Нет, не показалось. Рядом с моей бывшей любовницей стоял Великий Хвататель Стрел, Лучший Садовник Мира, Преданный Слуга, Непревзойденный Ниндьзя, Проклятый Китаец японского происхождения Ван Ю. Подсознательно я был готов к его появлению на сцене, но все равно неприятный холодок пробежал по спине даже в такую жару. Ай да слуга, ай да преданный китаец! Старый японец не разглядел своего страшного врага за столько лет... Ирония судьбы. Избежать смерти в самых безнадежных ситуациях, выжить там, где нельзя было выжить и погибнуть от руки своего слуги. Кто это писал, что после революции у нас самыми жестокими к свои хозяевам были самые преданные слуги?. Здесь, к счастью, обошлось без революции, а вот насчет жестокости и слуг...
Ван небрежно обнял Исии за талию и, как старый муженек, бережно подвел к большому камню и усадил. В руках у него была бутылка то ли с вином, то ли с водой и он налил жидкость в стакан и протянул Исии. У меня в горле что-то щелкнуло -- пить хотелось отчаянно, но во время этой сумасшедшей игры в кошки-мышки с япошками я и забыл о воде. В моем походном презервативе воды осталось немного и она была чуть ли не горячей. Ничего, перетерпим. Но вода в таком количестве вызвала у меня приступ бешенства. Я схватился было за винтовку, но быстро одумался. Стрелять на таком расстоянии было бессмыссленно. Только выдашь себя, то есть сам доложишь, что ты жив. А об этом пока стоило помалкивать. Ван пока не знает, что приключилось с двумя его ребятами. Он будет ждать, а значит у меня есть кое-какое время для действия.
И вот я лежу за камушком и наблюдаю, как Энди и Пачанг трудятся во имя будущего процветания китаезы (или япошки) по имени Ван Ю. Придется как-то этому помешать. Это же надо -- столько золота одному человеку! Несправедливо. Моя социалистическая, а в чем-то даже приближающаяся к коммунизму, душа такого вынести не может. Надо отобрать и поделить, как сказано у Владимира Ильича -- экспроприируй экспроприаторов. Ну, это скажем, легче сказать, чем сделать. Но попробуем. Прежде всего, надо бы подобраться поближе к пещере, выяснить, сколько там еще золота и скоро ли кончится срок рабства у моих друзей. Конец рабства и конец жизни. Ван не из тех ребят, что будут выдавать Почетные грамоты за ударный труд. Скорее пуля или что-нибудь в восточном вкусе.
Лезть пришлось по скалам, так как другого скрытного пути к пещере я не нашел. А все мои альпинистские причиндалы валялись в пещере. Малость сорвал кожу на пальцах, но терпимо. обошлось без серьезных травм. Вот и вход в пещеру, кстати, господа, сделанный мной. Никакой благодарности. Что за черствые люди! Особенно вон тот, с винтовкой -- так и зыркает по сторонам, выискивает меня, чтобы поблагодарить. Пулей. Нет уж, спасибо...
В пещеру можно было бы и прорваться, только вот что делать потом? Окажешься в мышеловке величиной с небоскреб и все. Ничего путного в голову не приходит, а в таком случае Командир советовал подождать. Нечего насиловать башку, особенно, если в ней ничего нет. Чтобы отвлечься от мыслей по захвату пещеры, я стал разглядывать местность. Одни скалы. Скука. Хоть бы растения там или цветочки. Ведь тропики же, могло бы что-то и глаз порадовать. Стоп. А это еще что? Среди камней что-то белело. "Что это там белеет на лугу, поручик Ржевский?" Известно, что ответил на это поручик, но я был лейтенантом и потому этого не знал, хотя и очень хотелось посмотреть поближе. Расстояние было небольшим, метров двести, не больше. Что ж, сходим. Точнее, сползаем.
Сверток был подозрительный. Что бы в нем ни лежало, его специально сделали заметным. А кто должен заметить? Я. кто же еще. Больше здесь никто не болтается. Значит, сверток для меня. А зачем? Кому я тут нужен? Энди с Пачангом? Вряд ли. Им не до посылок с приветами. Тогда -- мина. Этакая элегантная ловушка для простачков, которые хотят пить и есть. Завернули в тряпку парочку гранат с выдернутой чекой, привалили камушком и все. Простенько. Стоп, стоп. Простенько. Это на кого же рассчитано, на меня что ли? Однако... Вряд ли они считают меня простачком. Тогда -- не мина. А что?
Надо было подумать. Я прилег за камушком и огляделся. Вот это да, как я сразу не заметил! Это место было скрыто от наблюдения снизу. Ни часовые у пещеры, ни носильщики на тропе меня видеть здесь не могли. Значит все точно -- посылка для меня. Только вот от кого? Надо посмотреть, что внутри, а потом будем гадать. Почти без опаски я подтянул из расселины сверток (тяжелый черт!) и развернул Ничего себе посылочка -- два рожка для "калашникова" , три банки консервов и фляжка. Полный джентльменский набор. Не хватило только сигарет. Вот черт, и сигареты есть, за банкой сразу и заметил! Так, очередная шарада. Никакой записки или даже намека, кто бы это так обо мне позаботился. Место тут укромное, но добраться сюда не представляет труда, было бы желание. А оно у неизвестного благодетеля было.
Кто же? Вану захотелось со мной поиграть: Вполне возможно. Кто их знает, этих ниньдзя, может им приятно воевать с полноценным противником, а не с калекой, умирающим без жратвы и воды, с них станется. Хотя вряд ли. Мао? Ну уж этот меня бы живьем съел и не подавился. Я у него и девушку чуть не отобрал, да и поиздевался вволю. Этот не подходит на роль благодетеля. А может кто-то из банды? Так сказать, бунт на корабле? Такое хорошо только в пиратских романах, а в суровой действительности вряд ли. Остается Исии. Вот уж сердце женщины, никогда их не понимал и, кажется, не пойму. Ведь рисковала же, вряд ли Ван ей это позволил бы. Хотя, как знать, может и ловушка этого хитрющего китайца. Если так, то она не сработала. Посылочка у меня, а никто не засек. Или все-таки засекли?
От консервированного мяса исходил такой аромат, что я еле-еле остановился, чтобы не опрокинуть содержимое банки в пасть. В самый последний момент в голове вдруг застряла мысль -- это же отрава! У меня пересохло во рту. Точно, отрава. Не мытьем, так катаньем решили меня ухлопать. Ух ты, вот сволочь, китаеза проклятый. Руки даже задрожали. Чуть не помер за здорово живешь. Так, водички бы, а черт! Вода во фляжке тоже отравлена! А я уже выхлебал чуть не половину. Все, привет Мальчишу. Кранты. Амба. Песец полный.
Я сел, выпрямился и стал прислушиваться к организму. Нигде ничего не болело, кроме ссадин и ушибов, нигде ничего не кололо, никаких резей в животе от голода. Видимо, яд постепенный, так сказать, замедленного действия. Начинает действовать, когда я уже о нем забуду. Лет через пять-десять или месяц-другой. Мне уже представился мой хладный труп среди камней и хохочущие китайско-японские рожи. И я разозлился. Если так, то я еще успею кое-что сделать, слегка подпорчу вам настроение. Помирать, так с музыкой. Я даже вскочил на ноги. А почему, собственно, я должен помирать? Отрава? Кто сказал, что отрава? Так, я же сам и сказал. А тебе кто сказал? Никто. Я сам придумал. Вот. Вот оно -- сам придумал. И все. А почему должна быть отрава? Если это Исии, то зачем же ей такое коварство? Женщина? Ну и что? Разве женщина обязательно должна быть коварной? Даже восточная...
Дальше рассуждать я уже не смог -- все мои мысли были заняты выковыриванием остатков тушенки из консервной банки. Хороший обед всегда приводил меня в состояние умиления всем миром и людьми, а банка тушенки после такого поста не хуже обеда в шикарном кабаке. В желудке приятно покоилось содержимое банки, а в голове никаких мыслей об отраве, только желание немного вздремнуть, полежать...
вздремнуть... полежать...
Глава 20.
Я лежал в полной темноте. Руки отчаянно ныли. Ноги чувствовали себя не лучше. Еще бы. Если бы вам так скрутили руки и ноги какой-то на редкость грубой веревкой, вам бы тоже не понравилось. Вот и мне тоже. И мысли были тоже невеселые. Все-таки посылка оказалась ловушкой, только попался я в нее по своей вине. Правильно Командир говорил - не надо много жрать, сытое брюхо к ученью глухо. Вот и весь мой боевой опыт пошел коту под хвост - уснул после жратвы, как суслик и... нате вам. О пробуждении даже вспоминать не хотелось. Навалились гурьбой, даже руками помахать не удалось, не то чтобы пустить в ход карманную артиллерию. Взяли меня тепленьким. И вот теперь валяюсь в темноте, где-то рядом бегают лучи фонариков -- мои дружки остатки золота перетаскивают. По некоторым фразам понял, что дело к концу. И к моему тоже.
Резкий свет фонаря бил прямо в глаза. Кто светил, не разобрать, зато голос я узнал сразу. Мой добрый приятель, он же великий Кормчий Председатель Мао.
-- Вот мы и снова вместе. Недолго побегал в одиночестве. А зачем? В компании все-таки веселее.
-- Это ты себя считаешь компанией? В детстве мама меня всегда предостерегала от такой компании.
-- Твоя мама была права. У нас не очень порядочная компания, но зато ты в ней долго не задержишься. Останешься с друзьями.
-- И ты откажешься от удовольствия меня пристрелить?
Другой голос, тоже знакомый, прервал приятную беседу с Мао.
-- Он здесь ничего не решает, а об удовольствии не время думать. Об этом подумаешь ты сам. У тебя будет много времени подумать.
Ван внезапно замолчал, а потом что-то сказал по-китайски моему дружку Мао. Тот с покорностью в голосе ответил и фонари двинулись прочь. В их прыгающем свете я успел рассмотреть, что лежу неподалеку от горы золота, точнее от того, что от нее осталось. А осталось маловато. Успел только разглядеть обломки ящиков, а самой горы как не бывало. Стало быть, перетаскали все. Ишь ты, какие запасливые, все в норку волокут. Как крысы. И тут нехотя усмехнулся про себя - крысами во Вьетнаме называли нас. И я был одной из крыс. И вот теперь в родной стихии. Под землей.
Фонариков вдали стало больше, лучи метались беспорядочно. Люди уже не разговаривали, а перекривилась, что-то происходило неординарное. Потом лучи стали приближаться ко мне. Два фонаря расположились напротив, ослепляя глаза, а кто-то за спиной поднял меня на ноги. Стоять со связанными лодыжками было трудновато, но скоро сверкнуло лезвие и веревка на ногах свалилась. По занемевшим ногам разлилась такая боль, что я присел. Человек сзади резко потянул за связанные руки вверх и отдохнуть мне не удалось.
-- Вставай, солдат. У тебя еще будет время насидеться и належаться вволю.
Опять этот китаец. Что он мне приготовил? Наверняка что-то в китайском духе, вроде погребения заживо. Мне его намеки на долгий отдых о-о-очень не нравились. Придумал, сволочь что-нибудь особенно гнусное. А что еще от него ждать.
-- Скажи-ка мне, китаеза, ты всгда был такой сволочью или в последнее время так оборзел? Расскажи лучше, как ты своего любимого хозяина, которому задницу лизал, прихлопнул? Все ниньдзя такие или ты такой урод единственный?
Лица я его не видел, но мне показалось, что Вана перекосило.
-- У ниньдзя нет хозяина! Я сам по себе, я сам за себя. Я никому задницу не лизал, а уж этому старому хрычу и подавно.
-- Ишь ты, как разъякался. Я. я .я... Ты и лизал, ты и ползал перед ним на карачках, а потом ударил в спину. Он-то был настоящим солдатом, не то, что ты.
-- Заткнись, русская свинья!
-- С твоего позволения не русская, а белорусская. Но тебе этого не понять, потому что для тебя это все равно - такая сволочь, как ты, национальности не имеет.
Ван, видимо, пришел в себя и ответил своим скрипучим голосом без эмоций.
-- Скоро ты будешь размышлять об этом в одиночестве, мы тебе мешать не будем.
Что-то похожее на юмор промелькнуло в его ответе и мне стало не по себе. Если у этого животного появляется юмор, жди от него пакостей. Ван явно не захотел продолжать разговор. Его фонарик развернулся и отправился прочь. Человек сзади подтолкнул в спину и мы медленно двинулись вперед. Конвойные с фонариками
шли по сторонам чуть впереди. Так, их можно попытаться завалить ногами, или одного из них, заднему головой и... в сторону. Так, а что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28