Энджел по-прежнему с ним. А вдвоем они вытянут все дело... как-нибудь.
— Мы заработаем этот миллион, Энджел. Мы. Болан от нас не уйдет. Следи за телефонистом. Как только он закончит и линия восстановится, дай мне знать. Хочу переговорить с нашим благодетелем из Южной Аризоны. Пусть заранее выпишет нам чек.
Энджел рассмеялся и, прощально махнув рукой, пошел прочь из комнаты, чтобы продолжить наблюдение за телефонистом.
Покончив с «работой», Болан благополучно покинул лагерь и теперь, взобравшись на невысокий гребень, в который уже раз внимательно оглядывал постройки. Только что он расхаживал среди врагов, и те поили его ледяным пивом, а он травил им анекдоты, «чинил» им же поврежденную линию и одновременно подсчитывал число противников, изучая их сильные и слабые места. А завершилось все и вовсе фарсовой сценой.
Энджел Моралес попытался его завербовать. Не прямо, конечно, не в лоб. Это была очень искусно выстроенная речь, полная туманных намеков и обещаний, но ни единым словом не выдающая, какого рода работу придется выполнять. Тем не менее, для человека «своего», способного уразуметь, что кроется за подобными недомолвками, это была явная попытка заполучить нового рекрута. Болан разыграл полного идиота, и это помогло ему выиграть дополнительное время и завершить вылазку практически без малейших осложнений. И все — благодаря Моралесу.
Впрочем, надо быть справедливым — он, по сути, и не знал Болана. Пару раз они, правда, сталкивались во Вьетнаме, но, во-первых, это было очень давно, а во-вторых, вернувшись в Штаты, Болан сделал себе такую пластическую операцию, что даже друзья детства проходили мимо него, не узнавая.
И все же Болан испытывал чувство глубокого удовлетворения от того, что сумел проникнуть в стан врага, да не куда-нибудь, а в лагерь профессионалов. Ни в коем случае нельзя было недооценивать воинские способности и возможности людей типа Хиншоу и Моралеса. Разумеется, они подонки, но ведь в свое время они прошли ту же школу, что и Болан, и выжили в тех же самых битвах. Поэтому удачная вылазка в лагерь противника имела для Болана особую, моральную, что ли, ценность. Она вселяла дополнительную веру в свои силы и надежду на безусловно удачный исход всей задуманной операции.
Впрочем, Болан и прежде использовал прием, который он называл «ролевым камуфляжем». Очень часто он оказывался в полном одиночестве на вьетконговской территории. Его выживание и свобода зависели лишь от его находчивости. Однажды, натянув традиционную черную накидку и коническую соломенную шляпу, он провел несколько часов, сидя на коленях около узкого ручья и «латая» брошенную рыбаками сеть в самом центре занятой противником деревни. Болан обладал редкостной способностью к мимикрии и умудрялся выглядеть «своим» в любом, даже самом чуждом ему окружении.
Это умение он постоянно и с большим успехом использовал в своей личной войне против мафии. Для мафии последствия были, как правило, катастрофическими.
«Сумка для инструментов», которая была с Боланом во время вылазки, в действительности представляла собой миниатюрный арсенал всевозможных хитрых армейских штучек-дрючек. И он уж как мог нашпиговал территорию противника этими устройствами — и, что самое главное, под пристальными взглядами хозяев. В уязвимых точках по периметру узла связи Мак расставил пластиковые заряды со взрывателями замедленного действия — с таким расчетом, чтобы при взрыве разрушилось не только здание, но и рухнула бы мачта с антенной. Другие заряды должны сравнять с землей бараки, ну а остальным предстояло произвести чисто психологический эффект.
Итак, все необходимое для создания паники в стане врага было задействовано. Теперь следовало подумать и о нанесении мощного удара извне. Осиное гнездо подлежало полному и беспощадному уничтожению.
Главным оружием был изящный тяжелый пулемет М-2 50-го калибра. Болан аккуратно установил его на песчаный грунт и сорвал упаковочную обертку. Да шестидесятишестидюймовый красавец — самая внушительная и грозная штучка в его мобильном арсенале. Устанавливается на треноге, скорострельность — 650 выстрелов в минуту, скорость вылета пули из ствола — примерно тысяча метров в секунду. Пули в стальной оболочке. Не всякий бронированный автомобиль и не всякое здание устоят перед подобной сокрушительной силой, а людям и подавно не спастись.
К тому же Болан внес в конструкцию пулемета кое-какие существенные дополнения.
Он тщательно смонтировал пулемет на треноге, подсоединил коробку с патронами и заправил ленту. Поводил стволом из стороны в сторону и вбил слева и справа от него в землю два стальных стержня, которые должны были свести сектор обстрела к углу в 45 градусов. Затем установил прицельную планку на требуемое расстояние.
После чего приладил «модернизацию» — коробку с механизмом, подсоединенным к спусковому устройству. Механизм осуществлял автоматическую стрельбу и запускался простым таймером. Болан посмотрел на часы, выставил на таймере требуемые цифры и включил его.
Если все пойдет как надо, то через два с половиной часа парни в лагере наверняка посчитают, что подверглись нападению крупного воинского соединения. Пластиковые заряды и робот-пулемет должны сработать одновременно. Кто там в панике сможет отличить взрывы мин замедленного действия от очередного «ракетного удара»!..
Покончив с установкой пулемета, Болан разбросал повсюду использованные фиберглассовые трубы для запуска легких ручных ракет. Любой, кому доводилось работать с М-2, легко раскусит нехитрый обман, но Болан и не рассчитывал на долгий эффект — главное, хотя бы временно дезориентировать врага.
Задача была предельно ясной: либо уравнять силы противоборствующих сторон, либо полностью их уничтожить. И действовать надо максимально быстро. Ибо, когда полиция, наконец, должным образом отреагирует, он окажется под перекрестным огнем сразу трех противников. А это уж, конечно, чересчур.
Да, «максимально быстро» — вот ключ к успеху во всех начинаниях Палача. И теперь ему предстояло за каких-то два с половиной часа одолеть расстояние между Финиксом и Тусоном. По шоссе, ведущему через пустыню, это составляло примерно 200 миль. Не так уж и страшно. Он успеет.
Болан вдавил педаль газа до упора и, разогнав боевой фургон, без помех вырулил на государственное шоссе № 10.
Ему предстояло доставить в Тусон сообщение.
Очень важное сообщение, которое сможет понять лишь босс мафии. Понять и по достоинству оценить...
Глава 12
Ник Бонелли, как и ожидалось, впал в бешенство. Впрочем, тусонский мафиози, если проводить аналогии, принадлежал к породе кошек, всегда приземляющихся на четыре лапы и способных пролезть даже в самую узкую щель. Живучесть и изворотливость его, казалось, не знали предела. Планы и раньше, бывало, шли прахом, но Земля от этого не прекращала вращаться, и его, Бонелли, жизнь шла своим чередом. Конечно же он взбесился — да еще как! — когда этот чертов Хиншоу позвонил из Финикса и доложил, что ничего пока не достигнуто, зато двадцать человек уже положили. Кто бы от такого остался спокоен?! Однако, хорошенько подумав, Бонелли пришел к выводу, что поражение его вооруженных сил относится к тем случаям, когда «не было бы счастья, да несчастье помогло». Ибо Нику Бонелли предоставлялась теперь удобная возможность самому включиться в игру.
Такую возможность он вынашивал с самого начала. Конечно, когда они с сыном Полом разрабатывали всю операцию, они твердо решили, что первые ходы в запланированной игре по захвату Финикса должны быть сделаны некой внешней, посторонней силой, чье происхождение нелегко проследить людям синдиката. И солдафон Хиншоу был тогда единственным логически обоснованным выбором. Крут. Безжалостен. Сообразителен к тому же. Мозги у парня на месте. И еще то, что Пол называл «чувством боя». Да, это был правильный выбор.
Но Ник Бонелли скучал по действию. Ему недоставало возбуждения, которое он испытывал в добрые старые дни, гоняя грузовики с контрабандным пивом вместе с Тони Морелло и другими парнями. Большинство из них давно уже завершили, тем или иным образом, свой жизненный путь. А Ник все еще был жив, и ему требовалась хорошая разрядка.
И не только желание тряхнуть старшой гнало его в Финикс, чтобы лично возглавить командование. Имелись и другие, более глубокие мотивы. Слишком многое было поставлено на карту там, на севере, чтобы капо мог позволить себе сидеть в сторонке и с унылыми вздохами наблюдать, как все рушится только из-за того, что какой-то солдафон изволил обосраться.
Да, черт возьми, у него были глубокие личные мотивы.
Годами, да что там — десятилетиями — Бонелли с нескрываемой ревностью и завистью наблюдал, как Мо Кауфман и Айк Руби прибирают крукам все рычаги управления в Финиксе, в то время как он, Ник Бонелли, брат по крови, вынужден был пропадать на задворках и довольствоваться пресной жвачкой. Калифорнийские боссы Джулиан Диджордже и Бен Лукаси завязали тесные связи с Кауфманом и богатели за счет Бонелли посредством односторонних сделок, связанных с наркотиками. Бонелли от всего этого доставались лишь пустые заверения в дружбе и преданности. По крайней мере Бонелли именно так и считал, забывая, что каждый килограмм мексиканского коричневого порошка существенно увеличивал его текущий счет. Даже сам Оджи Маринелло с пиететом относился к клике Кауфмана в Финиксе, тогда как на этом месте должен был сидеть, конечно же, Бонелли. Это было его право, как брата по крови.
Разумеется, Ник в течение многих лет пытался устранить эту несправедливость, сначала мирными средствами, потом силой. Он открыл шикарное ночное заведение в самом центре деловой части Финикса, надеясь таким образом устроить плацдарм, вбить клин, с помощью которого можно будет открыть город для полномасштабного вторжения. Результат вышел унизительный. По приказу Кауфмана отряды местной полиции патрулировали у дверей заведения, проверяя возраст клиентов и производя показательные задержания за появление в нетрезвом состоянии в общественном месте. Ник понял намек и свернул дело.
Затем он попробовал физическое устранение. Последовательно две команды «торпед» отправились на север — навестить Кауфмана и Руби. Обе исчезли без следа. Зато поползли слухи о полуночных захоронениях в пустыне. Джонни Скализе, племянник Ника, вызвался добровольно выполнить работу и поспешил в Финикс. Он не исчез без следа. Отряд бойскаутов наткнулся на его обнаженное и кастрированное тело, распятое с помощью колючей проволоки на гигантском придорожном кактусе.
На какое-то время дело застопорилось, пока Пол Бонелли не явился к отцу с сообщением, что он не только знает, как убрать Кауфмана, но и знает человека, способного это сделать. После чего события понеслись галопом. Ник Бонелли накачивал Хиншоу деньгами, предоставив ему рекрутировать людей, и готовился к мощному удару по Финиксу, который свалит, наконец, Мо Кауфмана с украденного у него трона.
Пол и Хиншоу убедили Бонелли, будто Кауфман принесет им больше пользы не мертвый, а живой. Поначалу Ник яростно отвергал столь еретическую идею, в корне противоречившую его прирожденному чувству мести, вендетты. Но в результате все же признал мудрость совета — и впрямь, живой Мо Кауфман мог прекрасно послужить в качестве послушной марионетки. Мо уже успел наладить разветвленную систему связей — вот пусть он и дальше сохраняет видимость власти, зная в глубине души, у кого в руках настоящая власть. Убить-то Кауфмана можно, но ведь это — одноразовое удовольствие, так сказать. Куда большее наслаждение ткнуть его носом в дерьмо, отобрать у него империю и оставить в живых, обрекши на постоянные страдания от потери того утраченного, чего ему никогда уже не вернуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21