Вот и теперь ему безумно захотелось посмотреть в глаза скромной училке Вере Георгиевне с ее правильными, традиционными понятиями о жизни. Что он будет ей говорить, он еще не решил, но уже накидывал пиджак и бежал вниз к своему «Жигуленку», закуривая на ходу…
… Ехать было недалеко. Он остановил машину около подъезда и поднялся к ней. Позвонил. Открыл мужчина лет пятидесяти. Здравствуйте. Мне Веру Георгиевну. А она тут больше не живет. Она нам продала квартиру. Мы с детьми разменялись. Вот ее однокомнатная нас устроила. И дети тут недалеко, на Профсоюзной. А где Вера Георгиевна? Вера Георгиевна в Южносибирск уехала к мужу. Ей теперь такая квартира не нужна. У нее теперь там, небось, особняк с прислугами, бассейнами. Муж-то ее, Верещагин, мэр города, а городок у них сильно нефтью богатый. Не слыхали? Теперь они там сумасшедшие деньги сделают, так что здесь ее не ищите…
Николаев не слушал. Он медленно спускался по лестнице. Вспомнились похороны на Востряковском кладбище, согбенная спина безутешной матери в стареньком холодном пальтишке. И роговые очки будущего мэра Верещагина. Как же он тогда смеялся в душе над доверчивым простофилей следователем…
…В конце мая Тамара и Верочка уехали путешествовать. Николаев был по горло занят делами, а за это время Коля превратился в заядлого двоечника, совершенно отбившись от рук. Огромных трудов стоило Николаеву, чтобы заставить его закончить учебный год хотя бы на одни тройки.
Был Николаев и у прокурора. В связи с делами по взрыву автомашины и убийствам Мызина и Юркова, которые он вел, он попросил дать санкцию на вскрытие могилы Лены Воропаевой на Востряковском кладбище для точного установления личности похороненной. Прокурор слушал внимательно, кивал, задавал очень деловые вопросы, но, когда Николаев завершил свой длинный рассказ просьбой о санкции на вскрытие и экспертизе, прокурор снял очки, протер их платком и внимательно поглядел на Николаева, как на сумасшедшего. Вы в своем уме, Павел Николаевич? — тихо спросил он. — Вы знаете, какую поддержку в высоких кругах имеет этот Верещагин? У него есть большие шансы в ближайшем будущем баллотироваться в губернаторы одной из областей Сибири. Через этого Верещагина делаются такие крупные дела… Ведь город Южносибирск богат нефтью и другими природными ресурсами. И если мы тронем такого человека, нам с вами не поздоровится.
— А каким образом стал мэром города мало кому известный директор завода? — спросил Николаев, хотя вовсе не желал задавать этот вопрос. — Ведь шансы у бывшего секретаря райкома Рахимбаева оценивались куда выше. — Попал в струю, — лаконично ответил прокурор. — И ходили слухи, что он очень богат, этот Верещагин. То есть, начинал свою предвыборную кампанию с большими деньгами. А на чем он разбогател, никто не знает. На заводе, который он возглавлял года полтора, а до этого лет десять работал главным инженером, все чисто, документация в полном порядке, рабочие и инженеры довольны, Верещагина хвалят, как родного отца. И жил скромно, одиноко, никакой личной жизни, пропадал на работе. Говорили, жена его бросила еще давно. А теперь вот вернулась, когда мэром стал. Вот какие бывают женщины…. — вальяжно рассмеялся прокурор, словно он пропустил мимо ушей все, чем в общих чертах делился с ним битый час Николаев. Понятненько, — помрачнел Павел, чувствуя свою полную беспомощность.
— Так что забудьте вы про то, Павел Николаевич, — широко улыбался металлокерамикой прокурор. — У вас ведь двое детей, прекрасная жена, я много слышал про вас. Вы очень хороший следователь, умный, трудоспособный. Не из краснобаев, которые только тем и заняты, что рисуются своей крутостью. Вы трудяга. Без таких как вы все дела остановятся. Я слышал, что вас скоро должны представить к званию подполковника. Вами очень довольны, и особенно в связи с раскрытием этого дела со взрывом и убийствами. Желаю успехов. Николаев выходил из кабинета униженный и раздавленный. Все то, чем он занимался второй год, было признано ненужным и опасным не только для его жизни, но и для жизней его близких, делом. Убийца четырех людей в машине, убийца Юркова и Мызина был найден, другой следователь доводил до победного конца дело об убийстве Андрея Полещука и Лены Воропаевой. И за все отвечал покойный Кирилл. Поубивал всех, хотел покончить с собой, но его застрелили на берегу моря с целью ограбления. Людей нет, и дел нет. Замкнутый круг.
Он ехал домой на своем «Жигуленке» мрачный и рассеянный и едва не врезался в подрезавший его джип. Только в последнюю секунду Николаев успел нажать на спасительный тормоз. Джип проехал пару метров и преградил дорогу Николаеву. Из него выскочило двое здоровенных бритоголовых парней. Они без слов подбежали к николаевскому «Жигуленку», а один из них рванул на себя дверцу машины. Открыв дверь, он схватил Николаева за лацканы пиджака и вытащил из машины. Замахнулся для удара, но Николаев очухался от своего транса и коротко ткнул бритоголовому кулаком туда, куда следовало. Тот согнулся и осел. Второму Николаев заехал ногой в подбородок, и он упал на спину. Вокруг них уже образовалась группа машин, всем было интересно поглядеть на крутую разборку. А по левой полосе уже мчалась милицейская машина с мигалкой. Резко притормозила возле них, выскочили гаишники.
Бросились к Николаеву, одетому в серый костюм, заломили ему руки. — Удостоверение в кармане пиджака, — тихо произнес Николаев. Гаишник вытащил удостоверение. — Извините, товарищ майор. Что произошло?
— Да ничего, — покосился он на парней, валяв шихся на дороге. — Выясняли, кто неправ на дороге. Может быть, кстати, неправ и я. Вот мои права, вот документы на машину.
— Забрать их? — спросил гаишник.
— А зачем? Не надо. Надо бы только их как-то с дороги прибрать, чтобы они не мешали уличному движению. А то мигом пробка образуется, час пик скоро. Да она и так уже образовалась, я вижу.
— Теперь всегда час пик, товарищ майор. Особенно здесь, в центре.
Джип отогнали к обочине, оттащили к нему начинавших приходить в себя бритоголовых. Если им нужна медицинская помощь, пусть позвонят со своего мобильного телефона, — кивнул Николаев на сотовый телефон, торчавший из кармана того, которого он ударил ногой в лицо. — Но, я думаю, не понадобится, я их несильно. Ладно, старший лейтенант, я поехал, голова что-то болит. Погода нынче такая, — угодливо произнес старший лейтенант.
— Не погода, а климат, — уточнил Николаев, сел в машину и уехал.
… Числа десятого июня приехали Тамара с Верочкой, веселые, до предела наполненные впечатлениями от поездки.
Николаев встречал их на Киевском вокзале.
— Ну, как вы?
— Ой, Паш, сказка, — отвечала Тамара, целуя его.Какой красивый город Прага! Больше всех мне понравился! И такой уютный, спокойный. А цены все гораздо дешевле, чем у нас!
— К нам-то как относятся после тех… событий?
— Нормально. Все все понимают. Не мы с Верочкой виноваты в тех событиях. Они прекрасные люди, чехи. Ну а Германия как? — спросил Николаев, заводя машину.
— Чисто, уютно, вылизано просто все. Все такие уверенные в себе, спокойные, радушные. Неужели у нас когда-нибудь будет так чисто и уютно?
На этот вопрос Николаев отвечать не стал, хотя знал ответ на него.
— А Париж? — Машина тронулась с места. Париж, Паш, сразу взглядом не окинешь и за такой короткий срок толком не оценишь. Есть чтото от нашего Ленинграда, но все равно это что-то ни с чем не сравнимое. Ну, Париж есть Париж, и этим все сказано. Были в Версале, на русском кладбище в Сен-Женевьев де Буа. В Лувре два раза были, потом… Да, Паш, слушай. Что я тебе расскажу, ты не поверишь! Были мы на Вандомской площади, ездили смотреть Вандомскую колонну, обзорная экскурсия была по городу. Так вот — гуляем мы с Верой по площади, на ней снимался фильм «Фантомас», ну, самое начало, когда они ювелирный магазин грабят. Там на углу самый богатый отель в Париже, да чуть ли не во всей Европе, «Ритц» называется. Так вот. Подъезжает к этому самому «Ритцу» автомобиль. Черный «Мерседес», по-моему, шестисотый, я, правда, плохо разбираюсь в этом, но все на него обратили внимание, и я обратила тоже. Так вот, останавливается этот «Мерседес» у дверей отеля, к нему швейцар подбегает, дверцы открывает. А из машины выходит, знаешь, кто?
— Знаю, — вдруг побледнел как смерть Николаев и поехал очень медленно, опять боясь что-нибудь нарушить.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Тамара. Что с тобой, Паш? Тебе плохо?
— Да нет, — взял себя в руки Николаев. — Мне хорошо, раз вы приехали. Просто, я, кажется действительно знаю, о ком ты говоришь.
— Ну и кто же это? — обиженно спросила Тамара, досадуя на то, что муж помешал ей доставить ему сюрприз. Сослуживица твоя бывшая, бедная библиотекарша в стоптанных сапогах и стареньком пальтишке. Леночка Верещагина. Ведь так? — Он повернулся к сидящей с ним рядом на переднем сидении жене.
— Так… Откуда ты знаешь? — поразилась она. А кем я работаю? Я следователь, — усмехнулся Николаев. — Это мой долг знать все. Чуть раньше бы только все узнать… Ты прости меня, что я не дал тебе сделать мне сюрприз. Продолжай.
— Выходит из «Мерседеса» шикарно одетая женщина лет двадцати пяти. Платье Бог знает от кого, на пальцах бриллианты. Спокойная, уверенная, без особой важности, словно все это для нее не в диковину. Но глаза грустные, печаль в них какая-то, молодым не свойственная. Вышла она из машины, равнодушно оглядела все вокруг. А мы совсем рядом стояли. Она на нас даже не взглянула. А я внимательно рассмотрела ее. Она это. Точно, она. Такого сходства быть не может, Паш. И родинка на правой щеке, я ее хорошо помню.
— Да не доказывай ты мне это, раз я сам догадался, что ты ее видела.
— Но она же…
— Тайна, покрытая мраком. Тайна следствия. И не надо об этом никому рассказывать, Тамара. И ты, Вера, ни в коем случае об этом никому не рассказывай. Опасно это.
— Да, интересное продолжение имела эта новогодняя история…. — покачала головой Тамара. — И, кажется, теперь я все понимаю, до мелочей…Так, я закончу. Выпустив даму, швейцар открыл водительскую дверцу, и из машины вышел пожилой джентльмен лет шестидесяти. Женщина взяла его под руку и они прошли в отель. А за ними лакеи везли на колесиках два огромных чемодана. Так вот… Хорошая погода сегодня в Москве, правда? спросил Николаев. Они ехали по Бережковской набережной в сторону Университета.
— Да неплохая, — согласилась Тамара.
— Ты, надеюсь, никому из экскурсантов не рассказывала про свою чудесную встречу с воскресшей покойницей? А ты, Вера? Я жена следователя, — гордо произнесла Тамара. — А она дочь следователя. — Молодцы вы у меня! — широко улыбнулся Николаев. — А Колька все-таки год без двоек закончил. Одни, правда, трояки, кроме физкультуры.
Там у него отлично. Здоровый у нас балбес…
Где-то в начале октября в десять вечера в квартире Николаевых раздался телефонный звонок. Подошел Павел.
— Алло! Павел Николаевич! Ты? — раздался в трубке знакомый голос.
— Григорий Петрович? Клементьев?
— Он самый, — словно задыхаясь, говорил Клементьев. — Я говорю из автомата. У меня для тебя есть важная информация. Но я не могу говорить, за мной следят. Но я хитрый, я от них оторвался, их пока нет поблизости.
— Кто следит?
— Узнаешь, кто. Дело не в этом. Я раскрыл тайну твоих сокровищ. Знаю все в подробностях. Кроме одной, правда. Я боюсь, что меня опять начнут преследовать. Я лечу из Новосибирска через Москву к себе в Симферополь.
— Так заезжай. Или я приеду, куда нужно. Скажи, куда?
— Нет, рискованно, Павел, очень рискованно. Я в самолете накатал письмо, там все подробно изложено, и как я получил эту информацию, и сама информация. Теперь слушай меня внимательно. Я в Москве, приехал на частнике из Домодедова. Вышел из машины на пересечении Ленинского и Ломоносовского проспектов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32