— Умрешь… Шапка такая… Ну деятель… Как она только с ним живет, смотреть на него срамотно…" — «Да и хрен с ним, с этим стариком. Вам-то зачем она?» — "Ею заинтересовался один человек, понимаешь, — вдруг понизил голос Женька, хотя они сидели вдвоем в его холостяцкой, заставленной бутылками и всевозможной аудио — и видеотехникой квартире. — Ну как дело было… Я сидел один, ну, с похмелья. Вдруг звонит Нинка, говорит, я неподалеку с подругой, мы к тебе зайдем ненадолго, поболтаем, да и дело одно есть. Ну мне скучно было, на дела в тот вечер я способен не был, тряс шел жуткий, я и говорю — приходите, полялякаем. И пришли они. Нинка-то так себе на внешность, крашеная, размалеванная, под девочку работает. А вот вторая хороша — высокая, темненькая, глаза такие… Строгая какая-то, печальная. Но хороша… ноги такие, не хуже, чем у тебя. Одета строго, дорого. Но мне-то она ни к чему, с такой трудно, разговор надо какой-то затевать… Нет, это все не по мне, хотя с такой и я бы не прочь. На вид ей лет двадцать восемь, но по глазам видно, что старше она, намного старше.
Нинка эта стала ко мне приставать, чтобы я ей баксы дал взаймы на какое-то дело, муж, мол, свои деньги, на которые она рассчитывала, прособачил на что-то, а она решила магазин открыть. Ну, значит, чтобы я ей помог и деньгами, и «крышей», она знает, что у меня знакомые есть нужные… Я говорю, у меня нет, ей много надо было. Вообще-то у меня баксы такие были, но я не хотел ей давать, ненадежно, не вернет она. Так ради чего — ради ее красоты неописуемой? Таких, как она, за сто баксов запросто можно найти. И ради старой дружбы я тоже такими деньгами рисковать не могу. Да и никто бы ей не дал, авантюристка она, вечно что-то придумает, а потом ни хера у нее не получается. А тут совершенно случайно ко мне зашел один человек.
Нужен я ему был. Он, конечно, по таким, как я, сам не ездит, но случайно оказался в соседнем подъезде, разборка там была. Он позвонил, велел мне мухой лететь в ту квартиру, там людей не хватало. Я рванул, дам оставил одних, а потом этому человеку стало нехорошо, больной он, печень у него. Надо было лекарство принять, полежать. Он и заглянул ко мне, я говорю — не один я. Плевать, говорит. Может быть, врача придется ко мне вызывать. А подруг твоих гони взашей. Зашел, увидел их и… обалдел. Ты представляешь, обалдел от этой самой Юли. Стоит и смотрит, не отрываясь.
А взгляд у него страшный… Все боятся, когда он пристально смотрит. Веришь, сквозь землю готовы провалиться. Красные глаза, зрачки расширены, а губы так плотно сжаты… Боюсь его в такие минуты… Хотя человек вежливый, аккуратный, бывший, говорят, учитель математики. Больше-то о нем никто ничего не знает. Юля эта от его взгляда побледнела, испугалась. А он губы разжал и бормочет что-то себе под нос, вроде как «Ирина», что ли, или «Рина». «Мы пойдем», — зашебуршились дамы, а у самих душа в пятки ушла. «Погодите, — прошептал он. — Не бойтесь меня, мне просто плохо. Я знакомый Жени, я тут был в соседнем подъезде, и мне стало плохо. Я присяду на диван…»
И стал сразу тихий, домашний какой-то, бледный весь, губы кусает, видно, печень достает. Я их оставил, за «Ессентуками» сбегал, он лекарство принял, водички попил, полегчало ему, значит. Но на Юлю он по-прежнему смотрит. Не так только, как вначале, а как-то нежно даже, представляешь. Я обалдел от него — я один раз видел, что он творит… Ну, ладно, это тебе ни к чему, я заболтался уже…
Короче, стали они с этой Юлей беседовать о всяком разном. Он ее расспрашивает про мужа, про семью.
Муж, отвечает, есть, профессор, пожилой, детей нет, дача есть, квартиру сдают, в роскоши не купаются, но и не голодают… Тут и Нинка, аферистка, вмешалась, она любую ситуацию готова использовать в своих интересах. Мы вот, значит, решили с Юлей открыть магазин парфюмерии и косметики, договорились о поставках из Германии, помещение нужно, ну и, понятно, баксы… Тот долго слушать не стал, спросил коротко: «Сколько?» Она назвала сумму, приличную, между прочим, больше, чем у меня просила… Хитрющая, падла… А он сразу говорит: «Я дам вам эти деньги». Как она только догадалась, что этот человек крутой… Он так скромно одет — дубленочка потертая, пиджачок серенький, но она поняла, что деньги у него есть. И не ошиблась, он такими деньгами ворочает — нам и не снились… Так и говорит, значит: «Дам».
А сам не на нее, а на Юлю смотрит, глаз не отрывает.
Та смутилась, взгляд отводит. «Завтра встретимся, я привезу деньги», — сказал он, а потом предложил проводить дам до дома. Не захотелось ему, чтобы они у меня оставались. "Там меня друзья дожидаются, — сказал он. — Бизнесмены, я с ними в институте учился, вот они теперь разбогатели, на иномарках разъезжают. В гости приехали к другу, а мне плохо стало:
Они согласились подождать внизу. Хорошие люди…"
Лапшу, короче, вешает. Как он им иначе объяснит, что «шестисотый» «мере» его дожидается, навороченный, и еще две иномарки? При его-то внешнем виде…
Спустились, сели в машины и поехали. Я дома остался. А потом они, я так понимаю, стали встречаться.
Мне Нинка рассказывала. Денег он ей дал на следующий же день. А потом эти деньги, знаю от Нинки, муженек-аферюга спер, и опять его кинули с ними…
Знал бы он, чьи деньги просадил, точно бы кондратий его хватил мигом… — рассмеялся Женька. — Но этот человек даже и не спрашивал с нее ничего, дал, и все, не интересовался их бизнесом ни разу. Представляешь? Пятьдесят тыщ баксов дал и не интересовался, куда они пошли. Такой вот странный человек… А ты говоришь, пожилые бабы, старухи… Обалдел он от этой старухи, как ты ее называешь… Сам он этой Юле не звонил, только через меня. А уж чем они там с ним занимались, этого я не знаю, мне не докладывали. А в тот вечер мне позвонила Нинка, как раз сказала, что муж деньги просадил, у них скандал, он пьет, да и она не очень трезва была. Мы, говорит, приедем к тебе и, если можно, чтобы… тот человек тоже был. Я как могу ему приказать? Я им говорю, подъезжайте, но этот человек сам решит, что ему делать. Я ему на мобильный позвонил, говорю, так, мол, и так… Муж деньги спер и просадил, а дамы ко мне путь держат. Насчет денег он даже не отреагировал, будто речь шла о десяти рублях, а насчет приезда оживился. «Приеду. Жди», — сказал. Короче, через пару часов он ко мне заявился.
А за ним такой букетище тащут его «быки», в жизни я такого букета роз в январе не видел. И сумки с шампанским, всякой там рыбой-икрой, овощами-фруктами, соками-водами. Приволокли, стали на стол все это выставлять. А он смотрит на меня, глаза краснеют, губы сжимаются. «Где они?» — сквозь зубы говорит.
Я, поверишь ли, от его взгляда чувствую, что обделаюсь на месте. «Я не виноват, — говорю, — клянусь вам, сами позвонили, сказали — едут. Просили, чтобы вы были. Я сразу вам позвонил. Но они не приехали, я звонил домой к Нине, муж подходит и у меня спрашивает, где жена. Значит, дома нет… Вот три часа прошло, а их нет». Глянул на меня, поутих, поверил. Сел за стол и молчит, прямо в дубленочке своей старенькой так и сидел. «Быки» у двери, тоже молча. Промолчали с час. Никто ни слова не произнес, только звонки телефонные, ну, кореша звонят, телки . На каждый звонок он вздрагивает, на аппарат глядит, словно сожрать его хочет. А все не то, никаких известий Потом говорит: «Звони туда еще». Я звоню, опять муж подходит, орет: «Где Нинка? Скажи ей, чтобы домой ехала!» — «Звони в другое место», — говорит. Я звоню на дачу к старику. Тот заплакал, когда я Юлю спросил.
«Пропала, — орет, всхлипывает. — Уже третий день ее дома нет…» Тогда этот человек быстро встал, кивнул «быкам», те цветы и продукты забрали, мне только бутылку шампанского оставили на похмелье. Ну а на следующий день, я говорил уже, поехал я к Вадиму этому. А там сцена произошла… Так они и сгинули, эти две дамы, никто не знает, где они…
«Да, интересно излагаешь, — задумалась Алла. — А не порешил ли твой гость этих милых тридцатилетних дам, а сам разыграл, будто не понимает, где они». — "Что ты?! — махнул рукой Женька. — По глазам его вижу, не знает он ничего. Впрочем, я в душу к нему не влезал. Я вообще в эту компашку случайно попал. В институте учился, на юрфаке, выперли за задолженности. А еще в школе боксом занимался, карате, я кандидат в мастера по боксу и коричневый пояс по карате имею, дружок по двору меня пригласил подзаработать, бабки выбить с одних торгашей. И пошло-поехало… Влез туда, подзаработал кое-что, тачку вот купил, потом хатку эту однокомнатную, обрыдло с родителями жить. А понагляделся я за это время — ужас… И убийства, и пытки… Такое творится. А этот человек при мне одного бизнесмена так мучил, смотреть жутко. Хорошо, не до смерти, тот согласился на все условия, хотя сумму ему зарядили крутейшую .
Ox, — вздохнул он тяжело, наливая себе водки, а Алле шампанского. — Сбежать бы от них куда-нибудь, так ведь из-под земли достанут, я много про них знаю…
Вот, думаю, если бы я эту Юлю ему разыскал, он бы мне все что хочешь сделал… Только где ее найти? Человек порой — как иголка в стоге сена, пропал — и нет его. И у нас такое бывало, только я-то знаю, куда люди пропадали… — побледнел он и залпом выпил рюмку водки. — А тут никто не знает…"
Савельев призадумался, выслушав рассказ Аллы.
Судя по всему, Дергач не имеет отношения к исчезновению Нины и Юли. Более того, он взволнован пропажей Юли и хочет ее найти. Ну а Женька и подавно тут ни при чем. Деньги они брали у Романа, больше здесь никто не замешан. Нелепый Вадим вряд ли тоже был способен на какую-то хитрую каверзу… Что же произошло? Нет, Вадима все-таки надо прощупать.
И очень бы интересно побывать на даче у Серова, и обязательно надо встретиться с отцом Юли Павлом Андреевичем, а если понадобится, и с двоюродной сестрой, живущей в Санкт-Петербурге. Кстати, там же живет и сын Серова Петр…
Первым делом он решил съездить к отцу Юли. Он созвонился с ним и вечером подъехал к нему домой.
Пожилой, усталый, высокого роста человек открыл ему дверь малогабаритной «хрущобы».
— Проходите, — мрачно пригласил он Константина.
— Вы в курсе, Павел Андреевич, что дней десять назад Юля исчезла?
— Знаю.
— Вернее, исчезла-то она, собственно, не десять дней назад, а дней семь, потому что первые три дня она была то у подруги Нины Красильниковой, то ездила в Санкт-Петербург к двоюродной сестре.
— К Вальке, что ли? Это стерва та еще, — пробормотал Павел Андреевич, закуривая «беломорину» и напуская смраду в крохотную засаленную кухоньку. — Так она небось до сих пор у нее. Надо туда позвонить…
— Павел Андреевич, за кого вы меня принимаете? — даже обиделся Константин. — Она вернулась оттуда.
— А вы проверяли? — нахмурил густые брови Павел Андреевич.
— Так Красильников же видел ее после приезда.
И я звонил в Петербург и говорил с Валей. Юля была там один день, утром прилетела, вечером улетела. Денег просила взаймы, та не дала.
— Зачем ей деньги? — удивился отец.
— Для Нины. Она заняла деньги, а Вадим все потратил. Юля взялась выручить, поехала в Питер, но Валя ей отказала, вернее, отказал ее муж.
— И правильно сделали, между прочим. Хоть они и скряги страшные, на похороны тетки родной денег пожалели, ну, жены моей покойной, значит. А Нинке этой нечего давать — это самые настоящие проходимцы и жулики. Аферюги они оба, что она, что он. Она по соседству с нами жила, не дай господь никому такого соседства… И зачем Юлька с ней дружит? Вот и додружилась, видать… — вздохнул он — А ко мне на день рождения двадцать восьмого января не приехала, к ней поперлась. К отцу родному пришла бы — целей была б. Я все приготовил, курицу пожарил, салатиков наделал, и помидорчики свои соленые, и огурчики, думал, с дочкой в кои-то веки посидим, так она мужу сказала, что ко мне едет, а сама поехала туда… Так обидно, Константин Дмитриевич… Никому я не нужен…
— А что, муж не давал Юле общаться с вами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Нинка эта стала ко мне приставать, чтобы я ей баксы дал взаймы на какое-то дело, муж, мол, свои деньги, на которые она рассчитывала, прособачил на что-то, а она решила магазин открыть. Ну, значит, чтобы я ей помог и деньгами, и «крышей», она знает, что у меня знакомые есть нужные… Я говорю, у меня нет, ей много надо было. Вообще-то у меня баксы такие были, но я не хотел ей давать, ненадежно, не вернет она. Так ради чего — ради ее красоты неописуемой? Таких, как она, за сто баксов запросто можно найти. И ради старой дружбы я тоже такими деньгами рисковать не могу. Да и никто бы ей не дал, авантюристка она, вечно что-то придумает, а потом ни хера у нее не получается. А тут совершенно случайно ко мне зашел один человек.
Нужен я ему был. Он, конечно, по таким, как я, сам не ездит, но случайно оказался в соседнем подъезде, разборка там была. Он позвонил, велел мне мухой лететь в ту квартиру, там людей не хватало. Я рванул, дам оставил одних, а потом этому человеку стало нехорошо, больной он, печень у него. Надо было лекарство принять, полежать. Он и заглянул ко мне, я говорю — не один я. Плевать, говорит. Может быть, врача придется ко мне вызывать. А подруг твоих гони взашей. Зашел, увидел их и… обалдел. Ты представляешь, обалдел от этой самой Юли. Стоит и смотрит, не отрываясь.
А взгляд у него страшный… Все боятся, когда он пристально смотрит. Веришь, сквозь землю готовы провалиться. Красные глаза, зрачки расширены, а губы так плотно сжаты… Боюсь его в такие минуты… Хотя человек вежливый, аккуратный, бывший, говорят, учитель математики. Больше-то о нем никто ничего не знает. Юля эта от его взгляда побледнела, испугалась. А он губы разжал и бормочет что-то себе под нос, вроде как «Ирина», что ли, или «Рина». «Мы пойдем», — зашебуршились дамы, а у самих душа в пятки ушла. «Погодите, — прошептал он. — Не бойтесь меня, мне просто плохо. Я знакомый Жени, я тут был в соседнем подъезде, и мне стало плохо. Я присяду на диван…»
И стал сразу тихий, домашний какой-то, бледный весь, губы кусает, видно, печень достает. Я их оставил, за «Ессентуками» сбегал, он лекарство принял, водички попил, полегчало ему, значит. Но на Юлю он по-прежнему смотрит. Не так только, как вначале, а как-то нежно даже, представляешь. Я обалдел от него — я один раз видел, что он творит… Ну, ладно, это тебе ни к чему, я заболтался уже…
Короче, стали они с этой Юлей беседовать о всяком разном. Он ее расспрашивает про мужа, про семью.
Муж, отвечает, есть, профессор, пожилой, детей нет, дача есть, квартиру сдают, в роскоши не купаются, но и не голодают… Тут и Нинка, аферистка, вмешалась, она любую ситуацию готова использовать в своих интересах. Мы вот, значит, решили с Юлей открыть магазин парфюмерии и косметики, договорились о поставках из Германии, помещение нужно, ну и, понятно, баксы… Тот долго слушать не стал, спросил коротко: «Сколько?» Она назвала сумму, приличную, между прочим, больше, чем у меня просила… Хитрющая, падла… А он сразу говорит: «Я дам вам эти деньги». Как она только догадалась, что этот человек крутой… Он так скромно одет — дубленочка потертая, пиджачок серенький, но она поняла, что деньги у него есть. И не ошиблась, он такими деньгами ворочает — нам и не снились… Так и говорит, значит: «Дам».
А сам не на нее, а на Юлю смотрит, глаз не отрывает.
Та смутилась, взгляд отводит. «Завтра встретимся, я привезу деньги», — сказал он, а потом предложил проводить дам до дома. Не захотелось ему, чтобы они у меня оставались. "Там меня друзья дожидаются, — сказал он. — Бизнесмены, я с ними в институте учился, вот они теперь разбогатели, на иномарках разъезжают. В гости приехали к другу, а мне плохо стало:
Они согласились подождать внизу. Хорошие люди…"
Лапшу, короче, вешает. Как он им иначе объяснит, что «шестисотый» «мере» его дожидается, навороченный, и еще две иномарки? При его-то внешнем виде…
Спустились, сели в машины и поехали. Я дома остался. А потом они, я так понимаю, стали встречаться.
Мне Нинка рассказывала. Денег он ей дал на следующий же день. А потом эти деньги, знаю от Нинки, муженек-аферюга спер, и опять его кинули с ними…
Знал бы он, чьи деньги просадил, точно бы кондратий его хватил мигом… — рассмеялся Женька. — Но этот человек даже и не спрашивал с нее ничего, дал, и все, не интересовался их бизнесом ни разу. Представляешь? Пятьдесят тыщ баксов дал и не интересовался, куда они пошли. Такой вот странный человек… А ты говоришь, пожилые бабы, старухи… Обалдел он от этой старухи, как ты ее называешь… Сам он этой Юле не звонил, только через меня. А уж чем они там с ним занимались, этого я не знаю, мне не докладывали. А в тот вечер мне позвонила Нинка, как раз сказала, что муж деньги просадил, у них скандал, он пьет, да и она не очень трезва была. Мы, говорит, приедем к тебе и, если можно, чтобы… тот человек тоже был. Я как могу ему приказать? Я им говорю, подъезжайте, но этот человек сам решит, что ему делать. Я ему на мобильный позвонил, говорю, так, мол, и так… Муж деньги спер и просадил, а дамы ко мне путь держат. Насчет денег он даже не отреагировал, будто речь шла о десяти рублях, а насчет приезда оживился. «Приеду. Жди», — сказал. Короче, через пару часов он ко мне заявился.
А за ним такой букетище тащут его «быки», в жизни я такого букета роз в январе не видел. И сумки с шампанским, всякой там рыбой-икрой, овощами-фруктами, соками-водами. Приволокли, стали на стол все это выставлять. А он смотрит на меня, глаза краснеют, губы сжимаются. «Где они?» — сквозь зубы говорит.
Я, поверишь ли, от его взгляда чувствую, что обделаюсь на месте. «Я не виноват, — говорю, — клянусь вам, сами позвонили, сказали — едут. Просили, чтобы вы были. Я сразу вам позвонил. Но они не приехали, я звонил домой к Нине, муж подходит и у меня спрашивает, где жена. Значит, дома нет… Вот три часа прошло, а их нет». Глянул на меня, поутих, поверил. Сел за стол и молчит, прямо в дубленочке своей старенькой так и сидел. «Быки» у двери, тоже молча. Промолчали с час. Никто ни слова не произнес, только звонки телефонные, ну, кореша звонят, телки . На каждый звонок он вздрагивает, на аппарат глядит, словно сожрать его хочет. А все не то, никаких известий Потом говорит: «Звони туда еще». Я звоню, опять муж подходит, орет: «Где Нинка? Скажи ей, чтобы домой ехала!» — «Звони в другое место», — говорит. Я звоню на дачу к старику. Тот заплакал, когда я Юлю спросил.
«Пропала, — орет, всхлипывает. — Уже третий день ее дома нет…» Тогда этот человек быстро встал, кивнул «быкам», те цветы и продукты забрали, мне только бутылку шампанского оставили на похмелье. Ну а на следующий день, я говорил уже, поехал я к Вадиму этому. А там сцена произошла… Так они и сгинули, эти две дамы, никто не знает, где они…
«Да, интересно излагаешь, — задумалась Алла. — А не порешил ли твой гость этих милых тридцатилетних дам, а сам разыграл, будто не понимает, где они». — "Что ты?! — махнул рукой Женька. — По глазам его вижу, не знает он ничего. Впрочем, я в душу к нему не влезал. Я вообще в эту компашку случайно попал. В институте учился, на юрфаке, выперли за задолженности. А еще в школе боксом занимался, карате, я кандидат в мастера по боксу и коричневый пояс по карате имею, дружок по двору меня пригласил подзаработать, бабки выбить с одних торгашей. И пошло-поехало… Влез туда, подзаработал кое-что, тачку вот купил, потом хатку эту однокомнатную, обрыдло с родителями жить. А понагляделся я за это время — ужас… И убийства, и пытки… Такое творится. А этот человек при мне одного бизнесмена так мучил, смотреть жутко. Хорошо, не до смерти, тот согласился на все условия, хотя сумму ему зарядили крутейшую .
Ox, — вздохнул он тяжело, наливая себе водки, а Алле шампанского. — Сбежать бы от них куда-нибудь, так ведь из-под земли достанут, я много про них знаю…
Вот, думаю, если бы я эту Юлю ему разыскал, он бы мне все что хочешь сделал… Только где ее найти? Человек порой — как иголка в стоге сена, пропал — и нет его. И у нас такое бывало, только я-то знаю, куда люди пропадали… — побледнел он и залпом выпил рюмку водки. — А тут никто не знает…"
Савельев призадумался, выслушав рассказ Аллы.
Судя по всему, Дергач не имеет отношения к исчезновению Нины и Юли. Более того, он взволнован пропажей Юли и хочет ее найти. Ну а Женька и подавно тут ни при чем. Деньги они брали у Романа, больше здесь никто не замешан. Нелепый Вадим вряд ли тоже был способен на какую-то хитрую каверзу… Что же произошло? Нет, Вадима все-таки надо прощупать.
И очень бы интересно побывать на даче у Серова, и обязательно надо встретиться с отцом Юли Павлом Андреевичем, а если понадобится, и с двоюродной сестрой, живущей в Санкт-Петербурге. Кстати, там же живет и сын Серова Петр…
Первым делом он решил съездить к отцу Юли. Он созвонился с ним и вечером подъехал к нему домой.
Пожилой, усталый, высокого роста человек открыл ему дверь малогабаритной «хрущобы».
— Проходите, — мрачно пригласил он Константина.
— Вы в курсе, Павел Андреевич, что дней десять назад Юля исчезла?
— Знаю.
— Вернее, исчезла-то она, собственно, не десять дней назад, а дней семь, потому что первые три дня она была то у подруги Нины Красильниковой, то ездила в Санкт-Петербург к двоюродной сестре.
— К Вальке, что ли? Это стерва та еще, — пробормотал Павел Андреевич, закуривая «беломорину» и напуская смраду в крохотную засаленную кухоньку. — Так она небось до сих пор у нее. Надо туда позвонить…
— Павел Андреевич, за кого вы меня принимаете? — даже обиделся Константин. — Она вернулась оттуда.
— А вы проверяли? — нахмурил густые брови Павел Андреевич.
— Так Красильников же видел ее после приезда.
И я звонил в Петербург и говорил с Валей. Юля была там один день, утром прилетела, вечером улетела. Денег просила взаймы, та не дала.
— Зачем ей деньги? — удивился отец.
— Для Нины. Она заняла деньги, а Вадим все потратил. Юля взялась выручить, поехала в Питер, но Валя ей отказала, вернее, отказал ее муж.
— И правильно сделали, между прочим. Хоть они и скряги страшные, на похороны тетки родной денег пожалели, ну, жены моей покойной, значит. А Нинке этой нечего давать — это самые настоящие проходимцы и жулики. Аферюги они оба, что она, что он. Она по соседству с нами жила, не дай господь никому такого соседства… И зачем Юлька с ней дружит? Вот и додружилась, видать… — вздохнул он — А ко мне на день рождения двадцать восьмого января не приехала, к ней поперлась. К отцу родному пришла бы — целей была б. Я все приготовил, курицу пожарил, салатиков наделал, и помидорчики свои соленые, и огурчики, думал, с дочкой в кои-то веки посидим, так она мужу сказала, что ко мне едет, а сама поехала туда… Так обидно, Константин Дмитриевич… Никому я не нужен…
— А что, муж не давал Юле общаться с вами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22