- Хорошо бы поспрашивать жильцов. Может, кто-то из них его видел.
- Поспрашиваем.
- Тем более, у нас теперь есть его портреты. До и после операции. Леша, продемонстрируй.
Инчутин пустил по кругу два сделанных Чирковым карандашных наброска.
Подождав, пока Саенко и Жильцов их рассмотрят, Рахманов сказал:
- Оба рисунка нужно размножить. Прежде всего, Виталий, для тебя. Придется поехать по старым адресам.
- Понятно, - сказал Жильцов. - Додон и Люка?
- Да. Возьмешь копии и сегодня же вылетишь в Сухуми и Кулунду. В Сухуми кроме Люки покажешь рисунки и остальным. Проводникам поезда, дежурным гостиниц. Не забудь и аэропорт.
- Ясно.
- Леша, Слава. Вы сегодня же покажете рисунки Клюеву, Шитикову, Азизову, Аракеляну. Вызовите на завтра Новлянскую, пусть посмотрит и она. Естественно, оба рисунка надо направить в ГИЦ.
- И в Солнечногорск, - добавил Инчутин.
- Ну, Солнечногорском займусь я. У меня там свои счеты.
- Насчет Лотарева и Чиркова. Нужно ведь наблюдение? - заметил Саенко.
- Наблюдение уже есть, - ответил Рахманов. - Я позвонил в МВД. Но боюсь, наблюдение ничего не даст.
- Считаете, Вадим Павлович знает, что Лотарев и Чирков были у нас? спросил Саенко.
- Дело не в этом. Просто зачем ему лезть в петлю? Ведь в кармане у него семьсот тысяч. Чистыми. Лучшее, что он может сейчас сделать, - лечь на дно. И не дышать, пока все не успокоится.
- Выходит, наше дело глухо, - сказал Инчутин.
Рахманов задумался. Помолчав, сказал:
- Ну, есть еще варианты. Во-первых, Новлянская. Ей лечь на дно трудней.
- Во-вторых? - спросил Жильцов.
- Во-вторых, то, что мы с вами знаем, кто этот Игорь Кириллович, а Вадим Павлович может не знать.
- Значит, может спать и видеть, как бы ему добраться до Игоря Кирилловича, - сказал Саенко. - И убрав его, снять все вопросы.
- Именно.
- Не исключено, что Вадим Павлович поэтому и пришел к Лотареву, заметил Жильцов. - Для проверки. Чтобы не рисковать.
- Да, - подытожил Рахманов. - Ладно, братцы, давайте за дело. Благо дело есть всем.
Про себя же подумал: пожалуй, самым важным из всего, что рассказал Чирков, было то, что он видел Вадима Павловича на Сенеже.
Пропавший завбазой
На Сенежское озеро Рахманов выехал на следующее утро, на том же "уазике" и с тем же шофером. Он уже знал результаты опознания по рисункам, полученные от арестованных вчера вечером. Вадима Павловича таким, каким он, по утверждению Чиркова, был до пластической операции, не признал никто. Что касается второго рисунка, Азизов и Аракелян без колебаний ответили, что это и есть тот человек, с помощью которого они незаконным путем получили пятьсот тысяч пачек бритвенных лезвий "Шик" и которому заплатили за это семьсот тысяч рублей. Шитиков же и Клюев заявили: людей, изображенных на обоих рисунках, они не знают.
На Сенеже "уазик" прежде всего подъехал к местному отделению милиции. Там уже ждали. При появлении Рахманова начальник отделения вызвал в кабинет двух участковых - коренастого старшего лейтенанта и старшину с лихими усами.
Копия первого портрета Вадима Павловича после беглого осмотра была отложена. После долгого изучения второго старший лейтенант Маркин сказал:
- Ну-ка, ну-ка. Никак, заведующий базой отдыха. А?
- Базой отдыха? - спросил Рахманов.
- Да. "Рыболов Сенежья".
- Точно? - сказал Рахманов.
- Точно. Фамилия его... Как же его фамилия?.. Зовут его Иван Федорович, а вот фамилия... Как же фамилия?.. На "шэ"...
- Шеленков?
- Шеленков. - Участковый положил снимок. - Занимаетесь им?
- Пока нет. Но, похоже, буду. Давно он здесь у вас? На Сенеже?
- Ну, не очень. Года три. Да, примерно так. Раньше работал на дальнем конце озера. В пансионате. А недавно сюда перебрался. В "Рыболов Сенежья". В прошлую осень.
- И что вы можете о нем сказать?
Участковый пожал плечами:
- Что о нем скажешь... Вроде, тихий человек. Занимается своим делом. Спокойный, вежливый. Не пьет. В смысле, пьяным я его не видел. Насчет браконьерства тоже не замечен. Вообще-то, он пожилой.
- Семья?
- Одинокий. Знаю точно, поскольку он там и прописан. На базе.
- Давно его видели?
- Признаться, давно. Последний раз, чтобы не соврать... Кажется, в июле. Да, в июле. Он тогда еще в отпуск собирался.
- Насколько я знаю, там есть еще сторож. На этой базе.
- Есть. Голиков Николай Иванович. Ну, он давно на Сенеже. Лет десять, если не больше. Еще и базы этой не было, а он уже работал.
- И как он себя проявил?
- Голиков-то? Этот-то проверенный человек. Я его хорошо знаю.
- Тоже одинокий?
- Да нет. Правда, жена у него умерла. Но здесь, в Солнечногорске, дети, внуки. Так что живет он на два дома. Зимой в городе, остальное время на озере. У вас что - подозрения насчет Голикова?
- Если честно, больше подозрений у меня набирается насчет Шеленкова.
- Насчет Шеленкова?
- Да. Что же касается Голикова... Меня интересует: мог ли он войти в сговор с особо опасным преступником?
- С особо опасным преступником?
- Именно. С особо опасным преступником.
- Этот особо опасный преступник... - Участковый мотнул головой. - Уж не Шеленков ли? А?
- Может и Шеленков.
- Ясно дело. Раз его портрет размножается.
- Так что вы думаете насчет Голикова? Можно ему верить?
- Теперь уж и не знаю. - Участковый полол плечами. - Но все же думаю: не пойдет он на сговор с преступником. По-моему, Голиков - человек честный. Да и у всех на виду.
- Какие у вас с ним отношения? Лично?
- Нормальные. Все ж какой год толчемся рядом на Сенеже.
- Мне с ним нужно поговорить. Поможете? Я здесь на машине.
- Конечно. О чем разговор.
Минут через пять, попетляв вдоль берега, "уазик" затормозил у ворот "Рыболова Сенежья". Когда Рахманов вместе с участковым Маркиным подошел к ограде, на металлическую сеть, как и в прошлый его приход, бросилась привязанная к проволоке немецкая овчарка.
Рахманов посмотрел на Маркина:
- Собака-то злющая. А?
- Молодой еще, что с него взять. Раньше здесь другая была собака. Та зря не бросалась. Обучена была специально для базы.
- Куда ж она делась?
- Околела. Николай Иванович жаловался: пристрелил кто-то, - ответил Маркин и крикнул: - Эй! Есть кто? Николай Иванович, гости к вам! Ау!
Собака, охраняющая "Рыболов Сенежья", интересовала Рахманова и раньше, но лишь из-за поисков несоответствий в показаниях Лотарева. Теперь же выясняется, что собака здесь другая, а старую пристрелили. Когда, почему?
- Пристрелили? - Рахманов следил, как Дик исходит злобным лаем.
- Ну да. Летом. - Маркин посмотрел на Рахманова. - У нас тут бывают такие вещи. Люди ж разные.
Из-за домика вышел Голиков. Увидев Рахманова и Маркина, приказал собаке:
- Дик, молчать! Лежать! Тихо! - Пригласил: - Проходите. Ворота открыты.
- Как жизнь, Николай Иванович? - спросил Маркин. - Никто не обижает?
- Миш, кто меня обидит? Я сам кого хочешь обижу. Проходите, проходите, здесь поговорим.
На территории базы, пожав руки Рахманову и Маркину, спросил:
- По-моему, Андрей Викторович? Не ошибся?
- Не ошиблись.
- Пройдем, ну хотя бы на ту же скамейку. Вы ведь, наверняка, снова что-то хотите узнать?
- Верно, хочу. Давайте пройдем...
- Я, наверное, на бережку посижу? - сказал Маркин, когда они остановились у скамейки. - Вон там, у причала? Да, Андрей Викторович? Если что, позовете.
- Хорошо.
Маркин ушел к причалу.
Усевшись рядом с Голиковым, Рахманов спросил:
- Николай Иванович, заведующий ваш еще не вернулся?
- Заведующий? - Голиков поднял камешек, отшвырнул. - Пока нет.
- Вы ведь хорошо его знаете?
- Ну, знаю. Год все же вместе на базе. Часом, с ним не случилось ли чего? Он ведь третий месяц из отпуска не выходит?
- Признаться, я у вас хотел спросить, почему он не выходит. Не знаете?
- Откуда? Пропал, как говорится, с концами. Я уж беспокоиться начал.
- Вообще-то, вы могли бы сказать мне о пропаже Шеленкова раньше - при нашем первом разговоре.
- Раньше? - Голиков покачал головой. - Вы же в прошлый раз ни словом не заикнулись о Шеленкове. Интересовались каким-то художником. Что ж мне лезть, если меня не спрашивают?
- Так ведь пропал человек. Я бы, например, беспокоился.
- Теперь и я беспокоюсь. Тогда же, когда вы приезжали, думал обойдется.
- А что вы о нем скажете? Что это за человек?
- Шеленков-то? Человек он неплохой. Правда, молчун. Бывает, за весь день слова не вытащишь. Это есть. Но ладить с ним можно.
- Как понять: ладить?
- Ну, в душу он зря не лезет, дело свое знает. И, главное, от работы никогда не отлынивает.
- А что входит в его обязанности? Как заведующего?
- Это только так... звучит громко: заведующий. У нас же здесь, на базе, вся работа пополам. Неважно, кто ты - сторож, заведующий. Ну, что мы здесь делаем... Принимаем отдыхающих. Следим, чтобы всюду был порядок. Инвентарь бережем - причал, лодки, все остальное. Чистоту поддерживаем. Так что с Иваном Федоровичем мы всегда честно делили всю работу. Без обмана.
- Что, Шеленков прямо тут и живет? На базе?
- Да. В этом самом домике. Справа моя комната, слева его. Тут у него все: дом, работа, имущество. Вон его окно, видите?
- Вижу. Какие-нибудь родственники у него есть?
- Никого. Круглый бобыль.
- И никогда не было? Родственников?
- Ну, он мне рассказывал: была у него жена, но лет пять назад умерла.
- Где, не знаете?
- Где-то на севере. Но где точно, не знаю.
- А дети?
- Детей у них не было. Так он говорил.
- Хоть письма-то ему приходят?
- Нет. Во всяком случае, за весь этот год писем не было. Ни одного.
- Ну а знакомые? Приезжал к нему кто-нибудь? Хоть раз?
- Нет, не видел. Здесь-то уж точно все его знакомые - отдыхающие. С ними Иван Федорович и занимается.
- Здесь... А в Москве?
- В Москве... Вообще-то, он несколько раз оставался в Москве. Утром уедет, вечером следующего дня приедет. Если он у кого-то ночевал, значит, есть там знакомые.
- Вам он не говорил, у кого ночевал? Хотя бы намеком?
- Нет. Да я у него никогда и не спрашивал. Все равно бесполезно. Отмолчится.
- Ну а бывало, что он уезжал дня на три? Или, скажем, на неделю?
На лице Голикова отразилось колебание. Рахманов добавил:
- Вы что-то вспомнили?
- Тут такое дело... Иван Федорович страдает радикулитом. Ну и этой весной, в мае, у него было обострение. Он и попросил меня по-дружески отпустить его подлечиться, дней на десять.
- Подлечиться? Куда?
- Нашел он какого-то чудо-врача. В Москве.
- В Москве? В какой-то больнице?
- Не знаю. Знаю только: попасть к этому врачу практически невозможно, масса желающих. А тут представился случай. Конечно, я отпустил. В мае работы мало, еще не сезон. Ну а человек мучается.
- Имя, фамилию этого врача Шеленков не называл?
- Нет. Сказал только, что тот делал ему какой-то особый массаж и выписал мазь. Он этой мазью потом нахвалиться не мог - так помогла.
- И какого мая Шеленков уехал? К лекарю?
- Сейчас... - Голиков помолчал. - Уехал он числа седьмого - перед праздниками. Вернулся же, соответственно, через десять дней.
- Не помните, когда именно? Днем, вечером?
- Вечером. Поздно вечером, часов в одиннадцать.
Все совпадает. Седьмого мая Шеленков - Вадим Павлович вылетел в Сухуми. Позвонил Азизову из города. Восьмого встретился с Азизовым в ресторане "Тбилиси". Одиннадцатого или двенадцатого проверил кредитоспособность будущего "клиента", поговорив с Люкой. Наконец, семнадцатого, после решающего разговора с Азизовым, во время которого были уточнены детали, вернулся в Москву.
- Николай Иванович, сейчас я вам покажу несколько фотографий. Посмотрите их внимательно. Если кого-то узнаете, скажите.
- Ну, давайте.
Рахманов протянул предусмотрительно захваченные фотографии. Здесь были снимки Новлянской, Азизова, Аракеляна, Клюева, Шитикова и Чиркова.
Внимательно их просмотрев, Голиков покачал головой:
- Нет. Никого из этих людей я не видел.
- Никогда и нигде?
- Никогда и нигде. Хотя... - Взял фото Чиркова. - Это лицо вроде где-то мелькало. Но где, не помню. Случайно, он не дачник?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38