О его безрассудной храбрости и суровой справедливости рассказывали легенды. С каждым годом это укрепляло его и без того незыблемый авторитет.
Несмотря на жестокость и бескомпромиссность, Жора Макинтош слыл человеком по-своему даже гуманным: ходили забавные истории о том, как во время иных краж и грабежей он проявлял какое-то до странности трогательное милосердие. Мог из сострадания отдать награбленное нуждающимся. По своей натуре до денег он был не жаден.
В последние годы, разменяв седьмой десяток отошел от дел. Здоровье от долгой лагерной жизни сильно пошатнулось. Но, как было слышно, несмотря на это, он никогда не отказывал людям в решении особо важных вопросов. Рассудить всегда мог по справедливости и без компромиссов. Поэтому к нему тянулись не только воры, но и другой люд.
Когда Герман услышал прозвище старого вора, на его лице проявилось некоторое удивление — имя было громким, и молодой человек был слегка обескуражен столь неожиданной встречей.
Георгий Максимович улыбнулся и сказал:
— Вижу, ты обо мне слышал.
— Да, слышал. И немало. Не думал, что так неожиданно познакомлюсь, да еще за рубежом и, через вашу дочь.
— В народе много чего рассказывают, к тому же немало приврать умеют. Такова уж людская сущность. Ты, небось, представлял меня этим… Как его?.. Суперменом. А я — обыкновенный старик с потерянным в неволе здоровьем. — Он хрипло, но весело засмеялся. — Ну ничего, я еще поживу. Хотелось бы еще с внуками повозиться, — подмигнул он Марине.
— Ой, пап… — засмущалась девушка. — Ты уж, прямо, скажешь, рановато еще. Мне спешить некуда…
— Да и мне тоже… Потому я обязательно дождусь. Вот так-то, — погладил Георгий Максимович дочь по руке.
Завершив застолье, они перебрались в гостиную, где продолжали беседовать до позднего вечера.
КОРОНАЦИЯ МАКИНТОША
Дни в Париже пролетали быстро. Герман изрядно задержался. Проведя несколько деловых встреч по различным вопросам, он понимал, что официальная часть его поездки давно уже исчерпана и пора возвращаться в родные пенаты. К тому же звонки из Москвы по поводу текущих дел, требующих его личного присутствия, тревожили его все чаще и настойчивее. Но внезапное увлечение Мариной заставляло постоянно откладывать дату вылета.
Все дни и вечера они проводили вместе. И наверное, в Париже не осталось ни одного местечка, в котором бы они не побывали, помногу раз осматривая достопримечательности французской столицы. Иной коренной парижанин за всю свою жизнь не посетил такого количества музеев, замков, архитектурных ансамблей и монументов.
Купались в аквапарке, развлекались в Диснейленде. Побывали в провинции, посетили Замки Луары.
Им было хорошо вместе. Их отношения стали более близкими и нежными после романтической ночи, проведенной в отеле «Софитель», что в районе Дефанс, где имел привычку останавливаться Герман. Но мы опустим подробности этой феерии ярких любовных чувств, превратившей их первую ночь в сказку.
Герман часто бывал в доме у Георгия Максимовича и подолгу беседовал с ним. Много узнал о его нелегкой, достаточно мрачной и весьма неординарной жизни.
Он узнавал о том, что доводилось слышать и раньше, только гораздо подробнее и без лишних прикрас. Пожилой вор был рассказчиком немногословным, но за каждой его фразой скрывался уникальный опыт. Он говорил медленно и основательно, постоянно делал продолжительные паузы, о чем-то размышлял и часто задумывался.
Как уже говорилось выше, Жора Макинтош был вором старой формации. Еще несмышленым пацаном, вращаясь среди уличной босоты и обчищая на базарах, а также в других людных местах карманы зазевавшихся ротозеев, он достаточно быстро и успешно освоил профессию щипача.
Время было сложное, голодное. Безотцовщина. Посему беспризорное, шалопутное детство, проведенное в чертогах бараков Марьиной Рощи. Блатное окружение. Кладбищенские посиделки с гитарными перезвонами, воспевающими «прелести» тюремной жизни и обманчивой романтики. Первая кража. Потом следующая. Потом еще. И еще. Потом та, на которой замели. Потом — колония для несовершеннолетних. Первая ходка. Первый опыт арестантской жизни. Первое изучение «волчьих законов» и того, как с ними жить. Далее — привычка и умение находить правильный путь в сем лабиринте, чтобы не совершать косяков и глупых ошибок. Ибо за них здесь приходилось платить по счету очень дорого.
Эту школу выживания, эти тюремные «университеты» Жора прошел с честью. Обладая незаурядным, живым умом и достаточно сильной волей, он снискал уважение сокамерников к своей персоне. Отмотав малолетку от звонка и до звонка, через четыре с лихвой года Жора вышел на волю уже закоренелым уголовником. На свободе он долго не задержался — взяли с поличным на квартирной краже. Квартира же принадлежала одному крупному партийному работнику. И Макинтош загремел на полную катушку.
Вот как раз во время второй ходки Георгий и был коронован в вора. В «вора в законе». Когда на воровской сходке в лагере, где отбывал свой срок Жора, было решено замочить одного стукача и приговор был исполнен, кто-то должен был взять вину на себя. И сделал это Георгий.
Когда после долгого пребывания в карцере и прибавления к его сроку энного количества лет Жора снова очутился в кругу благодарной воровской братвы, была созвана очередная сходка, на которой он был коронован и получил лихое погоняло Макинтош.
Жора Макинтош слыл человеком справедливым и очень требовательным к соблюдению воровских понятий. Он всеми фибрами души и силой своего непреклонного характера стоял на страже воровского закона, который по жесткости своих требований не уступал канонам самой консервативной религиозной секты. Он соблюдал его сам и заставлял это делать всех окружающих. Его авторитет среди честных арестантов и братьев-воров рос с неукротимой скоростью. Мало какие разборки и пересуды обходились без присутствия Жоры Макинтоша.
Будучи правильным вором, строго придерживающимся своей масти, во время второго длительного заключения он застал период кровавых распрей между честнягами и арестантами новых формаций и движений — «суками», «махновцами», «дровосеками» и другими отступниками от старых воровских понятий. Немало шрамов прибавилось на его теле от острых заточек соперников-отщепенцев. Много здоровья было отнято у него в этот мрачный период. Он честно прошел и это испытание. Не был сломлен, не отступил от идеи, поборником которой являлся. Много страшного поведал он Герману о тех временах. И беспредел мусоров и отступников от воровской идеи. Жуткие побеги с многодневными блужданиями по тайге и вкус человеческого мяса, привкус которого до сих пор иногда ощущается во рту. Травля собаками и очередное прибавление срока. И еще многое другое, от чего кровь стынет в жилах.
Не было бы конца и краю его годам, проведенным за колючей проволокой, если бы не знаменитая хрущевская «оттепель». Глобальная амнистия, по воли которой Георгий вновь очутился на забытой уже свободе.
И вновь ловкие виртуозные кражи, которые заставляли хвататься за голову сотрудников правоохранительных органов. Объектами добычи Жоры Макинтоша и его отчаянных подельников становились исключительно разжиревшие на хищениях барыги — работники сферы торговли, постоянно воровавшие втихаря, прикрываясь «хлебными» должностями, нечистые на руку ювелиры, подпольные цеховики и прочие скрытые отголоски «нэпманской системы».
Не будем считать, что преступления в связи с этим можно оправдать. Но трудно не заметить, что ленинский лозунг «экспроприации экспроприаторов» к деятельности Макинтоша и его сорвиголов подходил как нельзя кстати.
Особое же удовольствие Георгию доставляло выставлять квартиры у заевшихся чиновников и партийных работников: предыдущий опыт для нашего смельчака не пошел впрок. Потом были новые отсидки, новые похождения и отчаянные до безрассудства кражи и налеты.
Ни один важный воровской сходняк не обходился без присутствия Жоры Макинтоша. Слово его было настолько весомым, что подводило черту в любом спорном вопросе. Он входил в самый узкий, избранный воровской круг и считался одним из самых значимых авторитетов. Он был близким другом ныне покойного небезызвестного Бриллианта — они провернули вместе немало громких, нашумевших дел.
Пик взлета авторитета Георгия пришелся на восьмидесятые годы, когда криминальная обстановка в перестроечной России приобрела новые черты. Считая пожилого вора человеком честным и опытным, уголовное братство приглашало его для решения самых сложных вопросов. Макинтош решал их по справедливости, не считаясь с тем, какие симпатии или антипатии он испытывал к той или иной стороне.
В середине девяностых годов Макинтош отошел от активной деятельности. Поговаривали разное: что, дескать, много снискал своей упрямой бескомпромиссностью себе врагов и его жизнь давно уже заказали беспредельные группировки; что попал в серьезную разработку правоохранительных органов. Кое-кто поговаривал, что его вообще нет в живых. Но несмотря на то что почти не мелькало его имя на вершине преступного Олимпа, оно все еще вселяло страх и трепетное уважение российской братвы.
Герман был рад новому знакомству. Он очень много важного и любопытного почерпнул для себя из общения с Георгием Максимовичем.
Как-то, разговаривая в гостиной, старый вор, затянувшись папиросой, произнес:
— Знаешь, Гера, времена сейчас совсем иные, нежели прежде. Все вокруг изменилось. И самое неприятное, что не в лучшую сторону. Сейчас я часто бываю один и долго думаю. Кумекаю о том, о сем. Как говорится, пересматриваю свою скорбную, почти уже прожитую жизнь. И все время мою душу терзает вопрос. Для чего? Для чего я прожил свою жизнь? На мой век выпало немало разного дерьма. Ради чего мне пришлось все это вытерпеть? Почти все, во что я раньше так верил и чем жил, оказывается, не стоит и выеденного яйца.
Георгий Максимович внимательно посмотрел на Германа.
Герман молча слушал. Они выпили еще по рюмке, и старый Вор продолжил свое повествование.
— Рассказываю тебе потому, что пришелся ты мне чем-то, а на людей у меня, сынок, чутье особое. Так что не обессудь, если пооткровенничаю малость. Уж больно хочется душу кому-то излить. Тому, кто поймет. А ты, я вижу, человек понимающий, разумный. Так вот. Сложно самому себе признаться в том, что все, чему посвятил свою жизнь, свою идею, которую тащил на своих плечах, все это, оказывается, мало кому нужно. Скорее, вместе с жизнью, которая стала иной, стал иным и весь преступный мир. Не скажу, что раньше не было проколов и ошибок. Раньше тоже случались грубости и перегибы. Но сейчас! Сейчас конченый беспредел. Молодежь наши законы и понятия ни во что не ставит.
Что есть понятия? Понятия — это свод определенных правил, по которым должен жить каждый порядочный урка. Они основаны на честных и справедливых вещах, принятых нашей моралью, нашим образом жизни. Образом жизни каждого, кто пошел по нашей стезе, по нашему пути. Пути честного преступника. И если ты определился, кто ты есть по этой жизни, свой путь ты тогда должен выбрать сам. И нельзя быть проституткой, метаться туда-сюда, меняя мотивы и жизненные принципы. Для этого и были созданы понятия. Для порядка. Но, к сожалению, сейчас молодежь смотрит на наши старые правила, как на нечто отжившее и никому не нужное. И по большому счету в наше время все понятия и вообще воровской закон стали просто обыкновенным прикрытием, ширмой, закрывающей элементарную тягу к наживе. Жадную тягу. Грязную. И поглощенные этой жаждой новоиспеченные мафиози используют традиции и сам воровской закон, чтобы прикрыть, замаскировать свои гнилые замыслы. Они манипулируют им так, как считают нужным. Выгодным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Несмотря на жестокость и бескомпромиссность, Жора Макинтош слыл человеком по-своему даже гуманным: ходили забавные истории о том, как во время иных краж и грабежей он проявлял какое-то до странности трогательное милосердие. Мог из сострадания отдать награбленное нуждающимся. По своей натуре до денег он был не жаден.
В последние годы, разменяв седьмой десяток отошел от дел. Здоровье от долгой лагерной жизни сильно пошатнулось. Но, как было слышно, несмотря на это, он никогда не отказывал людям в решении особо важных вопросов. Рассудить всегда мог по справедливости и без компромиссов. Поэтому к нему тянулись не только воры, но и другой люд.
Когда Герман услышал прозвище старого вора, на его лице проявилось некоторое удивление — имя было громким, и молодой человек был слегка обескуражен столь неожиданной встречей.
Георгий Максимович улыбнулся и сказал:
— Вижу, ты обо мне слышал.
— Да, слышал. И немало. Не думал, что так неожиданно познакомлюсь, да еще за рубежом и, через вашу дочь.
— В народе много чего рассказывают, к тому же немало приврать умеют. Такова уж людская сущность. Ты, небось, представлял меня этим… Как его?.. Суперменом. А я — обыкновенный старик с потерянным в неволе здоровьем. — Он хрипло, но весело засмеялся. — Ну ничего, я еще поживу. Хотелось бы еще с внуками повозиться, — подмигнул он Марине.
— Ой, пап… — засмущалась девушка. — Ты уж, прямо, скажешь, рановато еще. Мне спешить некуда…
— Да и мне тоже… Потому я обязательно дождусь. Вот так-то, — погладил Георгий Максимович дочь по руке.
Завершив застолье, они перебрались в гостиную, где продолжали беседовать до позднего вечера.
КОРОНАЦИЯ МАКИНТОША
Дни в Париже пролетали быстро. Герман изрядно задержался. Проведя несколько деловых встреч по различным вопросам, он понимал, что официальная часть его поездки давно уже исчерпана и пора возвращаться в родные пенаты. К тому же звонки из Москвы по поводу текущих дел, требующих его личного присутствия, тревожили его все чаще и настойчивее. Но внезапное увлечение Мариной заставляло постоянно откладывать дату вылета.
Все дни и вечера они проводили вместе. И наверное, в Париже не осталось ни одного местечка, в котором бы они не побывали, помногу раз осматривая достопримечательности французской столицы. Иной коренной парижанин за всю свою жизнь не посетил такого количества музеев, замков, архитектурных ансамблей и монументов.
Купались в аквапарке, развлекались в Диснейленде. Побывали в провинции, посетили Замки Луары.
Им было хорошо вместе. Их отношения стали более близкими и нежными после романтической ночи, проведенной в отеле «Софитель», что в районе Дефанс, где имел привычку останавливаться Герман. Но мы опустим подробности этой феерии ярких любовных чувств, превратившей их первую ночь в сказку.
Герман часто бывал в доме у Георгия Максимовича и подолгу беседовал с ним. Много узнал о его нелегкой, достаточно мрачной и весьма неординарной жизни.
Он узнавал о том, что доводилось слышать и раньше, только гораздо подробнее и без лишних прикрас. Пожилой вор был рассказчиком немногословным, но за каждой его фразой скрывался уникальный опыт. Он говорил медленно и основательно, постоянно делал продолжительные паузы, о чем-то размышлял и часто задумывался.
Как уже говорилось выше, Жора Макинтош был вором старой формации. Еще несмышленым пацаном, вращаясь среди уличной босоты и обчищая на базарах, а также в других людных местах карманы зазевавшихся ротозеев, он достаточно быстро и успешно освоил профессию щипача.
Время было сложное, голодное. Безотцовщина. Посему беспризорное, шалопутное детство, проведенное в чертогах бараков Марьиной Рощи. Блатное окружение. Кладбищенские посиделки с гитарными перезвонами, воспевающими «прелести» тюремной жизни и обманчивой романтики. Первая кража. Потом следующая. Потом еще. И еще. Потом та, на которой замели. Потом — колония для несовершеннолетних. Первая ходка. Первый опыт арестантской жизни. Первое изучение «волчьих законов» и того, как с ними жить. Далее — привычка и умение находить правильный путь в сем лабиринте, чтобы не совершать косяков и глупых ошибок. Ибо за них здесь приходилось платить по счету очень дорого.
Эту школу выживания, эти тюремные «университеты» Жора прошел с честью. Обладая незаурядным, живым умом и достаточно сильной волей, он снискал уважение сокамерников к своей персоне. Отмотав малолетку от звонка и до звонка, через четыре с лихвой года Жора вышел на волю уже закоренелым уголовником. На свободе он долго не задержался — взяли с поличным на квартирной краже. Квартира же принадлежала одному крупному партийному работнику. И Макинтош загремел на полную катушку.
Вот как раз во время второй ходки Георгий и был коронован в вора. В «вора в законе». Когда на воровской сходке в лагере, где отбывал свой срок Жора, было решено замочить одного стукача и приговор был исполнен, кто-то должен был взять вину на себя. И сделал это Георгий.
Когда после долгого пребывания в карцере и прибавления к его сроку энного количества лет Жора снова очутился в кругу благодарной воровской братвы, была созвана очередная сходка, на которой он был коронован и получил лихое погоняло Макинтош.
Жора Макинтош слыл человеком справедливым и очень требовательным к соблюдению воровских понятий. Он всеми фибрами души и силой своего непреклонного характера стоял на страже воровского закона, который по жесткости своих требований не уступал канонам самой консервативной религиозной секты. Он соблюдал его сам и заставлял это делать всех окружающих. Его авторитет среди честных арестантов и братьев-воров рос с неукротимой скоростью. Мало какие разборки и пересуды обходились без присутствия Жоры Макинтоша.
Будучи правильным вором, строго придерживающимся своей масти, во время второго длительного заключения он застал период кровавых распрей между честнягами и арестантами новых формаций и движений — «суками», «махновцами», «дровосеками» и другими отступниками от старых воровских понятий. Немало шрамов прибавилось на его теле от острых заточек соперников-отщепенцев. Много здоровья было отнято у него в этот мрачный период. Он честно прошел и это испытание. Не был сломлен, не отступил от идеи, поборником которой являлся. Много страшного поведал он Герману о тех временах. И беспредел мусоров и отступников от воровской идеи. Жуткие побеги с многодневными блужданиями по тайге и вкус человеческого мяса, привкус которого до сих пор иногда ощущается во рту. Травля собаками и очередное прибавление срока. И еще многое другое, от чего кровь стынет в жилах.
Не было бы конца и краю его годам, проведенным за колючей проволокой, если бы не знаменитая хрущевская «оттепель». Глобальная амнистия, по воли которой Георгий вновь очутился на забытой уже свободе.
И вновь ловкие виртуозные кражи, которые заставляли хвататься за голову сотрудников правоохранительных органов. Объектами добычи Жоры Макинтоша и его отчаянных подельников становились исключительно разжиревшие на хищениях барыги — работники сферы торговли, постоянно воровавшие втихаря, прикрываясь «хлебными» должностями, нечистые на руку ювелиры, подпольные цеховики и прочие скрытые отголоски «нэпманской системы».
Не будем считать, что преступления в связи с этим можно оправдать. Но трудно не заметить, что ленинский лозунг «экспроприации экспроприаторов» к деятельности Макинтоша и его сорвиголов подходил как нельзя кстати.
Особое же удовольствие Георгию доставляло выставлять квартиры у заевшихся чиновников и партийных работников: предыдущий опыт для нашего смельчака не пошел впрок. Потом были новые отсидки, новые похождения и отчаянные до безрассудства кражи и налеты.
Ни один важный воровской сходняк не обходился без присутствия Жоры Макинтоша. Слово его было настолько весомым, что подводило черту в любом спорном вопросе. Он входил в самый узкий, избранный воровской круг и считался одним из самых значимых авторитетов. Он был близким другом ныне покойного небезызвестного Бриллианта — они провернули вместе немало громких, нашумевших дел.
Пик взлета авторитета Георгия пришелся на восьмидесятые годы, когда криминальная обстановка в перестроечной России приобрела новые черты. Считая пожилого вора человеком честным и опытным, уголовное братство приглашало его для решения самых сложных вопросов. Макинтош решал их по справедливости, не считаясь с тем, какие симпатии или антипатии он испытывал к той или иной стороне.
В середине девяностых годов Макинтош отошел от активной деятельности. Поговаривали разное: что, дескать, много снискал своей упрямой бескомпромиссностью себе врагов и его жизнь давно уже заказали беспредельные группировки; что попал в серьезную разработку правоохранительных органов. Кое-кто поговаривал, что его вообще нет в живых. Но несмотря на то что почти не мелькало его имя на вершине преступного Олимпа, оно все еще вселяло страх и трепетное уважение российской братвы.
Герман был рад новому знакомству. Он очень много важного и любопытного почерпнул для себя из общения с Георгием Максимовичем.
Как-то, разговаривая в гостиной, старый вор, затянувшись папиросой, произнес:
— Знаешь, Гера, времена сейчас совсем иные, нежели прежде. Все вокруг изменилось. И самое неприятное, что не в лучшую сторону. Сейчас я часто бываю один и долго думаю. Кумекаю о том, о сем. Как говорится, пересматриваю свою скорбную, почти уже прожитую жизнь. И все время мою душу терзает вопрос. Для чего? Для чего я прожил свою жизнь? На мой век выпало немало разного дерьма. Ради чего мне пришлось все это вытерпеть? Почти все, во что я раньше так верил и чем жил, оказывается, не стоит и выеденного яйца.
Георгий Максимович внимательно посмотрел на Германа.
Герман молча слушал. Они выпили еще по рюмке, и старый Вор продолжил свое повествование.
— Рассказываю тебе потому, что пришелся ты мне чем-то, а на людей у меня, сынок, чутье особое. Так что не обессудь, если пооткровенничаю малость. Уж больно хочется душу кому-то излить. Тому, кто поймет. А ты, я вижу, человек понимающий, разумный. Так вот. Сложно самому себе признаться в том, что все, чему посвятил свою жизнь, свою идею, которую тащил на своих плечах, все это, оказывается, мало кому нужно. Скорее, вместе с жизнью, которая стала иной, стал иным и весь преступный мир. Не скажу, что раньше не было проколов и ошибок. Раньше тоже случались грубости и перегибы. Но сейчас! Сейчас конченый беспредел. Молодежь наши законы и понятия ни во что не ставит.
Что есть понятия? Понятия — это свод определенных правил, по которым должен жить каждый порядочный урка. Они основаны на честных и справедливых вещах, принятых нашей моралью, нашим образом жизни. Образом жизни каждого, кто пошел по нашей стезе, по нашему пути. Пути честного преступника. И если ты определился, кто ты есть по этой жизни, свой путь ты тогда должен выбрать сам. И нельзя быть проституткой, метаться туда-сюда, меняя мотивы и жизненные принципы. Для этого и были созданы понятия. Для порядка. Но, к сожалению, сейчас молодежь смотрит на наши старые правила, как на нечто отжившее и никому не нужное. И по большому счету в наше время все понятия и вообще воровской закон стали просто обыкновенным прикрытием, ширмой, закрывающей элементарную тягу к наживе. Жадную тягу. Грязную. И поглощенные этой жаждой новоиспеченные мафиози используют традиции и сам воровской закон, чтобы прикрыть, замаскировать свои гнилые замыслы. Они манипулируют им так, как считают нужным. Выгодным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41