Мне показалось, что ее сухость и официальность — маска. Внешне она — ""пластмассовая кукла, внутри же вся начинена динамитом.
Что за идиотские мысли лезут в голову? Случайный человек, случайное место. Ничего здесь нет. Весь криминал — лишь в фантазии пьяной проститутки.
— Ваш паспорт, — попросил Донатас. — Так, Крылова Валентина Павловна… Спасибо.
Естественно, никаких чемоданов с деньгами, ящиков с «лимонками» и упаковок с радиоактивными материалами мы не нашли.
— Извините за беспокойство,
— Извинить? Разве это разговор профессионалов? — вдруг частичка того пламени, которое горело в ней, прорва-.сь наружу.
— До свидания, — через силу улыбнулся я.
Она по-мужски пожала нам руки. У нее была цепкая и крепкая кисть.
— До свидания, капитан, — она поглядела пристально на меня. — Может, мы еще встретимся. Мы вышли из номера.
— Странная тетка, — сказал я. — Ведьма.
— Нет, не ведьма, — отмахнулся Донатас. — У ведьм биополе такое тяжелое, вязкое, мощное, У обычного человека — ровное. А у нее — как салют — переливчатое, неустойчивое. Она вся кипит внутри. Я же чувствую.
— Опять ты со своими электрасенсами. Странно, Донатас точь в точь повторил мои мысли. Он тоже ощутил какую-то странность в этой женщине.
Мы вернулись вниз в отделение милиции. Мне было не по себе. Не шла из головы функционерша. Мне казалось, что где-то я ее раньше видел.
— Кстати, Гоша, а откуда она узнала, что ты капитан? — вдруг спросил Донатас.
— Вот я тоже об этом думаю…
. Я как в воду глядел. Десять граммов анаши, пять миллилитров опийной бурды, две единицы холодного оружия, две стреляющие авторучки и угнанный «Жи-гуль» — вот и весь результат проверки гостиницы «России». Закончились мероприятия поздней ночью, когда спать уже не хотелось,
В полтретьего мы написали последние рапорта. Донатас предложил подбросить меня до дома. Опер РУБОПа это не бедный муровец. У них служебных машин — тьма. Чуть ли не на каждого сотрудника. Так жить можно.
— Тебя до дома? — спросил Донатас, выруливая на улицу Разина.
— Нет, в «Националь». Мне гостиницы шмонать по нравилось.
— Гош, а давай зарулим в кабачок. Тут недалеко. Выпьем чашку кофе.
— На какие шиши бедному оперу в ночной кабачок?
— Меня там знают. Не обдерут.
— Поехали.
Вскоре красная «девятка» остановилась перед дверьми ночного кабака на стоянке рядом с «Ауди» и пятисотым «мерсом». Вышибала с помятой физиономией профессионального борца, увидев Донатаса, встрепенулся, подтянулся и как-то дисциплинировался.
— Здравствуйте. Давненько не были-с, — протянул он елейно, а хотелось, наверное, рыкнуть: сто лет тебя не видеть, а если видеть, то в гробу.
— Ваш притон еще не взорвали? — поинтересовался Донатас.
— Ну что вы. Порядок-с.
Мы прошли в подвальное помещение. Там клубился сигаретный дым. Народу было не так много. Обычная публика.
Несколько «мусульманских террористов» терлись в углу с русскими девахами. Какие-то воздушные мальчики в костюмах за тысячу зеленых пили дорогое вино. И еще здесь была блатота — куда же без нее нормальному кабаку? Пять морд — подросшее в последнее время нахальное рэкетирско-разбойничье поколение.
Увидев новеньких, они о чем-то зашушукались, залыбились. Они были в том состоянии подпития, когда есть и желание, и силы кого-нибудь вздуть. Я такие ситуации чувствую. А Донатас — еще лучше. Кабацкие разборки — его стихия.
Он подошел к бандюгам.
— Чего, щенки? У вас проблемы? Сейчас снимем. Вместе с головами.
— Чего?
Один, побольше по габаритам, стал приподниматься. Донатас, обрадовавшись, примерился звездануть его в ухо. Но тут выпорхнул бармен, цыкнул на распоясавшихся нахалов.
Прошептал что-то на ухо здоровому. Они как-то сразу завяли.
Донатас разочарованно поморщился. Он уже настроился на добрую потасовку. Бармен, расплывшийся примерно в такой же заискивающей улыбке, что и вышибала у входа, повел нас к столику в углу, подальше от чьих-то ушей.
— Чего это у тебя за поганцы завелись? — недовольно спросил Донатас.
— Долгопрудненские. Но они тихие. В зале обычно не дерутся. Правда, говорят, ограбили на днях поблизости кого-то, но заяву никто не писал. Урки они в принципе неплохие.
— Хороший урка — или мертвый, или битый, — заметил Донатас. — Надо у тебя опять порядок наводить.
— Ох, Донатас Магомедович, мы сами как-нибудь.
— Ну смотри… Так, нам кофе. И чуть бренди. Пирожных. Понял?
— Я мигом.
Он упорхнул. Донатас блаженно вытянулся на мягком стуле.
— Чего это они такие вежливые? — спросил я.
— Да у них тут такой притон был. Несколько раз к ним с СОБРом заглядывал. Вот и выучил культуре обслуживания.
Представляю, что творилось, когда Донатас с костоломами из спецотдела быстрого реагирования наводил тут строгую законность. Понятно, почему персонал такой вежливый.
— Теперь кабаки запретили выставлять, — вздохнул Донатас. — Мешаем, видите ли, бандюгам культурно отдыхать.
— Правильно. Вы как ни выставите, обязательно кому-нибудь из чиновников достанется, кто в этих кабаках с бандитами кучкуется.
— Все сгнило в государстве Российском, — вздохнул Донатас. — Даже кабак не выставишь.
Вскоре бармен принес кофе, пирожные и графинчик с бренди. Я был голоден, как волк, и начал уминать все довольно резво. Донатас тоже.
— Ты чем сейчас занят? — спросил он, пережевывая кусок ветчины.
— На новую линию посадили.
— Какую?
После моего объяснения, естественно, последовал веселый жизнерадостный смех.
— Я бы вместе посмеялся, да не до смеха, — обиделся я.
— А чего, работа не бей лежачего. Отдохнешь, о смысле жизни подумаешь. А через годик на другую линию перейдешь.
— Годик, ха. Меня, может, уже через неделю грохнут. Тут такая чертовщина.
— Рассказывай. И я рассказал.
Донатас выслушал меня с непритворным интересом. Особенно, как члена уфологического клуба, его увлекли всякие потусторонние сферы.
— Борятся с бесами, убивая их носителей? Остроумно. Но вообще-то так от беса не избавишься. Он тут же найдет себе другого человека. Их нужно изгонять обрядом экзорсизма.
— Донатас, ты что, в эту чепуху веришь?
— А то нет… Значит, говоришь, исчезают психи, — он плеснул в кофе бренди и тщательно размешал. — У меня та же ситуация. Только исчезает братва. Из серьезных бригад.
— У них работа такая. Сегодня при деньгах и женщинах. А завтра исчез.
— Нет, тут не обычные разборки. Что я, разборок не видел. Грохот очередей, взорванные многоэтажные дома. Развороченные трупы. В лучшем случае запихнут в машину и закопают в лесу. Здесь же все шито-крыто. Ювелирная работа. И пропадают самые агрессивные отморозки.
— Думаешь, работает одна группа?
— Да. Притом достается от нее всем бригадам. Но больше всего «спартаковцам». У бандитов паника. Они не знают, откуда ветер дует. Вон, Миклухо-Маклай перепуган, со стороны убивцев приглашает, к войне готовится. Змея выписал.
— Это которого мы сегодня в гостинице отделали?
— Его. От хорошей жизни с таким уродом, как Змей, не свяжешься. Паника, Гоша.
— Может, коллеги из безопасности работают? Или пресловутая «Белая стрела»?
— Тоже почерк не тот, чувствую. Тут что-то особенное. Самое интересное, что твои психи исчезают при схожих обстоятельствах.
— Считаешь, версия о «Чистильщиках Христовых»
Заслуживает внимания?
— Заслуживает.
— Я тебе еще не сказал одного. За мной, кажется, следят.
— Кто?
— Не знаю. Постоянного хвоста нет. Но контроль существует.
— Любопытно. Кстати, пропавшие перед тем, как исчезнуть, жаловались своим братьям по разбойному ремеслу примерно на те же ощущения.
— Успокоил.
? Чую, ищем мы одно и то же. Надо держаться вместе. И поосторожней, Гоша. Мы столкнулись с кем-то очень крутым.
? Этот НЕКТО дело свое знает…
Дело они действительно свое знали. Утром, накрученный Донатасом, терзаемый опасениями, я начал исследовать свою квартиру. И нашел то, что искал. В мою трубку НЕКТО присобачил скрытый микрофон. Он настолько сильно интересовался мной, что не оставлял за мной права даже на личную жизнь. И он явно хотел перенести игру на мою часть поля.
«Наши киски любят виски, — улыбаясь, как дефективный, и обнимая двух полуголых девах, орет загорелый плэйбой. — Виски „Джин Брин“ — настоящая Америка!»
"Когда все только обещают, мы обещаем вдвойне и втройне! Наши обещания тверды. Фонд «Атлантида!»
Рекламная пауза закончена. На экране появляется скорбно-озабоченное лицо ведущего «Часа правды» Андрюши Карабасова.
— Наш сегодняшний гость, — уведомляет он, — один из лидеров новой партии, стремительно завоевывающей плацдармы в политической и общественной жизни. «Партия обманутых». Знакомьтесь — Сидор Николаевич Сидоров.
На экране возникает лысый бородатый тип в очках «Хамелеон».
— Харизма руководителей «Партии обманутых» в последнее время притягивает электорат других движений, — начинает журчать Карабасов.
— Что за слово — электорат? — взрывается Сидоров. — Я знаю слово электричество. Электростанция. Электромясорубка… У нас говорят — сторонники…
— Ну да. Чистота русского языка. Филологический террор безродных космополитов, — нахально ухмыляется Андрюша Карабасов.
— Это не я сказал. Это вы сказали. Ваше частное мнение.
— Не будем спорить. Лучше скажите-ка, вот были партии обманутых вкладчиков, «Союз трудящихся». Вы что, их духовные и юридические наследники?
— Мы? Их?! Вы называете этих ничтожных политических уродцев нашими предшественниками? Господи, вы же ни в чем не разбираетесь.
— Вот и просветите нас, серых и непонятливых.
— Обманутых вкладчиков были миллионы. Они хотели вернуть свои сбережения. Им больше не надо было. Их ничего не интересовало. Сегодня их вклады в банках Израиля, США. Те, кто брал их деньги, греют спины на Сейшелах. Верно?
Карабасов криво усмехается — эту усмешку можно при желании трактовать и как знак согласия, и как снисходительное отрицание.
— Узость мышления. Узость интересов. Брюхо —
Мерило ценностей. Вот основа тех партий. Мы берем много шире. Не конкретный обман с акциями «Памира», не кража у старушки ста рублей, которые она припасла на похороны. Зри в корень, как говаривал Козьма Прутков. Любой социум состоит из двух основных групп. Наглые обманщики. И наивные бедняги-обманутые. Социологи пришли к выводу, что постоянно обманываемых, облапошиваемых, надуваемых в любом обществе насчитывается не менее восьмидесяти процентов. Колеблющихся — десять. А еще десять — обманщики. Они и пьют, как говаривал классик, кровя из трудового народа…. Нас восемьдесят процентов. Огромная сила.
Язык у Сидорова вился, как флаг на ветру, болтался без всяких усилий. Речь была напориста. Эдакий духовный последователь известнейшего властителя политических дум Вольфа Ширшиновского.
? Обманутые строгают детали на заводах. Обманутые ходят за плугом. Обманщики греют брюхо на Сейшелах.
— Вы говорили — спины, — снисходительно усмехается Карабасов.
— Я могу еще круче сказать, что они греют.
— А вы скажите, — ехидно подстрекает Карабасов, закатывая глаза.
— То, на что похожа физиономия нашего недавнего премьера.
— Ладно, замнем… Мне непонятно. Ведь любой из нас хоть раз в жизни находился в роли обманутого. И в роли обманщика.
— Важен не сам факт обмана. Важно состояние души человека… Вот вы, телевизионщики, прирожденные обманщики.
— А вы… — начал Карабасов, но вовремя сдержался.
— Мы — дремлющая сила. Настоящей же силой мы способны стать, только когда будем иметь коллективного организатора. Партию. Эта будет партия большинства. Восемь из десяти!
— Но ваша деятельность вызывает далеко не однозначные суждения, — Карабасов выуживает свою любимую папку с бумагами. — Посмотрите, что про вас пишут. Пишут, Сидор Николаевич, что вы партия маргиналов и лохов.
— Кто это пишет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Что за идиотские мысли лезут в голову? Случайный человек, случайное место. Ничего здесь нет. Весь криминал — лишь в фантазии пьяной проститутки.
— Ваш паспорт, — попросил Донатас. — Так, Крылова Валентина Павловна… Спасибо.
Естественно, никаких чемоданов с деньгами, ящиков с «лимонками» и упаковок с радиоактивными материалами мы не нашли.
— Извините за беспокойство,
— Извинить? Разве это разговор профессионалов? — вдруг частичка того пламени, которое горело в ней, прорва-.сь наружу.
— До свидания, — через силу улыбнулся я.
Она по-мужски пожала нам руки. У нее была цепкая и крепкая кисть.
— До свидания, капитан, — она поглядела пристально на меня. — Может, мы еще встретимся. Мы вышли из номера.
— Странная тетка, — сказал я. — Ведьма.
— Нет, не ведьма, — отмахнулся Донатас. — У ведьм биополе такое тяжелое, вязкое, мощное, У обычного человека — ровное. А у нее — как салют — переливчатое, неустойчивое. Она вся кипит внутри. Я же чувствую.
— Опять ты со своими электрасенсами. Странно, Донатас точь в точь повторил мои мысли. Он тоже ощутил какую-то странность в этой женщине.
Мы вернулись вниз в отделение милиции. Мне было не по себе. Не шла из головы функционерша. Мне казалось, что где-то я ее раньше видел.
— Кстати, Гоша, а откуда она узнала, что ты капитан? — вдруг спросил Донатас.
— Вот я тоже об этом думаю…
. Я как в воду глядел. Десять граммов анаши, пять миллилитров опийной бурды, две единицы холодного оружия, две стреляющие авторучки и угнанный «Жи-гуль» — вот и весь результат проверки гостиницы «России». Закончились мероприятия поздней ночью, когда спать уже не хотелось,
В полтретьего мы написали последние рапорта. Донатас предложил подбросить меня до дома. Опер РУБОПа это не бедный муровец. У них служебных машин — тьма. Чуть ли не на каждого сотрудника. Так жить можно.
— Тебя до дома? — спросил Донатас, выруливая на улицу Разина.
— Нет, в «Националь». Мне гостиницы шмонать по нравилось.
— Гош, а давай зарулим в кабачок. Тут недалеко. Выпьем чашку кофе.
— На какие шиши бедному оперу в ночной кабачок?
— Меня там знают. Не обдерут.
— Поехали.
Вскоре красная «девятка» остановилась перед дверьми ночного кабака на стоянке рядом с «Ауди» и пятисотым «мерсом». Вышибала с помятой физиономией профессионального борца, увидев Донатаса, встрепенулся, подтянулся и как-то дисциплинировался.
— Здравствуйте. Давненько не были-с, — протянул он елейно, а хотелось, наверное, рыкнуть: сто лет тебя не видеть, а если видеть, то в гробу.
— Ваш притон еще не взорвали? — поинтересовался Донатас.
— Ну что вы. Порядок-с.
Мы прошли в подвальное помещение. Там клубился сигаретный дым. Народу было не так много. Обычная публика.
Несколько «мусульманских террористов» терлись в углу с русскими девахами. Какие-то воздушные мальчики в костюмах за тысячу зеленых пили дорогое вино. И еще здесь была блатота — куда же без нее нормальному кабаку? Пять морд — подросшее в последнее время нахальное рэкетирско-разбойничье поколение.
Увидев новеньких, они о чем-то зашушукались, залыбились. Они были в том состоянии подпития, когда есть и желание, и силы кого-нибудь вздуть. Я такие ситуации чувствую. А Донатас — еще лучше. Кабацкие разборки — его стихия.
Он подошел к бандюгам.
— Чего, щенки? У вас проблемы? Сейчас снимем. Вместе с головами.
— Чего?
Один, побольше по габаритам, стал приподниматься. Донатас, обрадовавшись, примерился звездануть его в ухо. Но тут выпорхнул бармен, цыкнул на распоясавшихся нахалов.
Прошептал что-то на ухо здоровому. Они как-то сразу завяли.
Донатас разочарованно поморщился. Он уже настроился на добрую потасовку. Бармен, расплывшийся примерно в такой же заискивающей улыбке, что и вышибала у входа, повел нас к столику в углу, подальше от чьих-то ушей.
— Чего это у тебя за поганцы завелись? — недовольно спросил Донатас.
— Долгопрудненские. Но они тихие. В зале обычно не дерутся. Правда, говорят, ограбили на днях поблизости кого-то, но заяву никто не писал. Урки они в принципе неплохие.
— Хороший урка — или мертвый, или битый, — заметил Донатас. — Надо у тебя опять порядок наводить.
— Ох, Донатас Магомедович, мы сами как-нибудь.
— Ну смотри… Так, нам кофе. И чуть бренди. Пирожных. Понял?
— Я мигом.
Он упорхнул. Донатас блаженно вытянулся на мягком стуле.
— Чего это они такие вежливые? — спросил я.
— Да у них тут такой притон был. Несколько раз к ним с СОБРом заглядывал. Вот и выучил культуре обслуживания.
Представляю, что творилось, когда Донатас с костоломами из спецотдела быстрого реагирования наводил тут строгую законность. Понятно, почему персонал такой вежливый.
— Теперь кабаки запретили выставлять, — вздохнул Донатас. — Мешаем, видите ли, бандюгам культурно отдыхать.
— Правильно. Вы как ни выставите, обязательно кому-нибудь из чиновников достанется, кто в этих кабаках с бандитами кучкуется.
— Все сгнило в государстве Российском, — вздохнул Донатас. — Даже кабак не выставишь.
Вскоре бармен принес кофе, пирожные и графинчик с бренди. Я был голоден, как волк, и начал уминать все довольно резво. Донатас тоже.
— Ты чем сейчас занят? — спросил он, пережевывая кусок ветчины.
— На новую линию посадили.
— Какую?
После моего объяснения, естественно, последовал веселый жизнерадостный смех.
— Я бы вместе посмеялся, да не до смеха, — обиделся я.
— А чего, работа не бей лежачего. Отдохнешь, о смысле жизни подумаешь. А через годик на другую линию перейдешь.
— Годик, ха. Меня, может, уже через неделю грохнут. Тут такая чертовщина.
— Рассказывай. И я рассказал.
Донатас выслушал меня с непритворным интересом. Особенно, как члена уфологического клуба, его увлекли всякие потусторонние сферы.
— Борятся с бесами, убивая их носителей? Остроумно. Но вообще-то так от беса не избавишься. Он тут же найдет себе другого человека. Их нужно изгонять обрядом экзорсизма.
— Донатас, ты что, в эту чепуху веришь?
— А то нет… Значит, говоришь, исчезают психи, — он плеснул в кофе бренди и тщательно размешал. — У меня та же ситуация. Только исчезает братва. Из серьезных бригад.
— У них работа такая. Сегодня при деньгах и женщинах. А завтра исчез.
— Нет, тут не обычные разборки. Что я, разборок не видел. Грохот очередей, взорванные многоэтажные дома. Развороченные трупы. В лучшем случае запихнут в машину и закопают в лесу. Здесь же все шито-крыто. Ювелирная работа. И пропадают самые агрессивные отморозки.
— Думаешь, работает одна группа?
— Да. Притом достается от нее всем бригадам. Но больше всего «спартаковцам». У бандитов паника. Они не знают, откуда ветер дует. Вон, Миклухо-Маклай перепуган, со стороны убивцев приглашает, к войне готовится. Змея выписал.
— Это которого мы сегодня в гостинице отделали?
— Его. От хорошей жизни с таким уродом, как Змей, не свяжешься. Паника, Гоша.
— Может, коллеги из безопасности работают? Или пресловутая «Белая стрела»?
— Тоже почерк не тот, чувствую. Тут что-то особенное. Самое интересное, что твои психи исчезают при схожих обстоятельствах.
— Считаешь, версия о «Чистильщиках Христовых»
Заслуживает внимания?
— Заслуживает.
— Я тебе еще не сказал одного. За мной, кажется, следят.
— Кто?
— Не знаю. Постоянного хвоста нет. Но контроль существует.
— Любопытно. Кстати, пропавшие перед тем, как исчезнуть, жаловались своим братьям по разбойному ремеслу примерно на те же ощущения.
— Успокоил.
? Чую, ищем мы одно и то же. Надо держаться вместе. И поосторожней, Гоша. Мы столкнулись с кем-то очень крутым.
? Этот НЕКТО дело свое знает…
Дело они действительно свое знали. Утром, накрученный Донатасом, терзаемый опасениями, я начал исследовать свою квартиру. И нашел то, что искал. В мою трубку НЕКТО присобачил скрытый микрофон. Он настолько сильно интересовался мной, что не оставлял за мной права даже на личную жизнь. И он явно хотел перенести игру на мою часть поля.
«Наши киски любят виски, — улыбаясь, как дефективный, и обнимая двух полуголых девах, орет загорелый плэйбой. — Виски „Джин Брин“ — настоящая Америка!»
"Когда все только обещают, мы обещаем вдвойне и втройне! Наши обещания тверды. Фонд «Атлантида!»
Рекламная пауза закончена. На экране появляется скорбно-озабоченное лицо ведущего «Часа правды» Андрюши Карабасова.
— Наш сегодняшний гость, — уведомляет он, — один из лидеров новой партии, стремительно завоевывающей плацдармы в политической и общественной жизни. «Партия обманутых». Знакомьтесь — Сидор Николаевич Сидоров.
На экране возникает лысый бородатый тип в очках «Хамелеон».
— Харизма руководителей «Партии обманутых» в последнее время притягивает электорат других движений, — начинает журчать Карабасов.
— Что за слово — электорат? — взрывается Сидоров. — Я знаю слово электричество. Электростанция. Электромясорубка… У нас говорят — сторонники…
— Ну да. Чистота русского языка. Филологический террор безродных космополитов, — нахально ухмыляется Андрюша Карабасов.
— Это не я сказал. Это вы сказали. Ваше частное мнение.
— Не будем спорить. Лучше скажите-ка, вот были партии обманутых вкладчиков, «Союз трудящихся». Вы что, их духовные и юридические наследники?
— Мы? Их?! Вы называете этих ничтожных политических уродцев нашими предшественниками? Господи, вы же ни в чем не разбираетесь.
— Вот и просветите нас, серых и непонятливых.
— Обманутых вкладчиков были миллионы. Они хотели вернуть свои сбережения. Им больше не надо было. Их ничего не интересовало. Сегодня их вклады в банках Израиля, США. Те, кто брал их деньги, греют спины на Сейшелах. Верно?
Карабасов криво усмехается — эту усмешку можно при желании трактовать и как знак согласия, и как снисходительное отрицание.
— Узость мышления. Узость интересов. Брюхо —
Мерило ценностей. Вот основа тех партий. Мы берем много шире. Не конкретный обман с акциями «Памира», не кража у старушки ста рублей, которые она припасла на похороны. Зри в корень, как говаривал Козьма Прутков. Любой социум состоит из двух основных групп. Наглые обманщики. И наивные бедняги-обманутые. Социологи пришли к выводу, что постоянно обманываемых, облапошиваемых, надуваемых в любом обществе насчитывается не менее восьмидесяти процентов. Колеблющихся — десять. А еще десять — обманщики. Они и пьют, как говаривал классик, кровя из трудового народа…. Нас восемьдесят процентов. Огромная сила.
Язык у Сидорова вился, как флаг на ветру, болтался без всяких усилий. Речь была напориста. Эдакий духовный последователь известнейшего властителя политических дум Вольфа Ширшиновского.
? Обманутые строгают детали на заводах. Обманутые ходят за плугом. Обманщики греют брюхо на Сейшелах.
— Вы говорили — спины, — снисходительно усмехается Карабасов.
— Я могу еще круче сказать, что они греют.
— А вы скажите, — ехидно подстрекает Карабасов, закатывая глаза.
— То, на что похожа физиономия нашего недавнего премьера.
— Ладно, замнем… Мне непонятно. Ведь любой из нас хоть раз в жизни находился в роли обманутого. И в роли обманщика.
— Важен не сам факт обмана. Важно состояние души человека… Вот вы, телевизионщики, прирожденные обманщики.
— А вы… — начал Карабасов, но вовремя сдержался.
— Мы — дремлющая сила. Настоящей же силой мы способны стать, только когда будем иметь коллективного организатора. Партию. Эта будет партия большинства. Восемь из десяти!
— Но ваша деятельность вызывает далеко не однозначные суждения, — Карабасов выуживает свою любимую папку с бумагами. — Посмотрите, что про вас пишут. Пишут, Сидор Николаевич, что вы партия маргиналов и лохов.
— Кто это пишет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29