Была она горькой и пахла мятой.
Край неба на востоке закрывали кусты, но над ними уже занималась еще не оранжевая, а фиолетовая заря. В конце мая светает рано. Протарахтела моторная лодка, внизу за лозняком на берег накатилась волна, пошумела, затихла. И сразу в кроне дуба запели соловьи. Тенькнул один, заспешил спросонья, захлебнулся, тогда другой начал длинной руладой: "Тьех-тьех, где-ты-там, хватит-спать, все-все-проспишь!"
Ярош успел включить магнитофон, кинул взгляд на микрофон, пожалел, что не догадался раньше повесить его на ветку, и притих, замер очарованный, боясь неосторожным движением выдать свое присутствие, напугать певцов. А соловьи тенькали, высвистывали, заливались. Мелькнула мысль: "Савчука бы сюда!" И сразу послышалось: "Савчук-Савчук, побил-Яроша, побил-Яроша!" Ярослав усмехнулся и неожиданно задремал.
Показалось, лишь на миг закрыл глаза. На самом же деле прошло много времени: вокруг все выплыло из темноты, как из тумана, приобрело четкие очертания - деревья, кусты, камыш; соловьи еще пели, хотя не так задорно, с перерывами; тихо скрипел кассетами магнитофон - пленка давно кончилась. Ярослав выключил его, обескураженно глянул на часы. Ну что ж, прощайте, соловьи! Петь вам отныне звонкими голосами в радиопередаче "Природа и мы"...
Ровно в девять утра перрон беззвучно поплыл перед окнами симферопольского поезда. Под осуждающим взглядом пожилой проводницы Ярослав вскочил на подножку в последнюю минуту. Не пришла Нина и на вокзал, а он так надеялся. Заглянул бы в синие глаза и все понял. А теперь впереди три недели одиночества, болезненных раздумий, тревоги. Ярош обиделся и дал себе слово, что первым не напишет ей.
2
Было время, когда Ванжа, недавний выпускник школы милиции, с нетерпением ждал звонков, срочных сообщений. И не сразу понял истину, что наилучший телефон на столе дежурного по отделу тот, что молчит, так как его безмолвие свидетельствует о спокойствии и порядке на улицах большого рабочего города. Нет, горячее сердце лейтенанта милиции Ванжи не охладело, просто оно научилось прислушиваться к голосу разума.
Образцом сдержанности, умения владеть собой он считал капитана Панина, о котором наслышался еще тогда, когда проходил стажировку в районном городке в двадцати километрах от областного центра. О его феноменальной выдержке, храбрости и умении безошибочно ориентироваться в сложнейших ситуациях. Прошлой весной, получив назначение в отдел уголовного розыска, возглавляемый Паниным, Василь почувствовал себя на седьмом небе.
Идя на представление к капитану, Ванжа так волновался, что зацепился за порог. Со стороны могло показаться, что лейтенант упирался и его силком втолкнули в кабинет начальника.
Неизвестно, что подумал Панин, однако на его худощавом, от природы смуглом лице не отразилось ни улыбки, ни раздражения, разве что в карих, несколько глубоко посаженных глазах мелькнули искорки.
Сперва Ванже показалось, что он попал не в ту дверь. Слишком не похож был человек за столом на грозу уголовных преступников, по крайней мере совсем не таким рисовало его воображение. Думал, увидит широкоплечего гиганта, с орлиным взглядом и вообще что-то впечатляющее, неординарное, а тут и плечи как плечи, и во взгляде ничего особенного. Был капитан в штатском. Неужели этот интеллигент и есть тот самый знаменитый Панин?
Ванжа собрался с духом, чтобы доложить о своем прибытии по всей форме, но тут зазвонил телефон и Панин снял трубку.
- Вот что, - сказал он, уже обращаясь к лейтенанту, который так и не успел слова вымолвить, - придется нам отложить знакомство. Что-то там случилось, а у дежурного под рукой ни души. Выручайте...
Ванжа скатился вниз по лестнице в комнату дежурного, не чувствуя под собою ног. Еще бы: сразу ответственное задание! В таком деле иногда решают секунды.
- Тут недалеко одной старушке сирень обрывают, сходите разберитесь, сказал дежурный офицер.
- Сирень? - оторопело посмотрел на него Ванжа. - Какая сирень?
- Обыкновеннейшая, товарищ лейтенант! Та, что растет, цветет и пахнет... Куда же вы? А адрес?
Глубоко обиженный на Панина, он чуть было не прошел нужный двор, но тут за забором послышался шум, и оттуда под ноги лейтенанта плюхнулся растрепанный мальчишка с охапкой сиреневых веток под мышкой.
- С удачным приземлением! - сказал Ванжа. - Я как раз тебя ищу.
- Меня?
Мальчик смерил его взглядом и, похоже, прикидывал, как улизнуть, пока не поздно.
- Мало шансов, - сказал Ванжа.
- Чего мало?
- Шансов, говорю, мало. Что такое стайер, знаешь?
- Это тот, что на длинные дистанции?
- Точно. Имею первый разряд. А ты? То-то же. Ну, пойдем вон к той скамейке. Как зовут?
- Василек.
- Значит, мой тезка. Садись, Василек, поговорим.
Ванжа заметил, что чувство обиды на Панина проходит. Чем-то привлек его этот мальчишка. Захотелось не по долгу службы, а просто так, для себя, узнать, зачем он ломал чужую сирень, да еще выбирал самые лучшие ветки.
- Пахнет.
- Что?
- Сирень, говорю, пахнет. - Ванжа вспомнил дежурного по отделу и улыбнулся. - Растет, цветет и пахнет, а ты ее, значит... Ну-ну, рассказывай, а я послушаю. Ты, конечно, уже придумал подходящее объяснение. Например, у мамы день рождения, а у тебя денег нет. Правда, я где-то слыхал, будто краденое дарить неприлично, даже если это цветы. Ты как думаешь?
Мальчишка вздохнул.
- Не умею врать.
- О, это уже что-то! - подбодрил Ванжа. - Слушаю, я весь внимание!
- В кино хотел, а деньги проел на мороженое.
- Ясно. И на правду похоже. Давай договоримся: я тебя отпускаю, а ты даешь слово отныне не трогать чужих цветов и вообще...
Мальчик просиял.
- И в милицию не заберете?
- И в милицию не заберу. Согласен? Ну, давай пять, Василек. Но по-честному. Сам сказал, что врать не умеешь.
Ванжа поднялся, окинул взглядом малолюдную улицу.
- Сирень мы, конечно, могли бы возвратить старушке, да зачем она теперь ей? Осчастливим вон ту красавицу, как ты думаешь?
Лейтенант пошел навстречу незнакомой девушке, и в мыслях не имея, какое прочное место займет она отныне в его жизни.
- Позвольте преподнести вам эти цветы. Не отказывайтесь, пожалуйста.
На него глянули большие синие глаза.
- Не пришла? Та, кому они предназначались.
- А-а... Нет, они никому не предназначались.
Девушка улыбнулась в фиолетовые кисти сирени и пошла, ни разу не оглянувшись.
- Вот такая, Василек, ситуация. - Лейтенант вздохнул. - Ага, а тебя, оказывается, уже и след простыл!
- Тут я, тут. - Из-под скамейки высунулась лохматая голова. - Ушла?
- А чего это ты сюда нырнул?
- А как же? То ж моя сестра, Нинка!
- Сестра? - удивился Ванжа. - Родная?
- Роднее не может быть. Как схватит за ухо... Реакция молниеносная! Возьмите в помощницы, не пожалеете.
- Над твоим предложением я подумаю. А сейчас пойдем, покажешь свой дом.
- Зачем? - встревожился мальчик. - Вы же обещали?
- Не бойся. Должен же я знать, где живет... мой приятель. Гляди, когда-нибудь расщедришься да и в гости пригласишь.
- В гости - это можно, - обрадовался Василек.
Мальчик нравился Ванже все больше. Мысленно лейтенант отметил, что глаза у него точно такие же густосиние. Как у нее... Обида на Панина уже улетучилась. Потом Ванжа узнал, что дежурный офицер вполне мог обойтись без Ванжи, люди под рукой у него были, но капитан Панин имел привычку знакомиться с новичками, давая им с ходу задание, пусть даже такое.
3
Ночь прошла без особых приключений, если не принимать во внимание, что уже с вечера неожиданно заболел дежурный офицер и его заменил начальник отделения БХСС майор милиции Гафуров. Время от времени звонили постовые. На Матросской какой-то озорник разбил камнем окно галантерейного магазина. Под акведуком на набережной обнаружен вполне исправный велосипед. Влюбленная парочка додумалась разжечь костер прямо на Тополиной аллее.
Помощник дежурного по Петровскому райотделу милиции лейтенант Ванжа листал изрядно потрепанную книжку. В открытое настежь окно было слышно, как дворник чиркает метлой по асфальту. Прогрохотал первый трамвай.
Рахим Гафуров сидел за селектором, маленький, вертлявый, прицелившись черными глазами в журнал, записывал сообщения и одновременно бормотал, что настоящая любовь не нуждается в каком-то там вульгарном огне из кучки хвороста.
- Да вы поэт, товарищ майор! Стихов случайно не пишете? - спросил Ванжа, сдерживая улыбку. Ему доводилось видеть жену Гафурова Зинаиду, и, на его взгляд, она была далека от совершенства. Маленький майор, однако, боготворил ее - возможно, и за то, что она чуть ли не ежегодно рожала ему по девочке. Было их уже шесть, и похоже, что в скором времени должен был появиться на свет седьмой ребенок. Гафуров ждал "джигита", и, хотя в этом никому не признавался, все знали его мечту и каждый раз переживали за него, ожидая вестей из родильного дома.
- Не каждый тот поэт, кто сочиняет стихи, - ответил Гафуров. - Рифма в наше время многим доступна, даже тем, у кого сердце холодное.
- Насос, - сказал Ванжа. - Наш медэксперт Куманько говорит: сердце всего-навсего насос, который перекачивает по жилам жидкость...
Зазвонил телефон, и по тому, как тихо и лаконично ответил майор, Ванжа догадался, что на проводе начальник райотдела. Каждое утро, только открыв глаза, полковник Журавко имел привычку звонить дежурному - конечно, если его самого не поднимали ночью телефонным звонком.
Вскоре начнут приходить сотрудники. Ванжа научился распознавать их не только по голосу, а даже по шагам. Мог заранее сказать, кто явился еще до начала рабочего дня, а кто минута в минуту. По заместителю Панина старшему лейтенанту Очеретному можно проверять часы, а вот сам Панин... Впрочем, Панина сегодня не будет, он в командировке и неизвестно, когда возвратится. Что-то там случилось в Павлополе, и, видимо, серьезное, иначе не послали бы капитана на помощь местному уголовному розыску. Вообще, подумал Ванжа, последнее время областное управление слишком часто обращается к его услугам, похоже, кто-то присмотрелся к капитану. С кем же тогда придется работать? Пришлют нового начальника или повысят в должности Очеретного?
Очеретного Ванжа не любил. Если бы его спросили, что он имеет против него, наверное, растерялся бы. По крайней мере не нашел бы, что сказать в ответ, даже при всем желании. Поставить в вину заместителю Панина пунктуальность было бы несерьезно. И в служебной исполнительности ему не откажешь. Не замечались за ним и заискиванья перед начальством, пожалуй, даже наоборот, - на оперативках старший лейтенант не очень-то оглядывался на погоны.
"Жаль, если Панина заберут", - думал сейчас Ванжа, сдавая дежурство.
Гафуров уже освободился. Поблескивая глазами, в которых, несмотря на бессонную ночь, не было ни капли усталости, он говорил:
- Заглянул бы в гости, а? Моей Галии шестнадцать стукнуло. Чем не невеста? "Ты почему, - говорит, - папа, не отпустишь усы?" Усы! А у тебя они вон какие!
4
Ванжа шел напрямик через площадь Гагарина, пугая голубей, которые вертелись под ногами. Из-под ротонды на крыше старой гостиницы "Аврора" выглядывало в светлой дымке солнце. Небо пронизывала длинная дымовая стрела, оставленная самолетом.
Ванжа купил два пирожка с творогом, один покрошил голубям, второй зажал в ладони, сожалея, что не оказалось хотя бы клочка бумаги под рукой. В общежитии, где он обитал, была столовая, но такими пирожками там и не пахло. Ванжа любил пирожки с детства, может, потому, что мать умела печь их, как никто, будто знала некий никому не доступный секрет. Наведываясь во время отпуска к родителям в Песчаное, Василь радостно говорил: "Здравствуйте! Приехал на пирожки".
Сразу за площадью начинался городской парк; если перейти его наискосок по посыпанной желтым днепровским песком дорожке, то за южными воротами открывалось глазу белокаменное здание общежития.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31