Дверь с грохотом захлопнулась за ними…

Отряд графа насчитывал тридцать пять человек. Самым молодым из них был двадцатилетний Фицере. Самым старшим — сорокавосьмилетний Беня, «Шустрый». Надежность каждого из них измерялась количеством проведенных в тюрьме лет.
Сейчас Фицере стоял часовым у двери. На улице моросил дождь, поэтому Фицере мерз и скучал. Их было пятеро, оставленных сторожить арестованных. В подвале дома сидели пятнадцать захваченных мятежниками коммунистов.
Вдруг из-за угла выкатилась черная автомашина и на большой скорости направилась прямиком к зданию школы. Фицере сразу же разглядел иностранный номер и английский флажок над радиатором, и его охватило необычайное волнение.
Черный «джип» притормозил и остановился. Фицере вытянулся в струнку, придал лицу серьезное выражение и попробовал вести себя небрежно и высокомерно, как, по его мнению, подобало истинному «борцу за свободу». В автомашине сидели трое: двое мужчин и одна смазливая девчонка. Приехавшие выбрались из машины. В руках у одного из них была кинокамера; на спине, на плаще «болонья», нашит английский флаг.
— Хелло, — сказал англичанин. Он и еще что-то сказал, но этого Фицере уже понять был не в силах.
Второй, венгр с автоматом, тоже, видать, лихой малый, такой же, наверно, как он, Фицере, только постарше и ростом чуть ли не на две головы выше. Ну, а уж девчонка!..
— Я — Борбанди, — сказал верзила с автоматом. — Из штаба «национальной гвардии». Вызови-ка сюда господина графа. Скажи ему, что прибыл мистер Уистон из Лондона, главный редактор английского телевидения. — Повернувшись к девчонке, верзила попросил: — Объясните, пожалуйста, господину Уистону, о чем мы тут толкуем.
— Господина графа сейчас нет, только его заместитель, капитан Хельчик.
— А где же граф Янкович?
— На операции в «Мариа-Ностра». — Фицере внимательно оглядел Юдит, старательно переводившую на английский язык их разговор с Домбаи. — Спросите, — сказал он девушке, — не найдется ли у него английского курева? Если угостит, не откажусь.
Юдит, улыбнувшись, перевела. Кальман расхохотался, открыл машину и из большой коробки вынул пачку сигарет.
— Держи! — крикнул он и швырнул пачку часовому.
— О'кей, — поблагодарил Фицере, осклабившись, и подхватил сигареты на лету.
Он уже хотел направиться в дом, но в этот момент в дверях показался тощий блондинчик — поэт-парикмахер Хельчик в капитанской форме и с приветливой улыбкой на бледном лице.
Хельчик представился, осмотрел машину, Кальмана, Домбаи и, наконец, особенно пристально девушку.
Домбаи сказал «капитану», что мистер Уистон попросил командование «национальной гвардии» предоставить ему возможность заснять на пленку самую боевую группу гвардейцев, чтобы потом познакомить с подвигами лучших венгерских патриотов миллионы английских телезрителей. Пока Юдит переводила Кальману слова Домбаи на английский, Хельчик все время разглядывал ее.
— Командование гвардии решило, — продолжал Домбаи, — что отряд Янковича больше всех заслуживает чести быть заснятым на пленку.
— Что ж, все правильно, — подтвердил Хельчик. — Однако пойдемте в штаб, там куда приятнее разговаривать.
Тем временем Фицере созвал и остальных членов отряда. Хельчик стал представлять их.
— Виктор Балмуда — сидел восемь лет, Чаба Чомош — шесть лет, Янош Тумург — три с половиной года, Пети Фицере — ну, этот у нас еще зеленый, сидел только один год.
На столе появилось вино.
Кальман сказал что-то по-английски. Юдит перевела.
— Господин Уистон хотел бы угостить вас настоящим шотландским виски. Он просит господина майора принести из машины несколько бутылок.
Домбаи, кивнув, вышел и вскоре вернулся с четырьмя бутылками. Наполнили бокалы, выпили. Кальман говорил тихо, с достоинством.
— Господин Уистон, — переводила Юдит, — говорит, что он очень счастлив лично побеседовать с легендарными борцами графа и надеется, что за время своего пребывания в Будапеште еще будет иметь возможность встретиться с ним. Господин Уистон считает, что вы удивительные борцы. Ваши героические подвиги не имеют себе равных…
Вдруг Домбаи вскочил, перебив «переводчицу»:
— Черт побери, я, видно, чем-то испортил себе желудок.
— Этого, девушка, не переводите! — воскликнул Хельчик, и все расхохотались.
— Ребята, а где здесь сортир? — спросил Домбаи.
— В конце коридора, — сказал Фицере.
Домбаи исчез, а Кальман принялся говорить с еще большим жаром, одновременно накачивая «борцов» виски. Юдит переводила:
— Вы, господа, пейте, пейте. А я тем временем накручу пару сценок. Назову их: «В перерыве между боями». Только попрошу вас, ребята, ведите себя как можно естественнее, разговаривайте непринужденно, как будто нас здесь и нет вовсе.
Он встал, замерил расстояние и начал «работать».
— А нам нельзя будет посмотреть ваши снимки? — спросил Хельчик.
— Разумеется, — улыбнувшись, перевела ответ Кальмана Юдит. — А сейчас, пожалуйста, сядьте поближе друг к другу: господин Уистон хочет сделать групповой снимок… Командир — в центре.
Минут через пятнадцать снова появился Домбаи, на ходу одергивая плащ.
— Черт бы побрал проклятый желудок. Наследие фронта, — пояснил он. Он пил, чокался со всеми и даже произнес тост. «Борцы» Хельчика были веселы и предупредительны.
— Барышня, — повернувшись к Юдит, попросил перевести Домбаи, — скажите, пожалуйста, господину Уистону, что в полпервого нам нужно быть у господина замминистра.
Кальман взглянул на часы и кивнул.
Машина медленно тронулась. «Борцы» Хельчика горделиво стояли в подъезде и махали вслед удаляющемуся «джипу».
Лишь полчаса спустя они были неприятно поражены, не найдя в подвале ни одного арестованного.
4
— Хорошо долетели? — спросил полковник Олдиес, жестом приглашая Бостона садиться.
— Спасибо, сэр. Долетели хорошо, только над каналом машину немного поболтало. — Он вглядывался в усталое, иссеченное морщинами лицо полковника и думал, почему его досрочно вызвали из отпуска.
— Скажите, Бостон, говорил я когда-нибудь вам о деле Кальмана Борши?
— Нет, сэр.
Полковник оперся рукой на лежавшую на столе папку.
— Как только мы закончим наш разговор, внимательнейшим образом изучите дело. Обе папки — вот эту и есть еще одна — досье на Отто Дюрфильгера. А теперь слушайте внимательно. Значит, Кальман Борши — секретный сотрудник «Интеллидженс сервис». В пятьдесят первом году он с отличием окончил Будапештский политехнический институт и поступил в аспирантуру. В пятьдесят восьмом стал кандидатом технических наук и был назначен руководителем опытной лаборатории на заводе электроизмерительных приборов. Последние два года он научный сотрудник Объединенного института ядерных исследований в Дубне. По самым свежим данным, в мае этого года собирается защитить докторскую диссертацию, а на июль наметил свою свадьбу. — Полковник помахал рукой перед лицом, отгоняя дым. — И еще одна интересная деталь для полноты портрета: его лучший друг Шандор Домбаи — майор венгерского министерства внутренних дел.
Сейчас Борши вот уже целую неделю находится в Вене на конференции физиков-атомников. Сегодня они заканчивают свою работу и, по-видимому, послезавтра, то есть двенадцатого марта, отправятся к себе домой, в Венгрию.
— Ясно, сэр.
— Отлично, Бостон. — Открыв папку, полковник полистал дело, вынул из него одно донесение и, протянув майору Бостону, сказал: — Вот, прочитайте. Сегодняшнее утреннее донесение от Висконти.
Майор погасил сигарету, поправил очки и принялся читать.
«Майор Клод Рельнат вчера утром неожиданно прибыл в Вену. С 9:30 до 12:30 вел переговоры с Отто Дюрфильгером. Мне стало известно, что в Будапеште на заводе электроизмерительных приборов на основе советской документации ведется опытное изготовление весьма важной в военном отношении аппаратуры. На прошлой неделе Дюрфильгер трижды ужинал с Кальманом Борши, одним из членов венгерской делегации. Донесение об этом изобретении находится уже в сейфе Дюрфильгера. Прошу личной встречи.
Висконти.»
Майор снял очки, протер их кусочком замши.
— Очень интересно, сэр, — проговорил он, возвращая донесение полковнику. — Жду ваших распоряжений.
Полковник посмотрел на часы.
— Сейчас пять минут двенадцатого. Сколько времени вам понадобится на изучение материала?
— Одного часа вполне достаточно, сэр. Я читаю быстро.
— Очень хорошо, Бостон. Возьмите с собой Монти и вечером отправляйтесь в Вену. Я выеду вслед за вами утром. Но мы еще поговорим перед вашим отъездом.
Майор поудобнее уселся в кресле и принялся читать досье на Отто Дюрфильгера.
Первая часть документа содержала данные анкетного характера. Из нее Бостон узнал, что настоящая фамилия Дюрфильгера — Шалго. Родился в Будапеште, холост. Затем следовала подробная биография Дюрфильгера, содержавшая точные сведения о его карьере и заканчивавшаяся так: «Оскар Шалго 18 марта 1944 года был арестован гестапо. Однако несколько недель спустя бежал из-под стражи вместе с Кальманом Борши. (Борши с октября 1939 года является секретным сотрудником „Интеллидженс сервис“. Учетно-архивный номер Х—00—17, кличка „Внук“.) После побега они оба присоединились к вооруженной группе Сопротивления, возглавлявшейся Эрне Карой, Оскар Шалго установил связь с разведкой Красной „Армии и передавал ей ценные сведения, полученные из нацистских и нилашистских штабов. После войны Кара взял его к себе на службу в военную контрразведку, где Шалго занимался организационными вопросами и подготовкой кадров. С его помощью было ликвидировано несколько американских и английских разведывательных групп. Весной 1946 года Шалго стало известно, что венгерская политическая полиция занялась им самим. Предвидя арест, 10 апреля того же года Шалго бежал на Запад. Прибыв в Вену, во французскую зону оккупации, Шалго попросил политического убежища. Два месяца он просидел в следственной камере, после чего был освобожден, получил французское гражданство и чин майора французской армии. Документы его составлены на имя Отто Дюрфильгера. Затем след его на время исчезает. Два года спустя он вынырнул в Бразилии в качестве представителя торговой фирмы «Сигма“ в Рио-де-Жанейро. Здесь он занимался разведывательной деятельностью.
С 1960 года постоянно живет в Париже. Примерно год назад находился на излечении по поводу тромбофлебита. С мая 1962 года является представителем все той же фирмы «Сигма» в Вене. На самом же деле Шалго является сотрудником французской контрразведки и ведет работу по противодействию английской и американской разведкам. Характеристику смотри в приложении № 2».
Бостон положил досье на стол и принялся разглядывать фотографию Шалго. У него было такое чувство, что где-то он уже встречался с этим лысоватым человеком с сонными глазами и добродушным лицом. Может быть, в Париже? Возможно. Во всяком случае, странный тип, подумал он и взял второе досье. В материалах на Кальмана Борши он не нашел ничего нового для себя.
Тучное тело Шалго словно расплылось в просторном кресле. На его лице нельзя было заметить признаков старости, оно было таким же гладким, без единой морщинки, как и много лет назад, только брови заметно поседели.
Майор Рельнат стоял возле окна и с неприязнью посматривал на толстяка.
— Когда же вы уезжаете, дорогой майор? — спросил Шалго и неуклюже зашевелился в кресле. Он взял с низенького столика коробку с сигарами, поставил ее себе на колени, выбрал одну сигару, помял ее — очень осторожно, чтобы не повредить, затем поднес к носу, понюхал; одновременно он пристально разглядывал из-под тяжелых век тощего, долговязого француза.
— Я вообще не еду, — ответил майор. — Сегодня ночью получено указание из Парижа. Центр запретил мою поездку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44