Слово-то какое выдумали — диссертабельная! Коммуникабельная, транспортабельная, дирижабельная, трахтабельная… Замечаний, правда, было много. Митя едва успевал записывать их в специальной тетради. Больше всех Митю удивил Маркуша. Он сказал, что диссертация написана на уровне докторской, она ему безумно понравилась, и у него нет ни одного принципиального замечания — разве что блох в тексте половить! Митя посмотрел на Крошку Цахеса — неужели она перед заседанием поговорила с Маркушей и пригрозила ему — не смей? Вполне вероятно. Но даже если Маркуша просто ее послушался, а думал совсем иначе, все равно — очень приятно. Последней выступала Игонина. У нее было несколько непринципиальных замечаний по оформлению работы, после чего она попросила голосовать. Все подняли руки “за”, и Митя понял, что самое худшее уже позади. Крошка Цахес поздравила его и предупредила, что у него на все про все месяц. Через месяц диссертация должна быть у оппонентов, а еще через месяц состоится Ученый совет.
После предзащиты он подошел к Маркову, первым подал ему руку.
— Извини, Маркуш, я был неправ. У каждого человека свои маленькие слабости.
— Да ладно, чего там! — улыбнулся Маркуша. — Давай-ка лучше выпьем, Борменталь.
— Да тебе ж нельзя после кодировки! — возмутился Митя.
Маркуша наклонился к его уху, прошептал, смеясь:
— Знаешь, я уже пробовал — если по чуть-чуть, то можно. Ты не бойся, я шампанское.
Митя укоризненно покачал головой.
И началось! Он собирал какие-то характеристики, учетные листы, справки, бумажки, разрешения, протоколы. Везде нужны были подписи, печати, штампы, заверения. По полдня уходило на поиски нужных людей. Вместо того, чтобы исправлять замечания, переделывать диссертацию и заниматься наукой, он, как коллежский асессор из гоголевских повестей, носился по канцеляриям и присутственным местам с просьбами рассмотреть и подписать. Какие-то учетные карточки и проекты заключения! Какие-то скоросшиватели и дыроколы!
Советами ему помогала Анечка. Сама она защитилась год назад, и в ее памяти вся эта нудная и изматывающая предзащитная процедура была еще очень свежа. Выяснилось, что принято делать подарки руководителю, оппонентам, председателю Совета, и, чтобы не попасть впросак, желательно знать, что они любят. А то на прошлой защите одна провинциальная дама подарила председателю коньяк, а у него от одного только вида бутылки аллергия. Председатель любит дорогие подарочные издания. Альбомы по живописи, особенно испанской. “Да, у председателя губа не дура!” — подумал тогда Митя. Сейчас четыре больших пакета с подарками лежали на кафедре, дожидаясь окончания защиты. Председателю предназначался “Гойя” немецкого издания прошлого года. В вазах стояло несколько больших букетов роз — для дам. На два часа был заказал банкетный зал. Крошка ему объяснила, что, поскольку он свой и защищается бесплатно, на халяву, банкет должен быть сделан по полной программе: холодные закуски, горячее, десерт. Спиртные напитки — по вкусу членов совета. Дамы, конечно, предпочтут сухие и сладкие вина, мужчины коньяки и водки — только держите их подальше от председателя! — кто-то ликерчик, кто-то настоечку. А еще обязательно шампанского — пострелять пробкой в потолок по поводу торжественного случая. И то, что господа члены совета минералку хлещут, пока он с пересохшим горлом рассказывает о своих научных изысканиях — тоже его заслуга — по десятке бутылочка… В общем, большая часть половины доставшегося ему гранта ушла на подарки, банкет, автореферат, переплет диссертации и какую-то дорогую канцелярскую чепуху, которую он замечал только после того, как начинал пересчитывать в кармане мелочь.
— …у меня все, — сказал Митя, оглянувшись на председателя. — Большое спасибо за внимание.
— Господа члены Ученого совета, у вас есть вопросы к соискателю? — спросил председатель, поднимаясь из-за стола.
Митя с ужасом увидел, как в зале взметнулось вверх несколько рук. Если по писанному он еще мог что-то промямлить, то отвечать сразу, без подготовки, еще не до конца поняв вопрос — это уж слишком! Это не для него.
Его о чем-то спрашивали, он что-то отвечал, стараясь смотреть поверх профессорских голов. Там, сзади, на стульях сидели свои: Миша-маленький, Рашид, Маркуша, Анютка. Митя почему-то ориентировался на их реакцию: начнут закатывать глаза, крутить пальцами у висков, качать головами — беда, понес дичь и чушь; если закивают, заулыбаются — гони Залесов дальше во весь опор! Нет, честно сказать, он ни черта сейчас не соображал!
Потом стали выступать оппоненты. С оппонентами все было просто: на прошлой неделе он получил их отзывы и, конечно, подготовился отвечать на их замечания.
Митя посмотрел на часы. Через полчаса в банкетном зале начнут накрывать столы, а у него еще спиртное из дому не привезено, колбаса не нарезана. Оппоненты все выступают и выступают, приспичило же им поболтать! Он поймал себя на мысли, что думает о какой-то ерунде, нужно бы сосредоточиться, вслушаться, напрячься, заставить себя сделать еще одно последнее усилие, последний рывок, а он уже не может: он сдох, он кончился задолго до финиша, и никакого второго дыхания в помине нет! Ответы на вопросы оппонентов Митя пробормотал быстро и безразлично, как автомат.
— Уважаемые господа члены Ученого Совета, приступаем к свободной дискуссии, — сказал председатель.
Господи, только этого еще не хватало!
Через сорок минут Митя, весь красный и вспотевший, вышел в коридор следом за Рашидом и Мишей-маленьким.
— Ну, ничего-ничего, — похлопал его по плечу Рашид. — Полтора часа позора, зато всю жизнь на лаврах почивать.
— Что, правда так плохо? — испугался Митя.
— Да нет, это поговорка такая, — засмеялись Рашид с Мишей. — Все чики-чики! Но волновался ты — вообще!… Бледный, губы трясутся, что-то бормочет себе под нос, все время всех благодарит не к месту. Надо было коньячку дерябнуть.
— Ага, чтобы председателю на заседании плохо от запаха стало!
— Ну, зато бы он против не голосовал, — резонно заметил Миша.
— Слушай, Рашидик, ты не можешь сгонять к Насте за спиртным? Она дома. Не успел, видишь! На тачку я тебе денег дам! — Митя полез в карман за бумажником.
— Вот видишь, о чем он все заседание думал, — смеясь, сказал Рашид Мише. — Ладно, не беспокойся, сделаем.
В коридор вышла секретарша.
— Соискатель, пожалуйста!
Когда Митя проходил мимо нее, она шепнула ему: “Поздравляю!”, — и тут он наконец-то, впервые со вчерашнего вечера, перестал дрожать.
— Слово предоставляется председателю счетной комиссии, — произнес Журавль, глядя поверх очков.
На кафедру поднялась сухенькая старушка, одетая в вязаный костюм, который уродовал ее и без того уродливую фигуру, трясущимися руками разложила перед собой листочки.
— Счетной комиссией было роздано двенадцать бюллетеней. “За”— двенадцать, “против” — нет, не действительных — нет.
Митя не поверил собственным ушам: двенадцать “за”! Ни одного черного шара! Он победоносно посмотрел на Игонину. “Ну что, оправдал ли я ваше доверие, Ольга Геннадьевна, за две с половиной тысячи “баксов”?” Игонина сложила руки замком, подняла их вверх, улыбаясь. “Ну-ну, ты еще сейчас скажи, что и защита — целиком твоя заслуга, и диссертацию ты за меня написала! — зло подумал Митя. — Взять бы да и не дарить тебе цветов и подарков!”
После того, как все радостные последиссертационные процедуры были закончены, и Митя взял у секретарши кассету со стенограммой заседания, он подошел к столу председателя и сказал:
— Уважаемые члены Совета, прошу вас за мной в банкетный зал!
Было без пятнадцати двенадцать. Настя сидела в гостиной, бессмысленно смотрела в телевизор, на пляшущих и поющих человечков в ярких одеждах. В руках она крутила телефонную трубку.
В прихожей раздался звонок.
— Наконец-то! — нервно произнесла Настя. Пошла открывать. — Кто там? — спросила она, всматриваясь в глазок.
— Настя, это я, Рашид, мы с Митей, — раздался из-за двери пьяный голос.
Настя открыла дверь. Митя, который до этого висел на плече Рашида, ввалился в прихожую, растянулся на полу, раскинув руки:”Где ты, где ты, где ты, зеленая карета?! В стенах туалета человек кричит! Но не слышат стены, трубы словно вены, и бачок… и бачок… и бачок о чем-то там… ля-ля-ля!”— запел он фальшиво.
— Рашид, вы проходите, — пригасила Настя.
— Да нет, спасибо, меня тоже дома мама ждет, — сказал Рашид, улыбнувшись. — Вы извините, что он такой! Праздник все-таки — защитился.
— А позвонить-то он мне не мог? — спросила Настя.
— Знаете, если честно, — Рашид приложил руку к груди, — он сегодня вообще ничего не соображал. Только начался банкет, а он уже напился и в таком состоянии до сих пор.
— Проголосовали-то как?
— Единогласно, — махнул рукой Рашид. — Ну ладно, до свидания!
Настя, закрыв за Рашидом дверь, легонько пнула Митю ногой. — Вставай, гад! Весь вечер мне испортил! Я за него волнуюсь, переживаю, а он там с дружками хлещется!
Митя ухватил Настю за ногу, потянул на себя, впиваясь зубами в джинсы.
— Аув! Аув! Съем мою милую! Съем мою хорошую! С сегодняшнего дня будешь с кандидатом наук спать, ты, салага!
Настя не удержалась и упала с визгом. Митя потянулся к ней, чтобы поцеловать.
— Ух и перегарище от тебя! — сморщилась Настя. — Разве можно так напиваться?
— М-можно, — неожиданно сказал Митя. — Сегодня мне все можно, — он навалился на Настю. — Мне Крошка сказала, что я неплохой ученый и с таким заделом могу потянуть на докторскую, — произнес он заплетающимся языком.
— Отвали, кандидат гребаный! Почему не позвонил? — Настя поднялась и отправилась на кухню ставить чайник. — Иди умывайся.
— Завтра позвоню, — сказал Митя, подкладывая под щеку Настин сапог.
Он мгновенно уснул.
Митя открыл глаза и застонал — голова раскалывалась на части. Огляделся. Лежал он в гостиной на диване, укрытый пледом. Без пиджака, но в рубашке и брюках. Он с трудом вспомнил, как вчера добрался до дому. Прислушался к своим ощущениям. Как ему — в новом кандидатском качестве? Хреновато, однако.
— Настя, — позвал Митя слабым голосом. — Настенька!
Насти не было. Он со вздохом подумал, что теперь, после защиты, забот ничуть не убавилось. Надо расшифровывать стенограмму, печатать заключение совета на диссертацию, справку о присуждении, звонить в Саратов, чтобы прислали еще один экземпляр отзыва, собирать прочие бумажки для Высшего аттестационного комитета. Боже мой! Опять канцелярии, подписи, печати! А через месяц в бой: Крошка Цахес, корейцы, Маркуша. Митя даже застонал от того, как трудно ему на белом свете. Нет, дальше так жить нельзя: нужно было спуститься в магазин, взять пару бутылок пива. Он с трудом поднялся, поискал глазами пиджак, в нем должны были быть деньги и кассета со стенограммой — очень нужная вещь. Митя пошарил по карманам, на пол посыпались купюры, слава богу, есть! Но кассета была безнадежно испорчена: вытянувшийся из нее большой кусок пленки весь перепутался, перекрутился, измялся. Митя вдруг вспомнил, как вчера на банкете пытался вставить ее в магнитофон — всем велел слушать его защитное слово, целовался с Крошкой Цахесом взасос, посылал нахрен Маркушу и несколько раз гонял Рашида за водкой. И это все перед профессурой совета! Боже мой, какой позор! Ну, Игонина теперь ему всыплет! Митя выкинул кассету в мусорное ведро. Ничего, по памяти напишет!
Игонина по поводу его поведения не сказала ни слова, попросила только поскорей оформить все бумаги для ВАКа. Как оказалось, Крошка и сама была в сильном подпитии и плохо помнила окончание банкета. Через день Митя окончательно ожил и все пошло своим чередом.
Митя сидел в кабинете Зои Павловны, на компьютере допечатывал справку о присуждении ученой степени кандидата наук. Это была последняя бумажка для ВАКа, все остальное было готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44