Во времена инквизиции ты бы многого добился!
– А тебе бы подошла Древняя Греция с ее куртизанками!
Раздался звонок в дверь, и они, застыв на месте, переглянулись.
– Побудь здесь, – сказала Дениза, накинув пеньюар. – Пойду посмотрю, кто это может быть в такое время. Притворив дверь спальни и пройдя через свою маленькую квартирку – две комнаты, кухня, – она направилась в тесную прихожую.
Открыв, она сразу же узнала мадам Куртуа. Ее сопровождали двое мужчин. Один подтолкнул другого локтем, и тот как бы нехотя достал из кармана удостоверение, на котором Дениза увидела всего одно слово: ПОЛИЦИЯ.
– В чем дело?
– Простая формальность, – смущенно ответил Живраль.
– Что-нибудь случилось, мадам Куртуа? – Дениза обрела спокойствие.
Женевьева открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова. Она разрыдалась, приложив мокрый платочек к глазам. Жорж с трудом сдерживал себя.
– У нас есть основания думать, – произнес он, – что в настоящий момент вы не одна, мадемуазель.
– Ну и что? – Дениза говорила жестким тоном. – Вас это касается?
– Представьте себе, что нас это в самом деле касается!
Он жестом предложил Живралю пройти в комнату. Дениза преградила им путь:
– Куда?
– Полиция, – пробормотал инспектор.
– Плевать мне на полицию! Я не вчера родилась на свет. Ордер у вас есть? Нет! Впрочем, даже если б был, я бы вас промариновала до рассвета!
Живраль беспомощно пожал плечами, глядя на Жоржа:
– Я вам говорил, месье Журлье.
– Пустите вы нас или нет?
– Нет.
Мужчины стояли в нерешительности. Живраль крутил пуговицу пальто и в конце концов оборвал ее. Жорж старался побороть свой гнев, который был ему сейчас плохим советчиком. Дениза чувствовала себя хозяйкой положения, и это доставляло ей огромное удовольствие. Женевьева шмыгнула носом. Девушке стало ее жалко:
– Может быть, вы объясните мне, в чем дело, мадам?
– Мой муж исчез, Дениза!
У секретарши вырвался возглас удивления. Она поднесла руку к губам, отпустив при этом пеньюар, и он распахнулся. Жорж вытаращил глаза. Живраль воспользовался переменой в настроении Денизы:
– В связи с этим мы и пришли к вам, мадемуазель.
Дениза запахнула халатик.
– То есть как?
– Это мы у вас спрашиваем! – ответил Жорж.
– Да что это, наконец, разговор глухих или сумасшедших?
– Вы должны нам помочь, мадемуазель, – сказал полицейский. – Вы последняя, кто видел его, не так ли?
Дениза посторонилась, и они прошли в гостиную. Живраль удержал Жоржа, который тут же кинулся к спальне.
– В котором часу вы ушли с работы, мадемуазель?
– Вчера? В двадцать минут седьмого.
– Вы всегда так точны?
– Он сам назначил это время.
Поль внимательно прислушивался, но до него долетали лишь обрывки разговора. Голоса стали громче. Дениза произнесла возмущенным тоном:
– Но это безумие! Вы сошли с ума, если думаете так!
Поль не разобрал, что сказала Женевьева, зато отчетливо услышал Жоржа:
– Ну ладно, я сам удостоверюсь!
– Я вам запрещаю! – крикнула Дениза.
Распахнув дверь, Жорж в растерянности остановился перед незнакомым полураздетым мужчиной, согнувшимся у замочной скважины. Он невнятно пробормотал извинение и застыл с раскрытым ртом. Одну вещь Поль не выносил совершенно – это быть в смешном положении. Он почти инстинктивно ударил Жоржа кулаком в лицо. Тот попятился. Женевьева испустила стон. Дениза фыркнула, а Живраль подхватил Жоржа, шепнув ему на ухо:
– Теперь тихо! Вы и так уже натворили дел.
– Ну что, довольны? Тем лучше! Завтра вам будет не до смеха, – разошлась Дениза. – Я так этого не оставлю! Я буду жаловаться. А вы, липовый полицейский, еще услышите обо мне. Что за манеры!
Она смягчилась, слыша рыдания Женевьевы:
– Ах! Вот все, чего вы добились. Ладно. А теперь уходите.
Они не заставили просить себя дважды. Дениза молча проводила их до выхода и захлопнула за ними дверь. Мгновение она прислушивалась к голосам, доносившимся с лестницы. Мужчина, которого ударил Поль, упрекал мадам Куртуа за то, что она доверилась своей, как он это назвал, «интуиции». Живраль просил их замолчать и пытался поскорей увести.
Дениза пожала плечами и вернулась в спальню. Поль ждал ее. Весь его вид выражал презрение.
– Значит, не только я думаю, что ты спишь со своим шефом!
Дениза, подбоченясь, смерила его взглядом.
– Не будь занудой. Хватит. Не ссориться же нам всю ночь. – Она сняла пеньюар, бросила его на кровать и обняла Поля. – Мы и так потеряли много времени!
Глава XIV
Ветер гудел и завывал в каминной трубе. В комнате было темно и тепло. Временами накрапывал дождь. Над дорогой расплывались серые пятна тумана.
Фред откинул одеяло и, повернув голову, старался увидеть, спит ли Тереза. Он не мог определить точно, хотя дыхание ее было ровным. Он зарылся в подушку, влажную от пота.
Сна ни в одном глазу.
Как будто жизнь и без того не была достаточно сложной, еще эта дурацкая ссора! Тереза замкнулась и после той сцены не произнесла ни слова. Фреда охватила злость: «А! Я не мужчина, но решать все должен я! И все делать! Все!»
Вернуться в Париж на рассвете, чтобы не попасться в лапы полицейским с украденной машиной. Заплатить за гостиницу – как? Разрешить самую главную проблему: Тереза и ребенок! Выдержать схватку с отцом… «И при всем при том я – не мужчина!»
Единственный способ хотя бы временно облегчить положение – это опять-таки достать деньги. Какая дурочка эта Тереза! Она сто раз заслужила, чтобы он ее бросил! Только тогда и он останется один! Фред принадлежал к той категории людей, которые согласны умереть, но при условии, что это испортит жизнь оставшимся.
Он снова взглянул на Терезу. Конечно, она себе спокойненько спит, переложив всю ответственность на его плечи! Хватит! С него хватит!
Он спустил на пол одну ногу, потом другую и, обойдя кровать, склонился над Терезой: не притворяется ли она. Но глаза у нее были закрыты, она ровно дышала. Он подошел к окну, отодвинул занавеску, прислонился лбом к холодному стеклу.
За окном царила ночь. В слабом молочно-белом свете виднелись деревья. Их голые апрельские кроны раскачивались под порывами ветра. Иногда сверкала застрявшая в коре дождевая капля. В углу двора стоял «фрегат», похожий на затаившегося, готового к прыжку зверя.
Фред поежился. Вдруг он почувствовал, что ему недостает Терезы. Он обернулся. Она не шевелилась. Фред был в ярости, что его подруга смела уснуть: «Она себе спит, а я, я – не мужчина! Я докажу ей…» Махнув рукой, он начал одеваться, но вдруг застыл с носком в руках: Тереза вздохнула и перевернулась. Ее нежное лицо промелькнуло в луче света, проникавшего с улицы, и вновь исчезло в тени. Фред натянул носок и задернул занавеску.
Держа ботинки в руках, он осторожно открыл дверь. Веки Терезы дрогнули, но он этого не видел. Когда Фред вышел в коридор, она села на постели, озабоченно хмурясь, зябко кутаясь в одеяло.
Очутившись на улице, Фред подошел к машине, отпустил тормоза. «Фрегат», глухо шурша, покатился по дорожке, идущей под уклон. Фред остановился перед решеткой. Железные ворота лязгнули, когда он открыл их.
В окне первого этажа шевельнулась занавеска.
Матильда испустила удивленный, а затем возмущенный возглас:
– Шарль! Вставай же, черт возьми! Твои клиенты удирают потихоньку.
Безжалостно разбуженный хозяин гостиницы подбежал к окну, почесал затылок:
– Что это с ним? Машина сломалась? Почему он ее не заводит?
– Чтобы его не услышали! Беги, Шарль, приведи назад этого паршивого негодяя!
Она подталкивала мужа к дверям. Тот сопротивлялся:
– Минуточку, дай подумать! Так можно попасть впросак. А малышку ты видела?
– Она наверняка в машине.
– Значит, ты ее не видела. Пойди сначала посмотри, не осталась ли она в комнате.
– Ты с ума сошел? Зачем?
– Они сегодня поссорились. Ты же знаешь: он выходил один! Откуда тебе известно, может, он опять решил прогуляться в одиночестве?
– Так поздно? Только тебе могло прийти в голову такое! И все потому, что не хочешь себя утруждать.
– Иди. Пока он будет закрывать ворота, ты вернешься.
Хозяйка бегом поднялась по лестнице. Перед дверью она на секунду замерла в нерешительности. Когда ручка двери тихонько повернулась, Тереза вытянулась на постели и закрыла глаза, думая, что вернулся Фред. Матильда, увидев ее в кровати, с облегчением вздохнула и бесшумно прикрыла дверь.
Тем временем Фред выбрался на шоссе, оставив ворота приоткрытыми.
Шарль наблюдал за ним через грязное стекло. Услышав, что жена вернулась, он спросил:
– Ну что?
– Ну что… Она наверху!
Он в раздражении махнул рукой, повернулся к Матильде:
– Ну! Кто был прав?
– Ты! Ладно, пусть ты!
Шарль еще раз взглянул на Фреда, который катил машину, не включая мотора, и вернулся в кровать, ворча:
– Подумать только, ты не дала мне досмотреть сон…
– Держу пари, тебе снилось, что рядом с тобой вместо меня лежит эта малышка, – оборвала его Матильда.
Шарль завернулся в одеяло.
– С тобой никогда не поговоришь по-человечески.
Жюльена Куртуа мучили кошмары. Он спал, крепко жмурясь из-за яркого света, из его открытого рта вырывался храп. Он не мог шевельнуться, скрюченный в углу кабины. Он крикнул «нет!» и проснулся.
Тяжело дыша, Жюльен замотал головой, стараясь отогнать кошмарные видения. Он выглядел ужасно: заросший, грязный, со взъерошенными волосами, со следами машинного масла на лице.
Вдруг он встрепенулся. Свет! Свет горел вновь. Жюльен вскочил, потерял равновесие, но удержался на ногах и в спешке нажал на первую попавшуюся кнопку на щитке.
Ничего не произошло. Он судорожно давил все сильнее… напрасно. Тогда он догадался взглянуть на щиток и хрипло рассмеялся: он нажимал на кнопку с надписью «стоп!»
Он отпустил кнопку, и тут свет погас.
– Свет, черт побери! – завопил Жюльен.
В тот же момент к нему вернулась память. Должно быть, это ночной сторож. Он услышал крик, начнет искать, обнаружит вначале труп Боргри, затем убийцу в кабине лифта… Конец…
Жюльен инстинктивно прижался к стенке кабины, раскинув руки, будто желая стать невидимым. Откуда-то снизу донесся звук шагов. «Лишь бы он ничего не услышал…» Жюльен затаил дыхание. Во рту у него пересохло. Он старался вдавиться в эту проклятую металлическую стенку, слиться с ней…
В ночной тишине слышно было, как хлопнула решетка у входа. Только тогда Жюльен осмелился дышать. Он испустил глубокий вздох и медленно соскользнул на пол, содрогаясь от рыданий.
– Пронесло! – выговорил он, чтобы услышать звук собственного голоса… Он вновь засмеялся идиотским смехом, от которого ему сделалось легче. Жюльен дал себе волю.
– Ох! Хорош бы я был! – Он повысил голос. – Буду говорить, если мне захочется! – Теперь он кричал. – Я один и делаю все, что хочу.
Жюльен выпрямился с угрожающим видом и вдруг понял, что сходит с ума. Он закрыл лицо руками, делая над собой немыслимое усилие, чтобы вернуть рассудок.
– Ну… ну же… спокойно… – подбодрил он себя, – спокойно…
Он вытер рукавом влажный лоб.
Который может быть час? Светящиеся стрелки на его часах показывали ровно три. Ночи? Дня? Какого дня? Какой ночи?
Челюсть у него болела. Он чувствовал себя обессиленным, разбитым, не мог повернуть шею. Он сел, обхватив ноги руками, прижавшись подбородком к коленям.
Один. Может быть, он уже мертв?
Это и есть смерть? Сидеть одному в своей норе, затаиться, как только рядом появляется другое человеческое существо? Отказаться от избавления из тюрьмы, боясь быть заключенным в еще худшую тюрьму?
Он ущипнул себя. «Нет, я жив. Это не смерть… Значит, это ад».
Он глубоко вздохнул, как будто вместе со вздохом могла улетучиться его горечь. Потом ему стало жалко себя, и он проклял судьбу.
Судьбу? А может, это просто оправдание своего поражения? Судьбу поминают, лишь когда терпят неудачу. Одержав победу, человек приписывает заслуги себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– А тебе бы подошла Древняя Греция с ее куртизанками!
Раздался звонок в дверь, и они, застыв на месте, переглянулись.
– Побудь здесь, – сказала Дениза, накинув пеньюар. – Пойду посмотрю, кто это может быть в такое время. Притворив дверь спальни и пройдя через свою маленькую квартирку – две комнаты, кухня, – она направилась в тесную прихожую.
Открыв, она сразу же узнала мадам Куртуа. Ее сопровождали двое мужчин. Один подтолкнул другого локтем, и тот как бы нехотя достал из кармана удостоверение, на котором Дениза увидела всего одно слово: ПОЛИЦИЯ.
– В чем дело?
– Простая формальность, – смущенно ответил Живраль.
– Что-нибудь случилось, мадам Куртуа? – Дениза обрела спокойствие.
Женевьева открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова. Она разрыдалась, приложив мокрый платочек к глазам. Жорж с трудом сдерживал себя.
– У нас есть основания думать, – произнес он, – что в настоящий момент вы не одна, мадемуазель.
– Ну и что? – Дениза говорила жестким тоном. – Вас это касается?
– Представьте себе, что нас это в самом деле касается!
Он жестом предложил Живралю пройти в комнату. Дениза преградила им путь:
– Куда?
– Полиция, – пробормотал инспектор.
– Плевать мне на полицию! Я не вчера родилась на свет. Ордер у вас есть? Нет! Впрочем, даже если б был, я бы вас промариновала до рассвета!
Живраль беспомощно пожал плечами, глядя на Жоржа:
– Я вам говорил, месье Журлье.
– Пустите вы нас или нет?
– Нет.
Мужчины стояли в нерешительности. Живраль крутил пуговицу пальто и в конце концов оборвал ее. Жорж старался побороть свой гнев, который был ему сейчас плохим советчиком. Дениза чувствовала себя хозяйкой положения, и это доставляло ей огромное удовольствие. Женевьева шмыгнула носом. Девушке стало ее жалко:
– Может быть, вы объясните мне, в чем дело, мадам?
– Мой муж исчез, Дениза!
У секретарши вырвался возглас удивления. Она поднесла руку к губам, отпустив при этом пеньюар, и он распахнулся. Жорж вытаращил глаза. Живраль воспользовался переменой в настроении Денизы:
– В связи с этим мы и пришли к вам, мадемуазель.
Дениза запахнула халатик.
– То есть как?
– Это мы у вас спрашиваем! – ответил Жорж.
– Да что это, наконец, разговор глухих или сумасшедших?
– Вы должны нам помочь, мадемуазель, – сказал полицейский. – Вы последняя, кто видел его, не так ли?
Дениза посторонилась, и они прошли в гостиную. Живраль удержал Жоржа, который тут же кинулся к спальне.
– В котором часу вы ушли с работы, мадемуазель?
– Вчера? В двадцать минут седьмого.
– Вы всегда так точны?
– Он сам назначил это время.
Поль внимательно прислушивался, но до него долетали лишь обрывки разговора. Голоса стали громче. Дениза произнесла возмущенным тоном:
– Но это безумие! Вы сошли с ума, если думаете так!
Поль не разобрал, что сказала Женевьева, зато отчетливо услышал Жоржа:
– Ну ладно, я сам удостоверюсь!
– Я вам запрещаю! – крикнула Дениза.
Распахнув дверь, Жорж в растерянности остановился перед незнакомым полураздетым мужчиной, согнувшимся у замочной скважины. Он невнятно пробормотал извинение и застыл с раскрытым ртом. Одну вещь Поль не выносил совершенно – это быть в смешном положении. Он почти инстинктивно ударил Жоржа кулаком в лицо. Тот попятился. Женевьева испустила стон. Дениза фыркнула, а Живраль подхватил Жоржа, шепнув ему на ухо:
– Теперь тихо! Вы и так уже натворили дел.
– Ну что, довольны? Тем лучше! Завтра вам будет не до смеха, – разошлась Дениза. – Я так этого не оставлю! Я буду жаловаться. А вы, липовый полицейский, еще услышите обо мне. Что за манеры!
Она смягчилась, слыша рыдания Женевьевы:
– Ах! Вот все, чего вы добились. Ладно. А теперь уходите.
Они не заставили просить себя дважды. Дениза молча проводила их до выхода и захлопнула за ними дверь. Мгновение она прислушивалась к голосам, доносившимся с лестницы. Мужчина, которого ударил Поль, упрекал мадам Куртуа за то, что она доверилась своей, как он это назвал, «интуиции». Живраль просил их замолчать и пытался поскорей увести.
Дениза пожала плечами и вернулась в спальню. Поль ждал ее. Весь его вид выражал презрение.
– Значит, не только я думаю, что ты спишь со своим шефом!
Дениза, подбоченясь, смерила его взглядом.
– Не будь занудой. Хватит. Не ссориться же нам всю ночь. – Она сняла пеньюар, бросила его на кровать и обняла Поля. – Мы и так потеряли много времени!
Глава XIV
Ветер гудел и завывал в каминной трубе. В комнате было темно и тепло. Временами накрапывал дождь. Над дорогой расплывались серые пятна тумана.
Фред откинул одеяло и, повернув голову, старался увидеть, спит ли Тереза. Он не мог определить точно, хотя дыхание ее было ровным. Он зарылся в подушку, влажную от пота.
Сна ни в одном глазу.
Как будто жизнь и без того не была достаточно сложной, еще эта дурацкая ссора! Тереза замкнулась и после той сцены не произнесла ни слова. Фреда охватила злость: «А! Я не мужчина, но решать все должен я! И все делать! Все!»
Вернуться в Париж на рассвете, чтобы не попасться в лапы полицейским с украденной машиной. Заплатить за гостиницу – как? Разрешить самую главную проблему: Тереза и ребенок! Выдержать схватку с отцом… «И при всем при том я – не мужчина!»
Единственный способ хотя бы временно облегчить положение – это опять-таки достать деньги. Какая дурочка эта Тереза! Она сто раз заслужила, чтобы он ее бросил! Только тогда и он останется один! Фред принадлежал к той категории людей, которые согласны умереть, но при условии, что это испортит жизнь оставшимся.
Он снова взглянул на Терезу. Конечно, она себе спокойненько спит, переложив всю ответственность на его плечи! Хватит! С него хватит!
Он спустил на пол одну ногу, потом другую и, обойдя кровать, склонился над Терезой: не притворяется ли она. Но глаза у нее были закрыты, она ровно дышала. Он подошел к окну, отодвинул занавеску, прислонился лбом к холодному стеклу.
За окном царила ночь. В слабом молочно-белом свете виднелись деревья. Их голые апрельские кроны раскачивались под порывами ветра. Иногда сверкала застрявшая в коре дождевая капля. В углу двора стоял «фрегат», похожий на затаившегося, готового к прыжку зверя.
Фред поежился. Вдруг он почувствовал, что ему недостает Терезы. Он обернулся. Она не шевелилась. Фред был в ярости, что его подруга смела уснуть: «Она себе спит, а я, я – не мужчина! Я докажу ей…» Махнув рукой, он начал одеваться, но вдруг застыл с носком в руках: Тереза вздохнула и перевернулась. Ее нежное лицо промелькнуло в луче света, проникавшего с улицы, и вновь исчезло в тени. Фред натянул носок и задернул занавеску.
Держа ботинки в руках, он осторожно открыл дверь. Веки Терезы дрогнули, но он этого не видел. Когда Фред вышел в коридор, она села на постели, озабоченно хмурясь, зябко кутаясь в одеяло.
Очутившись на улице, Фред подошел к машине, отпустил тормоза. «Фрегат», глухо шурша, покатился по дорожке, идущей под уклон. Фред остановился перед решеткой. Железные ворота лязгнули, когда он открыл их.
В окне первого этажа шевельнулась занавеска.
Матильда испустила удивленный, а затем возмущенный возглас:
– Шарль! Вставай же, черт возьми! Твои клиенты удирают потихоньку.
Безжалостно разбуженный хозяин гостиницы подбежал к окну, почесал затылок:
– Что это с ним? Машина сломалась? Почему он ее не заводит?
– Чтобы его не услышали! Беги, Шарль, приведи назад этого паршивого негодяя!
Она подталкивала мужа к дверям. Тот сопротивлялся:
– Минуточку, дай подумать! Так можно попасть впросак. А малышку ты видела?
– Она наверняка в машине.
– Значит, ты ее не видела. Пойди сначала посмотри, не осталась ли она в комнате.
– Ты с ума сошел? Зачем?
– Они сегодня поссорились. Ты же знаешь: он выходил один! Откуда тебе известно, может, он опять решил прогуляться в одиночестве?
– Так поздно? Только тебе могло прийти в голову такое! И все потому, что не хочешь себя утруждать.
– Иди. Пока он будет закрывать ворота, ты вернешься.
Хозяйка бегом поднялась по лестнице. Перед дверью она на секунду замерла в нерешительности. Когда ручка двери тихонько повернулась, Тереза вытянулась на постели и закрыла глаза, думая, что вернулся Фред. Матильда, увидев ее в кровати, с облегчением вздохнула и бесшумно прикрыла дверь.
Тем временем Фред выбрался на шоссе, оставив ворота приоткрытыми.
Шарль наблюдал за ним через грязное стекло. Услышав, что жена вернулась, он спросил:
– Ну что?
– Ну что… Она наверху!
Он в раздражении махнул рукой, повернулся к Матильде:
– Ну! Кто был прав?
– Ты! Ладно, пусть ты!
Шарль еще раз взглянул на Фреда, который катил машину, не включая мотора, и вернулся в кровать, ворча:
– Подумать только, ты не дала мне досмотреть сон…
– Держу пари, тебе снилось, что рядом с тобой вместо меня лежит эта малышка, – оборвала его Матильда.
Шарль завернулся в одеяло.
– С тобой никогда не поговоришь по-человечески.
Жюльена Куртуа мучили кошмары. Он спал, крепко жмурясь из-за яркого света, из его открытого рта вырывался храп. Он не мог шевельнуться, скрюченный в углу кабины. Он крикнул «нет!» и проснулся.
Тяжело дыша, Жюльен замотал головой, стараясь отогнать кошмарные видения. Он выглядел ужасно: заросший, грязный, со взъерошенными волосами, со следами машинного масла на лице.
Вдруг он встрепенулся. Свет! Свет горел вновь. Жюльен вскочил, потерял равновесие, но удержался на ногах и в спешке нажал на первую попавшуюся кнопку на щитке.
Ничего не произошло. Он судорожно давил все сильнее… напрасно. Тогда он догадался взглянуть на щиток и хрипло рассмеялся: он нажимал на кнопку с надписью «стоп!»
Он отпустил кнопку, и тут свет погас.
– Свет, черт побери! – завопил Жюльен.
В тот же момент к нему вернулась память. Должно быть, это ночной сторож. Он услышал крик, начнет искать, обнаружит вначале труп Боргри, затем убийцу в кабине лифта… Конец…
Жюльен инстинктивно прижался к стенке кабины, раскинув руки, будто желая стать невидимым. Откуда-то снизу донесся звук шагов. «Лишь бы он ничего не услышал…» Жюльен затаил дыхание. Во рту у него пересохло. Он старался вдавиться в эту проклятую металлическую стенку, слиться с ней…
В ночной тишине слышно было, как хлопнула решетка у входа. Только тогда Жюльен осмелился дышать. Он испустил глубокий вздох и медленно соскользнул на пол, содрогаясь от рыданий.
– Пронесло! – выговорил он, чтобы услышать звук собственного голоса… Он вновь засмеялся идиотским смехом, от которого ему сделалось легче. Жюльен дал себе волю.
– Ох! Хорош бы я был! – Он повысил голос. – Буду говорить, если мне захочется! – Теперь он кричал. – Я один и делаю все, что хочу.
Жюльен выпрямился с угрожающим видом и вдруг понял, что сходит с ума. Он закрыл лицо руками, делая над собой немыслимое усилие, чтобы вернуть рассудок.
– Ну… ну же… спокойно… – подбодрил он себя, – спокойно…
Он вытер рукавом влажный лоб.
Который может быть час? Светящиеся стрелки на его часах показывали ровно три. Ночи? Дня? Какого дня? Какой ночи?
Челюсть у него болела. Он чувствовал себя обессиленным, разбитым, не мог повернуть шею. Он сел, обхватив ноги руками, прижавшись подбородком к коленям.
Один. Может быть, он уже мертв?
Это и есть смерть? Сидеть одному в своей норе, затаиться, как только рядом появляется другое человеческое существо? Отказаться от избавления из тюрьмы, боясь быть заключенным в еще худшую тюрьму?
Он ущипнул себя. «Нет, я жив. Это не смерть… Значит, это ад».
Он глубоко вздохнул, как будто вместе со вздохом могла улетучиться его горечь. Потом ему стало жалко себя, и он проклял судьбу.
Судьбу? А может, это просто оправдание своего поражения? Судьбу поминают, лишь когда терпят неудачу. Одержав победу, человек приписывает заслуги себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23