Тюремщик удалился, захлопнув дверь в коридор. Жюльен вздрогнул и разрыдался.
Долгие часы он повторял себе: «Спокойно. Ни слова. По сути дела, ты спасен. Эта глупая ошибка разъяснится, а дело Боргри тем временем пройдет незамеченным. Это же невозможно, ведь все это время ты просидел в проклятом лифте. Но вот уж о лифте молчи. «Ума-Стандард», лифт, Боргри – табу».
Напротив послышался глухой звук.
– Прекратите хлопать дверьми, черт побери! – заорал Жюльен.
В камере напротив высокий негр продолжал танцевать, хлопая в такт розоватыми ладонями.
Жюльен заткнул уши.
Довольно молодой комиссар – если только это был не следователь – производил впечатление человека сурового и педантичного. Он носил пристежной воротничок и крахмальные манжеты. Может быть, чтобы угодить какому-нибудь своему начальнику, представителю старой Франции. Жюльен вновь обрел видимость спокойствия.
– Месье, в этой истории какая-то ужасная ошибка. Я сказал бы, это трагическое недоразумение. Мне дали газеты, и, к своему огромному изумлению, я узнал, что арестован за жуткое преступление, за убийство с целью ограбления, которое я не мог… вы слышите?.. не мог совершить!
Жюльен замолчал. Его собеседник как будто ничего и не слышал. Он сделал незаметный знак, из-за стола в дальнем углу комнаты поднялся человек, приблизился, положив перед Жюльеном его плащ.
– Это ваш?
– Да. Почему вы спрашиваете?
– Именно этот плащ вы носили в конце прошлой недели?
Он чуть не ответил: «Нет! Я носил пальто». Но вслух произнес уверенным тоном:
– Да. Я оставил пальто на работе и попросил секретаршу отдать его в чистку, потому что…
– Ваше пальто меня не интересует. Я спрашиваю, носили ли вы этот плащ вечером в субботу, в течение воскресенья и в ночь с воскресенья на понедельник?
– Да, – ответил Жюльен с досадой.
Чиновника, казалось, его ответ удовлетворил, и Жюльен насторожился. С этими хитрецами не угодить бы в ловушку.
Плащ унесли и принесли револьвер.
– Вы узнаёте это оружие?
Жюльен с опаской смотрел на револьвер, прикидывал в уме: «Боргри был убит собственным револьвером, итальянского производства. «Беретта» или что-то в этом роде. А мой сделан в Сент-Этьене… На первый взгляд это тот самый. Но я читал в книжках, как полиция умеет ввести в заблуждение…»
– Ну, так вы узнаёте это оружие?
– Можно мне взять его в руки?
– Пожалуйста.
Жюльен схватил револьвер, пощупал, осмотрел. Как будто все нормально.
– Да, это мой револьвер.
– Когда вы его видели в последний раз?
– В субботу вечером, – ответил Жюльен не колеблясь. – Он был у меня в кармане… Не помню, оставил я его при себе или положил в машину.
На последующие вопросы он не ответил… карман… имеется в виду карман пальто… В вопросе «пальто – плащ» какая-то накладка. Надо разобраться, прежде чем отвечать.
Впрочем, никто не настаивал. Они были вполне удовлетворены.
Во дворе стоял красный «фрегат». Допрос продолжался.
– Это ваша машина?
У Жюльена вновь создалось впечатление, что ему подстраивают западню. Он внимательно посмотрел на регистрационный номер, на левую фару с треснувшим стеклом, на облупившийся лак на приборном щитке рядом с пепельницей, на оторванную тесьму на заднем сиденье.
– Да, – признал он наконец, – это моя машина.
Они вернулись в кабинет. У Жюльена было чувство, что он только что проиграл сражение. Он не понимал какое. Но он не был побежден. Он-то знал, что не убивал этих несчастных туристов! Что его ноги не было в Марли! Он даже не представляет, по какой дороге надо ехать в Марли из Парижа…
– Жюльен Куртуа, обвиняю вас в вооруженном нападении, ограблении и преднамеренном убийстве бразильского подданного Педро Карасси и его жены Жермены, урожденной Жермены Таривель, совершенном вами в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот пятьдесят шестого года в Марли-ле-Руа, департамент Сена и Уаза…
Выслушав до конца, Жюльен медленно произнес:
– Я решительно протестую против этого обвинения. Я не убивал этих несчастных. Я не мог этого сделать.
У него было ощущение, будто в последний момент он удержался на краю пропасти: он чуть не упомянул о своем неопровержимом, но опасном алиби – лифте.
В эту ночь – свою первую ночь в тюрьме – Жюльен подвел итог. Теперь он знал врага, с которым должен бороться, и этот враг казался ему ничтожным. «Адвокат как будто славный парень. Пусть он говорит, а я, я буду молчать. Я потребую свидания с Женевьевой. Впутала она меня в историю из-за своей ревности! Конечно, она не виновата, но и я тоже! Повнимательней с Женевьевой! Повнимательней с адвокатом! Никогда ничего не говорить о Боргри, о лифте. История с Марли очень кстати, а потом она разъяснится сама собой…»
Все же ему не удавалось заснуть. Он крутился на койке, подавляя желание расхохотаться: «Идиоты, я – это Боргри! Я тот самый, из лифта!» Но тут же начинал себя ругать: «Ни слова, и все пойдет как по маслу».
Глава XIX
Допросы, перекрестные допросы, экспертизы, очные ставки…
Жюльен держался долго, убежденный в своей невиновности. Он то обретал веру, то приходил в отчаяние, но боролся изо всех сил, сдавая позиции лишь пядь за пядью.
– Где вы находились в ночь с субботы на воскресенье?
– Я отказываюсь отвечать.
– А в ночь с воскресенья на понедельник?
– Я отказываюсь отвечать.
Следователь обратился к адвокату:
– Мэтр, вам следовало бы порекомендовать вашему клиенту другой метод защиты!
Адвокат – очень славный парень – повернулся к Жюльену:
– Заклинаю вас, Куртуа, перестаньте играть в молчанку!
– Он хочет, чтобы мы поверили, будто он заботится о чести женщины! – сказал следователь с пренебрежением. – Куртуа, в вашем положении лучше сказать все, даже если замешана женщина. Тут не до чести! Вы рискуете головой ради чьей-то репутации.
Адвокат вмешался:
– Господин следователь, дайте этой женщине, чью честь он оберегает, время самой открыться. В конце концов Куртуа поступает как джентльмен и…
– Эта женщина не существует, мэтр, вы это знаете не хуже меня. А если оберегать…
– Я никого не оберегаю, – спокойно произнес Жюльен, – и я верю в правосудие. Нельзя доказать, что я совершил это преступление, по той простой причине, что я его не совершал.
Его приводили. Его уводили. Тюрьма. Кабинет следователя. Самое удивительное, что свидетели узнавали его.
Эти пожилые супруги… откуда они взялись?
– Куртуа, – говорит следователь, – вот двое свидетелей, которые видели вас в Марли в субботу вечером, весь день в воскресенье и в ночь с воскресенья на понедельник.
Жюльен, которому свет бьет в глаза, перемещается, чтобы лучше видеть мужа с женой. Они морщатся, переглядываются. Мужчина колеблется…
– Рост вроде такой же… но поскольку он прятался…
– Позвольте, – вмешивается женщина, – в нашем деле научишься в людях разбираться. Я, я уверена – это он.
Адвокат готов уцепиться за малейшую неточность и воспользоваться ею:
– Минутку, здесь явно противоречие. Вы заявили, во-первых, что у вас что-то случилось с электричеством, во-вторых, что этот человек тщательно прятал лицо. Почему же, объясните, в этих условиях вы так категоричны в то время, как ваш муж…
Матильда улыбается с видом полного превосходства:
– Женщину от мужчины отличает, мэтр, интуиция.
– Представьте себе, мадам, что правосудие требует фактов!
– Вам недостаточно фактов? – осведомляется следователь. – Машина. Имя, которое называет «таинственный» путешественник: Куртуа. Оружие, которым совершено убийство. И наконец, не забудьте плащ.
Что им всем дался этот плащ? К счастью, адвокат качает головой:
– Тем не менее свидетели противоречат друг другу. Жена говорит «да», а муж говорит «нет»!
Тут Шарль начинает злиться:
– Уж извините! Я не говорил «нет». Я не сказал – «да».
– Нюанс, – тонко замечает Матильда.
Эта пара действует Жюльену на нервы. Женщина заговаривает опять, подтолкнув мужа локтем:
– Я скажу, что тебя смущает, Шарль. Что он одет по-другому. Тогда на нем был свитер с высоким воротом, а потом мы его только в плаще и видели, разве не так?
– Свитер с высоким воротом! – кричит адвокат. – Видите? Держу пари, что у моего клиента вообще нет такого свитера.
Жюльен пожимает плечами. Надо было настоять, чтобы ему дали более опытного, более ловкого защитника.
– Да нет же, есть у меня один. Я надевал его обычно, когда ездил за город.
– А вы как раз собирались за город, вы сказали об этом привратнику.
– Я этого и не отрицаю! Только если б я поехал прямо из канцелярии, то не мог бы его надеть, поскольку он был дома, а на мне была серая рубашка. Та самая, в которой меня арестовали.
– Мы сейчас займемся вашими маршрутами, Куртуа. Прошу вас, вернемся к тому, что вы сказали привратнику. Вы ему сказали, позвольте… – Следователь заглядывает в бумаги. – Вот… «Я собираюсь провести уик-энд с самой очаровательной из женщин».
Жюльен хмурит брови:
– Да, кажется…
Следователь поворачивается к адвокату:
– Ваш клиент запутался в собственной лжи, мэтр, это становится чересчур просто!
– Совсем нет! Куртуа сказал нам, что имел в виду собственную жену!
– Как же получилось тогда, что он не взял ее с собой?
Жюльен с трудом сдерживает смех. Эти типы захлебнулись бы в стакане воды. Он не взял ее с собой, потому что застрял в… Сделав над собой невероятное усилие, он закрывает рот. Ух! Он чуть не проговорился о лифте. А в это время идет жаркий спор вокруг «самой очаровательной из женщин» и свитера с высоким воротом. Кажется, следователь торжествует.
– Ловлю вас на слове, мэтр. Мадам Куртуа не в состоянии с уверенностью сказать, находился ли свитер в квартире. Зато – ваш клиент сам это подтвердил – в помещении, примыкающем к его кабинету, у него стенной шкаф, где он хранит белье…
Адвокат исчерпал аргументы. Он прекращает борьбу, по крайней мере временно, поворачивается к Шарлю:
– Значит, мы договорились, что касается опознания Куртуа, вы нейтральны.
Шарль не успевает ответить. Матильда обращается к следователю, игнорируя адвоката:
– Я убеждена, что муж сможет с уверенностью ответить, если мы увидим господина в плаще.
– Хорошая мысль! Пожалуйста, наденьте плащ, Куртуа.
Жюльен подчиняется, что-то раздраженно буркнув. Смотри-ка, он не замечал, что на левом плече плащ разорван. Наверное, за что-нибудь зацепился.
– Взгляните теперь. Это он?
Хозяин гостиницы морщится, щурит глаза, смотрит на него, склоняя голову то влево, то вправо.
Не выдержав, Жюльен насмешливо спрашивает:
– Ну что, это я?
Матильда, оскорбившись, тут же отвечает:
– Никакого сомнения! Это он.
Но Шарль покусывает губы, Матильда настаивает:
– Ну, говори, ты же видишь… вспомни…
– Ох! Ну что ты хочешь, ведь он все время выбирал темные уголки, – разводит руками Шарль, – отворачивал лицо. Ты ж сама знаешь! Он прятался, он не хотел, чтобы его видели! Ты сама сказала, что он, должно быть, с любовницей… и что поэтому он…
– Видишь, как ты ошибаешься, – прерывает его Матильда. – Не из-за этого он прятал лицо.
– О, пожалуйста, не делайте выводов, – кричит адвокат.
– Мадам права, – резко обрывает его следователь. – Куртуа готовился к преступлению и не желал впоследствии быть узнанным…
Они яростно спорят. Матильда самоуверенно вмешивается в разговор. Она все время улыбается с таким видом, будто хочет сказать: мы с вами, господин следователь, умные люди и понимаем друг друга… Жюльен чувствует, что в последнем выводе следователя что-то хромает… Наконец-то! Нашел!
– Вы позволите? Если я правильно понял, следствие установило, что туристы приехали в воскресенье утром. Как же я в таком случае «готовился к преступлению» уже в субботу вечером?
Жюльен доволен собой, и ему неясно, почему его адвокат вдруг смотрит как побитая собака, почему следователь не может сдержать улыбку, почему направляется к нему с самодовольным и хитроватым выражением на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Долгие часы он повторял себе: «Спокойно. Ни слова. По сути дела, ты спасен. Эта глупая ошибка разъяснится, а дело Боргри тем временем пройдет незамеченным. Это же невозможно, ведь все это время ты просидел в проклятом лифте. Но вот уж о лифте молчи. «Ума-Стандард», лифт, Боргри – табу».
Напротив послышался глухой звук.
– Прекратите хлопать дверьми, черт побери! – заорал Жюльен.
В камере напротив высокий негр продолжал танцевать, хлопая в такт розоватыми ладонями.
Жюльен заткнул уши.
Довольно молодой комиссар – если только это был не следователь – производил впечатление человека сурового и педантичного. Он носил пристежной воротничок и крахмальные манжеты. Может быть, чтобы угодить какому-нибудь своему начальнику, представителю старой Франции. Жюльен вновь обрел видимость спокойствия.
– Месье, в этой истории какая-то ужасная ошибка. Я сказал бы, это трагическое недоразумение. Мне дали газеты, и, к своему огромному изумлению, я узнал, что арестован за жуткое преступление, за убийство с целью ограбления, которое я не мог… вы слышите?.. не мог совершить!
Жюльен замолчал. Его собеседник как будто ничего и не слышал. Он сделал незаметный знак, из-за стола в дальнем углу комнаты поднялся человек, приблизился, положив перед Жюльеном его плащ.
– Это ваш?
– Да. Почему вы спрашиваете?
– Именно этот плащ вы носили в конце прошлой недели?
Он чуть не ответил: «Нет! Я носил пальто». Но вслух произнес уверенным тоном:
– Да. Я оставил пальто на работе и попросил секретаршу отдать его в чистку, потому что…
– Ваше пальто меня не интересует. Я спрашиваю, носили ли вы этот плащ вечером в субботу, в течение воскресенья и в ночь с воскресенья на понедельник?
– Да, – ответил Жюльен с досадой.
Чиновника, казалось, его ответ удовлетворил, и Жюльен насторожился. С этими хитрецами не угодить бы в ловушку.
Плащ унесли и принесли револьвер.
– Вы узнаёте это оружие?
Жюльен с опаской смотрел на револьвер, прикидывал в уме: «Боргри был убит собственным револьвером, итальянского производства. «Беретта» или что-то в этом роде. А мой сделан в Сент-Этьене… На первый взгляд это тот самый. Но я читал в книжках, как полиция умеет ввести в заблуждение…»
– Ну, так вы узнаёте это оружие?
– Можно мне взять его в руки?
– Пожалуйста.
Жюльен схватил револьвер, пощупал, осмотрел. Как будто все нормально.
– Да, это мой револьвер.
– Когда вы его видели в последний раз?
– В субботу вечером, – ответил Жюльен не колеблясь. – Он был у меня в кармане… Не помню, оставил я его при себе или положил в машину.
На последующие вопросы он не ответил… карман… имеется в виду карман пальто… В вопросе «пальто – плащ» какая-то накладка. Надо разобраться, прежде чем отвечать.
Впрочем, никто не настаивал. Они были вполне удовлетворены.
Во дворе стоял красный «фрегат». Допрос продолжался.
– Это ваша машина?
У Жюльена вновь создалось впечатление, что ему подстраивают западню. Он внимательно посмотрел на регистрационный номер, на левую фару с треснувшим стеклом, на облупившийся лак на приборном щитке рядом с пепельницей, на оторванную тесьму на заднем сиденье.
– Да, – признал он наконец, – это моя машина.
Они вернулись в кабинет. У Жюльена было чувство, что он только что проиграл сражение. Он не понимал какое. Но он не был побежден. Он-то знал, что не убивал этих несчастных туристов! Что его ноги не было в Марли! Он даже не представляет, по какой дороге надо ехать в Марли из Парижа…
– Жюльен Куртуа, обвиняю вас в вооруженном нападении, ограблении и преднамеренном убийстве бразильского подданного Педро Карасси и его жены Жермены, урожденной Жермены Таривель, совершенном вами в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот пятьдесят шестого года в Марли-ле-Руа, департамент Сена и Уаза…
Выслушав до конца, Жюльен медленно произнес:
– Я решительно протестую против этого обвинения. Я не убивал этих несчастных. Я не мог этого сделать.
У него было ощущение, будто в последний момент он удержался на краю пропасти: он чуть не упомянул о своем неопровержимом, но опасном алиби – лифте.
В эту ночь – свою первую ночь в тюрьме – Жюльен подвел итог. Теперь он знал врага, с которым должен бороться, и этот враг казался ему ничтожным. «Адвокат как будто славный парень. Пусть он говорит, а я, я буду молчать. Я потребую свидания с Женевьевой. Впутала она меня в историю из-за своей ревности! Конечно, она не виновата, но и я тоже! Повнимательней с Женевьевой! Повнимательней с адвокатом! Никогда ничего не говорить о Боргри, о лифте. История с Марли очень кстати, а потом она разъяснится сама собой…»
Все же ему не удавалось заснуть. Он крутился на койке, подавляя желание расхохотаться: «Идиоты, я – это Боргри! Я тот самый, из лифта!» Но тут же начинал себя ругать: «Ни слова, и все пойдет как по маслу».
Глава XIX
Допросы, перекрестные допросы, экспертизы, очные ставки…
Жюльен держался долго, убежденный в своей невиновности. Он то обретал веру, то приходил в отчаяние, но боролся изо всех сил, сдавая позиции лишь пядь за пядью.
– Где вы находились в ночь с субботы на воскресенье?
– Я отказываюсь отвечать.
– А в ночь с воскресенья на понедельник?
– Я отказываюсь отвечать.
Следователь обратился к адвокату:
– Мэтр, вам следовало бы порекомендовать вашему клиенту другой метод защиты!
Адвокат – очень славный парень – повернулся к Жюльену:
– Заклинаю вас, Куртуа, перестаньте играть в молчанку!
– Он хочет, чтобы мы поверили, будто он заботится о чести женщины! – сказал следователь с пренебрежением. – Куртуа, в вашем положении лучше сказать все, даже если замешана женщина. Тут не до чести! Вы рискуете головой ради чьей-то репутации.
Адвокат вмешался:
– Господин следователь, дайте этой женщине, чью честь он оберегает, время самой открыться. В конце концов Куртуа поступает как джентльмен и…
– Эта женщина не существует, мэтр, вы это знаете не хуже меня. А если оберегать…
– Я никого не оберегаю, – спокойно произнес Жюльен, – и я верю в правосудие. Нельзя доказать, что я совершил это преступление, по той простой причине, что я его не совершал.
Его приводили. Его уводили. Тюрьма. Кабинет следователя. Самое удивительное, что свидетели узнавали его.
Эти пожилые супруги… откуда они взялись?
– Куртуа, – говорит следователь, – вот двое свидетелей, которые видели вас в Марли в субботу вечером, весь день в воскресенье и в ночь с воскресенья на понедельник.
Жюльен, которому свет бьет в глаза, перемещается, чтобы лучше видеть мужа с женой. Они морщатся, переглядываются. Мужчина колеблется…
– Рост вроде такой же… но поскольку он прятался…
– Позвольте, – вмешивается женщина, – в нашем деле научишься в людях разбираться. Я, я уверена – это он.
Адвокат готов уцепиться за малейшую неточность и воспользоваться ею:
– Минутку, здесь явно противоречие. Вы заявили, во-первых, что у вас что-то случилось с электричеством, во-вторых, что этот человек тщательно прятал лицо. Почему же, объясните, в этих условиях вы так категоричны в то время, как ваш муж…
Матильда улыбается с видом полного превосходства:
– Женщину от мужчины отличает, мэтр, интуиция.
– Представьте себе, мадам, что правосудие требует фактов!
– Вам недостаточно фактов? – осведомляется следователь. – Машина. Имя, которое называет «таинственный» путешественник: Куртуа. Оружие, которым совершено убийство. И наконец, не забудьте плащ.
Что им всем дался этот плащ? К счастью, адвокат качает головой:
– Тем не менее свидетели противоречат друг другу. Жена говорит «да», а муж говорит «нет»!
Тут Шарль начинает злиться:
– Уж извините! Я не говорил «нет». Я не сказал – «да».
– Нюанс, – тонко замечает Матильда.
Эта пара действует Жюльену на нервы. Женщина заговаривает опять, подтолкнув мужа локтем:
– Я скажу, что тебя смущает, Шарль. Что он одет по-другому. Тогда на нем был свитер с высоким воротом, а потом мы его только в плаще и видели, разве не так?
– Свитер с высоким воротом! – кричит адвокат. – Видите? Держу пари, что у моего клиента вообще нет такого свитера.
Жюльен пожимает плечами. Надо было настоять, чтобы ему дали более опытного, более ловкого защитника.
– Да нет же, есть у меня один. Я надевал его обычно, когда ездил за город.
– А вы как раз собирались за город, вы сказали об этом привратнику.
– Я этого и не отрицаю! Только если б я поехал прямо из канцелярии, то не мог бы его надеть, поскольку он был дома, а на мне была серая рубашка. Та самая, в которой меня арестовали.
– Мы сейчас займемся вашими маршрутами, Куртуа. Прошу вас, вернемся к тому, что вы сказали привратнику. Вы ему сказали, позвольте… – Следователь заглядывает в бумаги. – Вот… «Я собираюсь провести уик-энд с самой очаровательной из женщин».
Жюльен хмурит брови:
– Да, кажется…
Следователь поворачивается к адвокату:
– Ваш клиент запутался в собственной лжи, мэтр, это становится чересчур просто!
– Совсем нет! Куртуа сказал нам, что имел в виду собственную жену!
– Как же получилось тогда, что он не взял ее с собой?
Жюльен с трудом сдерживает смех. Эти типы захлебнулись бы в стакане воды. Он не взял ее с собой, потому что застрял в… Сделав над собой невероятное усилие, он закрывает рот. Ух! Он чуть не проговорился о лифте. А в это время идет жаркий спор вокруг «самой очаровательной из женщин» и свитера с высоким воротом. Кажется, следователь торжествует.
– Ловлю вас на слове, мэтр. Мадам Куртуа не в состоянии с уверенностью сказать, находился ли свитер в квартире. Зато – ваш клиент сам это подтвердил – в помещении, примыкающем к его кабинету, у него стенной шкаф, где он хранит белье…
Адвокат исчерпал аргументы. Он прекращает борьбу, по крайней мере временно, поворачивается к Шарлю:
– Значит, мы договорились, что касается опознания Куртуа, вы нейтральны.
Шарль не успевает ответить. Матильда обращается к следователю, игнорируя адвоката:
– Я убеждена, что муж сможет с уверенностью ответить, если мы увидим господина в плаще.
– Хорошая мысль! Пожалуйста, наденьте плащ, Куртуа.
Жюльен подчиняется, что-то раздраженно буркнув. Смотри-ка, он не замечал, что на левом плече плащ разорван. Наверное, за что-нибудь зацепился.
– Взгляните теперь. Это он?
Хозяин гостиницы морщится, щурит глаза, смотрит на него, склоняя голову то влево, то вправо.
Не выдержав, Жюльен насмешливо спрашивает:
– Ну что, это я?
Матильда, оскорбившись, тут же отвечает:
– Никакого сомнения! Это он.
Но Шарль покусывает губы, Матильда настаивает:
– Ну, говори, ты же видишь… вспомни…
– Ох! Ну что ты хочешь, ведь он все время выбирал темные уголки, – разводит руками Шарль, – отворачивал лицо. Ты ж сама знаешь! Он прятался, он не хотел, чтобы его видели! Ты сама сказала, что он, должно быть, с любовницей… и что поэтому он…
– Видишь, как ты ошибаешься, – прерывает его Матильда. – Не из-за этого он прятал лицо.
– О, пожалуйста, не делайте выводов, – кричит адвокат.
– Мадам права, – резко обрывает его следователь. – Куртуа готовился к преступлению и не желал впоследствии быть узнанным…
Они яростно спорят. Матильда самоуверенно вмешивается в разговор. Она все время улыбается с таким видом, будто хочет сказать: мы с вами, господин следователь, умные люди и понимаем друг друга… Жюльен чувствует, что в последнем выводе следователя что-то хромает… Наконец-то! Нашел!
– Вы позволите? Если я правильно понял, следствие установило, что туристы приехали в воскресенье утром. Как же я в таком случае «готовился к преступлению» уже в субботу вечером?
Жюльен доволен собой, и ему неясно, почему его адвокат вдруг смотрит как побитая собака, почему следователь не может сдержать улыбку, почему направляется к нему с самодовольным и хитроватым выражением на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23