Милиционер докладывал Бучеку:
– Сами видите, товарищ майор, трава на берегу особенно хороша. Этот малец, – он положил руку на плечо паренька, – пригнал сюда сегодня корову. Видит: на берегу следы шин. Откос высокий, метров пять будет. Похоже, кто-то свалился в реку. Парнишка ко мне, я сюда. Вижу, так и есть. Чья-то машина в воду ухнула. Разделся я, нырнул и наткнулся на машину. Нырнул еще раз, обнаружил в машине человека. Случилось это не иначе как в ночь с шестого на седьмое. Тогда дождь шел, оттого-то следы на глине такие глубокие. С тех пор дождя не было, а случись это до шестого, так дождь бы все следы размыл.
Пакула тронул Генрика за рукав.
– Пойдемте взглянем, – предложил он.
Машина уже стояла на берегу. Когда открыли дверцу, из машины вывалился раздувшийся труп. Генрику достаточно было одного взгляда.
– Это Кобылинский, – проговорил он сдавленным голосом.
Медицинский эксперт произвел предварительный осмотр трупа. Кобылинский был убит точно так же, как Бутылло и его жена, – ударом ножа в спину. Все три убийства были, без сомнения, совершены одним и тем же человеком.
Автомобиль убийцы втащили на грузовик и увезли в милицию.
Майор Бучек и Пакула беседовали в сторонке. Бучек разложил карту и что-то чертил на ней. Пакула взглянул в сторону Генрика, Бучек кивнул. Поручик подошел к журналисту и сказал:
– Вы поедете со мной. Пока что я предпочитаю не терять вас из виду.
Уже сидя в машине, он попросил Генрика:
– Припомните поточнее, что именно вам говорил Кобылинский. Он погиб, потому что напал на след убийцы. Мы должны идти той же дорогой.
– Он собирался навестить сестру Рикерта и взять у нее адреса людей, которым Рикерт продал предметы, купленные у Икса…
Пакула помахал своим блокнотом.
– Они у меня все здесь. Поехали, – бросил он водителю. – Сначала к гражданину… – он заглянул в блокнот, – Сконечному.
Рядом с водителем сел офицер милиции. Генрих понял, почему они начинают именно со Сконечного. Он жил в трех километрах от того места, где была найдена машина с трупом Кобылинского.
На стене двухэтажного дома висела табличка: «Зубной врач Юзеф Сконечный». Оставив Генрика в машине, Пакула и офицер скрылись в подъезде. Прошел час, пока Пакула показался вновь и махнул Генрику рукой.
– Взгляните на золотое блюдо Икса, которое Сконечный купил у Рикерта, – предупредил Пакула. – Блюдо как блюдо, только и славы, что золотое. Может быть, вам придет в голову какая-нибудь гениальная мысль!
По деревянной лестнице они поднялись на второй этаж, вошли в небольшую, скромно обставленную комнату. Сквозь приоткрытую дверь увидели зубоврачебный кабинет.
В комнате сидел лысеющий мужчина в белом халате. Рядом с ним офицер милиции делал какие-то заметки в блокноте. Сконечный, как видно, был смертельно испуган.
– Вот взгляните-ка, – указал Пакула на золотое блюдо. Сконечный принял журналиста за важную персону и торопливо заговорил:
– Я не коллекционирую такие вещи. Но в прошлом году удалось скопить немного денег, и мне посоветовали купить какую-нибудь редкостную ценную вещь.
– Вы собираетесь выехать за границу? – спросил офицер.
– Да, по туристской путевке в Италию.
– Значит, вы купили золотое блюдо, – вмешался Пакула. – Кто вам посоветовал? Кто направил вас к Рикерту?
– Кто-то из знакомых. Если я не ошибаюсь, адвокат Станецкий.
– Он посоветовал вам обратиться к магистру Рикерту…
– В январе я навестил пана Рикерта и купил это золотое блюдо. Больше я магистра не видел.
– Когда вы продали вашу машину?
– Я вам уже говорил. Свой «микрус» я продал две недели назад, потому что подходит моя очередь на «вартбург». Не ехать же в Италию на «микрусе»?!
– Вы ничего не знаете о происхождении вашего блюда?
– Пан Рикерт рассказал мне, что оно принадлежало старинному графскому роду. Там есть герб с буквой «Р». Блюдо принадлежало графу Роникеру или кому-то еще, не помню точно… Мне важно было поместить деньги.
– Что вы делали в ночь с шестого на седьмое июня?
– Я же вам говорил, у меня были гости. Наш ксендз, доктор Вишневский с женой и дочерью, заместитель председателя горисполкома, директор школы с женой. Гости сидели до полуночи, а потом разошлись. Мы с женой легли спать. Ходить нам особенно некуда, единственное развлечение – съездить на машине в Лодзь. Но с тех пор, как я продал машину, я сижу дома.
Генрик осмотрел блюдо. Золото было высокой пробы. На дне тарелки виднелась богато орнаментированная буква «Р».
Пакула и офицер попрощались со Сконечным, извинившись за причиненное беспокойство и расспросы.
Генрик заметил, что они так и не сказали Сконечному, чем вызвано их вторжение. Сконечный подумал, будто милиция разыскивает нелегальных торговцев золотом.
В городе они сделали остановку. Офицер вышел.
– Отправился выяснить, правду ли сказал Сконечный, – объяснил Пакула.
– Интересно, Кобылинский к нему заходил?
– Да. Пятого июня в двенадцать дня. Заморочил Сконечному голову, наплел что-то об исторической ценности блюда. Сконечный блюдо показал. Кобылинский тоже попытался разузнать о происхождении блюда, но добился не больше нашего. В половине первого он ушел. Конечно, все это нужно проверить. Может быть, кто-нибудь видел, как Кобылинский садился в автобус или шел на вокзал. Каждая подробность имеет значение.
Они – выехали на шоссе, ведущее в Лодзь. Пакула обратился к водителю:
– Подвезите нас к дому Бутылло. Дорогу знаете? Генрик закурил сигарету.
– Что вы думаете об этом блюде?
– Я вспомнил, что мне рассказал Гневковский. Именно из-за этого блюда Бутылло имел неприятности с магазином.
– Я расспрашивал в магазине. Дело было так. Бутылло сдал блюдо на комиссию. Там его выставили в витрине. В один прекрасный день к ним пришел некий врач и заявил, что блюдо принадлежит ему. Врач практиковал в гетто и в сорок третьем году получил это блюдо за одно чрезвычайно ценное по тем временам лекарство. Его подарил врачу один голландец, родственник всемирно известных Ротшильдов. Отсюда это «Р». В сорок четвертом году врач попал в Освенцим, откуда его освободили русские. И вот через пять лет после войны он видит свое блюдо в витрине комиссионки. Ему устроили встречу с Бутылло, но тот уверял, будто купил блюдо у какого-то спекулянта в сорок шестом году.
– Кстати, то же самое он говорил мне о происхождении трости, – вставил Генрик.
– Врач, однако, не смог доказать, что блюдо принадлежало ему. В войну ему приходилось скрывать блюдо, ибо немцы строго наказывали всех не сдавших золото. Во всяком случае, магазин вернул блюдо Бутылло. Тем более что он и прежде сдавал на комиссию вещи подозрительного происхождения.
– Если верить заметкам Рикерта, блюдо принадлежало Иксу. Неужели Бутылло и был Иксом?
– В записках Рикерта фамилия Бутылло упоминалась более двадцати раз. А Икс – только трижды. Игрек – один раз. Так что это разные лица. Скорее Бутылло играл роль посредника Икса и отдал по его приказу блюдо на комиссию, а когда дело приняло неприятный оборот, попросту вернул блюдо владельцу, а Икс, в свою очередь, обратился к Рикерту.
– Вы уже разговаривали с врачом?
– Он умер несколько месяцев назад.
– Что? – Генрик перепугался. Пакула мотнул головой.
– Умер своей смертью. Он был стар и очень болен. Не умри он, Бутылло не вышел бы сухим из воды.
– Как его звали?
– Якуб Крыжановский.
– А, знаю! Известный терапевт. Лодзинское издательство собирается печатать его воспоминания о войне. Мы тоже давали отрывки.
– Думаю, их стоит прочитать от начала до конца, – не особенно уверенно сказал Пакула.
– Черт возьми! – воскликнул Генрик. – Кто же этот Икс?
– Если б знать!
– А вы не думаете, что Икс – это какой-нибудь гад, наживший во время войны состояние, пользуясь горем и нуждой людей?
– Не исключено. Знаете ли, война все очень усложнила. Ведь могло быть и так: когда Крыжановского забрали в Освенцим, в его квартире поселился кто-то другой и нашел тайник. Или же тайник обнаружили немцы. А потом продали блюдо или обменяли его. Версий много…
Генрика охватили сомнения.
– По сути дела, у нас нет оснований отождествлять Икса с убийцей.
– А я и не отождествляю. Я даже склоняюсь к тому, что убийца не Икс. Кобылинский был убит после визита к одному из клиентов Рикерта. Все они могут и не подозревать о существовании Икса, потому что имели дело не с Иксом, а с Рикертом, как, например, Сконечный. Подозрение падает на троих. На Сконечного, на Гневковского, который купил золоченую солонку, и на адвоката Станецкого, купившего у Рикерта старинные часы, также принадлежавшие ранее Иксу.
– Ну что же. Такая версия суживает направление поисков. Гневковский был соседом Бутылло. Рядом живет Станецкий, а в трех километрах от места, где найдено тело Кобылинского, живет Сконечный.
– Вот-вот. Похоже на то, что кто-то из них сыграл в нашем деле роковую роль.
12 июня, вечер
Пакула хотел говорить с Гневковским при свидетеле и взял Генрика с собой. Было около семи. Гневковский сидел дома. Пакула сразу приступил к делу:
– Вы знаете репортера «Эха» Кобылинского? Когда вы его видели в последний раз?
– Когда я его видел? Да, у меня четвертого июня днем был репортер из «Эха». Имени его я не знаю.
Пакула описал внешность репортера.
– Тогда это действительно был Кобылинский. После четвертого числа я его не встречал.
– О чем он с вами говорил?
– Он расспрашивал о моих отношениях с Бутылло. Потом ко мне пришел пан Скажинский. Хотел купить золоченую солонку очень изящной работы. Мы втроем поговорили о смерти Бутылло. Пан Скажинский подал репортеру интересную версию убийства Бутылло…
– Я читал статью Кобылинского в «Эхе», – оборвал его Пакула.
– Вот, пожалуй, и все. Репортер ушел, а пан Скажинский посидел у меня еще немного, посмотрел мой фарфор. Больше я пана Кобылинского не видел.
– Странно, – задумчиво протянул Пакула. – Четвертого числа вечером он позвонил этому пану, – он указал на Генрика, – и сказал, что собирается к вам – взглянуть на золоченую солонку. Обдумайте ваш ответ как следует, поскольку пан Кобылинский убит.
– Еще один! О боже! – вскричал старик. – Что же такое творится!
– Я жду, – сказал Пакула.
– А что мне сказать? Он больше ко мне не приходил. Да и зачем? Ведь я же при нем продал солонку пану Скажинскому. Если он еще раз хотел ее увидеть, он поехал бы не ко мне, а к Скажинскому. В чем я, однако, очень сомневаюсь, ибо он очень тщательно осмотрел солонку, будучи у меня.
По дороге в Лодзь Генрик сказал Пакуле:
– Вот вам и четвертый. Сконечный, Гневковский, Станецкий и… Скажинский. К кому поедем?
– Пока ни к кому. Боюсь, что я погорячился. Ведь мы даже не знаем точно, когда был убит Кобылинский. Может быть, автомобиль действительно сбросили в реку в ночь с шестого на седьмое? Но это совсем не значит, что Кобылинского убили именно тогда. Убийство могло произойти значительно раньше, в ночь с четвертого на пятое или с пятого на шестое. И не обязательно ночью. Могло произойти и утром, и днем, и вечером. Время гибели установит медицинская экспертиза. Возможно, в машине остались следы, которые помогут нам найти преступника. Я поеду к Скажинскому и Станецкому только с результатами медицинской экспертизы и осмотра машины.
– Мне кажется, что Гневковский вне подозрения. Во-первых, он старик. А во-вторых, у него нет машины.
– Вы хотели сказать: у него не было машины? – заметил Пакула. – Ведь у убийцы тоже больше нет машины.
– Ох, вспомнил! Ведь у Скажинского была машина. Когда я познакомился с ним у сестры Рикерта, он собирался продавать свою машину, так его напугала гибель Рикерта.
Пакула подвез Генрика до самого дома. На прощание поручик обещал позвонить, как только станут известны результаты экспертизы.
Дома Генрик набрал номер телефона редактора лодзинского издательства и попросил рукопись воспоминаний доктора Крыжановского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Сами видите, товарищ майор, трава на берегу особенно хороша. Этот малец, – он положил руку на плечо паренька, – пригнал сюда сегодня корову. Видит: на берегу следы шин. Откос высокий, метров пять будет. Похоже, кто-то свалился в реку. Парнишка ко мне, я сюда. Вижу, так и есть. Чья-то машина в воду ухнула. Разделся я, нырнул и наткнулся на машину. Нырнул еще раз, обнаружил в машине человека. Случилось это не иначе как в ночь с шестого на седьмое. Тогда дождь шел, оттого-то следы на глине такие глубокие. С тех пор дождя не было, а случись это до шестого, так дождь бы все следы размыл.
Пакула тронул Генрика за рукав.
– Пойдемте взглянем, – предложил он.
Машина уже стояла на берегу. Когда открыли дверцу, из машины вывалился раздувшийся труп. Генрику достаточно было одного взгляда.
– Это Кобылинский, – проговорил он сдавленным голосом.
Медицинский эксперт произвел предварительный осмотр трупа. Кобылинский был убит точно так же, как Бутылло и его жена, – ударом ножа в спину. Все три убийства были, без сомнения, совершены одним и тем же человеком.
Автомобиль убийцы втащили на грузовик и увезли в милицию.
Майор Бучек и Пакула беседовали в сторонке. Бучек разложил карту и что-то чертил на ней. Пакула взглянул в сторону Генрика, Бучек кивнул. Поручик подошел к журналисту и сказал:
– Вы поедете со мной. Пока что я предпочитаю не терять вас из виду.
Уже сидя в машине, он попросил Генрика:
– Припомните поточнее, что именно вам говорил Кобылинский. Он погиб, потому что напал на след убийцы. Мы должны идти той же дорогой.
– Он собирался навестить сестру Рикерта и взять у нее адреса людей, которым Рикерт продал предметы, купленные у Икса…
Пакула помахал своим блокнотом.
– Они у меня все здесь. Поехали, – бросил он водителю. – Сначала к гражданину… – он заглянул в блокнот, – Сконечному.
Рядом с водителем сел офицер милиции. Генрих понял, почему они начинают именно со Сконечного. Он жил в трех километрах от того места, где была найдена машина с трупом Кобылинского.
На стене двухэтажного дома висела табличка: «Зубной врач Юзеф Сконечный». Оставив Генрика в машине, Пакула и офицер скрылись в подъезде. Прошел час, пока Пакула показался вновь и махнул Генрику рукой.
– Взгляните на золотое блюдо Икса, которое Сконечный купил у Рикерта, – предупредил Пакула. – Блюдо как блюдо, только и славы, что золотое. Может быть, вам придет в голову какая-нибудь гениальная мысль!
По деревянной лестнице они поднялись на второй этаж, вошли в небольшую, скромно обставленную комнату. Сквозь приоткрытую дверь увидели зубоврачебный кабинет.
В комнате сидел лысеющий мужчина в белом халате. Рядом с ним офицер милиции делал какие-то заметки в блокноте. Сконечный, как видно, был смертельно испуган.
– Вот взгляните-ка, – указал Пакула на золотое блюдо. Сконечный принял журналиста за важную персону и торопливо заговорил:
– Я не коллекционирую такие вещи. Но в прошлом году удалось скопить немного денег, и мне посоветовали купить какую-нибудь редкостную ценную вещь.
– Вы собираетесь выехать за границу? – спросил офицер.
– Да, по туристской путевке в Италию.
– Значит, вы купили золотое блюдо, – вмешался Пакула. – Кто вам посоветовал? Кто направил вас к Рикерту?
– Кто-то из знакомых. Если я не ошибаюсь, адвокат Станецкий.
– Он посоветовал вам обратиться к магистру Рикерту…
– В январе я навестил пана Рикерта и купил это золотое блюдо. Больше я магистра не видел.
– Когда вы продали вашу машину?
– Я вам уже говорил. Свой «микрус» я продал две недели назад, потому что подходит моя очередь на «вартбург». Не ехать же в Италию на «микрусе»?!
– Вы ничего не знаете о происхождении вашего блюда?
– Пан Рикерт рассказал мне, что оно принадлежало старинному графскому роду. Там есть герб с буквой «Р». Блюдо принадлежало графу Роникеру или кому-то еще, не помню точно… Мне важно было поместить деньги.
– Что вы делали в ночь с шестого на седьмое июня?
– Я же вам говорил, у меня были гости. Наш ксендз, доктор Вишневский с женой и дочерью, заместитель председателя горисполкома, директор школы с женой. Гости сидели до полуночи, а потом разошлись. Мы с женой легли спать. Ходить нам особенно некуда, единственное развлечение – съездить на машине в Лодзь. Но с тех пор, как я продал машину, я сижу дома.
Генрик осмотрел блюдо. Золото было высокой пробы. На дне тарелки виднелась богато орнаментированная буква «Р».
Пакула и офицер попрощались со Сконечным, извинившись за причиненное беспокойство и расспросы.
Генрик заметил, что они так и не сказали Сконечному, чем вызвано их вторжение. Сконечный подумал, будто милиция разыскивает нелегальных торговцев золотом.
В городе они сделали остановку. Офицер вышел.
– Отправился выяснить, правду ли сказал Сконечный, – объяснил Пакула.
– Интересно, Кобылинский к нему заходил?
– Да. Пятого июня в двенадцать дня. Заморочил Сконечному голову, наплел что-то об исторической ценности блюда. Сконечный блюдо показал. Кобылинский тоже попытался разузнать о происхождении блюда, но добился не больше нашего. В половине первого он ушел. Конечно, все это нужно проверить. Может быть, кто-нибудь видел, как Кобылинский садился в автобус или шел на вокзал. Каждая подробность имеет значение.
Они – выехали на шоссе, ведущее в Лодзь. Пакула обратился к водителю:
– Подвезите нас к дому Бутылло. Дорогу знаете? Генрик закурил сигарету.
– Что вы думаете об этом блюде?
– Я вспомнил, что мне рассказал Гневковский. Именно из-за этого блюда Бутылло имел неприятности с магазином.
– Я расспрашивал в магазине. Дело было так. Бутылло сдал блюдо на комиссию. Там его выставили в витрине. В один прекрасный день к ним пришел некий врач и заявил, что блюдо принадлежит ему. Врач практиковал в гетто и в сорок третьем году получил это блюдо за одно чрезвычайно ценное по тем временам лекарство. Его подарил врачу один голландец, родственник всемирно известных Ротшильдов. Отсюда это «Р». В сорок четвертом году врач попал в Освенцим, откуда его освободили русские. И вот через пять лет после войны он видит свое блюдо в витрине комиссионки. Ему устроили встречу с Бутылло, но тот уверял, будто купил блюдо у какого-то спекулянта в сорок шестом году.
– Кстати, то же самое он говорил мне о происхождении трости, – вставил Генрик.
– Врач, однако, не смог доказать, что блюдо принадлежало ему. В войну ему приходилось скрывать блюдо, ибо немцы строго наказывали всех не сдавших золото. Во всяком случае, магазин вернул блюдо Бутылло. Тем более что он и прежде сдавал на комиссию вещи подозрительного происхождения.
– Если верить заметкам Рикерта, блюдо принадлежало Иксу. Неужели Бутылло и был Иксом?
– В записках Рикерта фамилия Бутылло упоминалась более двадцати раз. А Икс – только трижды. Игрек – один раз. Так что это разные лица. Скорее Бутылло играл роль посредника Икса и отдал по его приказу блюдо на комиссию, а когда дело приняло неприятный оборот, попросту вернул блюдо владельцу, а Икс, в свою очередь, обратился к Рикерту.
– Вы уже разговаривали с врачом?
– Он умер несколько месяцев назад.
– Что? – Генрик перепугался. Пакула мотнул головой.
– Умер своей смертью. Он был стар и очень болен. Не умри он, Бутылло не вышел бы сухим из воды.
– Как его звали?
– Якуб Крыжановский.
– А, знаю! Известный терапевт. Лодзинское издательство собирается печатать его воспоминания о войне. Мы тоже давали отрывки.
– Думаю, их стоит прочитать от начала до конца, – не особенно уверенно сказал Пакула.
– Черт возьми! – воскликнул Генрик. – Кто же этот Икс?
– Если б знать!
– А вы не думаете, что Икс – это какой-нибудь гад, наживший во время войны состояние, пользуясь горем и нуждой людей?
– Не исключено. Знаете ли, война все очень усложнила. Ведь могло быть и так: когда Крыжановского забрали в Освенцим, в его квартире поселился кто-то другой и нашел тайник. Или же тайник обнаружили немцы. А потом продали блюдо или обменяли его. Версий много…
Генрика охватили сомнения.
– По сути дела, у нас нет оснований отождествлять Икса с убийцей.
– А я и не отождествляю. Я даже склоняюсь к тому, что убийца не Икс. Кобылинский был убит после визита к одному из клиентов Рикерта. Все они могут и не подозревать о существовании Икса, потому что имели дело не с Иксом, а с Рикертом, как, например, Сконечный. Подозрение падает на троих. На Сконечного, на Гневковского, который купил золоченую солонку, и на адвоката Станецкого, купившего у Рикерта старинные часы, также принадлежавшие ранее Иксу.
– Ну что же. Такая версия суживает направление поисков. Гневковский был соседом Бутылло. Рядом живет Станецкий, а в трех километрах от места, где найдено тело Кобылинского, живет Сконечный.
– Вот-вот. Похоже на то, что кто-то из них сыграл в нашем деле роковую роль.
12 июня, вечер
Пакула хотел говорить с Гневковским при свидетеле и взял Генрика с собой. Было около семи. Гневковский сидел дома. Пакула сразу приступил к делу:
– Вы знаете репортера «Эха» Кобылинского? Когда вы его видели в последний раз?
– Когда я его видел? Да, у меня четвертого июня днем был репортер из «Эха». Имени его я не знаю.
Пакула описал внешность репортера.
– Тогда это действительно был Кобылинский. После четвертого числа я его не встречал.
– О чем он с вами говорил?
– Он расспрашивал о моих отношениях с Бутылло. Потом ко мне пришел пан Скажинский. Хотел купить золоченую солонку очень изящной работы. Мы втроем поговорили о смерти Бутылло. Пан Скажинский подал репортеру интересную версию убийства Бутылло…
– Я читал статью Кобылинского в «Эхе», – оборвал его Пакула.
– Вот, пожалуй, и все. Репортер ушел, а пан Скажинский посидел у меня еще немного, посмотрел мой фарфор. Больше я пана Кобылинского не видел.
– Странно, – задумчиво протянул Пакула. – Четвертого числа вечером он позвонил этому пану, – он указал на Генрика, – и сказал, что собирается к вам – взглянуть на золоченую солонку. Обдумайте ваш ответ как следует, поскольку пан Кобылинский убит.
– Еще один! О боже! – вскричал старик. – Что же такое творится!
– Я жду, – сказал Пакула.
– А что мне сказать? Он больше ко мне не приходил. Да и зачем? Ведь я же при нем продал солонку пану Скажинскому. Если он еще раз хотел ее увидеть, он поехал бы не ко мне, а к Скажинскому. В чем я, однако, очень сомневаюсь, ибо он очень тщательно осмотрел солонку, будучи у меня.
По дороге в Лодзь Генрик сказал Пакуле:
– Вот вам и четвертый. Сконечный, Гневковский, Станецкий и… Скажинский. К кому поедем?
– Пока ни к кому. Боюсь, что я погорячился. Ведь мы даже не знаем точно, когда был убит Кобылинский. Может быть, автомобиль действительно сбросили в реку в ночь с шестого на седьмое? Но это совсем не значит, что Кобылинского убили именно тогда. Убийство могло произойти значительно раньше, в ночь с четвертого на пятое или с пятого на шестое. И не обязательно ночью. Могло произойти и утром, и днем, и вечером. Время гибели установит медицинская экспертиза. Возможно, в машине остались следы, которые помогут нам найти преступника. Я поеду к Скажинскому и Станецкому только с результатами медицинской экспертизы и осмотра машины.
– Мне кажется, что Гневковский вне подозрения. Во-первых, он старик. А во-вторых, у него нет машины.
– Вы хотели сказать: у него не было машины? – заметил Пакула. – Ведь у убийцы тоже больше нет машины.
– Ох, вспомнил! Ведь у Скажинского была машина. Когда я познакомился с ним у сестры Рикерта, он собирался продавать свою машину, так его напугала гибель Рикерта.
Пакула подвез Генрика до самого дома. На прощание поручик обещал позвонить, как только станут известны результаты экспертизы.
Дома Генрик набрал номер телефона редактора лодзинского издательства и попросил рукопись воспоминаний доктора Крыжановского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23