— Понятия не имею. Я, конечно, догадываюсь, почему на меня прохожие оглядываются, но хотелось бы знать точку зрения и правоохранных органов. Так в чем же моя особенность?
— В непредсказуемости.
— Это хорошо или плохо?
— Вот пусть ваш верный оруженосец и союзник Николай Петрович Панюшкин скажет. Хотя я знаю наверняка — он скажет, что это хорошо. Если я побуду здесь еще пару дней, то, пожалуй, соглашусь с ним.
— А вы намерены побыть у нас еще пару дней?
— Побыть-то побуду, — непритворно вздохнул Белоконь. — Но я знаю, чем мне это грозит. Я запишусь в отряд ваших поклонников и в порыве ревности совершу что-нибудь непредсказуемое.
— Вы чувствуете себя способным на это?
— А что я — рыжий? — печально спросил Белоконь.
— Где сейчас Югалдина? — спросил я Панюшкина после очередного тоста в его московской квартире.
— Анна? — встрепенулся он. — О, у нее все прекрасно! Каждый Новый год получаю от нее самую лучшую поздравительную открытку, какую только можно купить в магазинах Корсакова. Со Званцевым она прожила не то два, не то три года. Разошлись. Полагаю, по ее инициативе. Он очень переживал. Одно время крепко запил. Не поверишь — Званцева под заборами находили! Получил кучу выговоров, понизили его в должности, но потом выправился парень, восстановил прежние позиции. Вряд ли можно сказать, что он женился на ней по любви. Он полюбил ее потом, через год, может, через полгода. Они остались на Острове, на какой-то стройке, жили вместе, хорошо жили. Потом у них что-то произошло. Он ведь, как личность, маленько послабше ее будет, Анна — натура более цельная и... и на предательство неспособная. Я так полагаю — где-то Володя промашку дал, слабинку допустил... Может, по части женского пола, может, поступок какой некрасивый сделал... Анна очень порядочный человек, прямо-таки у нее какая-то болезненная порядочность. Видно, это результат той славы, которую ей устроили на Проливе Ягунов и прочие.
— Она опять вышла замуж?
— Да! — радостно воскликнул Панюшкин. — У нее отличный муж. Капитан дальнего плавания. После развода с Володей она подрядилась на большой морозильный траулер и ушла на полгода в море. Там и познакомилась со своим будущим мужем, он тогда плавал каким-то десятым помощником капитана. Но вырос. Думаю, не без ее помощи. Двое детей у них, ко мне в прошлом году заезжали. Да, были здесь, за этим столом я их настойкой клоповки угощал. Отпуск у моряков длинный, они полгода по Европе колесили, вот и заехали, не забыли старика. Какой у нее муж! Борода лопатой, захохочет — за стол хватаешься, чтоб, не дай бог, не свалилось чего! Пошли мы с ним по Москве прогуляться и перебежали улицу не там, где положено, не поверишь — машины его объезжали, будто он кран какой!
* * *
Главный инженер Званцев познакомился с Анной Югалдиной как раз за год до Тайфуна. Направляясь в контору, он обратил внимание, что навстречу идет девушка в красной капроновой куртке и резиновых сапогах.
Сапоги были не казенные, не те, что связками валялись на складе. Даже на расстоянии чувствовалось, насколько они легки и удобны. Поняв, что девушка идет к нему, он невольно откашлялся и заволновался.
— Скажите, вы и есть главный инженер? — спросила девушка.
— Я и есть, — Званцев без надобности поправил тяжелые квадратные очки. — Это хорошо или плохо? — он отважно посмотрел в шалые глаза девушки, и его уверенности заметно поубавилось. Была в ее улыбке, в манерах убежденность в какой-то своей правоте. Впрочем, выражение ее лица можно было истолковать и иначе — о человеке, с которым говорит, она знает то, в чем он даже себе не признается. С первых же минут Званцев ощутил неуверенность, будто был в чем-то виноват перед этой девушкой.
— Никогда бы не подумала! Я уж решила, что меня разыгрывают, — она придирчиво осмотрела Званцева, словно на всю жизнь хотела запомнить, какие они бывают, эти главные инженеры.
— Так хорошо или плохо, что я главный инженер? — спросил Званцев, с ужасом чувствуя, как его голос вдруг приобрел чуть ли не заискивающий тон.
— Конечно, плохо! — сказала девушка, не задумываясь. — Хороший главный инженер не будет задавать прохожим такие вопросы.
— Да, — согласился Званцев. — Тут ничего не возразишь.
— Делайте оргвыводы.
— Придется. Обидно все-таки, когда в тебе разочаровываются... Даже если это прохожие. Вам легче, я вот в вас еще не разочаровался, — Званцев с удивлением прислушивался к себе. Подобных слов он не произносил с тех пор, как несколько лет назад перестал быть студентом московского вуза. Оказывается, он еще умеет быть легкомысленным и безответственным.
— О! — засмеялась девушка. — У меня и так достаточно разочарованных! Так что не надо во мне разочаровываться, это придаст вам своеобразие и благотворно отразится на работе.
Званцев опять поправил очки.
— Владимир Александрович, — сказал он и протянул руку.
— Вовка, значит, — уточнила девушка. — А я — Анна, если хотите. Югалдина. Прибыла в качестве сезонной рабочей. Из Охи. Говорили, что здесь дикое место, глушь, страхи всякие рисовали, а оказалось поселок как поселок. На Острове все такие.
— А в Охе кем работали?
— По-разному, — уклончиво ответила Анна. — В основном по линии строительства. Да мне-то особенно и работать некогда было, возраст не позволял. Скажите, Вовка... — она замолчала, сморщила нос, задумавшись, посмотрела на Званцева снизу вверх. — Дико, да?
— Что дико?
— Звучит дико... Скажите, Вовка...
— По-моему, ничего.
— Я не о «Вовке», я о «скажите». Скажи, Вовка! Так лучше, да?
— Пожалуй, — согласился Званцев.
— Заметано. Так вот, скажи, Вовка, организация досуга сезонных рабочих входит в твои обязанности?
— Слегка.
— Слушай, надо что-то придумать! Скукотища!
— Тебе? Скучно? Не верю.
— Спасибо на добром слове, товарищ главный инженер, только ведь и в самом деле скучно. Хоть бы мероприятие какое запузырили!
— Могу предложить поездку на Материк. Прямо сейчас. На катере. За грибами. Ну?
— Даже не знаю... Как-то не приходилось ходить за грибами с главным инженером... Кто их знает, инженеров-то... Особенно главных.
— Решай. Катер идет сейчас, а вечером возвращается.
— Слушай, Вовка, ведь ты думаешь, что я откажусь! А я не откажусь. Грибы — не знаю, а вот через Пролив махануть — тут что-то есть. Мы не опоздаем на катер?
— Анна! Ты едешь с главным инженером!
— Прошу прощения. Еще не привыкла. Да и стоит ли привыкать? — она испытующе посмотрела на Званцева.
Он смешался, начал высматривать у причала катер, махнул кому-то рукой. — Так стоит ли привыкать к такому высокому начальству?
— Думаю, стоит. Больше того — необходимо.
— Да ну?
— Точно!
Он взглянул на девушку, пытаясь найти в ней нечто такое, что отрезвило бы его, но она нравилась ему все больше. Правда, настораживала ее напористость, слишком быстрое согласие ехать с ним, но Званцев, не задумываясь, отнес это к собственным достоинствам.
— Слушай, Вовка, ты женат?
— Хм... Нет. А ты?
— Что ты, в моем возрасте! Да и женихов больно много, все норовят друг другу дорогу перебежать. Деваться от них некуда! То прогуляться зовут, то на Материк за грибами чуть не силком тащат!
Они рассмеялись, и смех сблизил их больше, чем весь разговор.
А потом, через год, они будут вспоминать, как болтало на Проливе маленький катер, как медленно удалялся, таял в утреннем лиловом тумане маленький, разбросанный на отлогом берегу Поселок. Держась за мокрые от ночной росы поручни, они смотрели, как бьются в помятые, ржавые борта литые морские волны и как постепенно впереди проступают неимоверно зеленые материковские сопки. Они запомнят запах моря, облезлые цифры на рулевой рубке, маленького рулевого в огромной морской фуражке с крабом, бело-розовый пароход, который прошел в тумане совсем рядом...
Когда они сошли на берег Материка, туман рассеялся, и море заблестело солнечными зайчиками. По песку под ногами ползали маленькие крабы, и на их бронированных спинах блики солнца сверкали четко и остро.
А еще была высокая трава, и густые заросли каких-то кустов, и чистая, зеленая поляна с желтыми цветами.
В ползающих крабах, в громадных, хрустящих под ногами перламутровых раковинах, в чистоте поляны, в камнях на берегу, в бесконечности, бесчисленности солнечных зайчиков виделось нечто, лишь для них и существующее, то, что исчезнет, как только они уйдут отсюда.
Так бывает после непонятного, тревожного сна. Проходит полгода, и ты уже не знаешь — сон ли это был, или все произошло в действительности, а может, все только приближается, и с каждым днем это состояние ты будешь ощущать четче, сильнее.
Едва спрыгнув на берег, Анна понеслась к лесу, но неожиданно упала в высокую траву. Когда Званцев подбежал к ней, то увидел в глазах девушки изумление и счастье. Рядом лежал громадный, вывороченный из земли белый гриб. Тут же стоял еще такой же, дальше в траве тускло мерцали шляпки поменьше, покрытые ночной влагой и хвойными иглами. За небольшим пригорком в косом утреннем солнце они увидели россыпь маслят, такую невероятно обильную и щедрую, что лишь молча подошли и присели, не в силах сорвать ни одного гриба — требовалось время, чтобы прийти в себя, освоиться в счастливой стране, которую они открыли. Она существовала только для них, ее бесполезно было бы искать кому-то другому, потому что у каждого такая страна своя, в своем месте и времени.
Спустившись к берегу, они нашли выброшенный волнами деревянный ящик и за полчаса так наполнили его грибами, что еле дотащили до причала. Рулевой помог им внести ящик в маленькую теплую каюту с лежаками вдоль бортов. У обоих было чувство, будто с ними произошло нечто такое, что обязывает их быть другими, они понимали неуместность шуток, которые еще совсем недавно нравились, фальшь бравады, помогавшей им там, на Острове.
Они стояли на самом носу катера и молча наблюдали, как розовые в закатном свете волны расходились в стороны и гасли. Ровно и натруженно гудел мотор, уменьшался Материк, сглаживались, становились покатыми его сопки, будто сейчас, вот в эти минуты, над ним проносились тысячелетия. А впереди вырастал Остров, и его берега тоже были розовыми, и розово сверкали окна в домах Поселка, башня маяка. Остров приближался, и его холмы словно поднимались из морских глубин.
А потом они шли по пустынному Поселку мимо черных деревянных изб, накренившихся заборов, мимо жеребят, гревшихся в теплом еще песке. Они несли ящик, взявшись за него с двух сторон, и его тяжесть притягивала их друг к другу.
Молчание было продолжением знакомства, придавало новый смысл тем легковесным шуткам, которыми они обменялись утром. И Званцев, и Анна понимали, что этот день не забудется, не затеряется в толпе других дней и будет сверкать освещенной вершиной, когда другие дни уже исчезнут в вечерних сумерках возраста.
— Ну что, Вовка, как грибы делить будем? — спросила Анна, осторожно нарушая молчание.
— Чего их делить... — Званцев чувствовал, что не все слова годятся сейчас, чтобы поговорить и попрощаться, не разрушив того, что возникло между ними за день. — Отнесем девчатам, пусть засолят... — Он хотел сказать, что грибы могут пригодиться на их свадьбе, но не решился. И сказал проще: — Не пропадут.
— Я не подорву твой авторитет, если скажу... если девчатам скажу, где была... и с кем? Они, конечно, не поверят, но все-таки...
— Скажи... — Званцев пожал плечами. — Ты в какой комнате живешь?
— А что?
— Вдруг в гости когда-нибудь загляну... Если женихи не поколотят.
— О! Они смирные, — с облегчением засмеялась Анна. Званцев ответил на ее невысказанный вопрос — будет ли продолжение их знакомства.
— А то заходи ты, — продолжал он. — Когда с досугом туго будет... Вон мое окно, угловое... Как увидишь, что светится, так и заходи.
— Заметано, — улыбнулась в темноте Анна.
Но продолжения не получилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59