Что с ним будет потом? Заставят ли его расплачиваться за те фокусы, которые он проделывал с матерями семейств в округе?
В тот день Тимми остался на улице, сидя на капоте пикапа, как на эстраде, готовый к началу выступления. День выдался сухим и жарким. Проехавшая по дороге машина подняла за собой облако желтой пыли, похожей на дымовую завесу. В течение трех месяцев не выпало ни капли дождя, и трава превратилась в солому. На Тимми был надет только ярко-красный комбинезончик. Мальчик загорел, а волосы выгорели на солнце и стали почти белыми. На лице блуждало ангельское выражение, иногда пугавшее Сару. Ведь ей говорили, что очень красивые дети рано умирают. Как и у его отца, у ребенка был неподвижный, тревожащий, проникающий в душу взгляд опытного человека. Такого взгляда у детей просто не может быть. Серьезное выражение делало Тимми похожим на ангела, спустившегося на землю, чтобы наблюдать за людьми. Это не было ни трогательным, ни внушающим доверие.
Войдя в магазин, Сара сверилась со списком покупок на листе оберточной бумаги. Она так была занята хозяйственными делами, что и не подумала обернуться посмотреть на сына через витрину. Позже она горько упрекала себя за минуту рассеянности. За все время она едва взглянула на Тимми, не погладила сына, не обняла… а через какие-нибудь пятнадцать минут его вырвали у нее. Сара не смогла использовать последние решающие минуты, чтобы побыть вместе с ребенком. Не было ни намека на предчувствие, материнский инстинкт не послал ей сигнала тревоги. Она считала, что этот день похож на все другие. Забыла о ребенке ради древоточицы, которая подтачивала балки ранчо. Это была серьезная причина для беспокойства, ведь дом был деревянным. И всетаки, как она могла забыть о Тимми в последние четверть часа их жизни, когда они еще были вместе?
Сколько раз она упрекала себя в этом…
— Никогда не знаешь, какой раз окажется последний, — заявила Мегги Хейлброн, когда Сара пожаловалась ей.
Мегги знала, о чем говорит. У нее были те же проблемы с Деннисом до тех пор, пока его не «украли инопланетяне».
— У меня еще хуже, — призналась она, опустив голову. — В то утро я отругала сына за грязные ботинки, и мы здорово поссорились. Очень тяжело знать, что последние твои слова, обращенные к малышу, были сказаны в сердцах.
Сара перестала думать о сыне, едва переступила порог лавочки. Древоточица ее напугала. Она представила себе, как балки и стены постепенно превращаются в труху. Ничто ей тогда не казалось более важным, чем прожорливые личинки, разъедающие дерево. Она хотела посоветоваться с Фостером, зная, что лавочник воспользуется случаем и сбудет ей дорогостоящий продукт, эффективность которого весьма сомнительна.
Именно в тот момент, когда она рассказывала о своих неприятностях лавочнику, все и произошло. Фостер пригласил ее в подсобку, чтобы показать бидоны с чудесным раствором. В лавке не осталось ни души. В этом не было ничего необычного, жители Хевен-Риджа не имели привычки рано утром ходить по магазинам. Сара приезжала именно в эти часы, чтобы ни с кем не встречаться.
Похитители именно этим и воспользовались.
«Им было бы гораздо труднее, будь на улице много народа, — повторяла себе молодая женщина. — Может быть, они испугались бы свидетелей? Но там… на пустой улице… кто мог их увидеть? Вне всякого сомнения, они даже не выходили из машины».
Как они смогли заставить Тимми подойти к ним?
— Похитители детей всегда используют одни и те же методы, — объяснял ей Колхаун, агент ФБР. — Выставляют зверушек в окнах машины, игрушки, лакомства. Но эффективнее все-таки животное: котенок, щенок. Достаточно спросить малыша: «Хочешь такого?» В качестве животных можно использовать маленьких обезьян, говорящих попугаев, что-нибудь в этом духе, вызывающее интерес и доверие у детей. А потом раз — и ребенок уже в машине. Платок с хлороформом — дело сделано. Вся операция, как было замечено, занимает обычно около минуты.
Тимми без сознания, машина трогается, клубы пыли закрывают ее лучше дымовой завесы, а потом никто не может назвать ни марки, ни цвета автомобиля.
Когда Сара вышла из магазина, Тимми уже исчез. Она подумала сначала, что он в одном из соседних домов, так как добрые дамы Хевен-Риджа частенько приглашали малыша полакомиться пирожными или выпить лимонада. Потом Сара напрасно звала сына, бегала по прилегающим улицам, теряя, таким образом, драгоценные минуты. А в это время машина с похитителями на всех парах неслась по проселочной дороге в сторону границы штата.
На крики Сары выскочил встревоженный Фостер, хозяин магазина, который вместе с ней стал дом за домом обходить соседей.
Никто ничего не видел.
Никто ничего не заметил.
Тимми испарился… как Деннис, сын Мегги Хейлброн, «унесенный инопланетянами».
Глава 18
Сара прижалась лбом к замерзшей решетке в надежде, что от прикосновения холодного металла пройдет мигрень. Когда боль стала мучительной, молодая женщина оторвалась от ограды и направилась к лесу. Она бродила три часа без остановки. Падая от усталости, Сара спустилась в подземный бункер, вырытый когда-то ее дедом. В бункере всегда было тепло, даже в пору самой лютой зимы, там она, счастливая, сворачивалась калачиком и лежала при свете керосиновой лампы. При мысли, что здесь ее никто никогда не найдет, Саре становилось неприятно, она сама не знала как следует — почему. Под землей она давала себе передышку; боль утихала; она могла наконец заснуть.
Странное течение мыслей привело ее в прошлое, в тот день, когда она узнала, что беременна.
Сара не осмеливалась сказать об этом Джейми. На самом деле она больше боялась реакции своего любовника, чем реакции семьи. Парадокс должен был бы привести ее к размышлениям над природой отношений, связывающих ее и Джейми Морисетта, но она все время откладывала этот экзамен. Девушки ее возраста расстаются просто.
— Любовные истории стираются так же быстро, как запись на дискете, — продолжала вещать Дженни, ее соседка по комнате. — Нужно перестать себе вдалбливать, что мужчины оставляют на нас свой след. Мое сердце восстанавливается после каждой истории, становится опять невинным, и в память неудача не заносится.
В течение нескольких недель Сара важно расхаживала за руку с Джейми в самых опасных кварталах города: Уоттс, Саут-Сентрал. При приближении ее парня улицы пустели, хулиганы как сквозь землю проваливались. Даже собаки инстинктивно чувствовали приближение волка и не осмеливались показывать клыки.
«Как мне это нравится, — каждый раз думала Сара. — Круто. Быть самкой сильного самца… Какая же я все-таки дурочка!»
Она была красивым, светлым существом, а не жертвой воображения. Проходя по страшным кварталам, Сара улыбалась, потому что была уверена в надежной защите, в собственной неуязвимости. Она лениво, не торопясь прогуливалась там, где люди ее круга проезжали на машинах с поднятыми стеклами, держа в руках мобильные, чтобы при малейшей опасности набрать 911.
Вскоре она поняла, что ее безопасность является обратной стороной абсолютного послушания.
Когда ее стошнило утром в восемнадцатом номере мотеля Сан-Бернардино, Джейми нежно вытер ей лицо теплым мокрым полотенцем, принес стакан воды и заявил:
— Ты беременна, так я и знал. Это нормально. Не беспокойся, все пройдет хорошо. У меня уже есть опыт.
Сначала Сара подумала, что он хочет взять на себя все заботы об организации аборта, и готова была возразить, что она сама достаточно взрослая, чтобы заняться этим делом. Некоторые подруги ее возраста уже успели сделать по три аборта. Нежелательная беременность больше не являлась драмой; молодые девушки не хотели пускать жизнь под откос из-за некачественных таблеток.
Ведь речь шла только об этом, не так ли?
Неправильно выбранная доза… взаимодействие лекарств, уничтожающее действие контрацептивов, или… Или что? Забывчивость?
Если она действительно забыла принять таблетки, то когда? Вспомнить Сара не могла, но ведь существовало какое-то разумное объяснение ее состоянию, она была в этом убеждена.
— Ничего серьезного, — пробормотала она, вытирая лицо. — Схожу в консультацию с Дженнифер, а там мне расскажут, что делать дальше. Тебе незачем этим заниматься. Не вини себя. Это несчастный случай, никогда нельзя быть уверенным в противозачаточных средствах на сто процентов.
Лучше бы она нажала на кнопку детонатора с десятью зарядами тротила.
Джейми схватил ее за плечи и больно стиснул.
— Ты этого не сделаешь! — прогремел парень страшным голосом. — Слышать ничего не хочу об аборте. Этот малыш — мой! Все дети, которых я сделал, — мои! Только мои!
Выражение лица Джейми привело Сару в ужас. Оно было угрожающим. Она догадалась, что ей удалось увидеть то лицо Джейми, которое иногда видели его враги. Сара хотела высвободиться, но мужчина держал ее крепко. Неудачная попытка только усилила чувство незащищенности.
— Перестань! — взмолилась она. — Что ты себе вообразил? Мне еще нет двадцати одного года, учиться надо. Я даже не знаю, что испытываю к тебе… Как я могу вынашивать малыша от незнакомого человека?
Договорить ей не удалось. Джейми швырнул Сару на кровать, схватил за волосы и накрутил их на руку, как делают с гривами непокорных лошадей.
— Заткнись, — прошептал он угрожающе, но спокойным тоном. — Плевал я на то, что ты думаешь. Свои планы маленькой мещанки можешь заткнуть в задницу. Я хочу этого ребенка, и я его получу. Могу тебя сразу успокоить: тебе не надо будет его воспитывать, только выносить и родить. Как только он появится на свет, я его заберу и отвезу в свою семью, к себе в Луизиану. Он вырастет среди болот, как и я. Слышишь? Мне нужен только твой живот… Я тебя выбрал, потому что ты красивая, здоровая, умная. Хочу, чтобы мой сын родился красивым, сильным и хитрым. Я тебя отобрал, как молодую кобылу, для воспроизводства. Но малыш принадлежит мне, вбей себе это в голову. Если сделаешь аборт, то я тебя убью, ясно?
Он приблизил свое лицо к лицу Сары, и она не смогла вынести дикого взгляда. Она знала старый штамп из романов: каменное лицо. Оказывается, это выражение являлось анатомической правдой, которую невозможно было поставить под сомнение. Черты лица Джейми казались окаменевшими.
Сара никогда не присутствовала при проявлении настоящей злобы. В ее мире так не поступали. Позволить себе проявить первобытное чувство означало потерять лицо. Ей было известно, что такое возможно, как знают, что существует извержение вулкана, которое на самом деле мало кто видел, а способность воспринимать этот природный феномен сводилась к обыкновенному книжному знанию. «Как такое могло со мной произойти? — спрашивала она себя. — Как я могла вляпаться в такую передрягу?»
Сара испытывала двойное чувство: с одной стороны — ужас, а с другой — неспособность поверить в правду происходящего. Такой тип мог существовать разве что в фильмах ужасов.
— Это продлится недолго, — в заключение напомнил Джейми, ослабив хватку. — Девять месяцев, и ты будешь свободна. И больше никогда обо мне не услышишь. Твоим родителям не надо будет заботиться, чтобы воспитать ублюдка. Все будет так, будто ребенок и не родился.
— А если это окажется девочка? — бросила с опаской Сара в жалкой попытке приободриться.
Джейми немного поколебался.
— Если будет девочка, оставлю ее тебе, — ответил он, не затрудняя себя аргументами. — Девочки меня не интересуют. Мне нужен только наследник.
— Бордель какой-то! — возмутилась Сара. — Мое мнение не в счет?
— Нет, — отмахнулся молодой человек. — Когда-то я прочел, что древние египтяне считали — ребенок состоит на девяносто процентов из спермы своего отца. Они думали, что мать — просто инкубатор, гнездо и может отвечать лишь за десять процентов дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
В тот день Тимми остался на улице, сидя на капоте пикапа, как на эстраде, готовый к началу выступления. День выдался сухим и жарким. Проехавшая по дороге машина подняла за собой облако желтой пыли, похожей на дымовую завесу. В течение трех месяцев не выпало ни капли дождя, и трава превратилась в солому. На Тимми был надет только ярко-красный комбинезончик. Мальчик загорел, а волосы выгорели на солнце и стали почти белыми. На лице блуждало ангельское выражение, иногда пугавшее Сару. Ведь ей говорили, что очень красивые дети рано умирают. Как и у его отца, у ребенка был неподвижный, тревожащий, проникающий в душу взгляд опытного человека. Такого взгляда у детей просто не может быть. Серьезное выражение делало Тимми похожим на ангела, спустившегося на землю, чтобы наблюдать за людьми. Это не было ни трогательным, ни внушающим доверие.
Войдя в магазин, Сара сверилась со списком покупок на листе оберточной бумаги. Она так была занята хозяйственными делами, что и не подумала обернуться посмотреть на сына через витрину. Позже она горько упрекала себя за минуту рассеянности. За все время она едва взглянула на Тимми, не погладила сына, не обняла… а через какие-нибудь пятнадцать минут его вырвали у нее. Сара не смогла использовать последние решающие минуты, чтобы побыть вместе с ребенком. Не было ни намека на предчувствие, материнский инстинкт не послал ей сигнала тревоги. Она считала, что этот день похож на все другие. Забыла о ребенке ради древоточицы, которая подтачивала балки ранчо. Это была серьезная причина для беспокойства, ведь дом был деревянным. И всетаки, как она могла забыть о Тимми в последние четверть часа их жизни, когда они еще были вместе?
Сколько раз она упрекала себя в этом…
— Никогда не знаешь, какой раз окажется последний, — заявила Мегги Хейлброн, когда Сара пожаловалась ей.
Мегги знала, о чем говорит. У нее были те же проблемы с Деннисом до тех пор, пока его не «украли инопланетяне».
— У меня еще хуже, — призналась она, опустив голову. — В то утро я отругала сына за грязные ботинки, и мы здорово поссорились. Очень тяжело знать, что последние твои слова, обращенные к малышу, были сказаны в сердцах.
Сара перестала думать о сыне, едва переступила порог лавочки. Древоточица ее напугала. Она представила себе, как балки и стены постепенно превращаются в труху. Ничто ей тогда не казалось более важным, чем прожорливые личинки, разъедающие дерево. Она хотела посоветоваться с Фостером, зная, что лавочник воспользуется случаем и сбудет ей дорогостоящий продукт, эффективность которого весьма сомнительна.
Именно в тот момент, когда она рассказывала о своих неприятностях лавочнику, все и произошло. Фостер пригласил ее в подсобку, чтобы показать бидоны с чудесным раствором. В лавке не осталось ни души. В этом не было ничего необычного, жители Хевен-Риджа не имели привычки рано утром ходить по магазинам. Сара приезжала именно в эти часы, чтобы ни с кем не встречаться.
Похитители именно этим и воспользовались.
«Им было бы гораздо труднее, будь на улице много народа, — повторяла себе молодая женщина. — Может быть, они испугались бы свидетелей? Но там… на пустой улице… кто мог их увидеть? Вне всякого сомнения, они даже не выходили из машины».
Как они смогли заставить Тимми подойти к ним?
— Похитители детей всегда используют одни и те же методы, — объяснял ей Колхаун, агент ФБР. — Выставляют зверушек в окнах машины, игрушки, лакомства. Но эффективнее все-таки животное: котенок, щенок. Достаточно спросить малыша: «Хочешь такого?» В качестве животных можно использовать маленьких обезьян, говорящих попугаев, что-нибудь в этом духе, вызывающее интерес и доверие у детей. А потом раз — и ребенок уже в машине. Платок с хлороформом — дело сделано. Вся операция, как было замечено, занимает обычно около минуты.
Тимми без сознания, машина трогается, клубы пыли закрывают ее лучше дымовой завесы, а потом никто не может назвать ни марки, ни цвета автомобиля.
Когда Сара вышла из магазина, Тимми уже исчез. Она подумала сначала, что он в одном из соседних домов, так как добрые дамы Хевен-Риджа частенько приглашали малыша полакомиться пирожными или выпить лимонада. Потом Сара напрасно звала сына, бегала по прилегающим улицам, теряя, таким образом, драгоценные минуты. А в это время машина с похитителями на всех парах неслась по проселочной дороге в сторону границы штата.
На крики Сары выскочил встревоженный Фостер, хозяин магазина, который вместе с ней стал дом за домом обходить соседей.
Никто ничего не видел.
Никто ничего не заметил.
Тимми испарился… как Деннис, сын Мегги Хейлброн, «унесенный инопланетянами».
Глава 18
Сара прижалась лбом к замерзшей решетке в надежде, что от прикосновения холодного металла пройдет мигрень. Когда боль стала мучительной, молодая женщина оторвалась от ограды и направилась к лесу. Она бродила три часа без остановки. Падая от усталости, Сара спустилась в подземный бункер, вырытый когда-то ее дедом. В бункере всегда было тепло, даже в пору самой лютой зимы, там она, счастливая, сворачивалась калачиком и лежала при свете керосиновой лампы. При мысли, что здесь ее никто никогда не найдет, Саре становилось неприятно, она сама не знала как следует — почему. Под землей она давала себе передышку; боль утихала; она могла наконец заснуть.
Странное течение мыслей привело ее в прошлое, в тот день, когда она узнала, что беременна.
Сара не осмеливалась сказать об этом Джейми. На самом деле она больше боялась реакции своего любовника, чем реакции семьи. Парадокс должен был бы привести ее к размышлениям над природой отношений, связывающих ее и Джейми Морисетта, но она все время откладывала этот экзамен. Девушки ее возраста расстаются просто.
— Любовные истории стираются так же быстро, как запись на дискете, — продолжала вещать Дженни, ее соседка по комнате. — Нужно перестать себе вдалбливать, что мужчины оставляют на нас свой след. Мое сердце восстанавливается после каждой истории, становится опять невинным, и в память неудача не заносится.
В течение нескольких недель Сара важно расхаживала за руку с Джейми в самых опасных кварталах города: Уоттс, Саут-Сентрал. При приближении ее парня улицы пустели, хулиганы как сквозь землю проваливались. Даже собаки инстинктивно чувствовали приближение волка и не осмеливались показывать клыки.
«Как мне это нравится, — каждый раз думала Сара. — Круто. Быть самкой сильного самца… Какая же я все-таки дурочка!»
Она была красивым, светлым существом, а не жертвой воображения. Проходя по страшным кварталам, Сара улыбалась, потому что была уверена в надежной защите, в собственной неуязвимости. Она лениво, не торопясь прогуливалась там, где люди ее круга проезжали на машинах с поднятыми стеклами, держа в руках мобильные, чтобы при малейшей опасности набрать 911.
Вскоре она поняла, что ее безопасность является обратной стороной абсолютного послушания.
Когда ее стошнило утром в восемнадцатом номере мотеля Сан-Бернардино, Джейми нежно вытер ей лицо теплым мокрым полотенцем, принес стакан воды и заявил:
— Ты беременна, так я и знал. Это нормально. Не беспокойся, все пройдет хорошо. У меня уже есть опыт.
Сначала Сара подумала, что он хочет взять на себя все заботы об организации аборта, и готова была возразить, что она сама достаточно взрослая, чтобы заняться этим делом. Некоторые подруги ее возраста уже успели сделать по три аборта. Нежелательная беременность больше не являлась драмой; молодые девушки не хотели пускать жизнь под откос из-за некачественных таблеток.
Ведь речь шла только об этом, не так ли?
Неправильно выбранная доза… взаимодействие лекарств, уничтожающее действие контрацептивов, или… Или что? Забывчивость?
Если она действительно забыла принять таблетки, то когда? Вспомнить Сара не могла, но ведь существовало какое-то разумное объяснение ее состоянию, она была в этом убеждена.
— Ничего серьезного, — пробормотала она, вытирая лицо. — Схожу в консультацию с Дженнифер, а там мне расскажут, что делать дальше. Тебе незачем этим заниматься. Не вини себя. Это несчастный случай, никогда нельзя быть уверенным в противозачаточных средствах на сто процентов.
Лучше бы она нажала на кнопку детонатора с десятью зарядами тротила.
Джейми схватил ее за плечи и больно стиснул.
— Ты этого не сделаешь! — прогремел парень страшным голосом. — Слышать ничего не хочу об аборте. Этот малыш — мой! Все дети, которых я сделал, — мои! Только мои!
Выражение лица Джейми привело Сару в ужас. Оно было угрожающим. Она догадалась, что ей удалось увидеть то лицо Джейми, которое иногда видели его враги. Сара хотела высвободиться, но мужчина держал ее крепко. Неудачная попытка только усилила чувство незащищенности.
— Перестань! — взмолилась она. — Что ты себе вообразил? Мне еще нет двадцати одного года, учиться надо. Я даже не знаю, что испытываю к тебе… Как я могу вынашивать малыша от незнакомого человека?
Договорить ей не удалось. Джейми швырнул Сару на кровать, схватил за волосы и накрутил их на руку, как делают с гривами непокорных лошадей.
— Заткнись, — прошептал он угрожающе, но спокойным тоном. — Плевал я на то, что ты думаешь. Свои планы маленькой мещанки можешь заткнуть в задницу. Я хочу этого ребенка, и я его получу. Могу тебя сразу успокоить: тебе не надо будет его воспитывать, только выносить и родить. Как только он появится на свет, я его заберу и отвезу в свою семью, к себе в Луизиану. Он вырастет среди болот, как и я. Слышишь? Мне нужен только твой живот… Я тебя выбрал, потому что ты красивая, здоровая, умная. Хочу, чтобы мой сын родился красивым, сильным и хитрым. Я тебя отобрал, как молодую кобылу, для воспроизводства. Но малыш принадлежит мне, вбей себе это в голову. Если сделаешь аборт, то я тебя убью, ясно?
Он приблизил свое лицо к лицу Сары, и она не смогла вынести дикого взгляда. Она знала старый штамп из романов: каменное лицо. Оказывается, это выражение являлось анатомической правдой, которую невозможно было поставить под сомнение. Черты лица Джейми казались окаменевшими.
Сара никогда не присутствовала при проявлении настоящей злобы. В ее мире так не поступали. Позволить себе проявить первобытное чувство означало потерять лицо. Ей было известно, что такое возможно, как знают, что существует извержение вулкана, которое на самом деле мало кто видел, а способность воспринимать этот природный феномен сводилась к обыкновенному книжному знанию. «Как такое могло со мной произойти? — спрашивала она себя. — Как я могла вляпаться в такую передрягу?»
Сара испытывала двойное чувство: с одной стороны — ужас, а с другой — неспособность поверить в правду происходящего. Такой тип мог существовать разве что в фильмах ужасов.
— Это продлится недолго, — в заключение напомнил Джейми, ослабив хватку. — Девять месяцев, и ты будешь свободна. И больше никогда обо мне не услышишь. Твоим родителям не надо будет заботиться, чтобы воспитать ублюдка. Все будет так, будто ребенок и не родился.
— А если это окажется девочка? — бросила с опаской Сара в жалкой попытке приободриться.
Джейми немного поколебался.
— Если будет девочка, оставлю ее тебе, — ответил он, не затрудняя себя аргументами. — Девочки меня не интересуют. Мне нужен только наследник.
— Бордель какой-то! — возмутилась Сара. — Мое мнение не в счет?
— Нет, — отмахнулся молодой человек. — Когда-то я прочел, что древние египтяне считали — ребенок состоит на девяносто процентов из спермы своего отца. Они думали, что мать — просто инкубатор, гнездо и может отвечать лишь за десять процентов дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37