Это же сумасшедший дом какой-то.
– А где теперь работаешь?
– В коммунальном хозяйстве. Мусор вожу. И то лучше.
Как всегда, за столом у Реи шла живая, непринужденная беседа на самые разные темы.
Мартин Бек говорил мало, сидел и отдыхал. Налитое ему вино пил не спеша, маленькими глотками, решив ограничиться одним бокалом.
Лишь однажды речь коснулась пресловутого сенатора. Одни собирались участвовать в демонстрации, другие ограничились тем, что ругали правительство.
Но тут Рея заговорила о гасконской ухе и бретонских омарах, и всякая политическая дискуссия прекратилась.
Еще она сообщила, что в воскресенье думает навестить сестру, помочь кое в чем по хозяйству.
В час ночи Рея выставила всех гостей, кроме Мартина Бека, который гостем уже не считался.
– Ты будешь завтра совсем дохлый, если сейчас не ляжешь, – сказала она.
Сама Рея тоже легла сразу, однако через полчаса снова встала и отправилась на кухню. Мартин Бек услышал, как гремят противни, но он был не в силах думать о поджаренных бутербродах с ветчиной, томатом и пармезаном. И остался в постели.
Через некоторое время она вернулась, расправила простыни и легла вплотную к нему. У нее была теплая нежная кожа с чуть заметными светлыми волосками.
Вдруг она заговорила:
– Мартин?
– М-м-м.
– Я должна рассказать тебе одну вещь. Ты не спишь?
– М-м-м.
Если он этим хотел сказать, что не спит, то слегка погрешил против истины.
– Когда ты пришел в прошлый четверг, ты был такой измотанный, что уснул раньше меня. Я еще почитала с часик. Но ты ведь знаешь, какая я любопытная. Ну и залезла в портфель, посмотрела твои бумаги.
– М-м-м.
– Там лежала одна папка с фотографией. Я ее тоже посмотрела. На ней был изображен какой-то тип по имени Рейнхард Гейдт.
– М-м-м.
– И я вспомнила одну вещь, может быть, это важно.
– М-м-м.
– Я видела этого типа недели три назад. Здоровенный блондин лет тридцати. Совершенно случайно встретила, когда уходила от тебя. Прямо на Чёпмангатан. Потом мы свернули на Болльхюсгренд. Он шел за мной в двух шагах, и я пропустила его вперед. Мужчина североевропейского типа, с картой Стокгольма в руках, я приняла его за туриста. Еще у него были баки. Светлые.
С Мартина Бека сон как рукой сняло.
– Он что-нибудь говорил?
– Нет, ничего не говорил. Просто обогнал меня. Но минуты через две я опять его увидела. Он садился в зеленую машину с шведскими номерными знаками. Я не разбираюсь в машинах, не скажу тебе, что за марка была. Правда, буквы в номере запомнились – ГОЗ. А цифры тут же забыла. Может быть, даже и не рассмотрела. Сам знаешь, у меня на цифры плохая память.
Не успела Рея глазом моргнуть, как Мартин Бек уже стоял нагишом у телефона.
– Новый мировой рекорд по скоростному бегству из объятий возлюбленной, – сказала она.
Мартин Бек набрал домашний номер Гюнвальда Ларссона. Одиннадцать гудков, двенадцать~ Никто не отвечал. Он набрал номер служебного коммутатора.
– Вы не знаете, Гюнвальд Ларссон на месте?
– Был, во всяком случае, десять минут назад.
У Мартина Бека не лежала душа к выражениям вроде "оперативный штаб", и он попросил соединить его с отделом насильственных преступлений.
– Ларссон слушает.
– Гейдт в городе.
– Знаю. Только что сообщили. Одна сотрудница отдела экономических преступлений не придумала ничего лучшего, как переспать с ним в ночь с четвертого на пятое. Уверена, что опознала. Он выдавал себя за датчанина. Показался ей симпатичным. Говорил на скандинавском языке.
– У меня тоже есть свидетель, – сказал Мартин Бек. – Женщина, которая недели три назад видела его на Чёпмангатан в Старом городе. Около дворца он сел в машину с шведскими номерными знаками. Ей показалось, что он поехал в южном направлении.
– А свидетельница твоя надежная? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Самый надежный человек, какого я знаю.
– Ух ты.
– Если пришлешь патрульную машину, приеду через двадцать минут.
– Будет сделано. – Гюнвальд Ларссон помолчал, потом добавил: – Ну и дьявол Провел-таки нас. И времени не осталось. Что будем делать?
– Подумаем, – ответил Мартин Бек.
– Вызывать Меландера и Скакке?
– Пусть спят. Кому-то надо завтра иметь свежую голову. Сам-то как себя чувствуешь?
– Совсем было дошел, но теперь вроде очухался.
– И я тоже.
– М-м-м. Вряд ли нам придется спать сегодня ночью.
– Ничего не поделаешь, – сказал Мартин Бек. – Если сумеем обезвредить Гейдта, сразу легче станет.
– Возможно, – согласился Гюнвальд Ларссон. – Он явно парень не промах.
На этом разговор окончился. Мартин Бек начал одеваться.
– Что-нибудь важное оказалось? – спросила Рея.
– В высшей степени. Пока, и спасибо за все. Завтра вечером увидимся? У меня?
– Как пить дать, – весело отозвалась она.
– Ты ведь все равно собиралась ко мне смотреть цветной телевизор.
Проводив Мартина Бека, Рея долго лежала и думала.
Только что было так хорошо на душе, а теперь вдруг хандра напала. Быстрая смена настроений была свойственна ее впечатлительной натуре.
Ей не нравилась вся эта история. К чувству выполненного долга примешивалась смутная тревога.
А еще ей было тоскливо лежать одной на такой большой кровати.
XX
Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек посвятили предутренние часы усиленной умственной работе, но, к сожалению, на их работоспособности сказывались такие чувства, как досада, недовольство собой и сильная усталость. Оба ощущали, что они уже не молоды.
Несмотря на строгие меры предосторожности, Гейдт проник в страну. Следовало предположить, что и остальные члены диверсионной группы находятся в Стокгольме, притом находятся давно.
Вряд ли Гейдт здесь один.
Они знали довольно много о Рейнхарде Гейдте, но совершенно не представляли себе, где именно он обосновался, и могли только гадать, что у него на уме.
Кое-какими путеводными нитями они располагали. Конкретно двумя: внешность Гейдта и тот факт, что он пользовался зеленой машиной с шведскими номерными знаками, вероятно с буквами ГОЗ. Но марка автомобиля и завод-изготовитель не были известны, а главное – поздно что-либо предпринимать.
Откуда у него машина? Украл? Это был бы ненужный риск, а Гейдт вряд ли принадлежал к числу людей, склонных рисковать без нужды. Тем не менее как только заработали отделы, они проверили все сообщения о кражах машин. Ни одно из них не подходило к данному случаю.
Он мог ее купить, мог взять напрокат, но на проверку этих возможностей уйдут дни, если не недели. А в их распоряжении всего несколько часов.
Причем за эти часы комнаты оперативного центра из более или менее сносного рабочего места превратятся в сумасшедший дом.
Скакке и Меландер пришли в семь часов и мрачно выслушали весть о новом повороте в деле Гейдта. После чего принялись крутить диски своих телефонов, но поздно, поздно~ Ибо по стопам курьеров нагрянула тьма людей, которые вдруг сочли свое присутствие крайне необходимым. Так, явился начальник ЦПУ, сопровождаемый Стигом Мальмом, явились полицеймейстер Стокгольма и начальник охраны порядка. Вскоре вслед за тем показалась радостная физиономия Бульдозера Ульссона, потом прибыли: представитель пожарной части, которого никто не приглашал, два полицейских офицера, движимых простым человеческим любопытством, и в довершение всего – статс-секретарь, коему правительство явно отводило роль наблюдателя.
Среди этого сборища мелькал и очаровательный рыжий венчик Эрика Мёллера, но к этому времени члены группы уже потеряли надежду совершить что-нибудь путное.
Гюнвальд Ларссон еще раньше осознал, что при всем желании не успеет съездить домой в Болльмуру, чтобы принять душ и переодеться, а если Мартин Бек лелеял какие-нибудь планы в этом или ином духе, они быстро были пресечены тем фактом, что с половины девятого он был прикован к телефону, отвечая преимущественно лицам, имевшим весьма косвенное отношение к визиту высокого гостя.
В суматохе в штаб сумели просочиться два аккредитованных репортера. Считалось, что эти журналисты положительно относятся к полиции, поэтому в Центральном полицейском управлении всячески старались не задеть их. Стоя в полуметре от одного из охотников за новостями, начальник ЦПУ обратился к Мартину Беку:
– Где Эйнар Рённ?
– Не знаю, – солгал Мартин Бек.
– Чем он занят?
– Тоже не знаю, – повторно солгал Мартин Бек. Протискиваясь сквозь толпу, чтобы спастись от дальнейших вопросов, он услышал, как шеф пробурчал:
– Странно. В высшей степени странная постановка дела.
В начале одиннадцатого позвонил Рённ и после долгих экивоков добился того, что к телефону подозвали Гюнвальда Ларссона.
– Ну вот, привет, это Эйнар.
– Все готово?
– Да, по-моему, все.
– Молодец, Эйнар. Устал?
– Да уж, что есть то есть. А ты-то сам?
– Свеж, как дохлая свинья, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Вчера так и не добрался до постели.
– Ну мне-то удалось ухватить два часика.
– И то хлеб. Ты уж там поосторожнее.
– Ладно. Ты тоже.
Гюнвальд Ларссон ничего не сказал про Гейдта – во-первых, в пределах слышимости было чересчур много посторонних, во-вторых, это известие могло лишь еще больше взволновать Рённа. Если он вообще волновался.
Гюнвальд Ларссон пробился к окну, демонстративно встал спиной к остальным и уставился наружу. Его взору не открылось ничего особенного: строящийся новый суперкомплекс полицейского управления да малюсенький клочок угрюмого, серого неба.
Погода была обычная для этого месяца: ноль градусов, ветер северо-восточный, временами дождь со снегом.
Не больно-то отрадно для огромной армии постовых, да и для демонстрантов тоже.
В одном шеф сепо явно оказался прав. Все прошедшие сутки из Норвегии, а еще больше – из Дании прибывали демонстранты. Вместе с аборигенами они теперь образовали сплошную стену от Северной заставы до площади Сергеля и здания риксдага в модернизированном, еще не обжитом и никуда не годном с точки зрения условий обитания центре Стокгольма.
В половине одиннадцатого Мартину Беку удалось вызволить тройку своих сотрудников из окружения и увести в прилегающую комнату, где Гюнвальд Ларссон первым делом запер двери и снял все телефонные трубки.
Вступительное слово Мартина Бека было очень кратким:
– Только мы четверо знаем, что Рейнхард Гейдт находится в. городе, и, скорее всего, в составе полностью укомплектованной группы опытных террористов. Кто из вас считает, что с учетом этого нам следует изменить наши планы?
Все молчали, наконец Меландер вынул изо рта трубку и сказал:
– Насколько я понимаю, перед нами та самая ситуация, из которой мы все время исходили. Я не вижу никаких причин теперь пересматривать планы.
– Какому риску подвергаются Рённ и его люди? – спросил Бенни Скакке.
– Очень большому, – ответил Мартин Бек. – Во всяком случае, лично я так считаю.
Только Гюнвальд Ларссон высказался совсем в другом духе:
– Если этот чертов Гейдт или кто-нибудь из его пособников уйдет живьем, для меня лично это будет тяжелым поражением. Независимо от того, взорвут они американца или нет.
– Или застрелят его, – сказал Скакке.
– Застрелить его, по-моему, невозможно, – бесстрастно произнес Меландер. – Вся периферийная охрана основана на том, чтобы не допустить акций на расстоянии. К тому же в тех редких случаях, когда сенатор будет выходить из бронированной машины, его охраняют полицейские с автоматическим оружием и пулестойкими щитами. По плану все опасные районы взяты под постоянное наблюдение с двенадцати ночи.
– А прием сегодня вечером? – вдруг спросил Гюнвальд Ларссон. – Шампанское этому подонку подадут в пулестойких бокалах?
Один Мартин Бек рассмеялся – негромко, но от души. И сам удивился, что способен смеяться в такую минуту. Меландер терпеливо произнес:
– Прием – забота Мёллера. Если я верно понял, сегодня ресторан будут обслуживать исключительно вооруженные сотрудники службы безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55