поднявшись на задние лапы, перед кустом помидоров сидел кролик, смутно знакомый Василию. «Ах ты, тварюга!» — взревел Василий Игнатьевич. Кролик, не теряя времени даром, метнулся к дыре под забором и скрылся из виду. Кролики бегают быстрее, чем отставные капитаны.
Клава решительно отмела все претензии соседа в адрес Варфоломея.
— Кролика не едят помидоры и не гуляют с кошками, — сказала она категорично.
— Но помидоры-то попорчены? — настаивал Василий.
— А может, вы сами их по ночам грызете, во сне? — добавила она. — Вы лунатизмом не страдаете?
Эта история сильно повлияла на Василия Игнатьевича. Обиженный, он еще больше утвердился в том мнении, что соседка — женщина странная и, вероятно, не совсем нормальная, как любая одинокая женщина, не ведомая по жизни мужской рукой.
* * *
— Клава, я думаю, надо осмотреться, — Давай, — ответила подруга, растирая колено. — Надо же так удачно грохнуться!
— Да хватит уже ныть, в самом деле! Я ведь тоже свалилась и ничего, молчу.
— Еще бы тебе не молчать, моя дорогая, ты случайно не помнишь, на что, вернее, на кого ты приземлилась? А ведь это, смею напомнить, была я. Я, может быть, в себя не успела прийти после падения, а тут еще ты как тюфяк…
— Почему это как тюфяк? — обиделась я. — Я понимаю, что я не Плисецкая, но все же не лишена некоторой грации.
— А как же борцы сумо тоже весьма грациозно перебирают целлюлитными ножками в Японии, вызывая сход лавин на Кавказе.
— Боже мой, сколько яда источают твои слова! Наверное, сложно поддерживать постоянный уровень?
— Ничуть, — парировала подруга. — С тех пор как я общаюсь с тобой, мой небольшой, подчеркиваю, небольшой природный запас постоянно пополняется.
Я с сомнением вглядывалась в лицо Клавы, стараясь понять, шутит она или серьезно.
— Хватит светить в лицо, партайгеноссе Мюллер, здесь вам не гестапо!
Я с облегчением вздохнула, все-таки она шутит, значит, не обижается. Я перевела луч фонарика на стеллажи, «украшающие» стены подвала, и спросила:
— Интересно, как Василий сюда проник?
— Наверное, у него тоже есть вход в подвал.
— Надо же, какая гениальная догадка! И ежу понятно, что у него есть вход в подвал. Почему он ставит свои банки под твоим домом?
— Не знаю, а ты как думаешь?
— Я думаю, он решил завоевать тебя, захватив сначала твой подвал Он ведет наблюдение за тобой…
— Из подвала? — уточнила Клава.
— Ну да, — продолжала импровизировать я. — Откроет баночку компотика, сядет на ступенечку, сидит кушает и слушает, — я понизила голос, придав ему таинственность. Клава как завороженная смотрела на меня.
— И что? — выдохнула она.
— А ничего, что интересного можно у тебя услышать?
— Что, совсем ничего интересного нет в моей жизни? — оскорбилась подруга.
— Что-то наверняка есть, но ты же об этом не рассказываешь, лежа на полу около люка?
А коврики создают нормальную звукоизоляцию, так что ничего твой сосед-лазутчик не услышит.
— Ты думаешь?
— Да. Я думаю, разоблачение тебе в ближайшее время не грозит.
— Ну, слава богу, — голос ее прозвучал как-то глухо.
Я решила напомнить Клаве о том, что мы собирались сделать до того момента, как стали упражняться в остроумии, но ее рядом не было.
— Клава, — тихо позвала я. — Ты где?
— Я здесь, — голос звучал еще глуше.
— Где?
— Иди прямо и увидишь.
— А прямо, в какую сторону?
Похоже, мой вопрос озадачил ее, она помолчала некоторое время.
— Компоты — слева, а огурчики — справа, — проинструктировала меня подруга откуда-то из темноты — Компоты, компоты, — бормотала я. — А, вот они, нашла Боже, а что это за коридор?!
— Здорово, правда? — Клава вынырнула из черноты. — Я прошла до конца, там тупик.
— Я тоже хочу посмотреть.
— Освещая путь, я медленно пошла вперед и уперлась в кирпичную кладку. А это что? Так, интересно…
— Смотри, Клава! Все стены замшелые от старости, а здесь кирпичик красненький, почти новенький. Это кто-то позже заложил.
— Пожалуй, ты права. Но кто и зачем? И куда вел ход? А если Ну конечно, если идти прямо, мы попадем на противоположную сторону улицы? А там у нас что?
— Что? — повторила я, хотя догадка уже брезжила в моих мозгах.
— А там у нас интересующий нас дом, типа «замок».
— Отпад! Клава, ты сегодня в ударе! Расскажешь мне о своей диете, стимулирующей мозговую деятельность.
— Много сладкого. Но ты ее себе с твоей фигурой позволить не можешь.
— Ладно, оставь мою фигуру в покое, не завидуй. Думаю, нам нужно будет вернуться сюда с инструментами и попробовать выломать дырку, чтобы посмотреть, что там.
— А если там действительно ход, ведущий в замок?
— Значит, сможем ходить туда без ключа и совершенно незаметно.
— Точно! Ну что, полезли домой?
Поднявшись наверх, мы разглядели друг друга хорошенько и очень долго не могли успокоиться. Я хохотала так, что у меня началась истерика.
Чумазые, как трубочисты, лохматые и ободранные, мы произвели бы сейчас неизгладимое впечатление на любого. И таковой не заставил себя ждать. Настойчивый звонок у калитки отвлек нас от безудержного веселья. Клава кинулась к двери, а я к зеркалу. Но нескольких секунд было недостаточно, чтобы вновь приобрести человеческий облик.
— Ну и ну! — присвистнул Сергей. — Готовимся к участию в проекте «Последний герой»?
— Нет, тут нечто поинтереснее намечается. — Мне не терпелось поделиться новостями о подвале.
— Что вы говорите? Настоящая сенсация сейчас на вес золота.
— Под моим домом целое подземное царство, — начала Клава, лишив меня удовольствия сообщить новость первой, и поэтому я ее перебила:
— С запасом провианта лет на пять. И заметь, ей это не стоило ни рубля!
Сергей долго не мог понять, каким образом Клавкин сосед проник в ее подполье. Наш сбивчивый рассказ постепенно расставил все по местам. Больше всего его потрясло то, что за несколько лет проживания в этом доме хозяйка ни разу не заглянула в подвал. Он даже поумничал на тему женской неадекватности, но Клавдия быстро пресекла все его попытки судить о вещах, в которых, по ее мнению, разбиралась только она.
— Говори, зачем пришел, и не строй из себя эксперта по женской психологии! — приказала она.
— Пришел за помощью. Там Жека себе на голову банку с краской перевернул. Теперь он весь такого нежно-зеленого цвета, как молодой горошек.
— Господи, а глаза?! — испугалась я.
— Глаза в порядке, вот с волосами прям беда, — ответил Серега.
— А краска какая? — спросила Клава, как будто она разбиралась в красках.
— Краска отличная, стойкая, покрывающая способность хорошая, матовость…
— Это особенно важно, — вставила я.
— Что? — не понял он.
— Матовость. Жека, наверное, просто счастлив! Он не любит кричащего блеска.
Пока мы обсуждали свойства краски, Клава вышла и вернулась в резиновых перчатках по локоть со словами:
— Ну, где потерпевший? Ведите меня к нему!
В течение часа мы смывали краску с волос отчаянно орущего Жеки, поливая его из бутылки растворителем, затем провели короткий консилиум и вынесли свой вердикт: потерпевшего легче остричь наголо, чем отмыть.
— Отмыть голову от краски будет гораздо легче, если на ней не будет волос! — безапелляционно заявила Клава.
— А уши вам мои не помешают? — робко поинтересовался Жека.
— Уши можно оставить!
— Ладно, стригите, — покорился своей участи Жека. — У меня есть роскошная бандана, купил по случаю. Не знал только, по какому.
— Теперь знаешь, — сказал Сергей.
18
На следующий день, в субботу, проснувшись в десять часов, я решила, что неплохо было бы провести денек дома. Выламывание дырки в стене Клавкиного подземелья было отложено на неделю, так как подруга неожиданно вспомнила о важных делах, запланированных на эти выходные.
До часу дня я слонялась по квартире, затем подумала, что так бездарно проводить время не годится" тем более что кладовка давно ждет, когда я наведу в ней порядок…
Я сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и сосредоточенно думала, куда прилепить кусочек картона, который держала в руке. Может, вот сюда? Точно. Паззлы складывались сегодня на удивление легко. Передо мной возникала картина: Манхэттен на фоне багрового заката. Эти паззлы мы купили вместе с Димой лет пять назад, и они провалялись в кладовке среди старых журналов и коробок с обувью. Я пыталась найти свои кроссовки среди старого хлама, который я почему-то храню, и случайно увидела эту коробку.
Я принесла ее в комнату и высыпала на пол перед диваном: 2000 паззлов — это, знаете ли, требует места! Складывая кусочек за кусочком, я вспоминала свою семейную жизнь. Странно, но я не испытывала ни горечи, ни разочарования, мне было просто грустно. Грустно, потому что семь лет не сблизили, а только разъединили нас.
Грустно, потому что я не нашла в браке того, чего ждала от семейной жизни. Я не родила ребенка или двух, не научалась печь пироги с капустой и собирать за столом всю семью. Мой бывший муж, по-видимому, тоже не нашел во мне того, чего жаждали его кибер-сердце и разум. Он уехал за своим виртуальным счастьем. А мне нужно счастье настоящее… Хватит грустить! Я, кряхтя, разогнулась и посмотрела на часы. Прошло уже два часа. Нельзя так долго думать о серьезных вещах.
Я прошлепала в кухню к холодильнику, где у меня была початая бутылка джина, плеснула немного в хрустальный стакан и наполнила его доверху шипучим тоником. Может, и закусить чем-нибудь? Баночка маслин и кусок сыра сиротливо ютились на полочке практически пустого холодильника. Гуманнее было бы отключить его, чего зря морозить. Я так давно не готовила, что и не заметила, как в доме перевелись продукты. «Так нельзя», — решительно, подумала я, доставая сыр и прижав его к груди подбородком, ловко прихватила маслины. Нужно питаться правильно и покончить с этим фаст-фудом. А то скоро покроюсь целлюлитом, как борец сумо.
Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Чуть не уронив стакан, я бросилась в комнату к телефону и неловко сдернула трубку.
— Але, — сказала я, еле ворочая языком.
— Кто это? Ляли, эти ты'? — тревожно зазвенел Клавин голос.
— Я!
— А что у тебя с голосом?
— Я сыр ем.
— А… — успокоилась Клава. — А омаров хочешь?
— Хочу, привози!
— Нет, голубушка, у меня омаров нет. Но они есть там, куда мы с тобой идем по приглашению милейшего Аркадия Яковлевича. Там и в боулинг поиграть можно. Идем?
— Ради омаров? Безусловно! А то у меня в холодильнике мышь повесилась, а пицца на дом уже осточертела. Кстати, а как же твои неотложные дела? — спохватилась я.
— Уже все сделано. В пять тридцать ты должна быть на месте, встретимся у входа. Записывай, где! — Подруга объяснила, куда ехать, и положила трубку.
Я посмотрела на свой стакан с коктейлем, — он был пуст наполовину. А, не Страшно! Никто и не заметит, я езжу аккуратно. Войдя в спальню, я раздвинула дверцы шкафа-купе: что мы наденем сегодня, чтобы заставить всех окружающих кусать локти и плакать от зависти? Вот то, что надо!
Я достала из шкафа изящное сиреневое платье, расшитое плетками, с глубоким вырезом на спине. Нанеся легкий макияж и накрасив ярко лишь глаза, я схватила сумочку, плащ и ключи от машины. Выбегая из квартиры, я оставила за собой горьковатое облако моих любимых духов.
«Шестерка» решила взять тайм-аут и отказалась заводиться. Такое периодически случалось, поэтому, не теряя времени на переговоры с машиной, я, безлошадная, отправилась прямиком к трамвайной остановке. До дороги, где бегали маршрутки, идти было далековато.
Пятачок, предназначенный для рокировки пассажиров, был запружен многочисленными старушками с ведрами тюльпанов и пионов. Сладкий цветочный аромат перемешивался с запахом жареных пирожков с картошкой, и вся эта какофония удивительным образом передавала кубанский колорит. Народу была уйма, видимо, трамваи не радовали своим частым появлением. Особо нетерпеливые граждане стояли прямо на рельсах, пристально всматриваясь вдаль и радостно извещая всех остальных, что трамвая пока еще не видать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Клава решительно отмела все претензии соседа в адрес Варфоломея.
— Кролика не едят помидоры и не гуляют с кошками, — сказала она категорично.
— Но помидоры-то попорчены? — настаивал Василий.
— А может, вы сами их по ночам грызете, во сне? — добавила она. — Вы лунатизмом не страдаете?
Эта история сильно повлияла на Василия Игнатьевича. Обиженный, он еще больше утвердился в том мнении, что соседка — женщина странная и, вероятно, не совсем нормальная, как любая одинокая женщина, не ведомая по жизни мужской рукой.
* * *
— Клава, я думаю, надо осмотреться, — Давай, — ответила подруга, растирая колено. — Надо же так удачно грохнуться!
— Да хватит уже ныть, в самом деле! Я ведь тоже свалилась и ничего, молчу.
— Еще бы тебе не молчать, моя дорогая, ты случайно не помнишь, на что, вернее, на кого ты приземлилась? А ведь это, смею напомнить, была я. Я, может быть, в себя не успела прийти после падения, а тут еще ты как тюфяк…
— Почему это как тюфяк? — обиделась я. — Я понимаю, что я не Плисецкая, но все же не лишена некоторой грации.
— А как же борцы сумо тоже весьма грациозно перебирают целлюлитными ножками в Японии, вызывая сход лавин на Кавказе.
— Боже мой, сколько яда источают твои слова! Наверное, сложно поддерживать постоянный уровень?
— Ничуть, — парировала подруга. — С тех пор как я общаюсь с тобой, мой небольшой, подчеркиваю, небольшой природный запас постоянно пополняется.
Я с сомнением вглядывалась в лицо Клавы, стараясь понять, шутит она или серьезно.
— Хватит светить в лицо, партайгеноссе Мюллер, здесь вам не гестапо!
Я с облегчением вздохнула, все-таки она шутит, значит, не обижается. Я перевела луч фонарика на стеллажи, «украшающие» стены подвала, и спросила:
— Интересно, как Василий сюда проник?
— Наверное, у него тоже есть вход в подвал.
— Надо же, какая гениальная догадка! И ежу понятно, что у него есть вход в подвал. Почему он ставит свои банки под твоим домом?
— Не знаю, а ты как думаешь?
— Я думаю, он решил завоевать тебя, захватив сначала твой подвал Он ведет наблюдение за тобой…
— Из подвала? — уточнила Клава.
— Ну да, — продолжала импровизировать я. — Откроет баночку компотика, сядет на ступенечку, сидит кушает и слушает, — я понизила голос, придав ему таинственность. Клава как завороженная смотрела на меня.
— И что? — выдохнула она.
— А ничего, что интересного можно у тебя услышать?
— Что, совсем ничего интересного нет в моей жизни? — оскорбилась подруга.
— Что-то наверняка есть, но ты же об этом не рассказываешь, лежа на полу около люка?
А коврики создают нормальную звукоизоляцию, так что ничего твой сосед-лазутчик не услышит.
— Ты думаешь?
— Да. Я думаю, разоблачение тебе в ближайшее время не грозит.
— Ну, слава богу, — голос ее прозвучал как-то глухо.
Я решила напомнить Клаве о том, что мы собирались сделать до того момента, как стали упражняться в остроумии, но ее рядом не было.
— Клава, — тихо позвала я. — Ты где?
— Я здесь, — голос звучал еще глуше.
— Где?
— Иди прямо и увидишь.
— А прямо, в какую сторону?
Похоже, мой вопрос озадачил ее, она помолчала некоторое время.
— Компоты — слева, а огурчики — справа, — проинструктировала меня подруга откуда-то из темноты — Компоты, компоты, — бормотала я. — А, вот они, нашла Боже, а что это за коридор?!
— Здорово, правда? — Клава вынырнула из черноты. — Я прошла до конца, там тупик.
— Я тоже хочу посмотреть.
— Освещая путь, я медленно пошла вперед и уперлась в кирпичную кладку. А это что? Так, интересно…
— Смотри, Клава! Все стены замшелые от старости, а здесь кирпичик красненький, почти новенький. Это кто-то позже заложил.
— Пожалуй, ты права. Но кто и зачем? И куда вел ход? А если Ну конечно, если идти прямо, мы попадем на противоположную сторону улицы? А там у нас что?
— Что? — повторила я, хотя догадка уже брезжила в моих мозгах.
— А там у нас интересующий нас дом, типа «замок».
— Отпад! Клава, ты сегодня в ударе! Расскажешь мне о своей диете, стимулирующей мозговую деятельность.
— Много сладкого. Но ты ее себе с твоей фигурой позволить не можешь.
— Ладно, оставь мою фигуру в покое, не завидуй. Думаю, нам нужно будет вернуться сюда с инструментами и попробовать выломать дырку, чтобы посмотреть, что там.
— А если там действительно ход, ведущий в замок?
— Значит, сможем ходить туда без ключа и совершенно незаметно.
— Точно! Ну что, полезли домой?
Поднявшись наверх, мы разглядели друг друга хорошенько и очень долго не могли успокоиться. Я хохотала так, что у меня началась истерика.
Чумазые, как трубочисты, лохматые и ободранные, мы произвели бы сейчас неизгладимое впечатление на любого. И таковой не заставил себя ждать. Настойчивый звонок у калитки отвлек нас от безудержного веселья. Клава кинулась к двери, а я к зеркалу. Но нескольких секунд было недостаточно, чтобы вновь приобрести человеческий облик.
— Ну и ну! — присвистнул Сергей. — Готовимся к участию в проекте «Последний герой»?
— Нет, тут нечто поинтереснее намечается. — Мне не терпелось поделиться новостями о подвале.
— Что вы говорите? Настоящая сенсация сейчас на вес золота.
— Под моим домом целое подземное царство, — начала Клава, лишив меня удовольствия сообщить новость первой, и поэтому я ее перебила:
— С запасом провианта лет на пять. И заметь, ей это не стоило ни рубля!
Сергей долго не мог понять, каким образом Клавкин сосед проник в ее подполье. Наш сбивчивый рассказ постепенно расставил все по местам. Больше всего его потрясло то, что за несколько лет проживания в этом доме хозяйка ни разу не заглянула в подвал. Он даже поумничал на тему женской неадекватности, но Клавдия быстро пресекла все его попытки судить о вещах, в которых, по ее мнению, разбиралась только она.
— Говори, зачем пришел, и не строй из себя эксперта по женской психологии! — приказала она.
— Пришел за помощью. Там Жека себе на голову банку с краской перевернул. Теперь он весь такого нежно-зеленого цвета, как молодой горошек.
— Господи, а глаза?! — испугалась я.
— Глаза в порядке, вот с волосами прям беда, — ответил Серега.
— А краска какая? — спросила Клава, как будто она разбиралась в красках.
— Краска отличная, стойкая, покрывающая способность хорошая, матовость…
— Это особенно важно, — вставила я.
— Что? — не понял он.
— Матовость. Жека, наверное, просто счастлив! Он не любит кричащего блеска.
Пока мы обсуждали свойства краски, Клава вышла и вернулась в резиновых перчатках по локоть со словами:
— Ну, где потерпевший? Ведите меня к нему!
В течение часа мы смывали краску с волос отчаянно орущего Жеки, поливая его из бутылки растворителем, затем провели короткий консилиум и вынесли свой вердикт: потерпевшего легче остричь наголо, чем отмыть.
— Отмыть голову от краски будет гораздо легче, если на ней не будет волос! — безапелляционно заявила Клава.
— А уши вам мои не помешают? — робко поинтересовался Жека.
— Уши можно оставить!
— Ладно, стригите, — покорился своей участи Жека. — У меня есть роскошная бандана, купил по случаю. Не знал только, по какому.
— Теперь знаешь, — сказал Сергей.
18
На следующий день, в субботу, проснувшись в десять часов, я решила, что неплохо было бы провести денек дома. Выламывание дырки в стене Клавкиного подземелья было отложено на неделю, так как подруга неожиданно вспомнила о важных делах, запланированных на эти выходные.
До часу дня я слонялась по квартире, затем подумала, что так бездарно проводить время не годится" тем более что кладовка давно ждет, когда я наведу в ней порядок…
Я сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и сосредоточенно думала, куда прилепить кусочек картона, который держала в руке. Может, вот сюда? Точно. Паззлы складывались сегодня на удивление легко. Передо мной возникала картина: Манхэттен на фоне багрового заката. Эти паззлы мы купили вместе с Димой лет пять назад, и они провалялись в кладовке среди старых журналов и коробок с обувью. Я пыталась найти свои кроссовки среди старого хлама, который я почему-то храню, и случайно увидела эту коробку.
Я принесла ее в комнату и высыпала на пол перед диваном: 2000 паззлов — это, знаете ли, требует места! Складывая кусочек за кусочком, я вспоминала свою семейную жизнь. Странно, но я не испытывала ни горечи, ни разочарования, мне было просто грустно. Грустно, потому что семь лет не сблизили, а только разъединили нас.
Грустно, потому что я не нашла в браке того, чего ждала от семейной жизни. Я не родила ребенка или двух, не научалась печь пироги с капустой и собирать за столом всю семью. Мой бывший муж, по-видимому, тоже не нашел во мне того, чего жаждали его кибер-сердце и разум. Он уехал за своим виртуальным счастьем. А мне нужно счастье настоящее… Хватит грустить! Я, кряхтя, разогнулась и посмотрела на часы. Прошло уже два часа. Нельзя так долго думать о серьезных вещах.
Я прошлепала в кухню к холодильнику, где у меня была початая бутылка джина, плеснула немного в хрустальный стакан и наполнила его доверху шипучим тоником. Может, и закусить чем-нибудь? Баночка маслин и кусок сыра сиротливо ютились на полочке практически пустого холодильника. Гуманнее было бы отключить его, чего зря морозить. Я так давно не готовила, что и не заметила, как в доме перевелись продукты. «Так нельзя», — решительно, подумала я, доставая сыр и прижав его к груди подбородком, ловко прихватила маслины. Нужно питаться правильно и покончить с этим фаст-фудом. А то скоро покроюсь целлюлитом, как борец сумо.
Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Чуть не уронив стакан, я бросилась в комнату к телефону и неловко сдернула трубку.
— Але, — сказала я, еле ворочая языком.
— Кто это? Ляли, эти ты'? — тревожно зазвенел Клавин голос.
— Я!
— А что у тебя с голосом?
— Я сыр ем.
— А… — успокоилась Клава. — А омаров хочешь?
— Хочу, привози!
— Нет, голубушка, у меня омаров нет. Но они есть там, куда мы с тобой идем по приглашению милейшего Аркадия Яковлевича. Там и в боулинг поиграть можно. Идем?
— Ради омаров? Безусловно! А то у меня в холодильнике мышь повесилась, а пицца на дом уже осточертела. Кстати, а как же твои неотложные дела? — спохватилась я.
— Уже все сделано. В пять тридцать ты должна быть на месте, встретимся у входа. Записывай, где! — Подруга объяснила, куда ехать, и положила трубку.
Я посмотрела на свой стакан с коктейлем, — он был пуст наполовину. А, не Страшно! Никто и не заметит, я езжу аккуратно. Войдя в спальню, я раздвинула дверцы шкафа-купе: что мы наденем сегодня, чтобы заставить всех окружающих кусать локти и плакать от зависти? Вот то, что надо!
Я достала из шкафа изящное сиреневое платье, расшитое плетками, с глубоким вырезом на спине. Нанеся легкий макияж и накрасив ярко лишь глаза, я схватила сумочку, плащ и ключи от машины. Выбегая из квартиры, я оставила за собой горьковатое облако моих любимых духов.
«Шестерка» решила взять тайм-аут и отказалась заводиться. Такое периодически случалось, поэтому, не теряя времени на переговоры с машиной, я, безлошадная, отправилась прямиком к трамвайной остановке. До дороги, где бегали маршрутки, идти было далековато.
Пятачок, предназначенный для рокировки пассажиров, был запружен многочисленными старушками с ведрами тюльпанов и пионов. Сладкий цветочный аромат перемешивался с запахом жареных пирожков с картошкой, и вся эта какофония удивительным образом передавала кубанский колорит. Народу была уйма, видимо, трамваи не радовали своим частым появлением. Особо нетерпеливые граждане стояли прямо на рельсах, пристально всматриваясь вдаль и радостно извещая всех остальных, что трамвая пока еще не видать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34