— Ляля, я думаю, что надо во всем разобраться. Странные вещи начали происходить.
Клава поведала мне одну очень интересную историю. Некоторое время назад на их улице умерла бабуля из семнадцатого дома, про которую за глаза поговаривали, что занималась она колдовством. Народу к ней разного толпами приходило.
Брошенные жены, родственники пропавших без вести очередями выстраивались. Говорят также, что лечить могла, но соседи ее побаивались и услугами ее особо не пользовались. Как только она померла, так и начали случаться всякие неприятности. У одного соседа дом сгорел, у другого — престарелого тестя машина сбила, слава богу, жив остался. А две семьи так и вовсе уехали: быстро и ни с кем не попрощавшись. В принципе картина складывалась довольно обычная. Если бы не одно обстоятельство: все перечисленные люди жили в домах под нечетными номерами, то есть на той стороне улицы, где и жила моя подруга с детьми и своим зооцирком. Помимо голубого дога, кота и кролика, Клавдия держала еще и кур.
Сказать, что эти события взволновали Клаву, это значит не сказать ничего. Мысли о каком-то роке преследовали ее последнее время все чаще, особенно вечерами. Днем она была всецело поглощена проблемами своих многочисленных клиентов, а вот вечером, когда сын убегал на «стрелку», а дочь на занятия танцами, Клаву обуревали совсем нерадостные чувства. Да еще и этот «замок с привидениями» напротив.
Внимательно выслушав подругу, я не могла не согласиться с тем, что в рассуждениях ее есть некая логика.
— Ляля, только, пожалуйста, никому не рассказывай обо всем этом, — прервала мои размышления Клава.
— Не волнуйся, даже не собираюсь. И ты тоже никому больше ни слова, поняла?
— Честное хоббитовское! — отрапортовала Клавдия.
— Сказывается культурное влияние подрастающего поколения. Читаешь Толкиена?
— Никак не соберусь.
— Почитай, очень отвлекает.
3
— Архитектурное бюро «Вигвам», несмотря на свое несерьезное название, было известно в городе и имело приличную клиентуру. Ведь это раньше, лет пятнадцать назад, профессии декоратора, дизайнера и архитектора были абсолютно непопулярными, и как будто ненужными. Еще бы советский человек тратил деньги на советы какого-то дизайнера при переделке или ремонте своей малогабаритной квартиры Он был сам себе архитектор и дизайнер. Каждая домохозяйка могла побелить потолок с помощью обычного пылесоса или покрасить полы обувной щеткой, а заклеивание обоев превращалось в праздник для всей семьи: варка клейстера из муки, испорченной долгоносиком, раскраивание шпалер обоев канцелярскими ножницами и быстрое растягивание их по неровным стенам. «Кто так строит! Руки бы оторвать таким строителям!» — наиболее приличные фразы при этом виде работ. Знатоки рассказывали, что красиво закругленные стыки стен с потолком достигались с помощью обычных гантелей, если же нужно было ободрать эти места под побелку, то вам приходилось, все громче матерясь, отковыривать куски штукатурки столовой ложкой.
Первыми почувствовали тоску и желание спихнуть на кого-нибудь эту творческую работу новые русские. Студенты художественных и архитектурных факультетов различных институтов поняли, что настал их час. И хотя лауреатов Прицкеровской премии среди них не было, людей со вкусом и воображением хватало. Появились профессионалы, которые могли помочь реализовать любые проекты и фантазии, благо в магазинах стало возможным купить различные материалы, фурнитуру, аксессуары, чтобы сделать так называемый «евроремонт», понятие, которое заменило другие, принятые в советские времена. Если тогда каждый стремился приобрести польскую спальню, гэдээровскую стенку или финскую сантехнику, заполнить полки хрусталем, завесить все вертикали и застелить все горизонтали коврами, а еще лучше синтетическими паласами, то теперь наступил евробум. Все захотели сменить антураж, белые стены превратили разнокалиберные квартирки в стандартные подобия зубоврачебных кабинетов. Покрасить стену желтым или синим был способен лишь авангардно мыслящий гражданин, не вылезающий из загранкомандировок. Но поскольку всю эту красоту надо было впихнуть в имеющиеся квадратные метры, умные люди стали приглашать специалистов. Не делая ничего кардинального, они могли переосмыслить пространство с помощью декорирования. Увидеть интерьер в целом еще до того, как ремонт будет закончен, под силу только опытному человеку.
Страна, в которой каждая кухарка могла быть оторвана от плиты, чтобы порулить государством, увидела, что гораздо целесообразнее использовать профессионалов.
* * *
Евгений Летягин и Сергей Куприянов познакомились во время летней практики в деревне, где они штукатурили коровник и другой очаг культуры — деревенский клуб.
— Мы же без пяти минут дипломированные специалисты, а пашем, как обычные чернорабочие. Штукатурим это убогое сооружение, — сокрушался Сергей.
— А чего ты ждал? Что сельсовет наймет тебя построить здесь Версаль? — резонно поинтересовался Жека.
— Версаль! Ты еще Тадж-Махал вспомни!
Нет, правда, если бы я получил заказ, я бы отгрохал такое, чтобы моим потомкам не было стыдно называть свое имя.
* * *
Собирать модели и рисовать Сережа Куприянов любил с детства. Мама знала, что ее мальчика можно смело оставлять дома одного, если дать ему коробку с заветной моделью самолета или танка.
Она находила его через пару часов, вернувшись с рынка или из парикмахерской, сосредоточенно работающим за маленьким детским столиком. Сережа очень аккуратно и методично склеивал мельчайшие детали. Однажды ему попался в руки старый журнал «Строим дом сами». Это было пособие по строительству дома на приусадебном участке в шесть соток. Вскоре все полки в его комнате были заставлены моделями. Вся страна в то время увлеклась приусадебным хозяйством, дачные кооперативы росли, точно грибы после дождя.
Учители и медработники, служащие и рабочие — все как один почувствовали тягу к труду на земле.
В выходные дни транспорт заполнялся до отказа загорелыми людьми с корзинами, канистрами, тяпками и граблями, обмотанными тряпками. Обсуждалась только одна тема: как увеличить урожайность и избавиться от вредителей!
— Вы пробовали бордосскую жидкость?
— Что вы, против этих гусениц помогает только сигаретный пепел. Надо разнести его в глицерине…
— Это чтобы гусеницы поскользнулись? Какой глицерин? Вы выбросите потом эту капусту…
— А огурцов опять не будет. После дождя на прошлой неделе все цветки почернели.
— Это наш любимый химкомбинат постарался.
На участках возникли будки, старые вагончики, где хранился сельхозинвентарь и одежда фазендейрос. А как же иначе назвать эти шесть соток — только фазенда! Об условиях выращивания кофе и сахарного тростника народ знал не понаслышке, все смотрели бразильские и мексиканские сериалы. Потом на участках стали расти разнокалиберные домики, лачужки, домины. Архитектурные стили были самые разные: от минималистских бетонных блочных домов с плоскими крышами до стилизованных под грузинские, обложенных диким камнем с полукруглыми оконными проемами и арками, средневековых замков с колоннами и башенками, напоминавшими оборонительные сооружения. Каминные трубы, гаражи и бассейны указывали на уровень доходов хозяина участка.
Сережина семья не была исключением. Как только папа, инженер станкостроительного завода, получил участок, в первые же выходные он привез семью на место.
— Да, повезло, — сказала мама, когда пришла в себя.
Голая земля была утрамбована до состояния асфальта. Чахлые кустики и пробивающаяся кое-где желтая трава сулили сомнительные успехи в земледелии.
— Здесь вообще есть вода? — не унималась мама.
— Будет, — бодро ответил папа. — Мы выкопаем колодец и установим насос. Правда, Серега?
Серега в это время сосредоточенно думал о чем-то, ходил по участку и мерил шагами расстояние между какими-то известными только ему точками. Наконец он остановился и решительно произнес:
— Дом будем строить здесь!
— Дом?! — воскликнули мама и папа.
— Да. Эскизы и чертежи я подготовлю через неделю.
Так дачный коттедж стал первым серьезным проектом, который Сергей осуществил еще будучи школьником. Он получился настолько удачным, что соседи приходили посмотреть и получить консультацию, где лучше сделать камин или как пристроить летнюю кухню. После окончания школы вопроса, кем быть, для Сережи не существовало! Ясно — архитектором. Он легко поступил на архитектурный факульт строительного института. Там он пользовался авторитетом из-за своей серьезности и умения объяснить любую сложную тему очень просто и доходчиво. Его мечтой и целью было открытие своего архитектурно-проектного бюро.
У Евгения Летягина, по прозвищу Летяга или Жека, все было совершенно иначе. Девочки липли к нему с самого детства, в саду он любил играть с ними в куклы, умел так красиво украсить домики из песка, что детвора не рисковала их разрушить. Он так искусно мог вплести ленту в жиденькую косячку одноклассницы, что она сама себе казалась обладательницей роскошных волос. Папа Жеки и его брат не были в восторге от его увлечений. Рыбалка, походы и прочие мужские радости, такие, как футбол, были ему неинтересны. Зато мама была в восхищении от таланта сына превращать простые вещи в изысканные.
— Вы — мои будни, — говорила она старшему сыну и мужу, — а он — мой праздник!
Евгений был непостоянен, как настоящий художник, но никто не обижался, ничье сердце не было разбито. Девушки чувствовали себя приобщенными к настоящему таланту и высокому искусству. Окончив школу в своем городке, он поступил на худграф университета в краевом центре. Учеба захватила его полностью, а большой город открывал перспективы роста. В выходные дни Жека любил потолкаться на блошином рынке, зайти в магазины, где были антикварные отделы Его очень привлекали старинные и просто старые вещи, они хранили воспоминания, тепло рук их прежних владельцев. Жека иногда брал какую-нибудь вещь и пытался представить себе ее историю. Вот, например, этот чудесный резной веер из сандалового дерева и шелка, расписанного вручную нежными цветами, который привлек его внимание сразу же.
— Восхитительная штучка! — услышал он за спиной чей-то голос. Он обернулся. Это была пожилая дама, невысокая, очень изящная, она напоминала актрису немого кино, отличаясь от современных женщин не только своим нарядом и невиданной шляпкой с короткой вуалью, но и какой-то особенной горделивой осанкой.
— Да, вы правы, я сам засмотрелся, наверное из Китая или Японии, ©та роспись по шелку очень характерна, — сказал Жека.
— Приятно видеть молодого человека, который разбирается в старине.
— Я изучаю историю культуры в университете и вообще интересуюсь всякими красивыми предметами.
— Так вы студент? А кем будете, дизайнером? Такое непривычное слово для моих ушей.
Я имею представление только о декораторах и художниках, с ними приходилось сталкиваться в театре.
— Вы работаете в театре? — спросил Жека.
— Я была актрисой. — Дама не без кокетства взглянула на Жеку сквозь вуаль, явно ожидая восхищенной реакции.
— Правда? В каком театре? Позвольте, я угадаю. В оперетте? Нет, пожалуй, в драме.
— Вы правы. Я прослужила на подмостках театра Драмы сорок пять лет.
— Сорок пять лет на подмостках — звучит как название спектакля, — заметил Жека.
— Да, годы пролетели, как один спектакль в двух действиях с антрактом и буфетом. Занавес опущен, зал пуст, жизнь окончена, — неожиданно горько сказала дама.
— Ну, не стоит смотреть на жизнь так мрачно. Пока женщина носит такие шляпки, ее жизнь имеет смысл.
Жеке даже не пришлось изображать галантность, эти слова сами сорвались у него с губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34