Мы болтали уже минут пятнадцать, когда вдруг Полли вскочила и воскликнула:
— Боже мой! Мистер Джон меня убьет. Он сказал мне принести ему поднос еще час назад.
Она заметалась вокруг, собирая бутылку, стакан и поднос, и я спросила, где он.
— В библиотеке, — коротко ответила она.
Я сказала ей, что отнесу поднос и что мне как раз нужно с ним поговорить кое о чем. Это действительно было так — я хотела поговорить с ним о разговоре, который я подслушала между Коррин и миссис Беатрис. Я думала, что он выслушает меня и, может быть, это что-то прояснит ему.
Я пересекла холл. Часы в гостиной пробили час — как быстро пробежало время!
— Поставьте его, Полли.
— Что-нибудь еще, сэр? — при звуке моего голоса он поднял голову.
— Мисс Гэби, вам не стоило беспокоиться. Полли бы принесла.
— Ничего страшного. Я хотела… — я посмотрела на него и поняла, что не могу сказать ему сегодня. На его лице отражалось слишком много собственных проблем. — Уже поздно, почти, что время для последнего танца. Я подумала…
Он не дал мне закончить, как будто знал, что я собираюсь сказать.
— У меня уже не те ноги, чтобы снова на это решиться. Нет, на сегодня все.
— А… — я стояла молча, не желая сразу уходить. До нас донеслись звуки «Луны над озером». Он весело посмотрел на меня.
— Последний танец… — повторила я задумчиво и смело добавила, — леди всегда хочется танцевать последний танец с… кем-нибудь, — я умолкла.
Спокойная, тихая улыбка коснулась его губ.
— Тогда, думаю, мне придется сыграть роль джентльмена.
Он нежно, очень осторожно обнял меня. Через мгновение он уже крепко прижимал меня к себе, так что я чувствовала, как бьется его сердце. Он уткнул лицо в мои волосы, как никогда бы этого не сделал в зале. Я едва слышала музыку и не могла думать ни о чем, кроме него и его нежных сильных рук.
Когда последние звуки музыки затихли, мы все еще стояли, обнявшись, не желая отпускать друг друга, да и не в состоянии этого сделать из-за невидимых нитей, связывающих нас.
Я чувствовала, что ждала этого момента всю свою жизнь.
Наши взгляды встретились. В его глазах была нежность и любовь, которую он никогда не показывал раньше, а я — я тем более не могла скрыть своих чувств. Я с готовностью приподняла голову навстречу его губам. Он поцеловал меня с бесконечной нежностью, которая постепенно перерастала в страсть.
Наконец он отстранился, слегка дрожа, и поцеловал кончик моего носа.
Я провела пальцем по усталым складкам под его глазами, по шраму на щеке. Я очень любила этого человека.
— Гэби, — он произнес мое имя, и нежность на его лице разгладила следы времени и горя. Он дотронулся до моей щеки своей теплой рукой. — Я пытался бороться с этим, Гэби, как только мог. Я думал — я был уверен, что одного раза с меня хватит.
Он легко дотронулся своими губами до моих.
— Боже мой! Любимая, я был таким дураком!
Я прижалась к нему, чувствуя его силу, его желание и любовь.
— А ты вовсе не холодный и не упрямый, каким хотел казаться, — я ласково растрепала ему волосы.
Он улыбнулся и прижал меня к себе.
— Хотелось бы мне доказать тебе это. Вообще-то я на этом настаиваю.
ГЛАВА 12
Я никогда не забуду тот вечер и все то счастье, которое я тогда почувствовала. Я не вспоминала ни Коррин, ни миссис Беатрис, ни последнюю записку — прямую угрозу смерти. Все мои мысли были заняты мужчиной, которого я любила и которому доверяла.
На следующее утро Джон объявил семье, что я стану его женой. Он не сказал мне ничего прошлым вечером: Коррин нарушила нашу идиллию, войдя в комнату и объявив, что гости начинают разъезжаться и ему следует спуститься. Но слова не были нужны нам, чтобы сказать, что мы чувствовали. Как я была уверена в тот вечер!
Он объявил это за завтраком, и это вызвало смешанную реакцию после гробового молчания. Миссис Мария первая нарушила его, попытавшись тускло улыбнуться.
— Джон, ты уверен, что именно этого ты хочешь? — казалось, она все еще не верила.
— Вполне уверен, — он ласково ей улыбнулся. — А теперь хватит себя вести так, как будто кто-то умер.
Она протянула свою бледную руку и дотронулась до его рукава.
— Это неожиданно, и я просто немного удивлена всем этим.
— Я тоже удивлен, но думаю, что это великолепная идея, — внес жизнерадостную нотку в разговор Эмиль. — Теперь Коррин не нужно будет играть роль мамочки для нас обоих, и она достанется только мне одному.
Он весело подмигнул жене и снова обратился к Джону:
— Черт возьми, ты заслужил немножко счастья. Поздравляю.
— Романтическое, головокружительное ухаживание, — сказала Коррин, кашлянув. — Поздравляю вас обоих. Должна сказать, ты преподнес нам сюрприз, Джон.
Она тепло пожала мне руку.
— Как замечательно, что вы теперь останетесь с нами навсегда, дорогая Гэби. Теперь нам предстоит так много сделать вместе! Какое счастье!
— Когда свадьба, Джон? — в голосе миссис Беатрис прозвучала резкость, которую она не смогла скрыть. Она нервно улыбнулась, когда все посмотрели на нее.
— Как можно скорее.
— Что ж, мисс Стюарт, — губы миссис Беатрис слегка подрагивали. — Вы действительно думаете, что сможете здесь жить? Вы ведь знаете, что не привыкли к жизни, которую мы тут ведем. Должна сказать, я очень удивлена, что столь молодая леди, как вы, может позволить себе принять такое… неожиданное решение, — она попыталась смягчить выражение лица, что ей не очень удалось. — Вам не кажется, что было бы мудрее еще немного подумать? Как вам, так и Джону.
— Миссис Беатрис, — ответил за меня Джон, — мы очень ценим ваше внимание и заботу, но мы не намереваемся никого и ничего ожидать.
— Но как вы могли узнать друг друга за такое короткое время? Вы ведь едва знакомы. Как ты можешь быть уверен, что мисс Стюарт сможет здесь жить и быть счастлива? — ее глаза блеснули, потом опустились.
Джон посмотрел на меня.
— Я в себе уверен.
— Папа? Ты действительно хочешь на ней жениться? — голосок Пити звучал по-настоящему взволновано; или это был страх?
— Да, сынок. Я буду очень счастлив. Мисс Гэби будет твоей мамой. И у нас будет настоящая семья, вот увидишь.
— Нет! — крикнул он.
— Пити! Довольно, — я дотронулась до руки Джона, но он продолжал: — скажи мисс Гэби, что ты извиняешься.
Услышав грозный голос отца, Пити вжался в стул, и это очень тронуло меня. Я хотела успокоить его, что-то сказать, но понимала, что слова сейчас не помогут.
— Пити, — Джон все еще ждал.
Маленькая головка чуть поднялась, и Пити посмотрел на меня исподлобья.
— Извините, — пробормотал он.
Я мало говорила за завтраком и после еды последовала за другими в гостиную. Войдя, я увидела, что миссис Беатрис увлекла Джона в угол, и, схватившись за его рукав, что-то напряженно ему говорит.
— Что с тобой случилось? — шептала она в отчаянии, достаточно громко, чтобы я могла услышать. — Ты едва знаешь эту дамочку, почему бы тебе не разузнать сначала все о ней?
— Миссис Беатрис…
— Нет. Ей нужно отсюда уехать. Немедленно.
— Миссис Беатрис, — его тон был ледяным; он снял ее руки со своего рукава. — О чем вы говорите?
Миссис Беатрис не знала, что сказать. Ее глаза блеснули, казалось, она потеряла контроль над ситуацией. Она решительно сказала:
— Джон, на самом деле, неужели ты не видишь, насколько это все глупо? Она тебе понравилась, но только потому, что она не такая, как все. А ей здесь не место. Она привыкла к ярким огням и всем этим вечеринкам.
— Не понимаю, какое это может иметь значение?
— Хорошо, если ты настаиваешь, я скажу: я думаю о случае на площади. Ты помнишь, она говорила, что кто-то хочет ее убить. И она до сих пор так считает, держу пари. Ты можешь понять человека, который так утверждает? С чего бы кому-то из нас понадобилось причинять ей зло? — ее глаза превратились в две щелки. — Ты не подумал о том, что девушка может быть слегка неуравновешенной? Я знаю, это неприятно, но, говорят, такие люди кажутся совершенно нормальными. Ты бы хотел, чтобы такая женщина заботилась о твоем ребенке, была твоей женой? Ради всего святого, отправь ее назад, пока еще не поздно!
Джон стиснул зубы.
— Я бы полюбил мисс Гэби, даже если бы сна была склонна к буйному помешательству, — сказал он ровно. — А теперь, помня, что вы — член семьи, я скажу вам один-единственный и последний раз: вам не следует так говорить о мисс Гэби больше никогда. Больше я ничего не желаю слушать.
Он оставил ее и подошел ко мне. Взяв меня за руку, он предложил выйти на веранду.
Спускался густой туман, и под его тяжестью спутанные ветви кустов пригибались к земле. Не было видно огней других домов, кругом была темнота и блеск листьев, трепещущих под каплями дождя.
Мы стояли, обнявшись, у окна.
— Мы все изменим в Уайт-Холле, — сказал он, — построим новое крыло. Немножко в стороне от всех остальных; сделаем столько комнат, сколько нам потребуется. В них будут жить наши дети, — он поцеловал меня. — Я хочу сыновей и дочерей, Гэби. Хочу, чтобы дом был полон смеха и всякой чепухи.
Я посмотрела на него любящими глазами и заметила, что он нахмурился.
— Дорогой, что случилось? Он прижал меня к себе.
— Я никак не могу забыть эти несчастные случаи. Должна же быть какая-то причина. Я пытался понять, кто и зачем — и не нашел ответа. Я бы задушил собственными руками того, кто посмеет тебя обидеть!
Я рассказала ему о разговоре, который подслушала, и о записке, которую он уже видел. Он покачал головой.
— Несколько событий, может быть, прояснили бы ситуацию, записка — это другое.
— Джон, тот, кто ее написал, назвал меня Жакмино. Я никогда не слышала этого слова, а ты? Это что-то должно значить. Но с чего бы кому-то называть меня так?
— Не знаю. Не припоминаю, чтобы я слышал это слово раньше, но, — он сжал мои руки, — записка доказывает, что ты в опасности. Я чувствую себя таким беспомощным… Я буду защищать тебя, как только смогу, до тех пор, пока мы не найдем того человека, который все это делает. Обещай мне быть очень осторожной. А что касается Коррин, я поговорю с ней и узнаю, что она может рассказать.
Я нежно дотронулась до его губ.
— Ты не можешь меня потерять. Ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось.
И я верила в каждое свое слово, потому что верила в него.
— Тогда давай поженимся сейчас, на следующей неделе! К черту помолвки и объявления! Если бы я мог, — шутливо добавил он, — я бы сегодня же сделал тебя своей женой.
— Я бы не очень сопротивлялась, сэр. Он хитро улыбнулся.
— Нам бы лучше зайти в дом, пока это искушение еще можно преодолеть.
— Джон Дьюхаут, вы бы преодолели! Подумайте о сплетнях!
— К черту сплетни. Гэби, я люблю тебя. Ты мне очень нужна. Так что пусть знают, что мы счастливы. И разреши мне сделать тебя счастливой.
— Ты уже сделал, — я сжала его руку.
Я оставила Джона с семьей, а сама отправилась к себе в комнату. Мое счастье было так велико, что я вдруг даже испугалась, что оно не сможет продолжаться долго. Готовясь лечь спать, я пыталась привести мысли в порядок.
Только тогда я вспомнила о записке, которую я нашла у Джона в комнате — казалось, тысячу лет назад, и достала ее оттуда, где она была спрятана.
Неужели это написала Лаурин?
Я немедленно в этом усомнилась, еще не уверенная, почему. Что в ней было не так?
Несколько минут я сидела без движения, даже не думая. Повинуясь какому-то порыву, я достала обе записки, которые я нашла в сумочке, и снова их перечитала.
Теперь я знала, что беспокоило меня — почерк.
Письмо, написанное этой девушке — Сэралан — было написано размашистым почерком с большими буквами и левым наклоном. А записка, оставленная Джону, совершенно на него была не похожа. Лаурин не могла написать и ту и другую.
Вдруг я почувствовала смертельную усталость и потерла глаза, начавшие болеть. Я снова перечитала все три записки, пытаясь найти хоть отдаленное сходство. И тогда я поняла то, что было, или должно было быть так очевидно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25