Занавески взлетали и падали… Я, вздрогнув, отвела глаза. Неужели я схожу с ума?
Я закрыла глаза и, открыв их через несколько минут, увидела листок бумаги под дверью. Я автоматически встала и подобрала его, думая в тот же момент, что человек, который хотел убить меня, который уже причинил мне столько вреда, только что был у моей двери, с той стороны. Если бы я только знала! Я бы осмелилась посмотреть ей в глаза и нашла какой-нибудь способ заставить ее признаться. Я удивлялась: неужели она получала удовольствие, мучая меня? Когда я найду следующую записку?
Я быстро прочитала записку, больше не пугаясь: во мне была только злость и чувство несправедливости.
«ПОЙДЕМ, ЖАКМИНО. СМЕРТЬ ЖДЕТ НАС».
Опять Жакмино!
Миссис Беатрис очень бы расстроилась, если бы узнала, что ее дурацкие записки и это имя больше не тревожили меня. Меня волновал только ее мотив. Вдруг это имя — Жакмино — показалось мне очень знакомым. Но тут же это чувство пропало. Интересно, смогла бы я получить ответ прямо здесь и сейчас, если бы только постаралась и подумала? Должна же быть какая-то причина, по которой она называет меня Жакмино. Нужно было выяснить значение этого слова.
ГЛАВА 15
То, что я подумала о Клэппи, было очень логично. Я не могла спросить об этом никого из членов семьи, они уже все заявили, что ничего не знают. А Клэипи ко мне не так плохо относится, и она здесь достаточно долго живет.
Я решила, что нужно спуститься и поговорить с ней. Я встала, достала платье, даже не обратив внимания на его цвет, надела его и разгладила складки. Я боялась снова встретиться с Джоном в его ярости и испытала чувство облегчения при мысли, что мне не надо будет с ним встречаться. Изнемогая от голода, я наложила на лицо чуть-чуть рисовой пудры, взяла последнюю записку и уже собиралась открыть дверь, когда вошла Полли.
Она слабо мне улыбнулась.
— Мисс Гэби, это все так ужасно. Я знаю, что вы не могли сделать такую вещь. И как только все могут так думать?
Я ничего не ответила, и она продолжала, прибираясь и решительно собирая одежду.
— Хотела бы я отсюда уйти. Не припоминаю, чтобы мистер Джон был так зол раньше. Он просто взбесился. Как раненый медведь.
Я осторожно поставила чашку.
— Это просто слепой гнев, Полли, не забывай, — мой голос звучал так же беспомощно, как я себя чувствовала. — Его сын может умереть.
— Это правда, мисс, но когда я заходила к нему утром, мне показалось, ему немножко получше.
— Надеюсь. Доктор Брауни уже приехал?
— Он попил у Клэппи кофе с булочкой минут двадцать назад. Он о вас спрашивал, и Клэппи ему сказала, что вы еще спите, — она собралась уходить. — Да, чуть не забыла. Миссис Мария хочет, чтобы вы спустились в дальнюю гостиную как можно скорее, — она тихо прикрыла за собой дверь.
Что еще теперь? Я отодвинула поднос; у меня пропал аппетит. Сначала мне нужно будет с ней поговорить. Неужели меня снова будут отчитывать? Не думаю, что вынесу это еще один раз.
Я сунула записку, которую хотела показать Клэппи, в рукав и спустилась вниз. Холл был тихим и пустым; я шла осторожно, стараясь не шуметь. Проходя мимо библиотеки, я краем глаза заметила Джона, и мое сердце пронзила острая боль; мне так нужна была его прежняя любовь!
Я остановилась у дверей гостиной.
— Присядьте, мисс Гэби, — миссис Мария выглядела холодной и задумчивой в своем серебристо-сером платье. Ее обычный кремовый цвет лица принял нездоровый оттенок, а живые глаза чуть-чуть припухли.
— Это было очень тяжелое время для нас, но мы наконец-то можем с облегчением вздохнуть: Пити будет жить. Хотя, конечно, ребенок некоторое время будет в тяжелом состоянии.
— Я рада, что он поправится.
— Да, конечно, — она отмела мои слова, абсолютно уверенная в том, что это просто вежливость. — Но я не за этим вас сюда позвала. Я буду честной и скажу, что вы меня очень разочаровали. Я могу только с большим усилием говорить с вами вежливо, не столько из-за своего разочарования — это не так уж важно. Но то, что вы сделали моему сыну — я не могу простить. Даже после смерти Лаурин в нем не было столько горечи, сколько сейчас. Послушайте, я не понимаю таких женщин, как вы, мисс Гэби. И никогда не пойму, — ее губы дрожали.
— Миссис Мария, я ничего не давала Пити. Вы говорите, что видели меня, и мне кажется, вы уверены в своих словах. Но я пытаюсь объяснить вам: это была не я! Вы видели кого-то другого.
Она посмотрела на меня, слегка скривив губы. Вдруг, как ни странно — наверное, от того, что ее любовь к сыну была очевидна — мне показалось, что она была бы рада, если бы я это доказала.
— Мои глаза редко ошибаются, мисс Гэби. В вашем случае, боюсь, они не ошиблись. Единственная моя ошибка была в том, что я не разглядела вас с самого начала, — ее голос звучал горько.
— Тогда думайте что хотите, но я повторяю: я в тот день Пити даже не видела. И видела я его или нет — я все равно невиновна.
Ее глаза зло сузились.
— Вы все еще это утверждаете? Тогда объясните мне, как я могла вас видеть, если вас там не было?
— Кто-то надел одно из моих платьев, намеренно пытаясь выглядеть как я, — уверенно заявила я.
— Кто? — Коротко спросила она.
Минуту я колебалась.
— Думаю, это была миссис Беатрис.
— Абсолютная чушь, — она закрыла глаза; ее темные ресницы подчеркивали морщины, и она, казалось, вдруг как-то постарела. — Что касается того, зачем я вас позвала, — начала она, — думаю, будет лучше, если Абвер отвезет вас в город. Вы сможете снять номер в отеле «Сан-Фрэнсис» или в «Сити-отеле» до отбытия парохода. Это не займет много времени. Не думаю, что вам потребуется больше одного дня, чтобы собраться. Этого достаточно? Послезавтра вы уедете.
Я не собиралась показывать ей всю свою обиду и унижение. Я сдержанно кивнула.
— Хорошо, что вы согласны. Мой сын и так уже достаточно страдал, а ваше присутствие будет только подливать масла в огонь. Я прослежу, чтобы вам заплатили перед отъездом.
Я ничего ей не ответила, просто встала и вышла. Я не заглянула в библиотеку, проходя мимо нее, и направилась прямиком на кухню. К счастью, Клэппи была одна.
— Боже мой, вы выглядите, как смертельно больная, деточка! — она усадила меня на стул. — Вот, выпейте чаю, это придаст вам сил.
Через несколько минут я вытащила записку и протянула ей, сказав, что нашла ее у себя в комнате.
— Клэппи, ты когда-нибудь слышала слово «Жакмино»? Оно здесь написано.
Тяжелая глиняная ваза, которую Клэппи подняла и собиралась убрать, упала на пол и разбилась вдребезги. Она ничего не сказала, цвет ее лица приобрел пепельный оттенок.
— Клэипи? Ты когда-нибудь его слышала? — ее поведение озадачило меня.
— Жакмино… — она прошептала это слово несколько раз своими старыми, уставшими губами, вспоминая. — Маленькая Жакмино… — ее глаза широко раскрылись; она повернулась и посмотрела на меня: — Да!
Бледность вокруг ее губ испугала меня; она выглядела, как будто вот-вот упадет в обморок. Я взяла ее за руку и усадила. Она не слышала меня, ее большая рука сжимала мою, и слезы заблестели у нее в глазах.
— Теперь я понимаю. Мисс Гэби, записка была в вашей комнате? — она снова поднесла ее близко к глазам, почти касаясь бумаги носом. Какое-то чувство промелькнуло у нее в глазах — то ли волнение, то ли восхищение — и тут же сменилось пустотой. Она сползла на пол. Я попыталась привести ее в себя, но не смогла и громко позвала на помощь.
Коррин появилась первая и тут же послала Полли за доктором Брауни.
Как обычно, Син внес порядок и спокойствие. Он работал методично и не спеша, не обращая ни на кого внимания до тех нор, пока не закончил. Когда он повернулся к нам, его лицо было мрачным; я знала, что он очень любил Клэппи.
— Сердце. Боюсь, у нее мало шансов, если только покой не поможет ей. Не позволяйте ей двигаться, — он оглядел всех строго, потом, незаметно для других, сжал мне руку. Он все еще готов был помочь, если понадобится.
Когда он ушел, я вернулась в свою комнату, чувствуя себя во всем этом виноватой. Клэппи узнала это слово, и я беспокоилась, почему оно так на нее подействовало.
Я начала упаковывать вещи — надо же было когда-то это сделать, — и была рада, что нашла, чем заняться. Когда с этим было покончено и делать было больше нечего, я достала записки и спустилась разыскать Джона. Я уже готова была положить их в конверт и сунуть под дверь, но не могла же я так трусливо сдаться.
Я собралась с силами, и, притворяясь, что мне ничуть не страшно, открыла дверь. Джон вернулся в библиотеку, но работать не начал. Он сидел, склонив голову и думал.
— Джон.
Он поднял голову и так на меня посмотрел, что невозможно описать словами, как плохо я себя почувствовала.
Эти два дня на нем ужасно сказались; достаточно только посмотреть на твердую, жестокую линию его губ и на глаза, полные такого гнева, который делал его лицо практически неузнаваемым. И хотя мне очень хотелось успокоить, утешить его, я знала, что это было невозможно; к нему нельзя было приблизиться.
— Что тебе нужно? — от страха у меня по спине побежали мурашки.
— Пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, всего минутку. Это все, что я прошу.
Он смотрел в мою сторону, но не на меня.
— Я ничего не хочу от тебя слышать. Теперь убирайся, — мышцы вокруг его шрама напряглись.
Я почувствовала, как внутри у меня начинается истерика и как ком подкатывает к горлу.
— Джон, пожалуйста. Неважно, что ты обо мне думаешь; я уезжаю. Но тебе надо выслушать меня! — меня всю трясло, я закусила губу, пытаясь взять себя в руки. — У меня есть доказательство… что Лаурин не писала тебе записки перед смертью. Ты понимаешь? — горячие слезы катились по моим щекам, но я их не замечала.
Он молча смотрел на меня.
— Неужели ты не понимаешь? — воскликнула я. — Тот, кто написал эту записку, и убил ее. Вот, — я протянула записки. — Посмотри сам. Почерк записки, которую она написала тебе, совпадает с той запиской, которую я нашла у нее в сумочке, она написана к ней. Джон… ради бога, ответь мне!
Казалось, он не слышал ни слова из того, что я сказала; он в первый раз с тех пор, как я вошла, посмотрел на меня.
— Я сказал тебе: убирайся, — он был в гневе. — Я не желаю тебя видеть. Понимаешь?
Я шагнула ему навстречу.
— Нет. Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
Не успела я шевельнуться, как он быстро вышел из-за стола и подошел ко мне.
— Я сказал, убирайся!
Я молча смотрела на него. Все, что я смогла сделать, это вот так стоять и смотреть любящими глазами в его глаза, полные ненависти и гнева.
— Нет.
Вдруг тяжелая пощечина свалила меня с ног; я упала на пол и погрузилась в темноту.
Когда темнота начала рассеиваться, превращаясь постепенно в серую дымку, я попыталась открыть глаза, но они меня не слушались. Перед глазами у меня все вертелось, голова кружилась и тошнило. Потом как-то все прекратилась, и моя голова сама собой приподнялась.
Моего лба как будто бы коснулось перышко. Издалека слышался чей-то голос, вперемежку с рыданиями.
— Гэби, прости мне это. Если бы ты только назвала мне причину, любую причину, вместо того, чтобы все отрицать — я бы схватился за нее, как за соломинку. Так я тебя люблю, — слова прервались рыданиями. — Я не смогу без тебя, что бы ни случилось. Даже для моего сына.
Снова навалилась темнота, и больше я ничего не помню. Когда я снова с трудом открыла глаза, то увидела белую рубашку мистера Эмиля, наклонившегося надо мной.
— Мисс Гэби, вы ушиблись? — мы оба быстро отвели глаза. Он помог мне подняться. — Что случилось?
— Должно быть, я потеряла сознание и ударилась головой, — легко соврала я. — Теперь, думаю, все будет в порядке, — я снова начала оседать, мои глаза застлала дымка. Потом помню только, как лежала на своей удобной кровати; надо мной склонилась рыжая голова Сина. Он говорил с кем-то, но я не видела, с кем.
— Через несколько дней с ней все будет в порядке, но несколько часов ей нельзя двигаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Я закрыла глаза и, открыв их через несколько минут, увидела листок бумаги под дверью. Я автоматически встала и подобрала его, думая в тот же момент, что человек, который хотел убить меня, который уже причинил мне столько вреда, только что был у моей двери, с той стороны. Если бы я только знала! Я бы осмелилась посмотреть ей в глаза и нашла какой-нибудь способ заставить ее признаться. Я удивлялась: неужели она получала удовольствие, мучая меня? Когда я найду следующую записку?
Я быстро прочитала записку, больше не пугаясь: во мне была только злость и чувство несправедливости.
«ПОЙДЕМ, ЖАКМИНО. СМЕРТЬ ЖДЕТ НАС».
Опять Жакмино!
Миссис Беатрис очень бы расстроилась, если бы узнала, что ее дурацкие записки и это имя больше не тревожили меня. Меня волновал только ее мотив. Вдруг это имя — Жакмино — показалось мне очень знакомым. Но тут же это чувство пропало. Интересно, смогла бы я получить ответ прямо здесь и сейчас, если бы только постаралась и подумала? Должна же быть какая-то причина, по которой она называет меня Жакмино. Нужно было выяснить значение этого слова.
ГЛАВА 15
То, что я подумала о Клэппи, было очень логично. Я не могла спросить об этом никого из членов семьи, они уже все заявили, что ничего не знают. А Клэипи ко мне не так плохо относится, и она здесь достаточно долго живет.
Я решила, что нужно спуститься и поговорить с ней. Я встала, достала платье, даже не обратив внимания на его цвет, надела его и разгладила складки. Я боялась снова встретиться с Джоном в его ярости и испытала чувство облегчения при мысли, что мне не надо будет с ним встречаться. Изнемогая от голода, я наложила на лицо чуть-чуть рисовой пудры, взяла последнюю записку и уже собиралась открыть дверь, когда вошла Полли.
Она слабо мне улыбнулась.
— Мисс Гэби, это все так ужасно. Я знаю, что вы не могли сделать такую вещь. И как только все могут так думать?
Я ничего не ответила, и она продолжала, прибираясь и решительно собирая одежду.
— Хотела бы я отсюда уйти. Не припоминаю, чтобы мистер Джон был так зол раньше. Он просто взбесился. Как раненый медведь.
Я осторожно поставила чашку.
— Это просто слепой гнев, Полли, не забывай, — мой голос звучал так же беспомощно, как я себя чувствовала. — Его сын может умереть.
— Это правда, мисс, но когда я заходила к нему утром, мне показалось, ему немножко получше.
— Надеюсь. Доктор Брауни уже приехал?
— Он попил у Клэппи кофе с булочкой минут двадцать назад. Он о вас спрашивал, и Клэппи ему сказала, что вы еще спите, — она собралась уходить. — Да, чуть не забыла. Миссис Мария хочет, чтобы вы спустились в дальнюю гостиную как можно скорее, — она тихо прикрыла за собой дверь.
Что еще теперь? Я отодвинула поднос; у меня пропал аппетит. Сначала мне нужно будет с ней поговорить. Неужели меня снова будут отчитывать? Не думаю, что вынесу это еще один раз.
Я сунула записку, которую хотела показать Клэппи, в рукав и спустилась вниз. Холл был тихим и пустым; я шла осторожно, стараясь не шуметь. Проходя мимо библиотеки, я краем глаза заметила Джона, и мое сердце пронзила острая боль; мне так нужна была его прежняя любовь!
Я остановилась у дверей гостиной.
— Присядьте, мисс Гэби, — миссис Мария выглядела холодной и задумчивой в своем серебристо-сером платье. Ее обычный кремовый цвет лица принял нездоровый оттенок, а живые глаза чуть-чуть припухли.
— Это было очень тяжелое время для нас, но мы наконец-то можем с облегчением вздохнуть: Пити будет жить. Хотя, конечно, ребенок некоторое время будет в тяжелом состоянии.
— Я рада, что он поправится.
— Да, конечно, — она отмела мои слова, абсолютно уверенная в том, что это просто вежливость. — Но я не за этим вас сюда позвала. Я буду честной и скажу, что вы меня очень разочаровали. Я могу только с большим усилием говорить с вами вежливо, не столько из-за своего разочарования — это не так уж важно. Но то, что вы сделали моему сыну — я не могу простить. Даже после смерти Лаурин в нем не было столько горечи, сколько сейчас. Послушайте, я не понимаю таких женщин, как вы, мисс Гэби. И никогда не пойму, — ее губы дрожали.
— Миссис Мария, я ничего не давала Пити. Вы говорите, что видели меня, и мне кажется, вы уверены в своих словах. Но я пытаюсь объяснить вам: это была не я! Вы видели кого-то другого.
Она посмотрела на меня, слегка скривив губы. Вдруг, как ни странно — наверное, от того, что ее любовь к сыну была очевидна — мне показалось, что она была бы рада, если бы я это доказала.
— Мои глаза редко ошибаются, мисс Гэби. В вашем случае, боюсь, они не ошиблись. Единственная моя ошибка была в том, что я не разглядела вас с самого начала, — ее голос звучал горько.
— Тогда думайте что хотите, но я повторяю: я в тот день Пити даже не видела. И видела я его или нет — я все равно невиновна.
Ее глаза зло сузились.
— Вы все еще это утверждаете? Тогда объясните мне, как я могла вас видеть, если вас там не было?
— Кто-то надел одно из моих платьев, намеренно пытаясь выглядеть как я, — уверенно заявила я.
— Кто? — Коротко спросила она.
Минуту я колебалась.
— Думаю, это была миссис Беатрис.
— Абсолютная чушь, — она закрыла глаза; ее темные ресницы подчеркивали морщины, и она, казалось, вдруг как-то постарела. — Что касается того, зачем я вас позвала, — начала она, — думаю, будет лучше, если Абвер отвезет вас в город. Вы сможете снять номер в отеле «Сан-Фрэнсис» или в «Сити-отеле» до отбытия парохода. Это не займет много времени. Не думаю, что вам потребуется больше одного дня, чтобы собраться. Этого достаточно? Послезавтра вы уедете.
Я не собиралась показывать ей всю свою обиду и унижение. Я сдержанно кивнула.
— Хорошо, что вы согласны. Мой сын и так уже достаточно страдал, а ваше присутствие будет только подливать масла в огонь. Я прослежу, чтобы вам заплатили перед отъездом.
Я ничего ей не ответила, просто встала и вышла. Я не заглянула в библиотеку, проходя мимо нее, и направилась прямиком на кухню. К счастью, Клэппи была одна.
— Боже мой, вы выглядите, как смертельно больная, деточка! — она усадила меня на стул. — Вот, выпейте чаю, это придаст вам сил.
Через несколько минут я вытащила записку и протянула ей, сказав, что нашла ее у себя в комнате.
— Клэппи, ты когда-нибудь слышала слово «Жакмино»? Оно здесь написано.
Тяжелая глиняная ваза, которую Клэппи подняла и собиралась убрать, упала на пол и разбилась вдребезги. Она ничего не сказала, цвет ее лица приобрел пепельный оттенок.
— Клэипи? Ты когда-нибудь его слышала? — ее поведение озадачило меня.
— Жакмино… — она прошептала это слово несколько раз своими старыми, уставшими губами, вспоминая. — Маленькая Жакмино… — ее глаза широко раскрылись; она повернулась и посмотрела на меня: — Да!
Бледность вокруг ее губ испугала меня; она выглядела, как будто вот-вот упадет в обморок. Я взяла ее за руку и усадила. Она не слышала меня, ее большая рука сжимала мою, и слезы заблестели у нее в глазах.
— Теперь я понимаю. Мисс Гэби, записка была в вашей комнате? — она снова поднесла ее близко к глазам, почти касаясь бумаги носом. Какое-то чувство промелькнуло у нее в глазах — то ли волнение, то ли восхищение — и тут же сменилось пустотой. Она сползла на пол. Я попыталась привести ее в себя, но не смогла и громко позвала на помощь.
Коррин появилась первая и тут же послала Полли за доктором Брауни.
Как обычно, Син внес порядок и спокойствие. Он работал методично и не спеша, не обращая ни на кого внимания до тех нор, пока не закончил. Когда он повернулся к нам, его лицо было мрачным; я знала, что он очень любил Клэппи.
— Сердце. Боюсь, у нее мало шансов, если только покой не поможет ей. Не позволяйте ей двигаться, — он оглядел всех строго, потом, незаметно для других, сжал мне руку. Он все еще готов был помочь, если понадобится.
Когда он ушел, я вернулась в свою комнату, чувствуя себя во всем этом виноватой. Клэппи узнала это слово, и я беспокоилась, почему оно так на нее подействовало.
Я начала упаковывать вещи — надо же было когда-то это сделать, — и была рада, что нашла, чем заняться. Когда с этим было покончено и делать было больше нечего, я достала записки и спустилась разыскать Джона. Я уже готова была положить их в конверт и сунуть под дверь, но не могла же я так трусливо сдаться.
Я собралась с силами, и, притворяясь, что мне ничуть не страшно, открыла дверь. Джон вернулся в библиотеку, но работать не начал. Он сидел, склонив голову и думал.
— Джон.
Он поднял голову и так на меня посмотрел, что невозможно описать словами, как плохо я себя почувствовала.
Эти два дня на нем ужасно сказались; достаточно только посмотреть на твердую, жестокую линию его губ и на глаза, полные такого гнева, который делал его лицо практически неузнаваемым. И хотя мне очень хотелось успокоить, утешить его, я знала, что это было невозможно; к нему нельзя было приблизиться.
— Что тебе нужно? — от страха у меня по спине побежали мурашки.
— Пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, всего минутку. Это все, что я прошу.
Он смотрел в мою сторону, но не на меня.
— Я ничего не хочу от тебя слышать. Теперь убирайся, — мышцы вокруг его шрама напряглись.
Я почувствовала, как внутри у меня начинается истерика и как ком подкатывает к горлу.
— Джон, пожалуйста. Неважно, что ты обо мне думаешь; я уезжаю. Но тебе надо выслушать меня! — меня всю трясло, я закусила губу, пытаясь взять себя в руки. — У меня есть доказательство… что Лаурин не писала тебе записки перед смертью. Ты понимаешь? — горячие слезы катились по моим щекам, но я их не замечала.
Он молча смотрел на меня.
— Неужели ты не понимаешь? — воскликнула я. — Тот, кто написал эту записку, и убил ее. Вот, — я протянула записки. — Посмотри сам. Почерк записки, которую она написала тебе, совпадает с той запиской, которую я нашла у нее в сумочке, она написана к ней. Джон… ради бога, ответь мне!
Казалось, он не слышал ни слова из того, что я сказала; он в первый раз с тех пор, как я вошла, посмотрел на меня.
— Я сказал тебе: убирайся, — он был в гневе. — Я не желаю тебя видеть. Понимаешь?
Я шагнула ему навстречу.
— Нет. Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
Не успела я шевельнуться, как он быстро вышел из-за стола и подошел ко мне.
— Я сказал, убирайся!
Я молча смотрела на него. Все, что я смогла сделать, это вот так стоять и смотреть любящими глазами в его глаза, полные ненависти и гнева.
— Нет.
Вдруг тяжелая пощечина свалила меня с ног; я упала на пол и погрузилась в темноту.
Когда темнота начала рассеиваться, превращаясь постепенно в серую дымку, я попыталась открыть глаза, но они меня не слушались. Перед глазами у меня все вертелось, голова кружилась и тошнило. Потом как-то все прекратилась, и моя голова сама собой приподнялась.
Моего лба как будто бы коснулось перышко. Издалека слышался чей-то голос, вперемежку с рыданиями.
— Гэби, прости мне это. Если бы ты только назвала мне причину, любую причину, вместо того, чтобы все отрицать — я бы схватился за нее, как за соломинку. Так я тебя люблю, — слова прервались рыданиями. — Я не смогу без тебя, что бы ни случилось. Даже для моего сына.
Снова навалилась темнота, и больше я ничего не помню. Когда я снова с трудом открыла глаза, то увидела белую рубашку мистера Эмиля, наклонившегося надо мной.
— Мисс Гэби, вы ушиблись? — мы оба быстро отвели глаза. Он помог мне подняться. — Что случилось?
— Должно быть, я потеряла сознание и ударилась головой, — легко соврала я. — Теперь, думаю, все будет в порядке, — я снова начала оседать, мои глаза застлала дымка. Потом помню только, как лежала на своей удобной кровати; надо мной склонилась рыжая голова Сина. Он говорил с кем-то, но я не видела, с кем.
— Через несколько дней с ней все будет в порядке, но несколько часов ей нельзя двигаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25