Он собирается жениться на мне.
— Он что — сказал вам об этом?
— Я не слепая! — сказала Амелия и неожиданно расплакалась и выбежала прочь из комнаты.
Джордж по-своему устроил еще худшую сцену. Он вбил себе в голову, что Фанни собирается встретиться с Хэмишем Барлоу в Лондоне. Бесполезно было разубеждать его в этом, говорить, что Хэмиш Барлоу давно уплыл на Восток.
— С кем же тогда вы собираетесь встречаться? Это должен быть мужчина. Вы не были бы так возбуждены перед встречей с женщиной.
— Да, это мужчина, но очень старый мужчина. Ему примерно лет девяносто. Это вас удовлетворит?
— Это удовлетворило бы меня, если бы я поверил, — в его мрачных глазах горел затаенный огонь. — Собираетесь ли вы вернуться?
— Конечно, я собираюсь вернуться! — с негодованием сказала Фанни. — Хотя иногда из-за вашего поведения мне хотелось бы остаться в другом месте.
— Если вы так поступите, я последую за вами. Я последую за вами и убью вас обоих.
Однажды Джордж сделает что-нибудь в этом роде — если до сих пор он еще не сделал. Мысли Фанни невольно обратились к Чинг Мей и загадке того трагического вечера. Тогда его придется изолировать, или в психиатрической лечебнице, или за мрачными серыми стенами Дартмурской тюрьмы. Как ужасно было бы проезжать мимо тюрьмы и знать, что там находится кузен Джордж. И все же каким это было бы облегчением. Ни родители, ни опьяненная любовью к нему бабушка не замечали его потенциальной опасности. Она и сама честно пыталась не замечать ее, но приближалось время, когда она не сможет больше выносить его преследования, и тогда должно будет что-то произойти.
Тетя Луиза тоже считала поездку в Лондон экстравагантным безрассудством.
— Почему Фанни не может написать мистеру Крейку? — спросила она у мужа.
— Потому что она хочет увидеть его и поговорить с ним. Это легко можно понять.
— Тогда почему бы вам не привезти старика сюда?
— Потому что он уже не в состоянии путешествовать. Я так понимаю, ему осталось жить совсем недолго. Нельзя отказать прихоти умирающего, дорогая.
Тетя Луиза нетерпеливо вскинула голову.
— Ох уж это ваше чувство долга! Вы когда-нибудь останавливаетесь, чтобы обратить внимание на неудобство, которое вы причиняете из-за него другим? Фанни уже испортила этих детей до такой степени, что слуги едва могут справиться с ними. Они станут проблемой, как только она уедет, и главная тяжесть падет на меня. Правда, Эдгар, мне, кажется, придется всю свою замужнюю жизнь работать по вашим обязательствам. Какая еще женщина стала бы этим заниматься… не меньше, чем три чужих ребенка… дом практически превратился в приют…
Дядя Эдгар наклонился, чтобы прижать свои губы к пухлой шее жены.
— Вы ангел, любовь моя. Ангелы иногда получают вознаграждение. — Он издал свой горловой смешок, и ее лицо внезапно приняло ожидающее выражение. — Ни слова больше сейчас. Но у вас не самый худший на свете муж, — его пальцы нашли ее грудь, — уверяю вас.
Снова Фанни укладывала в свой аккуратный ковровый саквояж необходимые для путешествия вещи. Однако на этот раз она могла оставить наиболее ценную часть своего имущества, поскольку она совершенно твердо собиралась вернуться. Она хотела бы иметь возможность рассказать Адаму о путешествии. Она воображала, что он мог бы порадоваться за нее. Но в последнее время он не заезжал к ним, а писать ему казалось бессмысленным, так как поездка должна была продлиться не более трех дней. Два дня на дорогу, и один на визит к мистеру Крейку. И все же написать записку мистеру Маршу было бы просто чудесно. Даже от удовольствия просто вывести его имя на бумаге ее губы изогнулись бы в улыбке. Итак, он должен жениться на Амелии, не так ли! Это мы еще посмотрим!
— Кузина Фанни, почему вы всегда улыбаетесь? Потому что покидаете нас?
Глаза Нолли были черными от ненависти. Фанни начала смеяться и мягко встряхнула девочку за плечи.
— Если ты будешь продолжать смотреть таким образом, я буду очень рада уехать от вас.
— Маркус говорит, что вы не вернетесь.
— Маркус ничего такого не говорит. А вы оба должны хорошо себя вести, пока меня не будет. Если Дора скажет мне, что вы плохо себя вели, в моем саквояже не окажется подарков.
Маркус немедленно начал требовать игрушечную трубу.
— Она нужна мне, чтобы трубить моим солдатам. Кузен Джордж говорит, что нужен трубач, чтобы играть тревогу. Что значит тревога, кузина Фанни?
— Это значит, что появился враг.
— Тогда ты не должен трубить тревогу, Маркус! Не должен! — в возбуждении закричала Нолли.
Маркус, которому исполнилось пять лет, начал наконец осознавать свое превосходство над просто девчонкой. Он с важным видом ходил вокруг, насмешливо говоря:
— Ты испугалась. Кузина Фанни, Нолли все время чего-то пугается.
Нолли дико набросилась на него, пытаясь вцепиться в волосы.
— Я не испугалась! Я не испугалась!
— Тихо! — прикрикнула Дора, поторопившись разделить вопящих детей. — Мисс Нолли, вы отправитесь в постель без ужина.
Нолли разгорячилась.
— Я вовсе не испугалась. Я просто слишком чувствительная. Так говорит бабушка Арабелла. Она говорит, что со мной нужно обращаться мягко и не пугать. Она говорит, что сам этот дом вполне может испугать любого ребенка.
— А теперь, когда ты закончила свою речь, — сказала Фанни, — скажи, что такое в этом доме может напугать ребенка?
На каждой щеке Нолли горело яркое пятно румянца. Остальное ее лицо было белым, как бумага, и казалось пугающе хрупким. В своих накрахмаленных нижних юбках и льняном платье с широкой юбкой она казалась маленькой и бесформенной, однако Фанни знала, что без одежды девочка слишком тоненькая и легкая. А ее маленькая плоская грудь служила убежищем для многих противоречивых чувств.
— Нолли, — сказала Фанни, — я вернусь к своему дню рождения. Ты ведь знаешь это, не правда ли?
Это неожиданно оказалось для Нолли неопровержимым аргументом. Ее лицо осветилось, став вдруг поразительно красивым.
— Вам придется поторопиться, кузина Фанни. Потому что я готовлю вам подарок. Вы не будете настолько глупы, чтобы не вернуться за своими подарками.
Несмотря на эту победу, Фанни все же испытывала беспокойство, оставляя детей. Только горячее желание встретиться с мистером Крейком заставляло ее ехать, и кроме того, Ханна уверила ее, что она зря позволяет детям слишком распоряжаться ею.
— Вы просто готовите прут на свою собственную спину, мисс Фанни, — сказала она. Она быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто больше не сможет ее услышать, и добавила: — Вы знаете, каково это — всю свою жизнь быть на побегушках у мисс Амелии, а теперь быть привязанной к детской, вместо того, чтобы жить собственной жизнью. Вся эта чепуха о том, что вы не сможете найти мужа… Стоит только посмотреть, как этот джентльмен из Китая потерял из-за вас голову, так почему же другие не могут? Вы должны подумать о собственных детях, мисс Фанни.
— Благослови вас бог, Ханна. Я не знаю, почему я беспокоюсь за Нолли, когда вы здесь. Если только она снова чего-нибудь испугается…
— Ах, все это воображение! — оживленно сказала Ханна. — Жаль, что она вообще слышала эту старую историю о птице в дымоходе. Я знаю, для ребенка это может быть страшно. Когда вы сами были маленькой, вам она тоже казалась страшной. Но если вы спросите меня, мисс Фанни, мисс Нолли выдумывает половину своих страхов. — Ханна мудро покачала седой головой. — Она видит, что из-за них ей уделяют столько внимания.
— Возможно, вы правы, Ханна. По крайней мере, по какой-то причине она убеждена, что я глупая. Возможно, причина именно в этом.
Фанни так хотелось поверить в это, что она позволила себе успокоиться. С детьми не может ничего случиться за три дня. Дора будет спать с ними в детской. Ханна всегда будет рядом.
Однако ближе к вечеру в день накануне ее отъезда все изменилось. Нолли и Маркус, как обычно, пошли в комнату леди Арабеллы, Нолли — чтобы работать над таинственным подарком ко дню рождения, а Маркус — чтобы поиграть с какой-нибудь чудесной вещицей, которую могла всегда отыскать леди Арабелла.
Через несколько минут там раздались пронзительные крики.
Когда Фанни ворвалась в комнату, было трудно получить от кого-нибудь вразумительный рассказ. Леди Арабелла еще только ковыляла со своими палками из спальни, лампы не были зажжены, и в загроможденной гостиной с ее набором мебели и безделушек стоял полумрак. Нолли стояла посреди комнаты, крича с ужасающей регулярностью. Ее фигура была неподвижна. Как в тот день на озере, она очевидно была не в состоянии сказать, что произошло, и это пришлось сделать Маркусу, который тоже заразился страхом и начинал всхлипывать. Запинаясь, он выговорил, что Нолли дотронулась до птицы.
— Какой птицы? — настойчиво спросила Фанни. Маркус показал на пустую клетку. — Там.
Леди Арабелла зашаркала вперед.
— Там нет никакой птицы. Эта клетка стоит пустая несколько месяцев. Разве я не рассказывала вам о своем попугае? Он умер… но, боже мой, Фанни! Посмотрите! Там действительно птица.
Ясно различался белый силуэт с распростертыми крыльями. Он неподвижно висел на прутьях клетки. Должно быть, Нолли совершенно случайно коснулась ее, и птица клюнула.
Страх Нолли передался Маркусу, а теперь беспричинной ошеломляющей волной он нахлынул и на Фанни.
Всего-навсего не очень большая белая птица неподвижно висела в клетке в сумрачной комнате, однако воздух был тяжелым от ужаса.
— Где все эти ленивые слуги? — крикнула леди Арабелла. — Почему не зажжены лампы?
Она начала шарить кругом в поисках веревки звонка, и вдруг из глубокого кресла в углу комнаты раздался смех Джорджа.
— Ха, ха, ха! Вы все замечательно попались. Это просто дохлая птица.
Фанни резко обернулась к нему.
— Джордж! Зачем вы здесь прячетесь? Неужели это ваша ужасная шутка?
— Это не моя шутка. Это не я положил туда птицу. Но было весело посмотреть, как подскочила Нолли. Можно было подумать, что она ее укусила.
На звонок торопливо вбежала Лиззи. Леди Арабелла рассерженно повернулась к ней.
— Почему вы не зажгли лампы еще полчаса назад? Вы знаете, что мисс Оливия приходит сюда шить. Вы считаете, что она должна заниматься этим в темноте?
— Но я зажгла их, мадам! — запротестовала Лиззи. — Правда, я это сделала. Они, должно быть, погасли. Посмотрите, эта до сих пор теплая.
Лицо Нолли было с силой прижато к груди Фанни. Фанни надеялась только, что ее собственное отчаянно бьющееся сердце не испугает девочку еще больше. Но она не могла подавить свое чувство необъяснимого ужаса. Кто-то сыграл с детьми ужасную шутку, положил мертвую птицу в клетку, задул лампы… Почему?
— Значит, вы не наполнили их? — уличила служанку леди Арабелла. — Неужели вы не можете быть немного поаккуратнее в своей работе? Теперь вот я заснула в своей постели и разбужена леденящими душу воплями только потому, что вы были слишком ленивы и не проследили, чтобы лампы горели как следует. Девочка не испугалась бы, если бы как следует рассмотрела птицу. Давайте посмотрим на нее.
Лиззи, что-то чуть слышно бормоча о том, что за лампами присматривали как следует, снова зажгла их, и в мягком свете они смогли ясно разглядеть бедное безмолвное неподвижное существо. Это даже не была настоящая птица, а всего только похожая на нее связка перьев с маленьким острым клювом. Фанни вспомнила, что где-то уже видела ее и вдруг узнала в ней перья с одной из шляпок тети Луизы. Прошлой зимой она ходила в ней в церковь, прикалывая между вуалей и лент.
Это мог сделать только человек, знавший о страхах Нолли и понимавший, какой испуг она при этом должна была получить. Но кто кроме Джорджа с его запоздавшим в развитии чувством юмора мог захотеть напугать ребенка?
На этот переполох прибежали снизу тетя Луиза и Амелия.
Тетя Луиза была в ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Он что — сказал вам об этом?
— Я не слепая! — сказала Амелия и неожиданно расплакалась и выбежала прочь из комнаты.
Джордж по-своему устроил еще худшую сцену. Он вбил себе в голову, что Фанни собирается встретиться с Хэмишем Барлоу в Лондоне. Бесполезно было разубеждать его в этом, говорить, что Хэмиш Барлоу давно уплыл на Восток.
— С кем же тогда вы собираетесь встречаться? Это должен быть мужчина. Вы не были бы так возбуждены перед встречей с женщиной.
— Да, это мужчина, но очень старый мужчина. Ему примерно лет девяносто. Это вас удовлетворит?
— Это удовлетворило бы меня, если бы я поверил, — в его мрачных глазах горел затаенный огонь. — Собираетесь ли вы вернуться?
— Конечно, я собираюсь вернуться! — с негодованием сказала Фанни. — Хотя иногда из-за вашего поведения мне хотелось бы остаться в другом месте.
— Если вы так поступите, я последую за вами. Я последую за вами и убью вас обоих.
Однажды Джордж сделает что-нибудь в этом роде — если до сих пор он еще не сделал. Мысли Фанни невольно обратились к Чинг Мей и загадке того трагического вечера. Тогда его придется изолировать, или в психиатрической лечебнице, или за мрачными серыми стенами Дартмурской тюрьмы. Как ужасно было бы проезжать мимо тюрьмы и знать, что там находится кузен Джордж. И все же каким это было бы облегчением. Ни родители, ни опьяненная любовью к нему бабушка не замечали его потенциальной опасности. Она и сама честно пыталась не замечать ее, но приближалось время, когда она не сможет больше выносить его преследования, и тогда должно будет что-то произойти.
Тетя Луиза тоже считала поездку в Лондон экстравагантным безрассудством.
— Почему Фанни не может написать мистеру Крейку? — спросила она у мужа.
— Потому что она хочет увидеть его и поговорить с ним. Это легко можно понять.
— Тогда почему бы вам не привезти старика сюда?
— Потому что он уже не в состоянии путешествовать. Я так понимаю, ему осталось жить совсем недолго. Нельзя отказать прихоти умирающего, дорогая.
Тетя Луиза нетерпеливо вскинула голову.
— Ох уж это ваше чувство долга! Вы когда-нибудь останавливаетесь, чтобы обратить внимание на неудобство, которое вы причиняете из-за него другим? Фанни уже испортила этих детей до такой степени, что слуги едва могут справиться с ними. Они станут проблемой, как только она уедет, и главная тяжесть падет на меня. Правда, Эдгар, мне, кажется, придется всю свою замужнюю жизнь работать по вашим обязательствам. Какая еще женщина стала бы этим заниматься… не меньше, чем три чужих ребенка… дом практически превратился в приют…
Дядя Эдгар наклонился, чтобы прижать свои губы к пухлой шее жены.
— Вы ангел, любовь моя. Ангелы иногда получают вознаграждение. — Он издал свой горловой смешок, и ее лицо внезапно приняло ожидающее выражение. — Ни слова больше сейчас. Но у вас не самый худший на свете муж, — его пальцы нашли ее грудь, — уверяю вас.
Снова Фанни укладывала в свой аккуратный ковровый саквояж необходимые для путешествия вещи. Однако на этот раз она могла оставить наиболее ценную часть своего имущества, поскольку она совершенно твердо собиралась вернуться. Она хотела бы иметь возможность рассказать Адаму о путешествии. Она воображала, что он мог бы порадоваться за нее. Но в последнее время он не заезжал к ним, а писать ему казалось бессмысленным, так как поездка должна была продлиться не более трех дней. Два дня на дорогу, и один на визит к мистеру Крейку. И все же написать записку мистеру Маршу было бы просто чудесно. Даже от удовольствия просто вывести его имя на бумаге ее губы изогнулись бы в улыбке. Итак, он должен жениться на Амелии, не так ли! Это мы еще посмотрим!
— Кузина Фанни, почему вы всегда улыбаетесь? Потому что покидаете нас?
Глаза Нолли были черными от ненависти. Фанни начала смеяться и мягко встряхнула девочку за плечи.
— Если ты будешь продолжать смотреть таким образом, я буду очень рада уехать от вас.
— Маркус говорит, что вы не вернетесь.
— Маркус ничего такого не говорит. А вы оба должны хорошо себя вести, пока меня не будет. Если Дора скажет мне, что вы плохо себя вели, в моем саквояже не окажется подарков.
Маркус немедленно начал требовать игрушечную трубу.
— Она нужна мне, чтобы трубить моим солдатам. Кузен Джордж говорит, что нужен трубач, чтобы играть тревогу. Что значит тревога, кузина Фанни?
— Это значит, что появился враг.
— Тогда ты не должен трубить тревогу, Маркус! Не должен! — в возбуждении закричала Нолли.
Маркус, которому исполнилось пять лет, начал наконец осознавать свое превосходство над просто девчонкой. Он с важным видом ходил вокруг, насмешливо говоря:
— Ты испугалась. Кузина Фанни, Нолли все время чего-то пугается.
Нолли дико набросилась на него, пытаясь вцепиться в волосы.
— Я не испугалась! Я не испугалась!
— Тихо! — прикрикнула Дора, поторопившись разделить вопящих детей. — Мисс Нолли, вы отправитесь в постель без ужина.
Нолли разгорячилась.
— Я вовсе не испугалась. Я просто слишком чувствительная. Так говорит бабушка Арабелла. Она говорит, что со мной нужно обращаться мягко и не пугать. Она говорит, что сам этот дом вполне может испугать любого ребенка.
— А теперь, когда ты закончила свою речь, — сказала Фанни, — скажи, что такое в этом доме может напугать ребенка?
На каждой щеке Нолли горело яркое пятно румянца. Остальное ее лицо было белым, как бумага, и казалось пугающе хрупким. В своих накрахмаленных нижних юбках и льняном платье с широкой юбкой она казалась маленькой и бесформенной, однако Фанни знала, что без одежды девочка слишком тоненькая и легкая. А ее маленькая плоская грудь служила убежищем для многих противоречивых чувств.
— Нолли, — сказала Фанни, — я вернусь к своему дню рождения. Ты ведь знаешь это, не правда ли?
Это неожиданно оказалось для Нолли неопровержимым аргументом. Ее лицо осветилось, став вдруг поразительно красивым.
— Вам придется поторопиться, кузина Фанни. Потому что я готовлю вам подарок. Вы не будете настолько глупы, чтобы не вернуться за своими подарками.
Несмотря на эту победу, Фанни все же испытывала беспокойство, оставляя детей. Только горячее желание встретиться с мистером Крейком заставляло ее ехать, и кроме того, Ханна уверила ее, что она зря позволяет детям слишком распоряжаться ею.
— Вы просто готовите прут на свою собственную спину, мисс Фанни, — сказала она. Она быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто больше не сможет ее услышать, и добавила: — Вы знаете, каково это — всю свою жизнь быть на побегушках у мисс Амелии, а теперь быть привязанной к детской, вместо того, чтобы жить собственной жизнью. Вся эта чепуха о том, что вы не сможете найти мужа… Стоит только посмотреть, как этот джентльмен из Китая потерял из-за вас голову, так почему же другие не могут? Вы должны подумать о собственных детях, мисс Фанни.
— Благослови вас бог, Ханна. Я не знаю, почему я беспокоюсь за Нолли, когда вы здесь. Если только она снова чего-нибудь испугается…
— Ах, все это воображение! — оживленно сказала Ханна. — Жаль, что она вообще слышала эту старую историю о птице в дымоходе. Я знаю, для ребенка это может быть страшно. Когда вы сами были маленькой, вам она тоже казалась страшной. Но если вы спросите меня, мисс Фанни, мисс Нолли выдумывает половину своих страхов. — Ханна мудро покачала седой головой. — Она видит, что из-за них ей уделяют столько внимания.
— Возможно, вы правы, Ханна. По крайней мере, по какой-то причине она убеждена, что я глупая. Возможно, причина именно в этом.
Фанни так хотелось поверить в это, что она позволила себе успокоиться. С детьми не может ничего случиться за три дня. Дора будет спать с ними в детской. Ханна всегда будет рядом.
Однако ближе к вечеру в день накануне ее отъезда все изменилось. Нолли и Маркус, как обычно, пошли в комнату леди Арабеллы, Нолли — чтобы работать над таинственным подарком ко дню рождения, а Маркус — чтобы поиграть с какой-нибудь чудесной вещицей, которую могла всегда отыскать леди Арабелла.
Через несколько минут там раздались пронзительные крики.
Когда Фанни ворвалась в комнату, было трудно получить от кого-нибудь вразумительный рассказ. Леди Арабелла еще только ковыляла со своими палками из спальни, лампы не были зажжены, и в загроможденной гостиной с ее набором мебели и безделушек стоял полумрак. Нолли стояла посреди комнаты, крича с ужасающей регулярностью. Ее фигура была неподвижна. Как в тот день на озере, она очевидно была не в состоянии сказать, что произошло, и это пришлось сделать Маркусу, который тоже заразился страхом и начинал всхлипывать. Запинаясь, он выговорил, что Нолли дотронулась до птицы.
— Какой птицы? — настойчиво спросила Фанни. Маркус показал на пустую клетку. — Там.
Леди Арабелла зашаркала вперед.
— Там нет никакой птицы. Эта клетка стоит пустая несколько месяцев. Разве я не рассказывала вам о своем попугае? Он умер… но, боже мой, Фанни! Посмотрите! Там действительно птица.
Ясно различался белый силуэт с распростертыми крыльями. Он неподвижно висел на прутьях клетки. Должно быть, Нолли совершенно случайно коснулась ее, и птица клюнула.
Страх Нолли передался Маркусу, а теперь беспричинной ошеломляющей волной он нахлынул и на Фанни.
Всего-навсего не очень большая белая птица неподвижно висела в клетке в сумрачной комнате, однако воздух был тяжелым от ужаса.
— Где все эти ленивые слуги? — крикнула леди Арабелла. — Почему не зажжены лампы?
Она начала шарить кругом в поисках веревки звонка, и вдруг из глубокого кресла в углу комнаты раздался смех Джорджа.
— Ха, ха, ха! Вы все замечательно попались. Это просто дохлая птица.
Фанни резко обернулась к нему.
— Джордж! Зачем вы здесь прячетесь? Неужели это ваша ужасная шутка?
— Это не моя шутка. Это не я положил туда птицу. Но было весело посмотреть, как подскочила Нолли. Можно было подумать, что она ее укусила.
На звонок торопливо вбежала Лиззи. Леди Арабелла рассерженно повернулась к ней.
— Почему вы не зажгли лампы еще полчаса назад? Вы знаете, что мисс Оливия приходит сюда шить. Вы считаете, что она должна заниматься этим в темноте?
— Но я зажгла их, мадам! — запротестовала Лиззи. — Правда, я это сделала. Они, должно быть, погасли. Посмотрите, эта до сих пор теплая.
Лицо Нолли было с силой прижато к груди Фанни. Фанни надеялась только, что ее собственное отчаянно бьющееся сердце не испугает девочку еще больше. Но она не могла подавить свое чувство необъяснимого ужаса. Кто-то сыграл с детьми ужасную шутку, положил мертвую птицу в клетку, задул лампы… Почему?
— Значит, вы не наполнили их? — уличила служанку леди Арабелла. — Неужели вы не можете быть немного поаккуратнее в своей работе? Теперь вот я заснула в своей постели и разбужена леденящими душу воплями только потому, что вы были слишком ленивы и не проследили, чтобы лампы горели как следует. Девочка не испугалась бы, если бы как следует рассмотрела птицу. Давайте посмотрим на нее.
Лиззи, что-то чуть слышно бормоча о том, что за лампами присматривали как следует, снова зажгла их, и в мягком свете они смогли ясно разглядеть бедное безмолвное неподвижное существо. Это даже не была настоящая птица, а всего только похожая на нее связка перьев с маленьким острым клювом. Фанни вспомнила, что где-то уже видела ее и вдруг узнала в ней перья с одной из шляпок тети Луизы. Прошлой зимой она ходила в ней в церковь, прикалывая между вуалей и лент.
Это мог сделать только человек, знавший о страхах Нолли и понимавший, какой испуг она при этом должна была получить. Но кто кроме Джорджа с его запоздавшим в развитии чувством юмора мог захотеть напугать ребенка?
На этот переполох прибежали снизу тетя Луиза и Амелия.
Тетя Луиза была в ярости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44