Возможно, позже она сможет посетить его. Об отправке этого письма беспокоиться не следовало. Дядя Эдгар обещал проследить, чтобы оно было отправлено утром в первую очередь.
Поднялся ветер, и начался дождь. Лето кончилось, начали падать листья. При таком ветре земля к утру будет покрыта их ковром, и озеро тоже будет забросано тонущими листьями. Приближались туманные дни и долгие темные ночи. Именно тогда дом действительно пробуждался к жизни, не от огней, праздников и веселья, но со своими многообразными скрипами и вздохами во время сильных ветров, дующих над вересковыми пустошами, с отражением луны в незанавешенных окнах и с колебанием пламени свечей под сильнейшими бесплотными вздохами. Фанни вздрогнула. Она любила полные внутренней жизни зимы, но эта, наступающая, внушала ей ужас. Она не могла предвидеть ее конца.
К утру Нолли стало лучше. Она выпила немного теплого молока и пристально посмотрев на Фанни с тенью своей прежней язвительности, сказала:
— Оставайтесь здесь около меня! Все время! — и снова заснула, на этот раз глубоко и спокойно.
Мелкий дождь все еще лил к середине утра, когда влетела Амелия, промокшая и в плохом настроении. Она выезжала верхом, а Адам ее не встретил.
Фанни в изумлении взглянула на нее.
— Вы хотите сказать, что встречаетесь с мистером Маршем, когда выезжаете верхом?
Амелия кивнула.
— Конечно. Мне никогда не нравилось ездить верхом в одиночестве. О, Фанни, не смотрите на меня с таким потрясенным видом. Мы в конце концов живем в прогрессивном девятнадцатом веке. Или вы ревнуете?
— Так ваши встречи никогда не были случайными?
— Вересковые пустоши немного великоваты для случайных встреч, не правда ли? Нет, он обычно ждет меня у Высокого Холма. Но сегодня он не приехал, трус. Конечно, не из-за того, что он боится маленького дождика.
Пальцы Фанни все плотнее сжимались на письме в ее кармане, зло сминая его. Он сказал «Если у вас когда-либо появятся сомнения». Что же она теперь испытывала, как не самые жалкие сомнения?
— А он поощряет вас… довериться ему? — спросила она.
— Конечно. Я рассказываю ему все. Он так замечательно сочувствует, Фанни. Я полагаю, что на самом деле влюблена.
— Полагаете! — презрительно сказала Фанни. Амелия нахмурилась:
— Как можно быть абсолютно уверенной в таких вещах? Вы могли бы быть уверенной?
— Нет, не могла бы, — покраснев, признала Фанни. — Иногда я не знаю, что есть что, любовь или ненависть. Или это вообще одно и то же.
— Вчера вечером вы выглядели так, как будто ненавидите всех нас, — согласилась Амелия. — Так что я понимаю, что вы имеете в виду. Ведь я уверена, что на самом деле вы всех нас любите. Даже сводящего с ума Джорджа.
— Я ненавижу того, кто так напугал Нолли, кто бы это ни был, — тихо сказала Фанни. — Кто это был? Я должна знать.
— Тогда не спрашивайте меня. — Амелия чувствовала себя неудобно. — Я считаю, что это была бабушка, правда. Но она хотела позабавить Нолли, а не испугать. А вы устроили безобразную сцену из-за такого пустякового события, Фанни. Мама была очень сердита на вас.
— Болезнь Нолли она тоже считает пустяком?
— Нет, конечно нет. Кстати, как она сегодня утром?
— Лучше, — коротко сказала Фанни. — С ней Дора. Ей нужно полное спокойствие.
— Ей разрешат спуститься вниз на ваш день рождения?
— Я не знаю. Как я могу знать заранее?
— Ох, ладно! — Амелия испустила вздох и зевнула. — Вам повезло, что вы так интересуетесь детьми. Чем я должна заниматься остаток этого ужасного дня? Я ненавижу шить, ненавижу читать, совершенно нечего делать. И этот глупый Адам, не мог выехать из-за дождя!
Когда она ушла, Фанни вынула письмо из кармана и разорвала его на мелкие кусочки. Затем она разразилась слезами, которые ей пришлось торопливо вытирать, когда в дверь постучала Дора, чтобы сообщить, что мисс Нолли проснулась и хочет немного джема. Нигде для нее не было покоя, она даже не могла доверить сочувствующему уху свои проблемы. Амелия украла у нее эту возможность. Казалось, что у мистера Адама Марша пара очень любопытных ушей и он наслаждается секретами и сомнениями молодых женщин.
— Итак, Фанни, — сказал в этот вечер дядя Джордж, — мы должны быть деловыми людьми. В понедельник вы станете совершеннолетней, и, как я уже однажды упоминал, вы должны написать завещание.
— Но у меня нет ничего…
— Я не хочу напоминать вам о ценности сделанного мною подарка, — прервал дядя Эдгар, — но хотел бы указать, что у этого сапфирового кулона наряду с памятью есть и некоторая денежная ценность. Конечно, вы хотели бы сами решить, кто должен получить его?
И еще маленький китайский верблюд, подумала Фанни с острой болью. Подарок Адама. Конечно, дядя Эдгар совершенно прав, она должна назвать своего бенефициария.
— Я бы хотела оставить кулон и… другие личные вещи Нолли, — без колебания сказала она.
— Я так и думал, что вы это скажете, дорогая. Это замечательный шаг с вашей стороны. Придет день, верю, очень отдаленный день, когда эта девочка поблагодарит вас за это. Еще в завещании, как вы вероятно знаете, непременно нужно назвать доверенное лицо. С чисто практической точки зрения я предлагаю передать эту задачу в мои руки. Если вы согласитесь, мы составим очень простой документ, который можно будет подписать в день вашего рождения.
— Делайте, как считаете нужным, дядя Эдгар.
Она слишком устала после долгого бодрствования у постели Нолли, чтобы ясно мыслить. Все равно, это не имело большого значения. Просто мужчины всегда так страстно стремятся к аккуратности в делах. По крайней мере, кулон она отдаст Нолли задолго до своей смерти. Но верблюд — он останется ее собственностью до конца, не важно, какие воспоминания он будет вызывать.
— Крейк получит ваше письмо и напишет снова, — сказал дядя Эдгар, как будто что-то припомнив. — Я надеюсь, вы забыли всю ту чепуху, которую наговорили вчера. Тетя и я понимаем, что вы устали. Вы говорили, как будто мы все ваши враги. О, я знаю, кто-то сыграл глупую шутку, но не опасную. У вас возникло много догадок, а, моя дорогая? Но все это прощено и забыто.
Ее нужно было прощать! Фанни слишком устала даже для того, чтобы возмутиться по этому поводу. Усталость и безнадежность. Если только у Адама не было личных причин встречаться с Амелией и выслушивать все, что скажет ее словоохотливый язык.
Возможно, так оно и было, подумала Фанни, и ее настроение внезапно переменилось на сильное возбуждение. Он чувствовал, что почему-то все неблагополучно — как он ей и намекал — и следовал своим собственным методам получения информации. Если это так, она должна увидеть его и обсудить все с ним. Зачем мучить себя сомнениями, если десятиминутный разговор может все прояснить?
Она должна поехать верхом в Херонсхолл. Когда? Завтра, когда семья будет в церкви. Если состояние Нолли улучшится, ее можно будет безопасно оставить на три или четыре часа с Дорой и Ханной. Когда по возвращении семейства из церкви обнаружится ее отсутствие, она сможет объяснить, что была вынуждена немного проветриться.
На следующий день по-прежнему шел дождь и дул ветер. На лошади Амелии, Джинни, Фанни поехала напрямик через вересковую пустошь. Тем не менее поездка заняла у нее больше часа, но ветер и дождь в лицо только возбуждали ее. После заключения в комнате больного она испытала характерную для нее быструю смену настроения и теперь испытывала почти опьяняющее состояние надежды и свободы. Ей даже пришло в голову, что она может найти Адама в месте их встреч с Амелией у Высокого Холма. Она удивила бы его своим появлением, подразнила бы его, спросила бы, не был ли он горько разочарован.
Однако у Высокого Холма не было лошади и всадника, только серая овечья отара, укрывшаяся от дождя.
Фанни поехала дальше и наконец подъехала к Херонсхоллу. Она промокла насквозь, но ощущала тепло. Она даже не подумала о своем растрепанном виде, зная, что мисс Марта Марш тут же пригласит ее обсушиться у огня и выпить горячего чая. А Адам — она могла явственно представить себе выражение его лица, изумленного, радостного, приветливого.
Странно, но ей пришлось поднять тяжелый молоток и дважды ударить в дверь, прежде чем она открылась.
Затем в дверях появился слуга, которого она не встречала раньше, небрежно одетый в кожаный фартук, и посмотрел на нее с некоторым удивлением.
— Дома ли мисс Марш или мистер Марш? — спросила она. — Не будете ли вы так добры сказать им, что их спрашивает мисс Фанни Давенпорт?
— Мне очень жаль, мисс. Их нет.
Фанни уставилась на этого человека, едва понимая смысл его слов. И мисс Марш, и Адама не может одновременно не быть дома — по крайней мере, после того, как она представляла себе пылающий огонь и теплый прием.
Порыв ветра бросил прядь влажных волос на ее лицо. Она нетерпеливо отбросила ее.
— О, они, конечно, в церкви.
— Нет, мисс, они уехали в Лондон. Здесь только Белла и я. Дом заперт.
— В Лондон! — повторила Фанни. — Но он ничего нам не говорил. Он не сказал даже Амелии. Он не встретился с ней… — Она поняла, что произносит свои изумленные мысли вслух, и быстро спросила: — Когда они уехали?
— Позавчера, мисс.
— Надолго?
— Это я не могу сказать, мисс. Но слуги были отпущены на вчера и на сегодня.
Фанни попыталась собраться с мыслями после этого глубокого разочарования. Она испытывала беспричинное чувство, что ее бросили.
— Здесь есть кто-нибудь, кто мог бы почистить мою лошадь? Могу я отдохнуть здесь полчаса?
— Я сам присмотрю за этим, мисс, — доброжелательно сказал человек. — Вы зайдете внутрь, где сухо, пока ждете?
Холл, который она считала таким светлым, просторным и привлекательным, был холоден, как рок. Она присела на краешек резного дубового кресла и вздрогнула. Никого рядом не было. Она попыталась трезво обдумать, что произошло. Вероятно, Адам и его тетушка нашли серую ветреную погоду угнетающей и под влиянием мгновенного импульса решили поехать в Лондон повидаться с друзьями, возможно, посмотреть оперу или новую пьесу. У них не было никаких обязательств информировать кого бы то ни было в Даркуотере о своих планах. Они должны были приехать раньше, чем стало бы известно, что они уехали.
Однако Фанни не удалось успокоить себя. Если не брать во внимание бездумное поведение Адама по отношению к Амелии, он оставил у нее безошибочное впечатление, что всегда окажется рядом, если понадобится ей. А теперь его просто не было здесь, дом был холоден и пуст, и ей стоило величайшего труда сдержать слезы. Неужели ей в этом мире совсем никому нельзя довериться?
На обратном пути через вересковую пустошь в ранних сумерках она увидела приближающегося всадника, и ее сердце внезапно подскочило. Адам, наконец-то! Он вернулся. Он выехал искать ее…
Всадник, подскакавший на великолепной вороной лошади и управлявший своим животным с непринужденной властностью, оказался Джорджем. Его сильно покрасневшее лицо было полно радости оттого, что он нашел ее.
— Мне сказали, что вы уехали кататься. Амелия в ярости, что вы взяли Джинни. Как далеко вы ездили?
— Только до Высокого Холма.
— Это где Амелия поджидает мистера Марша? Я видел их. — Лицо Джорджа внезапно стало подозрительным. — Вы ведь не искали его тоже, не так ли?
— Конечно, нет. Мне просто необходимо было подышать свежим воздухом. Теперь я возвращаюсь. Не ждите меня. Джинни не сможет бежать как ваша лошадь.
Джордж рассмеялся.
— Не будьте глупой. Я искал вас. Саймон способен приноровить свой шаг к шагу Джинни. Давайте поедем домой так медленно, как нам хочется.
— Не в эту погоду. Я замерзла.
— Вы не выглядите замерзшей. Ваши щеки ярко-красные. — Джордж неожиданно перегнулся с седла и взял поводья Джинни. — Подождите минутку, Фанни. Я был чертовски рад услышать, что вы поехали кататься. Я знал, что наконец получил шанс встретиться с вами наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44