Этим ремеслом они занимались чуть ли не во всех странах планеты. От Дублина до Дели, от Эдинбурга до Мадрида ирландские тренеры ценились очень высоко. Тот, кто хотел победить на скачках, нанимал на работу ирландца.
Таким образом, Пэт Доннели был самым что ни на есть обычным ирландским эмигрантом. С тем же успехом он мог оказаться в Кентукки или Мельбурне. Но так уж вышло, что значительную часть своей жизни он провел в Германии, а перед ним – его отец. Доннели-старший открыл конюшню в Пруссии еще в девяностых годах прошлого века. В ту эпоху в государстве кайзера верховая езда и скачки были в большой моде. Однако, когда началась Великая война, Доннели-старшему пришлось на время прервать свое дело. Сразу после перемирия, в 1918 году, он вновь вернулся в Германию – в военные годы с его конюшней ничего не случилось, поскольку Ирландия считалась нейтральной державой. Доннели-старший, если бы это было возможно, уехал бы на родину еще в сорок втором или сорок третьем году, но такой возможности у него не было. То есть сам он, конечно, смог бы репатриироваться, но для этого пришлось бы бросить лошадей. К тому же конное дело в Ирландии совсем пришло в упадок.
Тренер открыл дверь своего деревянного дома, находившегося неподалеку от ульриксдальского ипподрома, и увидел того, кого никак не ожидал здесь встретить. Появление Конуэя его не поразило бы – репортер вечно что-то разнюхивал, пытался выведать подробности предстоящих скачек то у жокеев, то у владельца лошадей. Но откуда тут взялся Раш? Здесь, в Швеции! В то же время Доннели понимал, что Франц Раш такой человек, которому свойственно неожиданно появляться в самых непредвиденных местах. При этом можно было рассчитывать на какой-нибудь крайне неприятный сюрприз.
Удивительнее же всего было то, что два этих совершенно разных человека появились у него на пороге вместе.
– Если я не ошибаюсь, герр Раш?
Раш ухмыльнулся.
– Да, пришел проведать Гренадера.
– Ничего не получится. Во всяком случае, сейчас, ночью. Я не могу допустить, чтобы в стойло попал холодный воздух. Но вы можете войти ко мне в дом.
Гости уселись, и, как надеялся Конуэй, хозяин предложил им виски – настоящего ирландского виски «Джон Джеймсон», терпкого и крепкого.
Доннели выглядел так, словно всю жизнь играл роль гнома. Конуэю тренер напоминал Барри Фицджеральда, знаменитого ирландского актера, – такой же маленький, щупленький, с подвижным и выразительным лицом. Горестно наморщив лоб, Доннели сказал:
– Какие ужасные времена, господин Раш. Но я рад, что вы выбрались в Швецию. Неужели вам придется возвращаться?
– Нет.
– Если он вернется, его убьют, – пояснил Конуэй. – Он в бегах.
– Правда? – взглянул Доннели на немца, удивленно вскинув брови.
– Он участвовал в заговоре против Гитлера, – добавил Конуэй. – А может, и не участвовал, но гестапо в этом уверено.
– Расскажите мне лучше про Гренадера, – вмешался Раш.
– Отличный крупный конь, попусту теряющий свои лучшие годы. Мог бы брать призы на скачках. Но ничего, еще возьмет. – Тренеру хотелось поговорить о Раше. Офицер ему нравился – жесткий, бесстрашный, отличный наездник. – А чем вы собираетесь заняться, господин Раш?
– Еще не знаю.
Раш как раз предпочел бы поговорить о Гренадере. Хорошо было бы повидать любимого коня, а завтра проехаться на нем.
– На какую дистанцию может скакать Гренадер?
– Уже на целую милю. Он с каждым днем становится все сильнее.
– Лучше бы спросили, сколько можно выручить за вашего коня, – бесцеремонно заявил Конуэй.
– Довольно приличную сумму, – тут же ответил тренер. – Несмотря на неважную конъюнктуру. У вас нет денег, господин Раш?
– Нет.
– У меня тоже. Приходится содержать шестнадцать лошадей, а доходов почти никаких.
– Зато у него есть драгоценности, которые кое-чего стоят, – сообщил Конуэй.
– Скоро ли можно будет пускать Гренадера на скачки? – поинтересовался Раш.
– Здесь, в Швеции? Не раньше, чем в мае. Здесь и скачек-то настоящих нет, ходят только рысью. У меня есть возможность вернуться в Ирландию, но если брать с собой лошадей, то я разорюсь на перевозке. С другой стороны, если приеду пустой, то нечего будет показать. А каковы ваши планы, господин Раш?
– Он собирается сдаться русским, – сказал Конуэй, и Доннели опять удивленно поднял брови. – Я пытаюсь ему втолковать, что это безумная затея. Может, хоть вас он послушает.
Доннели не хотелось ни в чем соглашаться с Конуэем, но в данном случае репортер был прав.
– С ними нельзя иметь ничего общего, сэр, – сказал он. – Русским доверять нельзя.
– Больше мне податься некуда.
Доннели зажег трубку, помолчал, потом внезапно сказал:
– Но есть еще Ирландия. Сколько стоят ваши драгоценности?
– Британцы его не пропустят, сразу зацапают, – возразил Конуэй.
– Можно выйти в плаванье на нейтральном судне, – пожал плечами Доннели. – А из Ирландии ничего не стоит перебраться в Южную Америку.
Рашу хотелось говорить только о Гренадере, но ирландцы уже увлеклись новой темой. Если бы проблема будущего стояла только перед немцем, остальные двое скорее всего моментально утратили бы к ней интерес, но у каждого из присутствующих были свои проблемы и сомнения относительно завтрашнего дня.
Через несколько минут Доннели уже записывал на листке бумаги описание драгоценных камней, еще оставшихся на обеих брошках. Все трое пытались прикинуть, хотя бы примерно, сколько могут стоить камни. Но выпитое виски и чрезмерный оптимизм мешали объективности оценок. Вскоре выяснилось, что ни один из троих ничего не понимает в ювелирном деле, да и цену на лошадей в нынешней Швеции представить себе было довольно трудно.
– Пустая трата времени, – резюмировал Конуэй.
– Это замечание – ваш единственный вклад в наши планы, мистер Конуэй? – ехидно спросил Доннели. – Если так – идите своей дорогой. Но держите язык за зубами.
– А что еще я могу сказать? – насупился Конуэй. – Информацией располагаю не я, а ваш немецкий друг. У него голова напичкана ценными фактами. А факты стоят денег.
– Что вы имеете в виду?
– Он хочет сказать, что из моих рассказов получатся газетные статьи, – объяснил Раш.
– Хотелось бы узнать, зачем вам понадобилось встречаться с Бернадоттом? – взял быка за рога Конуэй.
– Так вот зачем вы приехали? – повернулся к Рашу Доннели. – Нужно встретиться с Бернадоттом?
– Я всего лишь хочу выяснить, не поможет ли он мне с политическим убежищем.
Раш решил не вдаваться в подробности. От виски и пылающего камина его клонило в сон, во всем теле чувствовалась усталость.
– Думаю, у него при себе послание или пакет, – сказал Конуэй.
Доннели нахмурился.
– Что-то я вас не пойму. То господин Раш в бегах, то вдруг выясняется, что он прибыл для встречи с Бернадоттом.
– Понимаете, сегодня утром, когда он вылетал из Берлина, он был курьером, – стал рассказывать Конуэй. – Пока самолет находился в воздухе, немцы решили, что он – предатель, и попытались его арестовать.
– Кто и где?
– В аэропорту Бромма господина Раша ждали гестаповцы. А ведь после его вылета из Берлина прошло всего несколько часов. Ветер задул в другую сторону. – Конуэй нахмурился и вдруг щелкнул пальцами. – Минуточку! Ветер тут ни при чем!
– Да уж, больно быстро все произошло, – согласился Доннели. – Так все и было, мистер Раш?
– Я вам скажу, что было, – взволнованно произнес Конуэй. – Вы можете мне поверить – я не ошибаюсь.
– Так он правду говорит, мистер Раш?
– Да.
– Вы меня не слушаете! – вскричал Конуэй. – Скажите, как местное гестапо получило приказ из Берлина? Допустим, по телефону. Представьте себе: из Берлина звонят в Стокгольм после того, как самолет поднялся в воздух. Сколько продолжается полет – часа три?
Раш тряхнул головой, чтобы прогнать сон.
– Да.
– Быстро же они записали вас в предатели. Не успели вы взлететь в воздух, а из Берлина уже звонили в гестапо, чтобы вас арестовали. Зачем такие сложности? Если вы действительно государственный преступник, можно было связаться по рации с пилотом и заставить его вновь вернуться в Берлин.
– А ведь верно, – кивнул Доннели.
– И это еще не все, – скороговоркой продолжил Конуэй. – Взгляните на это дело с географической точки зрения. Половина полета проходит над германской территорией или германскими водами, потом начинается Дания, оккупированная немцами. Самолету могли послать радиограмму приземлиться в Копенгагене либо в другом месте. Итак, если в этой истории все чисто, то из Берлина в Стокгольм позвонили, когда самолет находился уже над шведской территорией. Но в этом случае гестапо не успело бы подготовиться к встрече! В середине дня в нейтральной стране собрать людей, перекинуть их в аэропорт? Да и операцию они подготовили как-то странно. Ведь им нужно было арестовать не простого человека, а профессионального коммандо, героя войны, который, как-никак, может за себя постоять. Страна нейтральная, аэропорт пассажирский. Как они себе это представляли? Вполне можно было дождаться, пока вы не вернетесь обратно в Германию.
Раш вскочил на ноги и внимательно прислушивался к каждому слову.
– Продолжайте.
– Когда вас пытались арестовать, это выглядело как-то не очень убедительно. Что они вам сказали? Дорогой господин Раш, пожалуйста, пройдемте с нами, а не то вас отшлепают по попке? Гестапо обычно именно так ведет себя при аресте? Господи, помню, я был в Берлине в тридцатые годы и пару раз видел, как работает гестапо. Никаких тебе «пожалуйста». Хватают злодея за шкирку, швыряют в машину – и привет.
Конуэй чувствовал, что его логика разит наповал, но развитие мысли несло его дальше, и вдруг впереди забрезжил свет.
– Вы просто идиот. Вас подставили! – заорал он и взглянул в окаменевшее лицо Раша. Потом медленно, подчеркивая каждое слово, сказал: – Вас специально отправили в Стокгольм, чтобы здесь арестовать. Нет, минуточку. Вас отправили для того, чтобы изобразить арест и дать вам возможность улизнуть. Вы должны были почувствовать себя загнанным зверем. Но охотники не слишком вас донимали, не правда ли? Что-то мы не заметили ни слежки, ни преследования.
– Этого не может быть! – прошептал Раш. Он посмотрел на Доннели, потом на Конуэя, потом снова на Доннели. – Зачем все это? Почему они выбрали именно меня?
– И еще одно, – не слушал его Конуэй. – Как мы сразу этого не сообразили! Ведь они отправили вас сюда не просто так, а с каким-то посланием. Не важно с каким, не будем сейчас на этом останавливаться. Вы знаете, что на вас объявлена охота. При этом имеете при себе какую-то ценную информацию. – Он спросил у Раша: – У вас с собой пакет?
– Это касается Шеллен... – ответил было Раш, но поперхнулся и замолчал.
– Какой-то пакет для графа Бернадотта, так? – сказал Конуэй. – Вас отправили к графу с каким-то большим секретным пакетом, потом попытались арестовать, но из этого ничего не вышло. Вы бегаете по всему Стокгольму, уверенный, что у вас на хвосте сидит гестапо. Но гестапо и не думает за вами гоняться. Помните, как легко мы выбрались из отеля? Возникает вопрос – чего же им от вас нужно?
– Сумасшедший дом какой-то, – пробормотал Раш. От ярости и растерянности у него все кружилось перед глазами.
Доннели был удивлен не меньше и пробурчал:
– Чушь какая-то. Не верю ни единому слову.
– Зато он верит, – торжествующе воскликнул Конуэй, показывая на Раша. – Он-то знает, что я совершенно прав. – Репортер снова щелкнул пальцами. – У меня какой-то приступ ясновидения. Я отчетливо вижу перед собой всю эту историю. Вас переправили в Стокгольм, так? Потом вы узнаете, что жизнь ваша под угрозой, вам нужно скрываться. При себе вы имеете какую-то важную информацию. Путь к британцам и американцам для вас закрыт, потому что они объявили СС преступной организацией. Шведам вы тоже не нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45