Собственно говоря, с
поисков этого камня и началось наше "знакомство", будь оно проклято.
- Кроме того, - продолжал мой собеседник, - ваши связи и возможности
могут оказаться нам очень полезными в маленьком бизнесе, связанном с
поставками свежемороженых мясных продуктов за границу. Спрос на них велик,
и дело прибыльное, особенно учитывая дешевизну нашего сырья.
- А если я откажусь?
- Думаю, вы заметили наш привет, который мы послали вам на мосту. Вы
оценили точность, с которой он был адресован? У вас не зазвенело в ухе?
Говорят, когда кого-нибудь вспоминают, звенит в ухе.
Одно из правил мафии - никогда не угрожать в случае реального
намерения нанести удар. Жертва должна умирать с чувством собственной
безопасности, желательно - испытывая до самого последнего момента
искреннюю симпатию к своему убийце. Так что, вернее всего, они не
собираются рассчитаться со мной за прошлое, я им еще нужен. Ну что ж...
Моя профессия давно уже приучила меня ходить по краю, жить с постоянным
ощущением смертельной опасности за спиной, и угроза не испугала меня. Тем
не менее, придется сделать вид, что я наложил в штаны, чтобы не вызывать у
противника подозрений. Придется, как ни разленился я за последнее время,
заняться неблагодарной работой выкорчевывания корней. Наивно было с моей
стороны думать, что после того, как я разделался с главарями, Аркадием и
Антоном, мои старые противники угомонятся, уйдут на "заслуженный отдых".
Корни Организации, как скромно называли они свою преступную группировку,
напоминали корни хмеля: сколько их не корчуй, то тут, то там вылезают все
новые и новые.
- Ладно, это не телефонный разговор. Нужно встретиться и поговорить.
Я хочу знать, в чем тут может быть мой интерес.
- Хорошо. Если вы в принципе согласны, я вам еще позвоню, и мы
договоримся о встрече. Если предложенная вам первоначальная цена не
удовлетворит вас, можно поторговаться, я не против. Продиктуйте,
пожалуйста, номер вашего домашнего телефона, его нет в справочнике.
Естественно, его там не было. Ведь я приехал не так давно и снял этот
коттедж всего за неделю до того, как отправился в свой неудачный полет на
"сессне". К тому же при всей оперативности здешних служб связи номер моего
домашнего телефона еще не успел попасть в последний справочник, я не
очень-то хотел, чтобы меня беспокоили по делам "Ассунты" даже дома.
Я сообщил ему свой номер нарочито недовольным тоном, после чего мы
распрощались.
Потом я посмотрел по телевизору какую-то часть бесконечного сериала о
приключениях охотника за крокодилами, прослушал кассету с записями
цыганского хора. Но ничто не могло развеять моего плохого настроения.
Наконец, вопреки всем своим правилам, я выпил порцию скотча и отправился
спать. Ночью мне снились дурные сны.

3
Побагровело еще сильнее красное лицо хорунжего,
когда затянула ему горло жесткая петля...
Н.Гоголь
Доктор Эванс оказался высоким, представительным джентльменом лет
шестидесяти. Его белая шевелюра красиво сочеталась с румяными щеками и
таким же носом, свидетельствующим о жизнелюбии почтенного кавалера ордена
"Звезда Индии".
Мой доклад собрал человек двести любителей этнографии. В обширном
помещении университетской аудитории, арендованной специально по этому
случаю, они как-то терялись и казались совсем маленькой группкой. Это
могло бы болезненно повлиять на какого-нибудь более самолюбивого лектора,
но меня вполне удовлетворил искренний интерес, проявленный слушателями к
некоторым пикантным подробностям моих приключений.
После того, как я ответил на все вопросы и председательствующий
объявил об окончании заседания, публика начала расходиться. Я уже был
готов вздохнуть с облегчением и поздравить себя с успешным завершением
культурной миссии, как ко мне подошел молодой человек, которого я заметил
в первом ряду еще во время доклада. В отличие от большинства слушателей,
он не задавал никаких вопросов, но сейчас, как мне показалось, хотел о
чем-то спросить.
- Мистер Майнер... - Казалось, он никак не может решиться.
- Да, друг мой? - Я ободряюще улыбнулся, принимая вид маститого
профессора, покровительствующего молодым талантам, так сказать, заботливо
относящегося к "зеленой поросли".
- Я... Может быть, вы... Мне, право, неловко, но...
- Смелее, юноша. Ученый должен быть решительным и отважным. Вспомните
Данте: "Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать
совета". - Последние слова - цитату из "Божественной комедии" - я произнес
по-итальянски, чем, кажется, еще больше смутил беднягу.
- Да-да, конечно... Дело в том, что... Словом, у меня есть небольшая
коллекция, может быть, вы посмотрите ее? Нет, не всю, некоторые предметы.
Мне говорили, что это подделка, но поскольку вы были там совсем недавно и
видели своими глазами...
- Молодой человек уже обращался к нам, - довольно бесцеремонно
вмешался в нашу беседу доктор Эванс. - Именно он обратил наше внимание на
заметку в газете и посоветовал пригласить вас, за что мы ему весьма
благодарны. Но все, что он нам показывал, не более, чем дешевые копии,
ловкие мошенники изготавливают их для обмана доверчивых туристов. Смею вас
заверить, наши эксперты достаточно квалифицированы, чтобы это определить.
Да и я сам... Пустая трата времени, заверяю вас.
Но мне стало жаль парня, стоявшего с таким растерянным видом и робко
глядящего на меня. Я вспомнил, как на заре своей карьеры собирателя
старинного оружия из-за подобной же нерешительности проворонил кавказский
клинок четырнадцатого столетия. Почему бы и не уделить начинающему
фанатику науки малую толику внимания, потратить на это часть уик-энда?
- Ладно, юноша. Где же ваша коллекция? Надеюсь, она не слишком
далеко, и нам не придется добираться до нее через Центральную пустыню?
Сегодня слишком жарко для путешествия.
Он жил в Гренвилле, почти в тридцати километрах от университета.
Правда, ехать туда нужно было по широкому центральному проспекту. Ларри
Беллингем, так звали молодого человека, не имел машины, поэтому пришлось
оказать ему еще одну услугу и подвезти на своем "ситроене".
Я церемонно попрощался с доктором Эвансом, который с явным
неодобрением отнесся к моей неуместной снисходительности, очевидно,
потому, что она косвенно ставила под сомнение квалификацию научной
экспертизы, проведенной членами Этнографического общества и им лично.
Потом я усадил своего нового юного друга на заднее сидение, ибо, по его
словам, на переднем его укачивало - что за хилая молодежь пошла в науку! -
и мы отправились в путь.
В машине Ларри совсем оробел, как будто испугался собственной
смелости и с ужасом представлял себе, как будет показывать мне свою жалкую
коллекцию, с какой насмешкой разоблачу я его "редкости"... Напрасно я
старался подбодрить беднягу, заверял, как бы между прочим, что я не
специалист-этнограф, с предметами обихода дани столкнулся совершенно
случайно и знаю их очень поверхностно. Он односложно отвечал на мои
успокоительные тирады и, наконец, совсем замолчал.
Это начинало меня раздражать. Но коль скоро я добровольно пошел на
такое культурно-благотворительное мероприятие, делать было нечего. Сколько
раз я убеждался, что нельзя следовать первым порывам души, которые, как
говорил Талейран, всегда бывают самыми хорошими и искренними, сколько раз
повторял себе и другим: "Ни одно доброе дело не остается безнаказанным!"
Тащись вот теперь по такой жаре на край света! А потом еще нужно будет
возвращаться назад...
Наступил вечер. Как всегда в Сиднее, лежащем примерно на широте мыса
Доброй Надежды, быстро стемнело, почти без обычных для более высоких широт
сумерек. Мы продолжали наше безмолвное путешествие уже при искусственном
освещении.
В районе Парраматта я свернул налево, пересек железную дорогу,
связывающую Сидней с Мельбурном, потом, следуя указаниям вновь обретшего
дар речи Ларри, повернул еще раз налево - в какую-то узкую улочку, потом -
направо и въехал, наконец, в ворота небольшого парка, автоматически
раскрывшиеся на свет фар. В глубине его темнел двухэтажный особняк,
построенный в австралийском колониальном стиле.
Где-то в подсознании у меня мелькнула мысль: почему это Ларри,
живущий в таком доме, не имеет собственной машины и вынужден добираться
домой чуть ли не автостопом?
Но тут же я забыл о ней, забыл обо всем на свете, кроме необходимости
дышать, ибо горло мне сдавила стальная петля...
Напрасно пытался я просунуть под нее пальцы, чтобы ослабить зажим,
напрасно напрягал мышцы шеи, чтобы выиграть несколько секунд и вдохнуть
хоть глоток воздуха. В голове у меня зазвенело, перед глазами замелькали
золотистые точки, и я почувствовал, что проваливаюсь, крутясь, в какую-то
черную воронку, лечу в бескрайнюю космическую бездну.

4
Неволей иль волей, а будешь ты мой.
В.Жуковский
- В здоровом теле - здоровый дух. Так говорили древние. Ваш дух
сейчас вполне здоров и силен, как и тело, он готов оказать нам стойкое
сопротивление. Но если дух - нечто нематериальное и руками его не
пощупаешь, то тело в нашей власти. А через него мы можем добраться и до
духа. Вы не подумали об этом? Когда мы сделаем ваше тело больным, когда
превратим его в дрожащий от боли кровоточащий кусок студня, - а это мы
умеем, - ваш дух тоже будет сломлен...
Человек, произносивший эту тираду, сидел с самодовольным видом,
откинувшись на спинку кресла. Судя по всему, он явно был местным жителем,
так как иммиграционная служба Австралии не дает въездных виз лицам,
страдающим избыточным весом, объясняя это нежеланием перегружать
государственную систему здравоохранения. Его тройной подбородок свисал на
пухлую грудь, глаза, пока он упивался своим красноречием и выстраивал не
сулящую мне ничего хорошего логическую цепочку, остекленели, как бы
повернулись внутрь, похоже, в тот момент он даже не видел меня, перед его
умственным взором проплывали некие абстрактные символы-иероглифы, смысл
которых он пытался мне растолковать.
Тело мое действительно было в их власти. Совершенно обнаженный, я
лежал на широкой кровати, руки были прикованы наручниками к изголовью,
ноги двумя ремнями удерживались в разведенном состоянии. Я не мог
воспользоваться методикой знаменитого эскаписта Гудини и "разобрать"
суставы кисти, чтобы потом вытащить ее из браслета, так как не в состоянии
был пошевелить руками. Я даже не мог потереть себе шею, которая ужасно
болела. Наверняка петля Ларри оставила на ней странгуляционную борозду, и
хорошо еще, если этот застенчивый любитель-этнограф не повредил мне хрящи
гортани.
Но кое в чем мой собеседник ошибался. Несмотря на беспомощное
состояние, им никогда не удастся сломить мой дух пытками. У меня было по
меньшей мере две возможности оставить их в дураках, как говорят блатные,
"нарисовать себе лодочку, сесть в нее и уплыть".
Во-первых, я мог по способу невольников-негров "проглотить язык", так
убивали себя, не желая становиться рабами, гордые черные вожди, когда в
тесных трюмах парусников их везли через Атлантический океан на хлопковые и
сахарные плантации Америки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41