.. Вырванные из дагестанских шелковых рубах лоскутки?..
Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто постоял. Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть ему в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
Над брючным ремнем у дагестанца белела полоска толстой спины. Из заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое, что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик - и ящик мог бы вырвать ему руку прямо из плеча.
Не доходя до двери, они поставили ящик и, задыхаясь, упали на корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто он только что из ванны.
Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся и прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
Густав стоял в самой дальней от входа комнате, положив тяжелый, с сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи. Сморщенное лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на него и, не повышая голоса, проговорил:
- Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел. Я сейчас.
Когда они выбрались на лестничную площадку, в глубине квартиры хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже показалось, что он услышал тихий, словно выдох, женский стон.
26 сентября. Три часа спустя
Говорят, прежде чем отлететь в эмпиреи, души только что умерших некоторое время еще видят свои тела. Взлетают и грустно машут им на прощанье прозрачными крылышками.
Даниил отхлебнул из стакана и покосился на лежащую на столе руку. Рука была чумазой. Еще она немного дрожала. Представить, как она трансформируется в крылышко, не получалось.
С того места, где он сидел, ему было видно отражение в кособоком мутном зеркале за стойкой.
Небритые тридцатилетние мужики. Лбы здоровенные. Любой скажет: взрослые, жизнью помятые парни. Даниил не считал, что жизнь помяла его достаточно... он был не против еще помяться... он ведь только начал... даже не начал еще.
Иногда он боялся смерти. В остальное время не думал о ней. Утро этого дня совершенно не было похоже на ПОСЛЕДНИЙ день... как он его представлял. Что было хорошего в его жизни? Или даже не хорошего... просто БЫЛО?
Ну, написал он книгу. Ну, съездил покататься на белом пароходике по Средиземному морю. Впереди могло быть еще двадцать книг... двадцать пароходиков...
(двадцать полин...)
Вместо этого, не появись на пороге Густав, он схлопотал бы пулю в голову. Все просто: он приехал в Москву... посидел в "Макдональдсе"... попил пива... потом его убили.
В кафешке играла незнакомая Даниилу радиостанция. Из московских, недавно появившихся. Пили они противное вино. У вина был вяжущий привкус.
- Как ты? - спросил он Артема.
Так себе реплика, но нужно же с чего-то начинать?
- Нормально. Совсем нормально.
- Знаешь, Артем... пойми меня правильно... Я...
Артем внимательно смотрел на него .
- Знаешь, чего?.. У тебя не возникало желания бросить?
- В смысле?
- Ну... слиться по-тихому - и делу конец?
- Не возникало.
(глупо получилось...)
- Пойми правильно, я не о том, чтобы кого-то предать... подвести. Просто... На самом деле то, что происходит с нами в последнее время... Жуть какая-то...
Артем промолчал. Даниил попробовал сказать то же самое иначе:
- Через четыре дня будет еще хуже. Мы погибнем. Нас всех убьют, или посадят, или еще что-нибудь. Увы, недолго мое тело будет жить на земле! Это все всерьез... Это все очень всерьез.
- Да. Я знаю. Я готов.
- К чему ты готов? Ты всерьез понимаешь, что жить осталось ЧЕТЫРЕ ДНЯ? Друг мой! Какого хрена мы тогда сидим в этой помойке?
- Чего ты разорался? Ты не думай, что я выпендриваюсь. Просто я не знаю, как об этом сказать. Как ни скажу - глупости получаются. Я действительно много думал... обо всем этом. Я не передумаю. А ты, если хочешь, откажись. Я поговорю с Густавом, он согласится.
(его не переубедить... это ведь не он лежал на грязном полу... и едва не писался от страха...)
- Я не об этом... Просто на самом деле я устал.
- От чего ты устал?
- Не знаю. От всего.
Они снова помолчали.
- Не понимаю я, когда вы, парни из столиц, так говорите...
- Точно. Если я родился в Петербурге, то устать не могу. Да?
- Можешь, наверное...
Они помолчали. Артем спичкой рисовал на салфетке карикатурную рожицу. Получилось довольно смешно.
- Знаешь, где я родился?
- Знаю. В Воронеже.
- Был когда-нибудь?
- В Воронеже? Зачем?
- Городишко маленький, вонючий. Часов в семь темнеет - и пиздец. Пойти некуда. И по радио только Шуфутинские и всякие блядские "А-хи". Хоть вешайся. Ты даже не представляешь, что это такое...
Он допил вино и поставил стакан на стол.
- Я первый раз алкоголь попробовал лет на шесть позже, чем знакомые. Они уже давно пили... а я отказывался. Не хотелось. Зато как попробовал... Понимаешь, у меня организм алкоголь не держит, блюю все время. Всем противно... да и мне тоже противно. Зато с утра парни подыхают, а я как новенький... могу начинать снова. Ну, я и начинал... Один раз два месяца подряд пил... каждый день. То есть вообще без перерыва. Я тогда все ждал, когда меня наконец посадят.
- За что?
- За что-нибудь. У нас всех - за что-нибудь. Мне казалось, что таких парней, как я, обязательно должны посадить. Да и развлекался я... так себе развлечения... У друга девчонка была. Он ее любил. Я как-то зашел к ней... сказал, что Валера просил с ней поговорить... завел в подвал и изнасиловал. Несколько раз подряд.
- Зачем?
- Не знаю... Захотелось. Зуб ей выбил...
- Артем, ты сумасшедший?
- То есть девчонка мне была не нужна. Просто... мне хотелось доказать... что я на самом деле живой... Понимаешь?
- Ты сам-то это понимаешь?
- Валере этому... потом... когда он полез мне из-за нее морду бить... я так навешал, что его из реанимации только через две недели перевели. После этого я в Питер и перебрался.
- Не говори "Питер". Говори "Петербург". На худой конец "Ленинград". "Питер" - это московская кличка моего города.
- А в Воронеже у меня девчонка осталась. Олей звать. Мальчишку мне родила... Антона.
- У тебя есть сын?!
- Я его с тех пор и не видел ни разу.
Даниил подумал над тем, что сказал Артем. Потом спросил:
- Ты им хоть пишешь?
- С какой стати?
Даниил полез за сигаретами. Он знал этого парня много месяцев... как-то они вместе с ним и Лорой занимались групповым сексом... у Артема оказался вполне приличного размера член... за последнее время они выпили чуть не цистерну алкоголя...
(а теперь я действительно все это слышу?! от артема?!)
- Я и в Питере первое время так жил... С утра до вечера пил. Много недель подряд. То есть понимаешь, да? МНОГО недель... Украл куртку у парня, у которого жил в общежитии. А потом все изменилось... Я куплю еще вина. Тебе взять?
- Да. Красного... Или лучше водки? Здесь есть водка?
Артем все равно купил вина. Оно по-прежнему было противным.
- А два года назад... Я просто почувствовал... Я пошел на рок-фестиваль... не собирался идти, пил перед этим, не до фестивалей было... но пошел... не помню зачем... В тот вечер пел Егор Летов. Слышал?
- Слышал.
Для петербургской ячейки "Прямого действия" Летов был иконой. Старый магнитофон, стоявший в штабе "Действия", с утра до вечера орал летовским голосом. Даниилу Летов не нравился. Он предпочитал англоязычные аналоги.
- Я пришел на концерт... хотя до этого и не представлял, кто такой этот Летов... а он вышел на сцену, набросил на плечо ремешок гитары... как автомат в руки взял... и все! Он еще первый аккорд не успел взять, а двадцать пять тысяч парней уже сошли с ума. Я стоял и слушал... а он говорил мне о том, о чем больше никто мне не говорил... об анархистах, которые знают Смерть... о товарище Ким Ир Сене и о Северной Корее, где тоже хорошо... о Революции... Он орал лично мне: "Вижу, поднимается с колен моя Родина!.. Вижу, приходит Она - Революция!.." И вокруг меня стояли тысячи парней в черной коже, и мы все орали: "Революция!" Он пел, а мне казалось... что Революция - это женщина... ты знаешь, что означают слова "непроизвольная эякуляция"?.. а после концерта менты начали разгонять толпу, и мы мочили их велосипедными цепями. По глазам. Потому что менты били наших парней, а мы били их. Мы сожгли их автобус, потому что нас было больше и мы были злее, а они ничего не могли с нами поделать - вообще ничего! И знаешь, Писатель, я тогда, может, впервые в жизни понял - я не свинья. Что живу плохо не потому, что я плохой, а потому, что меня заставили так жить... потому что есть враги... те, кому выгодно, чтобы я был скотом.
Даниил много слышал о том фестивале. Он не думал, что когда-нибудь встретит человека, поверившего в революцию просто потому, что о ней спел Егор Летов.
- И я пошел искать тех, с кем плечом к плечу дрался. Я куда только не ходил, я как пьяный был. В голодовке кретинской поехал участвовать... потому что понял: если теперь я сяду в тюрьму, то не как скот, а как пацан нормальный... за дело. За то, что придет момент и я своими руками вспорю брюхо жирной гниде. И тогда мне понадобится опыт голодовок. Зря смеешься! Я тогда все песни "Гражданской обороны" наизусть выучил... сперва записал в особую тетрадку, а потом выучил. Я готов был для парней, которые меня с собой на тусовки брали, даже за портвейном бегать и носки стирать - только бы не выгнали! Сел читать каких-то долбаных Маркузе с Гаем Дебордом...
- С Ги Дебором...
- Хуй с ними обоими... Я все равно ничего не понял в этих книжках. Но это и не важно. Самое главное, я понял: я живу неправильно. Правильно по-другому... Ты только не смейся. У меня будто глаза открылись.
Он отхлебнул еще вина.
- Я тогда первый раз понял: тому, кто хочет, чтобы я сдох, как животное, можно дать в морду. Эта жизнь может принадлежать мне. Я смотрел телевизор и шалел от ненависти. Я знал: это - мои личные враги. Чем выше, чем богаче... чем брюхо толще - тем страшнее враг. И я знал, что придет момент и я буду пиздить его своими руками. Душить, как суку позорную. Я знал, что придет момент, и все начнется...
- Что начнется?
- Война начнется! Мы - против них! Я тогда впервые видел парней, которым нужны не деньги, а война и свобода...
Артем вытащил из коробка спичку, послюнил ее и принялся рисовать на салфетке еще одну рожицу.
(срочно в номер! в воронеже открыто месторождение последних романтиков ХХ века. методом перегонки из одного романтика получается приблизительно пара капель романтического эликсира... и два ведра портвейна.)
Просто чтобы не молчать, Даниил сказал:
- Жалко, когда юношеские мечты сталкиваются с реальностью...
- Почему мечты?
- Ты считаешь, что так может быть на самом деле?
- Конечно.
- Да ладно! Неужели до сих пор так считаешь?
- До сих пор.
- Брось, Артем! Где ты видел таких парней?
- Видел. Есть такие парни.
- Ты идеализируешь. Все проще.
Артем пьяно выпячивал челюсть и смотрел на него:
- Да?
- Да. Все проще. Ты вот из Воронежа. Значит, провинциал. Извини, но ведь это правда? В большом городе тебе не пробиться, правильно? Гребень абориген, но ему мало Петербурга. Он хочет пробиться в Амстердаме... или Роттердаме... ну, ты понимаешь. Вот вы и начинаете красивые фразы говорить: "Нам нужна свобода!.. Без свободы никак!.. Перманентная, блядь, провокация!.." А перевернуть картинку - то же самое и останется. Перережем буржуев, сами станем буржуями. На дорогих тачках ездить станем и не Лорку на корточки сажать, а топ-моделей... э-э-э... с девятым размером бюста.
- Я не хочу быть буржуем.
- Все равно будешь. Отберешь бабки у буржуев, заберешь себе, не заметишь, как начнешь портсигарчики из крокодиловой кожи заказывать и на царских кроватях валяться.
- Ты серьезно так думаешь?
- А ты думаешь иначе?
- Конечно.
Даниил спросил:
- Может, расскажешь тогда, на хрена нам всем нужна революция?
- Не придуривайся, Писатель, ты же сам об этом писал в своей книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто постоял. Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть ему в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
Над брючным ремнем у дагестанца белела полоска толстой спины. Из заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое, что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик - и ящик мог бы вырвать ему руку прямо из плеча.
Не доходя до двери, они поставили ящик и, задыхаясь, упали на корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто он только что из ванны.
Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся и прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
Густав стоял в самой дальней от входа комнате, положив тяжелый, с сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи. Сморщенное лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на него и, не повышая голоса, проговорил:
- Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел. Я сейчас.
Когда они выбрались на лестничную площадку, в глубине квартиры хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже показалось, что он услышал тихий, словно выдох, женский стон.
26 сентября. Три часа спустя
Говорят, прежде чем отлететь в эмпиреи, души только что умерших некоторое время еще видят свои тела. Взлетают и грустно машут им на прощанье прозрачными крылышками.
Даниил отхлебнул из стакана и покосился на лежащую на столе руку. Рука была чумазой. Еще она немного дрожала. Представить, как она трансформируется в крылышко, не получалось.
С того места, где он сидел, ему было видно отражение в кособоком мутном зеркале за стойкой.
Небритые тридцатилетние мужики. Лбы здоровенные. Любой скажет: взрослые, жизнью помятые парни. Даниил не считал, что жизнь помяла его достаточно... он был не против еще помяться... он ведь только начал... даже не начал еще.
Иногда он боялся смерти. В остальное время не думал о ней. Утро этого дня совершенно не было похоже на ПОСЛЕДНИЙ день... как он его представлял. Что было хорошего в его жизни? Или даже не хорошего... просто БЫЛО?
Ну, написал он книгу. Ну, съездил покататься на белом пароходике по Средиземному морю. Впереди могло быть еще двадцать книг... двадцать пароходиков...
(двадцать полин...)
Вместо этого, не появись на пороге Густав, он схлопотал бы пулю в голову. Все просто: он приехал в Москву... посидел в "Макдональдсе"... попил пива... потом его убили.
В кафешке играла незнакомая Даниилу радиостанция. Из московских, недавно появившихся. Пили они противное вино. У вина был вяжущий привкус.
- Как ты? - спросил он Артема.
Так себе реплика, но нужно же с чего-то начинать?
- Нормально. Совсем нормально.
- Знаешь, Артем... пойми меня правильно... Я...
Артем внимательно смотрел на него .
- Знаешь, чего?.. У тебя не возникало желания бросить?
- В смысле?
- Ну... слиться по-тихому - и делу конец?
- Не возникало.
(глупо получилось...)
- Пойми правильно, я не о том, чтобы кого-то предать... подвести. Просто... На самом деле то, что происходит с нами в последнее время... Жуть какая-то...
Артем промолчал. Даниил попробовал сказать то же самое иначе:
- Через четыре дня будет еще хуже. Мы погибнем. Нас всех убьют, или посадят, или еще что-нибудь. Увы, недолго мое тело будет жить на земле! Это все всерьез... Это все очень всерьез.
- Да. Я знаю. Я готов.
- К чему ты готов? Ты всерьез понимаешь, что жить осталось ЧЕТЫРЕ ДНЯ? Друг мой! Какого хрена мы тогда сидим в этой помойке?
- Чего ты разорался? Ты не думай, что я выпендриваюсь. Просто я не знаю, как об этом сказать. Как ни скажу - глупости получаются. Я действительно много думал... обо всем этом. Я не передумаю. А ты, если хочешь, откажись. Я поговорю с Густавом, он согласится.
(его не переубедить... это ведь не он лежал на грязном полу... и едва не писался от страха...)
- Я не об этом... Просто на самом деле я устал.
- От чего ты устал?
- Не знаю. От всего.
Они снова помолчали.
- Не понимаю я, когда вы, парни из столиц, так говорите...
- Точно. Если я родился в Петербурге, то устать не могу. Да?
- Можешь, наверное...
Они помолчали. Артем спичкой рисовал на салфетке карикатурную рожицу. Получилось довольно смешно.
- Знаешь, где я родился?
- Знаю. В Воронеже.
- Был когда-нибудь?
- В Воронеже? Зачем?
- Городишко маленький, вонючий. Часов в семь темнеет - и пиздец. Пойти некуда. И по радио только Шуфутинские и всякие блядские "А-хи". Хоть вешайся. Ты даже не представляешь, что это такое...
Он допил вино и поставил стакан на стол.
- Я первый раз алкоголь попробовал лет на шесть позже, чем знакомые. Они уже давно пили... а я отказывался. Не хотелось. Зато как попробовал... Понимаешь, у меня организм алкоголь не держит, блюю все время. Всем противно... да и мне тоже противно. Зато с утра парни подыхают, а я как новенький... могу начинать снова. Ну, я и начинал... Один раз два месяца подряд пил... каждый день. То есть вообще без перерыва. Я тогда все ждал, когда меня наконец посадят.
- За что?
- За что-нибудь. У нас всех - за что-нибудь. Мне казалось, что таких парней, как я, обязательно должны посадить. Да и развлекался я... так себе развлечения... У друга девчонка была. Он ее любил. Я как-то зашел к ней... сказал, что Валера просил с ней поговорить... завел в подвал и изнасиловал. Несколько раз подряд.
- Зачем?
- Не знаю... Захотелось. Зуб ей выбил...
- Артем, ты сумасшедший?
- То есть девчонка мне была не нужна. Просто... мне хотелось доказать... что я на самом деле живой... Понимаешь?
- Ты сам-то это понимаешь?
- Валере этому... потом... когда он полез мне из-за нее морду бить... я так навешал, что его из реанимации только через две недели перевели. После этого я в Питер и перебрался.
- Не говори "Питер". Говори "Петербург". На худой конец "Ленинград". "Питер" - это московская кличка моего города.
- А в Воронеже у меня девчонка осталась. Олей звать. Мальчишку мне родила... Антона.
- У тебя есть сын?!
- Я его с тех пор и не видел ни разу.
Даниил подумал над тем, что сказал Артем. Потом спросил:
- Ты им хоть пишешь?
- С какой стати?
Даниил полез за сигаретами. Он знал этого парня много месяцев... как-то они вместе с ним и Лорой занимались групповым сексом... у Артема оказался вполне приличного размера член... за последнее время они выпили чуть не цистерну алкоголя...
(а теперь я действительно все это слышу?! от артема?!)
- Я и в Питере первое время так жил... С утра до вечера пил. Много недель подряд. То есть понимаешь, да? МНОГО недель... Украл куртку у парня, у которого жил в общежитии. А потом все изменилось... Я куплю еще вина. Тебе взять?
- Да. Красного... Или лучше водки? Здесь есть водка?
Артем все равно купил вина. Оно по-прежнему было противным.
- А два года назад... Я просто почувствовал... Я пошел на рок-фестиваль... не собирался идти, пил перед этим, не до фестивалей было... но пошел... не помню зачем... В тот вечер пел Егор Летов. Слышал?
- Слышал.
Для петербургской ячейки "Прямого действия" Летов был иконой. Старый магнитофон, стоявший в штабе "Действия", с утра до вечера орал летовским голосом. Даниилу Летов не нравился. Он предпочитал англоязычные аналоги.
- Я пришел на концерт... хотя до этого и не представлял, кто такой этот Летов... а он вышел на сцену, набросил на плечо ремешок гитары... как автомат в руки взял... и все! Он еще первый аккорд не успел взять, а двадцать пять тысяч парней уже сошли с ума. Я стоял и слушал... а он говорил мне о том, о чем больше никто мне не говорил... об анархистах, которые знают Смерть... о товарище Ким Ир Сене и о Северной Корее, где тоже хорошо... о Революции... Он орал лично мне: "Вижу, поднимается с колен моя Родина!.. Вижу, приходит Она - Революция!.." И вокруг меня стояли тысячи парней в черной коже, и мы все орали: "Революция!" Он пел, а мне казалось... что Революция - это женщина... ты знаешь, что означают слова "непроизвольная эякуляция"?.. а после концерта менты начали разгонять толпу, и мы мочили их велосипедными цепями. По глазам. Потому что менты били наших парней, а мы били их. Мы сожгли их автобус, потому что нас было больше и мы были злее, а они ничего не могли с нами поделать - вообще ничего! И знаешь, Писатель, я тогда, может, впервые в жизни понял - я не свинья. Что живу плохо не потому, что я плохой, а потому, что меня заставили так жить... потому что есть враги... те, кому выгодно, чтобы я был скотом.
Даниил много слышал о том фестивале. Он не думал, что когда-нибудь встретит человека, поверившего в революцию просто потому, что о ней спел Егор Летов.
- И я пошел искать тех, с кем плечом к плечу дрался. Я куда только не ходил, я как пьяный был. В голодовке кретинской поехал участвовать... потому что понял: если теперь я сяду в тюрьму, то не как скот, а как пацан нормальный... за дело. За то, что придет момент и я своими руками вспорю брюхо жирной гниде. И тогда мне понадобится опыт голодовок. Зря смеешься! Я тогда все песни "Гражданской обороны" наизусть выучил... сперва записал в особую тетрадку, а потом выучил. Я готов был для парней, которые меня с собой на тусовки брали, даже за портвейном бегать и носки стирать - только бы не выгнали! Сел читать каких-то долбаных Маркузе с Гаем Дебордом...
- С Ги Дебором...
- Хуй с ними обоими... Я все равно ничего не понял в этих книжках. Но это и не важно. Самое главное, я понял: я живу неправильно. Правильно по-другому... Ты только не смейся. У меня будто глаза открылись.
Он отхлебнул еще вина.
- Я тогда первый раз понял: тому, кто хочет, чтобы я сдох, как животное, можно дать в морду. Эта жизнь может принадлежать мне. Я смотрел телевизор и шалел от ненависти. Я знал: это - мои личные враги. Чем выше, чем богаче... чем брюхо толще - тем страшнее враг. И я знал, что придет момент и я буду пиздить его своими руками. Душить, как суку позорную. Я знал, что придет момент, и все начнется...
- Что начнется?
- Война начнется! Мы - против них! Я тогда впервые видел парней, которым нужны не деньги, а война и свобода...
Артем вытащил из коробка спичку, послюнил ее и принялся рисовать на салфетке еще одну рожицу.
(срочно в номер! в воронеже открыто месторождение последних романтиков ХХ века. методом перегонки из одного романтика получается приблизительно пара капель романтического эликсира... и два ведра портвейна.)
Просто чтобы не молчать, Даниил сказал:
- Жалко, когда юношеские мечты сталкиваются с реальностью...
- Почему мечты?
- Ты считаешь, что так может быть на самом деле?
- Конечно.
- Да ладно! Неужели до сих пор так считаешь?
- До сих пор.
- Брось, Артем! Где ты видел таких парней?
- Видел. Есть такие парни.
- Ты идеализируешь. Все проще.
Артем пьяно выпячивал челюсть и смотрел на него:
- Да?
- Да. Все проще. Ты вот из Воронежа. Значит, провинциал. Извини, но ведь это правда? В большом городе тебе не пробиться, правильно? Гребень абориген, но ему мало Петербурга. Он хочет пробиться в Амстердаме... или Роттердаме... ну, ты понимаешь. Вот вы и начинаете красивые фразы говорить: "Нам нужна свобода!.. Без свободы никак!.. Перманентная, блядь, провокация!.." А перевернуть картинку - то же самое и останется. Перережем буржуев, сами станем буржуями. На дорогих тачках ездить станем и не Лорку на корточки сажать, а топ-моделей... э-э-э... с девятым размером бюста.
- Я не хочу быть буржуем.
- Все равно будешь. Отберешь бабки у буржуев, заберешь себе, не заметишь, как начнешь портсигарчики из крокодиловой кожи заказывать и на царских кроватях валяться.
- Ты серьезно так думаешь?
- А ты думаешь иначе?
- Конечно.
Даниил спросил:
- Может, расскажешь тогда, на хрена нам всем нужна революция?
- Не придуривайся, Писатель, ты же сам об этом писал в своей книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26