Он дал ей свой носовой платок, и она торопливо вытерла слезы. Но я уловил в ее глазах торжество. Они вышли, и, проводив их взглядом, я повернулся к старой миссис Хайден.
Лицо ее было мрачным и грустным.
– Не хотите ли вы вернуться ко мне на ленч, Люк? Нам так много надо обговорить с вами.
– Нет, благодарю вас, – отказался я. – Хотел бы вернуться в мотель и немного передохнуть. Я не спал всю ночь.
– Тогда завтра, в воскресенье, к обеду? Больше никого не будет. Только мы вдвоем.
Что ей от меня надо? Старая леди никогда ничего не делала просто так.
– Вам не стоит опасаться меня, Люк. Я люблю этого ребенка. Я, в самом деле, люблю его.
В глазах ее была такая мольба, которая заставила меня поверить, что она говорит правду. В первый раз со времени нашего знакомства она просила о чем-то.
– Я знаю это, матушка Хайден, – мягко сказал я. Она с благодарностью посмотрела на меня.
– Позвоните мне, пожалуйста.
– Хорошо.
Я смотрел ей вслед, когда она выходила. Дверь закрылась, и я повернулся к седовласой женщине, которая уже сидела за своей пишущей машинкой.
– Когда я смогу навестить дочь?
– Часы посещения от половины третьего до трех по воскресеньям. Но для новоприбывших обычно делается исключение.
– Я буду здесь в это время.
– Когда вы появитесь, подойдите к конторке, мистер Кэри. Я выпишу вам пропуск.
– Благодарю вас.
Я пошел по дорожке. Машина Норы уже уехала, и большинство репортеров тоже, но Гордон стоял около своего черного «кадиллака», беседуя с двумя из них. Он махнул, когда я приблизился.
– Джон Морган из «Кроникл», – представил Гордон более высокого. – И Дан Прентис, Ассошиэйтед Пресс.
– Я хотел бы извиниться за то глупое замечание, мистер Кэри, – сказал Морган. – Мне бы не хотелось, чтобы вы всех нас считали такими.
– Это относится и ко мне, полковник, – быстро вмешался человек из АП. – Примите мои сожаления, и, если я могу что-то сделать для вас, звоните без промедления.
– Благодарю вас, джентльмены.
Мы пожали друг другу руки, и они удалились. Я повернулся к Гордону.
– И что теперь?
Он посмотрел на часы, а затем на меня.
– Я должен возвращаться в свой офис. Весь день после полуночи у меня занят до предела. Где я могу найти вас примерно к шести часам?
– В мотеле.
– Отлично. Я позвоню вам туда, и мы договоримся о времени встречи, чтобы завершить наш разговор. – Внезапно он улыбнулся. – Знаете, я был прав. В этой суматохе вы проявили себя очень достойно. Вы тут очень к месту.
– Я ничего особенного не сделал.
– Нет, сделали. Ваша реакция была совершенно правильна. Вам удалось перетянуть на свою сторону практически всех толковых репортеров.
Наконец, до меня дошли его слова.
– Толковых? Вы имеете в виду и того, кто отпустил это идиотское замечание?
Он усмехнулся.
– Это не репортер, а мой шофер. Был момент, когда я испугался, что он не успеет вмешаться в ход событий.
Разинув рот, я смотрел на него. Мне стоило бы догадаться. Он не пользовался бы такой репутацией, если бы для этого не было оснований. Он распахнул дверцу своей машины.
– Да, вспомнил. Вот ключи от вашей машины. Она стоит дальше по улице. Своего парня я подсажу в нескольких кварталах отсюда. Не хочу, чтобы кто-нибудь его опознал.
Взяв ключи, я молча смотрел, как он садится в «кадиллак». И после того, как его машина обогнула угол здания и исчезла, я постоял еще несколько минут, а потом медленно побрел к своему автомобилю.
Я прошел мимо проволочной изгороди, за которой стоял длинный ряд зеленых цельнометаллических домиков казарменного типа. Где-то там за изгородью была и моя дочь. Я все острее начинал чувствовать внутреннюю пустоту. Теперь она в полном одиночестве.
Чувствовала ли Нора, думая о Дани, то же, что и я? Так, незаметно вторгнувшись в мои мысли, Нора целиком завладела ими, и я погрузился в воспоминания о прошлом.
9
Три недели, оставшиеся от моего отпуска, стали нашим медовым месяцем. Они, собственно, и составили всю нашу семейную жизнь. Ибо до моего возвращения было около двух лет. Война длилась еще чуть больше года, и потом мне никак не удавалось демобилизоваться.
Нора не приехала в аэропорт проводить меня, она не любила прощаний. Не встречала она меня и по прилете. На поле была ее мать.
Когда я спустился по трапу, старая леди уже ждала меня на летном поле. Ждать в помещении аэровокзала было не для нее. Она протянула мне руку.
– Добро пожаловать домой, Люк. Как хорошо, что ты вернулся. Я поцеловал ее в щеку.
– Возвращаться всегда хорошо. А где Нора?
– Прости, Люк. Твоя телеграмма пришла только вчера. Она в Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке?
– Сегодня вечером открытие ее первой послевоенной выставки. Мы не имели представления, что ты возвращаешься. – Она увидела разочарование на моем лице. – Нора была очень расстроена, когда я говорила с ней по телефону. Она хочет, чтобы ты позвонил ей, как только окажешься дома.
Я мрачно усмехнулся. Представляю себе. Вот так у меня шел весь год. Как только я думал, что могу уезжать, что-то случалось, и мне приходилось оставаться. Я бы уже давно унес ноги из армии, если бы мне не дали временное звание полковника и не перевели в штаб-квартиру. Все остальные, с кем я летал, уже полгода, как сняли форму.
– С ней все в порядке? – Нора была отнюдь не самым исправным корреспондентом в мире. Хорошо, если я получал от нее хоть одно письмо в месяц. Не будь ее матери, я был бы совершенно не в курсе дел. Старая леди писала мне регулярно, и я получал от нее, как минимум, одно письмо в неделю.
– С ней все отлично. Она очень много работала, готовясь к этой выставке. Но ты же знаешь Нору. – Она насмешливо взглянула на меня. – Она же не может иначе. Она всегда должна быть чем-то занята.
– Ага.
Она взяла меня под руку.
– Идем в машину. Чарльз подхватит твой багаж.
По пути домой мы почти не разговаривали. Мне казалось, что старая леди нервничала, хотя внешне это почти не проявлялось. В некотором смысле, это было естественно. У нас впервые появилась возможность проверить наши новые взаимоотношения. Я и сам был несколько напряжен.
– Номер телефона Скааси лежит на столе в библиотеке, около телефона, – сказала она, едва только мы вошли в дом.
Дворецкий пошел наверх с моими чемоданами, а я направился в библиотеку. Листок бумаги в самом деле был там, где она и сказала. Сняв трубку, я назвал оператору номер телефона. Ждать долго не пришлось.
– Галерея Скааси, – произнес чей-то голос. На заднем фоне я слышал шум толпы и звуки голосов.
– Будьте любезны, мисс Хайден.
– Кто говорит, простите?
– Звонит ее муж из Сан-Франциско.
– Минутку, прошу вас. Я попытаюсь ее найти.
Ожидание, казалось, длилось невыносимо долго. Снова возник тот же голос.
– Простите, мистер Хайден. Похоже, что я не могу ее найти. Мистер Хайден. В первый раз я услышал, что ко мне так обращаются.
И, наверно, не последний. Потом уже меня это стало раздражать, но в первый раз просто рассмешило.
– Моя фамилия Кэри, – уточнил я. – Есть тут Сэм Корвин?
– Сейчас посмотрю. Минутку.
Через несколько секунд Сэм взял трубку.
– Люк, старина! Добро пожаловать домой!
– Спасибо, Сэм. Где Нора?
– Не знаю, – ответил он. – Только что была здесь. Ждала твоего звонка. Ну, ты же знаешь, как бывает на открытии. Может быть, выскочила перекусить. У нее весь день крошки во рту не было. Тут как в курятнике, такая сумятица.
– Могу себе представить. Как идут дела?
– Великолепно. Скааси еще до открытия выставки продал несколько основных вещей. Организовал для Норы кучу очень важных контактов.
Больше говорить было не о чем.
– Попроси ее позвонить мне, как только она сможет. – Я посмотрел на часы. Здесь было шесть часов, что означало девять часов в Нью-Йорке. – Я весь вечер буду на месте.
– Ясное дело, Люк. Ты у Нориной матери?
– Совершенно верно.
– Как только найду ее, она сразу же позвонит тебе.
– Спасибо, Сэм, – сказал я. – Пока.
Положив трубку, я вышел из библиотеки. Миссис Хайден уже ждала меня в холле.
– Ты поговорил с Норой?
– Нет. Она вышла пообедать. Моя теща не удивилась.
– Я же предупредила ее, что ты будешь звонить к шести. Мне пришлось вступиться за Нору.
– Сэм сказал, что у нее был очень тяжелый день. Вы же знаете, что такое открытие выставки в Нью-Йорке.
Она посмотрела на меня так, словно собиралась что-то сказать, но передумала.
– Ты, должно быть, устал после полета. Почему бы тебе не пойти наверх и не освежиться? Скоро будет обед.
Когда я поднялся в свою комнату, она зашла в библиотеку и плотно прикрыла за собой двери. Тогда я еще не знал, что она тут же набрала номер Сэма.
Тот устало снял трубку, отлично понимая, кто ему звонит.
– Да, миссис Хайден.
Голос у старой леди был резким и гневным.
– Где моя дочь?
– Не знаю, миссис Хайден.
– Кажется, я дала вам указание обеспечить ее присутствие, когда будет звонок из дома.
– Я передал Норе ваши слова, миссис Хайден. Она сказала, что будет. Но когда я стал искать ее, она исчезла.
– Где она? – повторила старая леди.
– Я уже говорил вам. Не знаю.
– Так найдите ее. И сейчас же. И скажите ей, что я требую, чтобы она немедленно же позвонила домой!
– Да, миссис Хайден.
– И я хочу, чтобы она первым же самолетом вылетела сюда! Вы должны будете убедиться, что она села на него. Вы это понимаете, мистер Корвин? – У нее был холодный стальной голос.
– Да, миссис Хайден. – Он услышал, как в трубке, которую держал в руке, что-то щелкнуло. Медленно он положил ее на рычаги. В висках стало ныть, и он устало потер их. Он сделал все, чтобы заработать себе хорошую головную боль. Нора могла быть в любом из сотни мест.
Протолкавшись сквозь толпу, Сэм вышел на ночную улицу. Пятьдесят седьмая была почти пуста. Посмотрев в оба ее конца, он мысленно подбросил монетку. Через секунду он принял решение. Перейдя улицу, он пошел по ней вниз к Парк-авеню. Если уж надо с чего-то начинать, он двинется с самого верха и будет прочесывать все подряд. «Эль-Марокко» было ничем не лучше остальных.
Когда он пересекал Лексингтон-авеню на Пятьдесят четвертой стрит, на лицо ему упал яркий свет из витрины аптеки. Повинуясь импульсу, он зашел туда и позвонил знакомому детективу.
Лишь к двум часам утра они, наконец, наткнулись на нее. На третьем этаже дома без лифта на Восьмой стрит в Гринвич-виллидже.
– Должно быть, здесь, – сказал детектив. Он втянул носом воздух. – Даже здесь можно забалдеть!
Сэм постучал в двери. Она должна быть за ними. Она подцепила парня в баре на Восьмой стрит, где собираются безработные актеры. Сэм был удивлен, узнав, что она встречалась с ним со времени их прибытия в Нью-Йорк. А он-то думал, что имеет представление о каждой минуте ее времени.
Через несколько секунд из-за двери раздался чей-то голос.
– Убирайтесь. Я занят. Сэм снова постучал.
На этот раз в голосе появились нотки гнева.
– Я сказал – пошли к черту! Я занят!
Прищурившись, детектив оценил крепость двери, а затем, примерившись, ударом ноги высадил замок. Приложился он к ней не очень сильно, но дверь вылетела с оглушительным треском.
Из темноты на них налетел молодой мужчина. И снова детектив вступил в дело, как казалось, без особой спешки, но мгновенно оказался между Сэмом и юношей, после чего молодой человек рухнул на полу. Прижав руки к подбородку, он лишь смотрел на них.
– Нора Хайден здесь? – спросил Сэм.
– Такой здесь нет, – быстро ответил молодой человек.
Сэм несколько секунд молча смотрел на него, а затем, переступив через тело, направился в другую комнату. Прежде чем он притронулся к двери, та открылась.
В дверном проеме стояла Нора, совершенно голая, с сигаретой в зубах.
– Сэм, малыш! – Она расхохоталась. – Явился к нам на вечеринку? Никак в Аптауне стало скучновато. – Повернувшись спиной, она направилась в комнату. – Заходи, – бросила она из-за плеча. – Здесь еще хватит чая для всей мексиканской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52