«Что за прелестный ребенок», – говорят они. Но она-то знает, что они на самом деле чувствуют.
Оказавшись у себя, Дани закрыла за собой дверь. Какое-то время она стояла, глядя на исписанную стену, а потом вытянулась на кровати.
Красивая и талантливая. Такова ее мать. Ей это не досталось. Она вспомнила, сколько раз, пробираясь в студию, когда матери не было дома, она пыталась копировать те прекрасные вещи, что лепила мать. Но из-под ее рук выходила только какая-то корявая нескладица, и она уничтожала ее, чтобы ее произведения никому не попались на глаза.
Она не могла удержаться от беззвучных слез. Когда они прекратились, она поднялась с кровати и посмотрела на себя в зеркало. Ее мать выглядела красивой и после рыданий. С чистыми глазами, с бледной матовой кожей. Не то, что она – глаза заплыли и покраснели, лицо опухло.
Из посылки, что передала ей мать, она вытащила бумажное полотенце и оторвала кусок. Прижав его к лицу, она ощутила пахнущую мятой прохладу и влажность, смягчившую пылающую кожу.
Она вспомнила, как Рик поддразнивал ее за то, что она так любила это ощущение. Она всегда таскала с собой в сумочке эти салфетки. Как-то после близости, когда он с закрытыми глазами лежал рядом с ней, она вытащила одну, решив освежить его.
Но когда она прикоснулась салфеткой к нему, он подскочил.
– Ради Бога, малыш, что ты делаешь?
– Я только хотела, чтобы ты себя лучше чувствовал, – сказала она. Он засмеялся и притянул ее к себе так, что она оказалась над ним.
Она почувствовала, как его легкая щетина царапала ей горло.
– Слушай, ты прямо сумасшедший ребенок! – Затем он положил ее на спину, и его руки скользнули по ее телу, делая те волшебные вещи, из-за которых она не могла жить без него.
Слезы снова навернулись ей на глаза, и она смахнула их. Плакать теперь не имеет смысла. Теперь ничего уже не изменишь. Когда раньше ей бывало так плохо, как сейчас, она всегда прибегала к нему. Он улыбался и ласкал ее, после чего хандра ее безвозвратно исчезала. Но больше этого не будет.
Она тщательно подсчитала дни. Сильвию увезли вчера. Значит, сегодня пятница. Рика уже, наверно, похоронили. Интересно, послала ли мать цветы.
Скорее всего, нет. Скорее всего, что так, насколько она знает ее. Мать уже забыла его. Кроме того, в глубине души она затаила непреходящую ревность к нему.
Она вспомнила, как разгневалась ее мать, когда нашла ее в комнате Рика. Она орала на него, и ее ногти оставили кровавые следы на его голом плече. Она думала, что мать убьет его.
– Нет! Мама, нет! – кричала она.
Мать поволокла ее, совершенно голую, по холлу и швырнула в комнату. Дани помнила, как она лежала, скорчившись на полу, рыдая и дрожа всем телом, пока их яростные крики сотрясали дом.
Нет, теперь-то она уверена, что никаких цветов мать не послала. Но в то же время она не сомневалась, что мать отнюдь не забыла Рика. Глаза у нее были сухие и горели. Она взяла еще одну бумажную салфетку и прижала к лицу. Затем, скомкав, бросила ее в мусорную корзину.
Внезапно на нее навалилось ощущение ужасного одиночества. Словно эта скомканная салфетка была какой-то тоненькой нитью, связывавшей ее с прошлым, и вот она, нить эта, порвалась. Только Рик пытался понять ее, но теперь у нее никого нет. Никого. Она снова стала плакать.
Салли Дженингс посмотрела на часы. Было уже половина шестого. Она с возмущением окинула взглядом свой письменный стол. Здесь скопилось столько бумаг, с которыми ей предстоит разбираться. Она стала аккуратно складывать их в атташе-кейс. Может, вернувшись домой из театра, она успеет просмотреть хоть часть из них.
Она так давно хотела пойти на эту пьесу, и, кажется, ей выпал на долю тот редкий день, когда ничего не сможет помешать ей. Времени у нее было в обрез – успеть домой, переодеться, потом опять спешить в нижний город, и она едва сможет что-то перехватить перекусить перед началом пьесы.
Кто-то осторожно постучал в двери.
– Да, – нетерпеливо отозвалась она.
Первым делом ей бросилась в глаза за матовым стеклом двери белая форма надзирательницы, но вошла Дани. Она остановилась на пороге.
– Мисс Дженингс, – тихим, еле слышным голосом спросила она, – не могла бы я поговорить с вами?
Несколько секунд психолог смотрела на нее. Она видела, что ребенок плакал, и сейчас в глазах ее были такая тоска и безнадежность, которые ей не приходилось видеть у Дани.
– Конечно, девочка.
Дани увидела открытый дипломат.
– Если вы спешите, мисс Дженингс, я могу прийти и утром. Салли Дженингс захлопнула дипломат и поставила его на пол рядом со столом.
– Нет. В сущности, я хотела остаться и поработать тут вечером.
– Я не хотела бы мешать вам.
Мисс Дженингс улыбнулась ей, и, когда она улыбалась, было видно, что она еще очень молода.
– Вот что я тебе скажу. А что, если мы вместе поужинаем в кафе? Будет так здорово поболтать с кем-нибудь за едой.
Дани из-за плеча посмотрела на надзирательницу, по-прежнему ждущую в коридоре.
– А вы… вы думаете, что мне разрешат пойти с вами?
Салли Дженингс сняла трубку и набрала номер старшего инспектора по надзору. Закрыв рукой микрофон, она шепнула:
– Думаю, что мне удастся все организовать.
Может быть, ей показалось, что в глазах Дани мелькнуло благодарность и облегчение, но во всяком случае выражение тоски исчезло с ее лица. Она тут же решила, что пьеса, на которую она давно мечтала попасть, никуда от нее не уйдет.
13
– В первый раз я поняла, что люди не вечно будут рядом с тобой, когда отец перестал приезжать ко мне, – Дани посмотрела на мисс Дженингс, сидящую по другую сторону стола. Они только что вернулись с кафе. – И знаете, что я хочу сказать? Когда ты маленькая, тебе кажется, что ты – центр всего мира, но, вырастая, понимаешь, что это не так. Целый месяц я плакала каждый день. А потом стала привыкать к этой мысли.
Дядя Сэм, то есть мистер Корвин, был очень хорошим. Мама вышла за него замуж после того, как развелась с папой. Думаю, он чувствовал какую-то вину передо мной. Он все хотел обращаться со мной, как мой папа. Водил в сады и зоопарк. Но он не был папой. Когда я бывала с папой, я видела, что он не думает ни о чем и ни о ком, кроме меня.
А с дядей Сэмом все было по-другому. Он очень старался, но я была всего лишь частью того, о чем он все время думал. Но я все равно любила его. И вот настал день, когда и он исчез. Я помню, как это было.
Дани помолчала, глядя на дымок сигареты, которую держала в пальцах.
– Продолжай, Дани, – подтолкнула ее психолог. – Значит, ты помнишь тот день. А что заставило тебя запомнить его?
Бело-синий автобус с аккуратными буквами «Школа мисс Рандольф» на дверце, подрулил к обочине и остановился. Водитель в аккуратной серой форме выскочил и распахнул двери. Дани с развевающимися длинными черными волосами, в белой блузке и плиссированной темно-синей юбке, цвета которых ярко вспыхнули под солнцем, стремглав вылетела из машины. По ступенькам она взбежала к двери.
– Счастливого отдыха на уик-энде! – крикнул ей вслед водитель. Она одарила его широкой улыбкой из-за плеча.
– И тебе тоже, Аксель.
Бросив книжки в холле на столик и схватив табель, она промчалась по коридору в мастерскую.
Настежь распахнув двери, она влетела в мастерскую с криком:
– Мама! Мама! Я получила «А» по истории искусства!
Она успела обежать мастерскую, размахивая табелем, пока не поняла, что в студии никого нет. Она попыталась заглянуть в маленькую комнатку, примыкавшую к мастерской.
Дверь ее была закрыта. Она тихонько постучалась.
– Мама! Мама, ты здесь?
Ей никто не ответил.
Она осторожно заглянула внутрь. Комната была пуста. Она медленно закрыла дверь. Странно. Обычно в это время дня ее мать работала.
Она вернулась в холл. Взяв книги со столика, она поднялась наверх к себе. Из комнаты дяди Сэма как раз вышел Чарльз.
– Добрый день, мисс Дани.
Она подняла на него глаза.
– А где мама?
Дворецкий несколько смутился.
– Она вышла, мисс Дани.
– Она сказала, когда вернется? – Дани протянула табель. – Я получила «А» по истории искусства. И хотела, чтобы она поглядела.
– Просто великолепно, мисс Дани, – теперь тон у дворецкого изменился. – Нет, мадам не сказала, когда она вернется.
– А-а, – разочарованно протянула Дани. Направившись в свою комнату, она остановилась и обернулась. – Скажите, когда она придет, Чарльз. Я хочу ее видеть.
– Конечно, мисс Дани.
Когда Дани вошла в комнату, мисс Холман развешивала одежду в гардеробе. На лице ее появилась широкая улыбка, когда она увидела девочку.
– Вот и ты! А я уж заждалась тебя! Ну, что ты получила?
Дани улыбнулась.
– А как ты думаешь?
– Дай посмотреть, – сказала ее старая гувернантка. – Не могу дождаться!
Играя, Дани спрятала табель за спину.
– Не дам, пока ты не выполнишь своего обещания!
– А я уже спекла тебе пирог.
– Ну тогда ладно! – И Дани протянула ей табель.
– Сейчас, только одену очки. Я так волнуюсь, что даже читать не могу!
Она обнаружила очки в кармане передника и, водрузив их на нос, быстро посмотрела табель.
– О, Дани! – воскликнула она. – У тебя «А» по истории искусства! Гувернантка обняла Дани.
– Я так горжусь тобой, – и она расцеловала Дани в обе щеки. – И твоя мать будет гордиться, когда увидит твои оценки.
– А где мама? В мастерской ее нет.
То же самое выражение, которое она заметила, встретившись с Чарльзом, появилось и на лице гувернантки.
– Твоей маме пришлось внезапно уехать по делам. Она вернется к понедельнику.
– А! – У матери то и дело случались неожиданные деловые поездки в конце недели. Она взяла у гувернантки свой табель. – Надеюсь, она успеет вернуться, чтобы подписать табель. В понедельник мне надо возвращаться в школу.
– Не сомневаюсь, что успеет. А теперь почему бы нам не спуститься на кухню и не попросить Кукки дать нам молока с пирогом? И устроим маленькую вечеринку – только мы втроем.
Дани взглянула на пожилую женщину, которая так обрадовалась ее приезду. Она уже устала от вечеринок в ее обществе. Как было бы хорошо, если бы для разнообразия хоть на одной из них появилась и ее мать.
– Мне что-то не хочется.
– Делай, что тебе говорят, – с наигранной серьезностью приказала ей мисс Холман. Она понимала, о чем сейчас думает Дани.
– О'кей. – Повернувшись, Дани вышла. В холле она столкнулась с Чарльзом и дядей Сэмом. Каждый тащил по несколько чемоданов.
– Дядя Сэм! – воскликнула Дани, кидаясь к нему.
Бросив чемоданы, он подхватил ее. Чарльз продолжал спускаться по лестнице со своим грузом.
– Да, Дани?
– Я получила «А» по искусству!
– Это великолепно, Дани.
У дяди Сэма был такой голос, что она внимательно посмотрела ему в лицо. Он выглядел усталым и грустным. Она глянула на багаж.
– Ты тоже уезжаешь на уик-энд? Ты встретишься с мамой?
– Да, я уезжаю, Дани. Но с мамой я не встречусь.
– А я то думала, если ты увидишь ее, то передай ей, что… Чувствовалось, что его одолевали какие-то другие мысли.
– Что передать ей, Дани?
– Что я получила «А» по искусству.
– Я не увижу ее, Дани.
– Ты вернешься в понедельник?
Несколько секунд он молча смотрел на нее, а потом осторожно опустил ее на пол.
– Нет, Дани, я не вернусь в понедельник. Я вообще не вернусь.
– Никогда? – удивилась она.
– Да. Я уезжаю отсюда.
Внезапно на глазах ее выступили слезы. Вот и он, как папа… Уехал и с тех пор так и не приезжал к ней.
– Почему? Ты нас больше не любишь?
Он увидел слезы на ее глазах и услышал грусть в голосе девочки. Он взял ее за руку.
– Нет, Дани, не так. К тебе это не относится. Но порой дела идут не так, как хотелось бы. Мы с твоей мамой решили развестись.
– Как мама и папа?
Он кивнул.
– Это значит, что ты больше не будешь приезжать ко мне? – Она заплакала в голос. – Теперь никто не будет приезжать ко мне.
Он неловко обнял ее.
– Я бы очень хотел видеться с тобой, Дани. Но не смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52