— Да его уж второй день как в больницу упекли, этого Мартина! — объяснила им в отели пани Черникова. — Изолировали от общества.
— А что такое?
— Ну, время подошло.
— Время?
— Ну да… Ведь скоро праздник огня.
— Ах, вот что… Мы и забыли.
— Только что толку беднягу запирать?
— Почему же без толку? — поинтересовался Сыщик.
— А он все равно убежит! — вздохнула пани Черникова. — Так каждый раз и бывает. Его в больницу, под замок — а он бежать! Такой изворотливый… Что-нибудь да придумает. Прямо Дэвид Копперфилд какой-то: сквозь стены проходит.
— Да уж… — задумчиво поддакнула Светлова. — Поистине охота пуще неволи.
Этот парень шел по незнакомому городу, надвинув поглубже козырек бейсболки и высоко подняв воротник.
«Лепорелло… — повторял он про себя. — Они называли меня Лепорелло, насмехались… Ну что ж, пусть будет так! Говорят, так странно звали какого-то верного слугу. Верного, как пес, готового за хозяином в огонь и воду».
Но он — не слуга, тем более не пес…. Он был Хозяину как сын.
Раздумывая об этом, парень шел по незнакомому городу, еще глубже надвигая козырек бейсболки и пряча подбородок в высоко поднятый воротник куртки. Темные очки он и вовсе не снимал, с тех пор как, тут появился… Нельзя, чтобы его заметили! Если они увидят его здесь — сразу заподозрят… Да что там заподозрят — тут же прикончат!
Конечно, он вынес себе приговор уже тем, что приехал сюда. Опасность смертельная. Но у него не было другого пути: если он был Хозяину как настоящий сын, то и должен отдать отцу последний долг!
В пивной он развернул купленную газету, отхлебнул «Будвайзера». Но даже пиво не доставило ему сейчас удовольствия. Показалось отчего-то невкусным. Несколько жидковатым, словно разбавленным.
Он перевернул газетный лист. И сразу же наткнулся взглядом на эти фотографии… Увидел их — и даже присвистнул от изумления.
— Слышь, господин хороший, — позвал он официанта. Официант говорил по-русски, когда принимал у него заказ. В этой стране вообще многие знали его язык. — Что тут про них написано? — Парень указал на фотографии.
— Написано, что они погибли, — равнодушно объяснил официант. Видно было, что работа приучила его к самым неожиданным вопросам.
— То есть как это — погибли?
— Так… Сгорели.
— Сгорели?
— Точно так.
— Совсем?
— Совсем-совсем.
— Вот это дела…
— Дела? — недоуменно пожал плечами официант. — Что есть «дела»? Я не совсем понимаю…
— Да тебе-то зачем это понимать…
Парень вздохнул и озадаченно отложил газету.
Что же теперь получается? — размышлял он. Получается, что ему больше не надо опасаться за свою жизнь? Получается, что его врагов больше нет?! Они погибли? Больше того — они сгорели… Словно проклятие, которое он послал им вдогонку, сбылось!
Словно слова, которые он тогда произнес: «Чтоб вы сами все сгорели!» — исполнились.
И это было похоже на чудо. И то, как они погибли!
Наконец он позволил себе расслабленно откинуться на спинку стула, опустил воротник куртки. И впервые за все время пребывания в этом городке снял темные очки — надо признаться, порядком ему надоевшие. Ходишь в них как дурак, хоть ночь, хоть день, хоть дождь, хоть солнце… Еще немного, и скоро умываться бы в них начал!
Он заказал еще пива — и оно показалось ему теперь очень вкусным…
— Ну и дела…
Он пил пиво «Будвайзер» и не замечал, что с улицы сквозь широкое окно-витрину на него смотрят.
Парень, наконец снявший так надоевшие ему темные очки, не заметил, что его разглядывают. И это было его ошибкой. Есть взгляды, которые следует замечать.
Пропустить такой взгляд все равно что пропустить смертельный удар. Потому что ничего хорошего такой взгляд не сулит.
Глава 11
— С днем рождения!
Светлова не забыла, какой сегодня у девушки день, и первым делом, появившись за завтраком, поторопилась ее поздравить.
— Спасибо, Аня…
Дэзи улыбнулась совсем по-детски — было видно: она польщена вниманием.
— Всех благ!
— Да у меня и так все есть, — скромно призналась Дэзи.
— Ну, тогда любви и счастья.
— А вот это — пожалуй!
— А где наш друг Никита? — приступая к завтраку, Светлова окинула взглядом зал.
— Уехал… Дела! Но к обеду обещал вернуться, — заверила ее Дэзи.
«Ну-ну… — подумала Анна. — Если, конечно, очередная перестрелка на дороге не слишком затянется… Знаем мы теперь эти „дела“!»
За утренним столом не оказалось и мадам Гоцци.
— Все в порядке? — поинтересовалась Аня у мадам Вронской, которой просто полагалось всегда быть в курсе всех дел. И, не удержавшись, добавила:
— Нашу мадам Гоцци, надеюсь, не выносили больше из номера?
Вронская обиженно поджала губы. Она не любила, когда шутили над ее «феноменальной наблюдательностью».
— Просто Гоцци уехала в гости к своей приятельнице в другой город, — сухо проинформировала она.
— О'кей… — Светлова не стала утомлять более мадам Вронскую и улыбнулась своей визави:
— Ну что, Дэзи? Какие планы по празднованию?
— О, сейчас проинформирую, — оживленно начала было рассказывать девушка и остановилась: у нее в сумочке запиликал телефон. — Минутку…
Разговор по телефону был коротким. Светлова заметила, как изменилось у нее лицо. «Что такое можно сообщить за пару минут, чтобы человека так перевернуло?» — подумала Анна.
— Это папа… — Дэзи убрала телефон в сумочку. — Он, к сожалению, не приедет на мой день рождения.
Не сможет. Тепло поздравляет меня, конечно. Желает счастья, здоро… — И, оборвав фразу на полуслове, она замолчала, о чем-то задумавшись.
Почему-то о планах грядущих торжеств по случаю дня рождения Аня решила ее больше не расспрашивать.
После завтрака они вышли в холл отеля. В воздухе стоял запах роз. А на стойке у пани Черниковой лежала большая коробка в разноцветной бумаге и почти все место заняла огромная корзина цветов.
— Это госпоже Медведевой! — торжественно объявила хозяйка «Королевского сада».
— Bay!
Дэзи радостно подхватила подарок и цветы и побежала настолько шустро, насколько позволяла ей ее поклажа — корзина была немаленькой! — наверх, к себе в номер.
И как в воду канула…
Никаких телефонных звонков с радостными воплями. Никаких стуков в дверь. Никаких «вау» больше.
И это было — насколько Анна успела ее узнать — совсем на Дэзи не похоже. Девушка была из тех, кому непременно надо поделиться и бедой, и тем более радостью…
Когда спустя часа полтора Светлова сама постучала к ней в дверь, в ответ раздалось лишь безразличное «заходите».
— Чудо! — Анна восхищенно дотронулась до легкого, как паутинка, платья, лежащего на кровати рядом с девушкой.
Но она даже не повернула головы в Анину сторону. Сидела на постели и грустно смотрела перед собой.
— Не приехал, — наконец сказала она. — Даже на мой день рождения не приехал!
— Но зато какой подарок! — попробовала утешить ее Аня.
— Да… Конечно… — довольно уныло согласилась Дэзи и отвернулась от коробки.
— Вы уже примерили?
— Нет.
— Нет?!
— Не хочется…
— Не хочется?!
— Да, я не хочу примеривать это платье.
— Не хотите надеть такую великолепную вещь?
Дэзи нахмурилась.
— Ну, разве не странно… — прошептала она вдруг и замолчала.
— Что же странного?
— Как он мог забыть даже об этом!
— О чем забыть, Дэзи?
— Ведь он отлично знает, что я не люблю этот цвет!
И, перестав сдерживаться, она расплакалась безутешно, почти как маленький ребенок.
— Не расстраивайтесь, Дэзи… Ни один мужчина никогда не помнит таких пустяков!
— Это не пустяки. И к тому же… Он помнит, помнит! Он не может этого не помнить… Это все равно, что он забыл мое имя.
— Понимаете…. — снова принялась ее утешать Светлова. — По всей видимости, ваш отец действительно очень занят…
Но Дэзи не дала ей договорить:
— Я одна… Вы понимаете? Я осталась совсем одна.
— Ну что вы такое говорите…
— Помните, вы спрашивали меня, что случилось с Аладдином?
— Помню, конечно.
— Так вот… Это мама. Она выпустила Ала гулять — и забыла про него. Напилась и забыла… Вырубилась! Всю ночь Ал пролежал на каменных ступенях под дверью. А мороз был страшный, как назло. Утром Ала обнаружила и впустила в дом приехавшая домработница. С тех пор он, — Дэзи кивнула на собаку, — с тех пор он такой.
— Понятно…
— Ничего вам не понятно… Слышите? Ничего!
— Ну хорошо, хорошо… Не волнуйтесь вы так.
— Я ведь тогда от нее ушла. Насовсем. Сказала отцу, что хочу жить одна. Буду учиться за границей.
— Понятно…
— Иногда я думаю о маме с жалостью… Но стоит мне увидеть, как Ал поднимается с коврика, подтягивая искалеченные лапы, во мне снова закипает такая злость… Наверное, это ужасно, да?
— Почему ужасно?
— Ну потому что получается: собака мне дороже матери…
— Я не думаю, что дело в этом.
— Вы правы… Речь не о том, кто дороже: человек или собака, и кого надо больше любить. Понимаете…
Скотство — это когда ты не несешь никакой ответственности за то, за что обязан отвечать. Может быть, даже жизнью своей обязан… — Дэзи кивнула на мини-бар со стройным рядом бутылок. — Обнялась вот с такой — и гори все синим пламенем: ребенок, собака… А потом продрала глазки, и вот она я — любите меня: я ведь ничего не помню. Алкоголизм, мол, болезнь, а не свинство!
Светлова молча слушала девочку.
— Я ее не ненавижу, понимаете?
Аня пожала плечами:
— Если честно, нет…
— Отец считает, что у меня был из-за нее нервный срыв. И что… Ну, в общем, что я пережила очень тяжелый стресс. Отсюда и возникла идея с этой клиникой. Поэтому он, наверное, и прислал мне ту кассету.
Сказал по телефону, что ему рекомендовали ее надежные люди. А вы с ходу взяли и записали меня в сумасшедшие…
И она опять уставилась в одну точку.
«Да, деточка, если папа с мамой и далее будут так к тебе относиться, не исключено, что воспользоваться этой клиникой тебе все-таки придется», — грустно подумала Светлова.
— А где Дэзи? — налетел на Анну Никита, вернувшийся, как и было обещано, к вечеру.
— У себя.
— Я стучал в дверь — никто не отзывается.
Светлова пожала плечами:
— Это еще что… Уже дважды присылали из «Черного слона»: у них все готово для торжественного ужина. Пани Черникова тоже испекла для нее свой торт.
— А она?
— Сидит у себя в номере, надувшись, как сыч, грустная, несчастная, и ничего не хочет. , — И торта со свечами?
— И торта со свечами не хочет.
— Вот это номер…
— Может, вам удастся ее извлечь оттуда на свет божий? Все-таки у нее день рождения.
— Идемте! — Сыщик схватил Светлову за руку и потащил за собой на второй этаж. — Вы должны мне помочь. Дэзи! — Он снова принялся колотить в дверь.
Поскольку из-за двери не доносилось ни звука, Анна тоже присоединилась к этим увещеваниям:
— Дэзи, дорогая… Ну пожалуйста, откройте нам!
Появилась потревоженная поднявшимся шумом пани Черникова и тут же присоединила свой голос к этому хору.
Безрезультатно.
Самое удивительное, что Аладдин тоже не подавал голоса. То ли из солидарности со своей хозяйкой, то ли… В общем, Светлова уже не знала, что и думать!
— Дэзи!
— Дэзи, пожалуйста, откройте!
Никакой реакции…
Однако минут через десять, когда все начали уже по-настоящему волноваться, дверь наконец приоткрылась. Однако на пороге никого не было.
Анна вошла первой. Следом Никита и пани Черникова.
В комнате было темно. Вошедшим из освещенного коридора и вовсе было ничего не разглядеть. Светловой сначала даже показалось, что в комнате никого нет. Но потом она различила силуэт девушки у окна.
— Дэзи! — позвала ее Светлова.
Молчание.
Вдруг темное небо за окном озарилось пламенем, раздался страшный треск.
— Ой! — Девчонка отскочила от окна как ошпаренная — оказалось, голос у нее все-таки не пропал, как можно было бы подумать! — и бросилась в объятия Сыщика.
Следом за первой вспышкой темноту за окном озарила вторая.
— Эк, шандарахнуло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38