— Это что же… и у вас — девки крестьянские? — несмело поинтересовалась Светлова.
— А как же, милочка… С девками вообще нет проблем. Проблемы с сарафанами. Приходится специально заказывать. В столице специалиста по истории костюма еле нашел. А девок-то навалом… Понимаете, чем ниже уровень жизни, чем ниже самооценка у женщин, и тем больше девок.
— Логично, — нехотя согласилась Светлова.
— Или вот еще, — продолжил чтение Федуев. — "Однажды в ненастную погоду попробовал он заняться делом. Сел писать и остался доволен началом труда.
Напрасно Анна Павловна пустилась уговаривать его не писать, чтобы не надсадил грудку, он и слушать не хотел. Когда прошло месяца три-четыре, а он от писанья не только не похудел, а растолстел больше, Анна Павловна успокоилась".
Прелесть, да?
— Прелесть.
— А какая феноменальная нежность в речах Анны Павловны: «не надсадить грудку»! Вы только вчитайтесь в эти слова.
— Да, трогательно, — согласилась Светлова. Она как раз думала о том, не «надсадил ли себе грудку» белобрысый Виктор, навешивая тумаков тому парню, который лазил за грушами в «барский сад».
Ведь если Максим Селиверстов все-таки приехал сюда… А он мог успеть в тот вечер сюда, в Федуевку, добраться… Встреча с Погребижской закончилась около семи вечера. Два часа дороги… Вполне, вполне мог! И здесь с ним могло случиться — если его легенда: корреспондент журнала «Мой дом» не сработала! — все что угодно.
— Пожалуйте откушать. — В дверях гостиной появился Виктор.
После «упоительного чтения» был еще и обед.
Щи, соленые огурчики, грибки…
Полное соответствие той, адуевской, гончаровской реальности.
Принесли и поросеночка.
Феликс Иванович осклабился:
— Помните, Анюта, как в Грачах откушивали?
— Как?
— А вот так — «положивши себе на тарелку почти половину поросенка»!
— Может, к ужину индейку зажарить? — безмолвно возник за его спиной Виктор. — Я распоряжусь.
— Распорядитесь, распорядитесь, голубчик. Вам, милая, следует, есть больше жирной пищи! — наставительно поучал Федуев тощую, как модель, Алису. — Вот отведайте… поросеночка!
— Благодарствуйте, Феликс Иванович, — подыгрывала Алиса.
— Не на чем, матушка. А не велеть еще цыплят с белым соусом, Виктор? Я, пожалуй, велю…
— Зачем вам самим? Я-то на что? Похлопочу…
— Похлопочи.
— Как все у вас… необычно! — заметила Светлова. — Экий вы Феликс Иванович, колоритный. И как это журналисты до вас еще не добрались? Не описали все эти ваши чудеса?
— Почему же не добрались? Эти щелкоперы куда хочешь проникнут!
— Ах, верно! — поддакнула Светлова.
— Ну да мы их, щелкоперов-то этих, с крыльца спускаем. Журналистов этих самых — с крыльца! Верно, Виктор?
Виктор застенчиво потупился. , — Мой эконом большой мастер по этой части.
В общем, все, что удалось Светловой — это только приглядеться и понять, кто есть кто. Конечно, Виктор — это дорогого стоило… «Щелкоперов журналистов — с крыльца», значит… Ну, а что потом?
В то, что потом происходит с журналистами, Феликс Иванович, возможно, и не вникает. Это дело Виктора. И, по-видимому, любимое дело. Склонность к садизму у выпускника транспортного вуза очевидная. Большой мастер… Что курица, что человек, ему, очевидно, особой разницы нет.
Можно смоделировать ситуацию. Журналист Селиверстов им мог просто не понравиться, его вопросы и все такое… Барин приказал Виктору спустить журналиста с крыльца. Допустим.
Тот спустил. Перестарался.
Анна вспомнила, как брызнула кровь из носа у того, с грушами. И с каким трудом остановился Виктор, избивавший похитителя… Увлекся! А туристический топорик, с которым он несся за полузарубленной курицей? Не говоря уже об этих скверных поручениях насчет кошки… Возможно, Виктор и не хотел Селиверстова убивать, просто увлекся, как у них, у садистов, это бывает. Потом добил — перерезал горло. Ведь кто-то же сделал это с Максимом?
Ну, и конечно, для Виктора естественней было спрятать труп Селиверстова, чем нести ответственность за, пусть и непредумышленное, но убийство.
Вот и отвез в лес.
Почему под Тверь? Это понятно: чем дальше от дома Федуева, тем меньше подозрений.
Или…
«А что, если… — вдруг подумала Светлова. — Что, если… Селиверстов — это тоже от скуки?»
Но, в общем, ничего конкретного… Одни предположения. Маловато, маловато… может, просто показать фотографию Селиверстова кудрявому Феликсу Ивановичу, разомлевшему сейчас так славно после поросеночка? Какой ему смысл этого белобрысого убийцу выгораживать? Виктора посадят — другого наймет. Такое место пусто не бывает.
Да нет, пока эконом рядом, показывать фотографию Максима не стоит.
Наверняка у эконома холопья привычка подслушивать барина под дверью.
Анна подмигнула Алисе. И блондинка в ответ понимающе с ней переглянулась.
— Заезжайте и вы к нам, Феликс Иванович, чайку попить… По-соседски, так сказать, по-дружески! — медово пропела Алиса. — Анечка у меня еще денек-другой погостит.
— Ну, какая же вы добрая стали! — подивился Федуев. — Глазам своим не верю. А то ведь не женщина была, а сущий Фудзияма — зубки крошечные, а кусает.
И кусает больно.
— Да, ну что вы, право, — беззлобно отмахнулась Алиса.
— Когда же к вам на чаек пожаловать? — поинтересовался Федуев.
— Да вот завтра и приезжайте. Чего ж откладывать?
Стали прощаться.
Прежде чем сесть в машину, Аня еще раз взглянула на Федуевку, освещенную лучами закатного солнца, как это водится в русских романах…
Светлова смотрела на панораму Федуевки, на босого Виктора, раскланивающегося по-холопски на крыльце, и, несмотря на свои мрачные подозрения, не могла удержаться от смеха. Ну, точно все, как в анекдоте!
Заседают большие начальники. Главный обращается к своей команде: «Ну, господа, все у нас с вами есть! Всего, чего хотели, достигли, и даже больше! Пора теперь подумать и о людях…» — «Вы абсолютно правы! — радостно замечает соратник. — Как вы думаете, душ по двести на каждого хватит?»
Светлова грустно усмехнулась, вспомнив этот анекдот.
— Только прежде, чем домой, сделаем небольшой крюк, — предупредила ее Алиса, когда они уже изрядно отъехали от дома Федуева. — Заедем ненадолго в наш районный центр, в Круглич.
— Круглич?
— Да, городок такой Круглич. Мне там кое-что забрать надо. У одного человека… Это близко!
Остановив машину в центре небольшого городка, Алиса ушла, а Светлова огляделась по сторонам.
Оказалось, что остановились они возле рынка.
Разложив на земле какие-то странные вещи — ношеную обувь, ножи для мясорубок, пожелтевшие кривые огурцы, — цепочкой стояли люди.
Это был «торговый ряд», в буквальном смысле слова. Замыкали «торговый ряд» два ребенка: девочка постарше и мальчик лет семи. За неимением, очевидно, другого товара в руках у мальчика был букетик ромашек. Букетик здорово сник, лепестки ромашек загнулись, опустились уныло обмякшие соцветия.
Задумчиво глядя на Светлову, мальчик откусил вдруг один цветок и принялся жевать.
— Ты чего цветы ешь? — прикрикнула на него сестра. — А ну плюнь!
Мальчик послушно плюнул, немножко о чем-то подумал, глядя вдаль на дивную красоту простора, и снова — то ли от скуки, то ли детский аппетит брал свое! — опять откусил от своего букетика, который никто так и не купил.
Мог бы нью-Адуев, Феликс Иванович, если бы захотел, приобрести в личное пользование десяток-другой душ? Аня смотрела на зияющие провалами окон — как после бомбежки! — дома райцентра Круглича, на мальчика, тупо жевавшего свои увядшие ромашки, и думала о том, что — запросто! Причем не слишком бы дорого ему это и обошлось.
Наконец Алиса вернулась, бросила на заднее сиденье какой-то сверток. И они поехали.
— А чего этот Круглич такой? — почему-то почти шепотом спросила Светлова, несколько пришибленная увиденным.
— Какой?
— Ну, будто его бомбили? Разрушенный, грязный?
Блондинка только махнула рукой.
— А… пошли они все! Живи, Аня, не оглядываясь по сторонам! Сейчас только так и можно! Здесь и сейчас!
— Алис, а что он воровал-то? — все-таки не выдержав, поинтересовалась у своей спутницы Светлова.
— Феликс Иванович-то?
— Ага.
— Федуев последние лет восемь руководил местным зодчеством в одном городе… Конкретно, как раз в этом самом Кругличе. А также курировал земельные отношения и строительство.
— Ах, вот что.
— Сама понимаешь, какая конкуренция среди многочисленных строительных фирм, стремящихся получить подряд.
— Догадываюсь.
— Как ты думаешь, кто выигрывал это соревнование?
Светлова промолчала.
— Верно! Те, кто отстегивал процент от суммы договора, десять-пятнадцать не меньше.
— Ну, понятно…
— Плюс вопросы с задолжностями местных предприятий в казну. Там такие мудреные системы взаимозачетов, что опять же Федуев внакладе не оставался. А суммы, которые взыскивались им за отведение участков под личные особняки? Ты представляешь, какие это деньги?
— Немного…
— Кроме того, Федуев ежемесячно обкладывал данью рынок, требуя «взносы» на благоустройство, хотя на это имеются соответствующие статьи в бюджете города. В общем, если посчитать все деньги, которые получил Федуев только на одно это «благоустройство», тут в Кругличе не помойка должна быть, а цветники, как в Версале!
— Ясно! — вздохнула Аня — Зато окинь взором владения Федуева! Как там писал Иван Андреевич? «А там и нивы с волнующимися разноцветными хлебами шли амфитеатром и примыкали к темному лесу…»
— У него и «темный лес»?! — не выдержала Светлова.
— А как же, миленькая! Столько лет, на такой должности и в такое горячее для страны время!
— Н-да… — Светлова задумалась. — И нивы, стало быть, амфитеатром… — пробормотала она.
— А ты еще, наивная, спрашиваешь, почему у нас тут не Версаль, а помойка?! — чертыхнулась Алиса.
Вылезая из машины, Светлова приподняла сверток, который Алиса бросила на заднее сиденье. Сверток был небольшой, но, как выяснилось, невероятно тяжелый… Слишком тяжелый.
«Ого! — только и подумала Светлова. — Вот так блондинка!»
* * *
Как и было обещано, к вечеру следующего дня Феликс Иванович пожаловал в гости к Алисе Викентьевне. Без Виктора.
— Это большая удача! — шепнула Светловой Алиса. — Обычно они редко расстаются.
Хозяйка вместе с Анной встречала гостя на крыльце.
Федуев, кряхтя, с явным затруднением, вынес из машины — дают себя знать поросеночки-то! — свои тяжеловесные телеса.
— Ну, голубушки, чем потчевать станете?
— Не обидим, Феликс Иванович, — заулыбалась гостеприимно Алиса. — А где ваш верный паж?
— Да отпустил я Виктора — родственников повидать. В отпуск.
— Ах, вот что!
И они все вместе двинулись в гостиную…
Алиса заваривала чай… А Светлова ничего лучше не могла придумать, как идти ва-банк.
Если Селиверстову было суждено погибнуть в Федуевке, то это могло быть делом рук только Виктора, производившего все-таки впечатление далеко не адекватного человека. Если совсем точно — садиста. Федуеву труп Селиверстова не нужен был совершенно. Ему на таких журналистов было плевать с высокой колокольни.
«Надо говорить с Федуевым откровенно. Другого выхода нет и другого случая, возможно, не представится», — решила Анна.
— Феликс Иванович, — начала она вкрадчиво. — Вы никогда не видели такого человека?
Аня протянула Федуеву фотографию Селиверстова.
Тот с удивлением взглянул сначала на Светлову, потом на снимок.
— Да нет, не видел, — зевнул Феликс Иванович. — Кто таков?
— Его фамилия Селиверстов.
— И что же?
— Он должен был к вам приехать.
— Когда?
— В прошлом году, тем летом…
— В прошлом году? — усмехнулся Феликс Иванович. — Что-то долго едет.
— И вряд ли теперь доедет, — заметила Светлова. — Его убили.
— Что это такое вы мне рассказываете? — недоуменно уставился на Аню Феликс Иванович.
— А вы не поняли? Вы только скажите:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41