Там где эркер и сосны за окном. Да, там, очевидно, все это с Селиверстовым и случилось… В той самой комнате, о которой говорила и Ефимия, и где послушница тоже побывала: посидела робко на краешке стула у знаменитого письменного стола, беседуя с писательницей.
Правда, Ефимии удалось все-таки ускользнуть из дома Погребижской… а журналисту — нет.
И Светлова попробовала — пока еще только в своем воображении — восстановить сцену преступления.
— Ну, что ж, спасибо… — Селиверстров выключил магнитофон. — Вы были удивительно откровенны! Вообще, это была потрясающая беседа. Признаться, для меня это настоящая журналистская удача.
— Не за что меня благодарить, молодой человек. Признаюсь, и мне было удивительно приятно беседовать с вами.
Собеседница Максима встала из-за письменного стола и легким шагом обошла его вокруг.
Теперь она стояла за спиной журналиста.
До Селиверстова донесся слабый запах каких-то потрясающих духов.
«Умеют же некоторые женщины выбирать запахи, которые делают их неотразимыми!» — почти восхищенно подумал он.
И тут же: надо это записать! Хорошая фраза для его будущей статьи: «Эта женщина умеет выбирать духи, которые делают ее неотразимой несмотря на возраст!» «Нет, про возраст не стоит, — тут же подумал он, — еще обидится!»
Женщина стояла сзади, за креслом Максима.
И вдруг он почувствовал, как ее рука почти неосязаемо прикасается к его шее…
"Ого! — Максим замер от изумления. — Вот это да! Что бы это значило?
Неужели я произвел на нее такое впечатление?"
Больше подумать Селиверстов ни о чем не успел.
В то же мгновение голова его резко запрокинулась…
«Да вы что?! — хотел крикнуть он. — Сума сошла, чертова баба?»
Но никакие звуки уже не могли вырваться из его булькающего кровью горла.
Этот вопрос остался невысказанным. Однако предсмертное изумление, испытанный Селиверстовым мгновенный ужас и недоумение навеки застыли в остекленевших зрачках погибшего.
Говорят, что предсмертный ужас, который испытывает живое существо, расставаясь с жизнью настолько сильная эмоция, что может осязаемо влиять на близких умершему людей.
И очевидно, недаром жене Максима Майе не давал успокоиться застывший в его остекленевших зрачках изумленный предсмертный вопрос.
Да, вот так оно, очевидно, все и случилось.
Правда, Светлова сурово укорила себя за некоторый художественный домысел. Слишком уж разыгралось у нее воображение — ну, про духи, «неотразимые запахи», застывшее в глазах изумление, «впечатление» и все такое…
Но основная канва события, если опустить художественные детали, очевидно, была именно такой.
* * *
Светлова набрала телефонный номер Кронрода.
— Ну что, Андрюша, потрудился?
— Да, Анюта, все о'кей… Время выкроил с трудом, но задание, товарищ начальник, выполнил.
— Ну, ты о моем времени не беспокоился, когда уговаривал меня за расследование дела Селиверстова взяться, так что давай — тоже трудись н результат.
— Вот я и потрудился! Сидел за компьютером как приклеенный…
— И есть результат?
— Представь!
Суть работы, о которой Светлова попросила Андрея, сводилась к следующему. Нужно было проанализировать все исчезновения журналистов за последние два года. Данные для такой работы Аня получила с помощью капитана Дубовикова. Основной отправной момент для анализа — последние задания, которые исчезнувшему журналисту поручали в редакции.
Поскольку последние два года Погребижская общалась практически только с журналистами, рассудила Светлова, то…
— В общем, знаешь, — заметил Кронрод, — направление поисков было совершенно правильным. Пару лет назад исчезла молоденькая журналистка.
— Вот как?
— Какое у нее было задание, как думаешь?
— Догадываюсь…
— Ага, верно… Интервью с Марией Погребижской!
— Что ж, вполне возможно…. — пробормотала Аня.
— Слушайте, Аня, может, они без должного Уважения говорили о ее даровании? Селиверстов и а девушка? И она их — того…
— Если бы литераторы мочили всех, кто пишет отрицательные рецензии, тут уже, знаешь, что бы было… Нет, тут другое! Кстати, и львенок этот ее Рик, ну, просто озверел в последних порциях «Приключений»… Косит всех налево и направо..
— Да что ты говоришь?
— Угу… Просто ужас! — подтвердила Светлова.
— А знаешь, я бы тебе мог посоветовать одного нужного человечка в помощь…
— Что еще за человечек?
— Знаешь, у нас материальчик был напечатан как-то, довольно занимательный, в газете… Один психолог занимается анализом литературных текстов.
— Да? .
— Понимаешь, очень любопытные, в итоге, получаются выводы.
— Как зовут психолога?
— Наташа Кошкина ее зовут.
— Телефон?
— Записывай.
* * *
Психолог Наташа Кошкина оказалась не слишком оригинальной.
— Времени у меня нет совершенно! — сразу же объявила она Светловой.
— Но… — начала было протестовать Анна.
— Хорошо, хорошо… — вздохнула Кошкина. — Ради Андрея.
«Пожалуй, — решила про себя Светлова, — надо будет, если новое дело подвернется, Кронродф в напарники брать. Бесценный человек, оказывается. Если кто что в Москве и делает, то только ради него».
— А что вы можете? — поинтересовалась она у психолога Наташи.
— Ну, в общем, далеко не все, — довольно сухо объяснила предупрежденная об Аниной просьбе психолог Кошкина.
— Вот как?
— Да. И даже, в общем, не слишком много, — Жаль…
— Не хотелось бы вас излишне обнадеживать! Но, в принципе, можно по каким-то особенностям текста определить, например, что автор не любит детей или любит лошадей… И тому подобные черты характера, — сменила гнев на милость Кошкина.
— Это неплохо, — заметила Аня.
— Вы меня непременно и более ранними выпусками этих «Приключений львенка Рика» снабдите… — предупредила ее напоследок Наташа.
— Зачем?
— Ну, может быть, можно будет проследить, происходили ли какие-то серьезные заметные изменения в характере и психике автора с течением времени.
Невероятно обрадованная таким обещанием, Светлова снабдила психолога Наташу и "Новыми «Приключениями Рика», и совершенно новыми, и старыми, а также совсем старыми.
* * *
После некоторых размышлений Светлова наметила еще один прежде не запланированный визит. Она решила опять повидать приятную девушку Галину Сафонову из турфирмы «Сан-вояж».
И, в общем, то, что ей удалось узнать при встрече с ней, многое объяснило в хорватских приключениях Светловой.
Оказывается, сотрудница турфирмы посчитала своим долгом предупредить писательницу Погребижскую, что некая молодая женщина ею интересуется и может быть назойливой.
А если, как выяснила Аня у Сафоновой, Погребижская знала о том, что Светлова отправляется за ними в Дубровник еще в Москве, то становится ясным — ну можно это предположить! — что ее трюки в Дубровнике не были экспромтом, она к ним подготовилась заранее.
У Погребижской, очевидно, феноменальная память на лица, думала Аня.
Память, обостренная постоянной подозрительностью…
Лишь однажды увидев Светлову рядом со своей дачей с помощью камер слежения, Мария Иннокентьевна ее уже не забыла. Поэтому и случайную встречу с Анной в Дубровнике госпожа писательница случайностью не посчитала.
По-видимому, и то, как Светлова покупала билеты, вслед за ними на концерт симфонического оркестра, тоже незамеченным не осталось.
А дальше началось преследование. Наверняка Погребижская была в курсе, что Анна отправляется с Дорис на катере в гроты. Что это за поездки, знали все туристы. А для того чтобы оказаться в курсе: когда? — госпоже писательнице достаточно было оказаться поблизости в коридоре, когда Светлова говорила по телефону.
Скорее всего, когда пассажиры Дорис путешествовали по гротам, Погребижская была на арендованной лодке где-то поблизости, следила издалека, выжидая удобный момент… И он настал — Светлова оправилась в тот злополучный грот в одиночку, а Погребижская выступила в роли южного ветра.
Она уже не первый раз была в Дубровнике, хорошо знала эти места. К тому же наверняка воспользовалась монашеским платьем.
Благодаря нелепому стечению случайностей и недоразумений — профессор Хензен, боясь ожечься о воду, дул на молоко! — все списали на его несчастного пациента. Этот парень, который, как теперь стало ясно Ане, наверное, и вправду, был молодцом: шел на поправку и никого убивать не собирался. Словом, никакого отношения к покушениям на Светлову не имел.
А успех, который Светлова приписывала своей ловкости, был на самом деле мнимым. Дамы пошли на знакомство с ней, преследуя одну цель: Погребижская хотела узнать, что Анна хочет от них.
— Ой.
Светлова-то думала, что сама ведет игру, а вела ее Погребижская. Она разыгрывала эту партию не Светлова.
* * *
Наконец позвонила Наташа Кошкина.
— Приезжайте в гости, — пригласила она к себе Светлову.
— Ой, как здорово, — обрадовалась Аня.
— Только попозже… Часов в десять вечера — я поздно возвращаюсь с работы.
Уходила Светлова из дома Кошкиной, когда город уже затих и на небе загорелись яркие звезды.
Разговор с психологом оказался крайне интересным, но опять прояснил немного…
— А можно ли говорить о тяжелом заболевании автора этих текстов? О потере рассудка? — спросила Светлова.
— Не думаю, — разочаровала Аню Кошкина. — Более того, я уверена: автор в полном рассудке. Причем соображает отлично. Никакого сумасшествия там и в помине нет. Но я бы сказала, что у главного героя приключений — этого львенка Рика — в последних книгах явно прослеживается комплекс человека, которым пренебрегли. Прежде были Другие особенности.
— Пренебрегли?
— Да.. Знаете, мальчики, которыми пренебрегли, иногда всю жизнь доказывают что-то.
— Он не мальчик, он львенок… — пробормотала Анна.
* * *
Светлова возвращалась от психолога Наташи Кошкиной по бульварам. Под ногами похрустывал едок. Прохожих уже почти не было видно.
"Значит, львенком пренебрегли… Кто-то… — невесело размышляла Анна.
— И он таки просто озверел в последних порциях приключений… Косит, так же, как сама Погребижская, всех налево и направо. Уже скоро будет не «Звездная страна», а звездное кладбище…"
Светлова подняла голову: небо было таким звездным сегодня… Прямо над ее головой горела яркая-яркая звезда.
Вот все-таки не вмещает разум человека всю сложность мира, все его чудеса… — подумала Светлова.
Вот эта звезда, возможно, погасла давно, а свет все добирается до Земли…
То есть, ты видишь то, чего нет. Видишь то, чего на самом деле уже нет.
Разве так может быть? Нет, не может! А вот получается, что так оно и есть.
Глава 22
Светлова вдруг вспомнила «неувязочку», которая ее уже давно мучила.
Ну, ладно, на людей взъелась… А собаки, которых Погребижская всегда вроде бы обожала, чем ей помешали?
Всему с трудом, но можно все-таки найти объяснение. Селиверстова убили, эту журналистку Ну, хорошо. То есть не хорошо, конечно, но объяснимо — чужие люди!
На саму Светлову покушения — понятно Страх разоблачения.
Пусть и доктора убила. Ладно, допустим. Такие больные часто воспринимают врача как врага, который может, например, лишить их свободы.
Даже отравление Леши Суконцева можно объяснить. Ополчилась на вес мир!
На все человечество. На человечество…
А собаки?
Почему она избавилась от собак?
Какая муха ее укусила? Точней сказать, может, собака ее и укусила?
В общем, столь существенные изменения в характере в состоянии заметить только близкие люди, рассудила Анна…
И потом… Никогда не надо думать, что узнал от свидетеля всю подноготную, выпотрошил подчистую. Никогда «просто разговор» не бывает лишним, что-то да выплывет еще. Просто, когда неспешно беседуешь, и вот так — слово за слово…
В расчете на это Светлова и отправилась снова в гости. На этот раз к золовке Погребижской.
И не прогадала — ее радушно угостили чаем «Ахмад» и даже домашним печеньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Правда, Ефимии удалось все-таки ускользнуть из дома Погребижской… а журналисту — нет.
И Светлова попробовала — пока еще только в своем воображении — восстановить сцену преступления.
— Ну, что ж, спасибо… — Селиверстров выключил магнитофон. — Вы были удивительно откровенны! Вообще, это была потрясающая беседа. Признаться, для меня это настоящая журналистская удача.
— Не за что меня благодарить, молодой человек. Признаюсь, и мне было удивительно приятно беседовать с вами.
Собеседница Максима встала из-за письменного стола и легким шагом обошла его вокруг.
Теперь она стояла за спиной журналиста.
До Селиверстова донесся слабый запах каких-то потрясающих духов.
«Умеют же некоторые женщины выбирать запахи, которые делают их неотразимыми!» — почти восхищенно подумал он.
И тут же: надо это записать! Хорошая фраза для его будущей статьи: «Эта женщина умеет выбирать духи, которые делают ее неотразимой несмотря на возраст!» «Нет, про возраст не стоит, — тут же подумал он, — еще обидится!»
Женщина стояла сзади, за креслом Максима.
И вдруг он почувствовал, как ее рука почти неосязаемо прикасается к его шее…
"Ого! — Максим замер от изумления. — Вот это да! Что бы это значило?
Неужели я произвел на нее такое впечатление?"
Больше подумать Селиверстов ни о чем не успел.
В то же мгновение голова его резко запрокинулась…
«Да вы что?! — хотел крикнуть он. — Сума сошла, чертова баба?»
Но никакие звуки уже не могли вырваться из его булькающего кровью горла.
Этот вопрос остался невысказанным. Однако предсмертное изумление, испытанный Селиверстовым мгновенный ужас и недоумение навеки застыли в остекленевших зрачках погибшего.
Говорят, что предсмертный ужас, который испытывает живое существо, расставаясь с жизнью настолько сильная эмоция, что может осязаемо влиять на близких умершему людей.
И очевидно, недаром жене Максима Майе не давал успокоиться застывший в его остекленевших зрачках изумленный предсмертный вопрос.
Да, вот так оно, очевидно, все и случилось.
Правда, Светлова сурово укорила себя за некоторый художественный домысел. Слишком уж разыгралось у нее воображение — ну, про духи, «неотразимые запахи», застывшее в глазах изумление, «впечатление» и все такое…
Но основная канва события, если опустить художественные детали, очевидно, была именно такой.
* * *
Светлова набрала телефонный номер Кронрода.
— Ну что, Андрюша, потрудился?
— Да, Анюта, все о'кей… Время выкроил с трудом, но задание, товарищ начальник, выполнил.
— Ну, ты о моем времени не беспокоился, когда уговаривал меня за расследование дела Селиверстова взяться, так что давай — тоже трудись н результат.
— Вот я и потрудился! Сидел за компьютером как приклеенный…
— И есть результат?
— Представь!
Суть работы, о которой Светлова попросила Андрея, сводилась к следующему. Нужно было проанализировать все исчезновения журналистов за последние два года. Данные для такой работы Аня получила с помощью капитана Дубовикова. Основной отправной момент для анализа — последние задания, которые исчезнувшему журналисту поручали в редакции.
Поскольку последние два года Погребижская общалась практически только с журналистами, рассудила Светлова, то…
— В общем, знаешь, — заметил Кронрод, — направление поисков было совершенно правильным. Пару лет назад исчезла молоденькая журналистка.
— Вот как?
— Какое у нее было задание, как думаешь?
— Догадываюсь…
— Ага, верно… Интервью с Марией Погребижской!
— Что ж, вполне возможно…. — пробормотала Аня.
— Слушайте, Аня, может, они без должного Уважения говорили о ее даровании? Селиверстов и а девушка? И она их — того…
— Если бы литераторы мочили всех, кто пишет отрицательные рецензии, тут уже, знаешь, что бы было… Нет, тут другое! Кстати, и львенок этот ее Рик, ну, просто озверел в последних порциях «Приключений»… Косит всех налево и направо..
— Да что ты говоришь?
— Угу… Просто ужас! — подтвердила Светлова.
— А знаешь, я бы тебе мог посоветовать одного нужного человечка в помощь…
— Что еще за человечек?
— Знаешь, у нас материальчик был напечатан как-то, довольно занимательный, в газете… Один психолог занимается анализом литературных текстов.
— Да? .
— Понимаешь, очень любопытные, в итоге, получаются выводы.
— Как зовут психолога?
— Наташа Кошкина ее зовут.
— Телефон?
— Записывай.
* * *
Психолог Наташа Кошкина оказалась не слишком оригинальной.
— Времени у меня нет совершенно! — сразу же объявила она Светловой.
— Но… — начала было протестовать Анна.
— Хорошо, хорошо… — вздохнула Кошкина. — Ради Андрея.
«Пожалуй, — решила про себя Светлова, — надо будет, если новое дело подвернется, Кронродф в напарники брать. Бесценный человек, оказывается. Если кто что в Москве и делает, то только ради него».
— А что вы можете? — поинтересовалась она у психолога Наташи.
— Ну, в общем, далеко не все, — довольно сухо объяснила предупрежденная об Аниной просьбе психолог Кошкина.
— Вот как?
— Да. И даже, в общем, не слишком много, — Жаль…
— Не хотелось бы вас излишне обнадеживать! Но, в принципе, можно по каким-то особенностям текста определить, например, что автор не любит детей или любит лошадей… И тому подобные черты характера, — сменила гнев на милость Кошкина.
— Это неплохо, — заметила Аня.
— Вы меня непременно и более ранними выпусками этих «Приключений львенка Рика» снабдите… — предупредила ее напоследок Наташа.
— Зачем?
— Ну, может быть, можно будет проследить, происходили ли какие-то серьезные заметные изменения в характере и психике автора с течением времени.
Невероятно обрадованная таким обещанием, Светлова снабдила психолога Наташу и "Новыми «Приключениями Рика», и совершенно новыми, и старыми, а также совсем старыми.
* * *
После некоторых размышлений Светлова наметила еще один прежде не запланированный визит. Она решила опять повидать приятную девушку Галину Сафонову из турфирмы «Сан-вояж».
И, в общем, то, что ей удалось узнать при встрече с ней, многое объяснило в хорватских приключениях Светловой.
Оказывается, сотрудница турфирмы посчитала своим долгом предупредить писательницу Погребижскую, что некая молодая женщина ею интересуется и может быть назойливой.
А если, как выяснила Аня у Сафоновой, Погребижская знала о том, что Светлова отправляется за ними в Дубровник еще в Москве, то становится ясным — ну можно это предположить! — что ее трюки в Дубровнике не были экспромтом, она к ним подготовилась заранее.
У Погребижской, очевидно, феноменальная память на лица, думала Аня.
Память, обостренная постоянной подозрительностью…
Лишь однажды увидев Светлову рядом со своей дачей с помощью камер слежения, Мария Иннокентьевна ее уже не забыла. Поэтому и случайную встречу с Анной в Дубровнике госпожа писательница случайностью не посчитала.
По-видимому, и то, как Светлова покупала билеты, вслед за ними на концерт симфонического оркестра, тоже незамеченным не осталось.
А дальше началось преследование. Наверняка Погребижская была в курсе, что Анна отправляется с Дорис на катере в гроты. Что это за поездки, знали все туристы. А для того чтобы оказаться в курсе: когда? — госпоже писательнице достаточно было оказаться поблизости в коридоре, когда Светлова говорила по телефону.
Скорее всего, когда пассажиры Дорис путешествовали по гротам, Погребижская была на арендованной лодке где-то поблизости, следила издалека, выжидая удобный момент… И он настал — Светлова оправилась в тот злополучный грот в одиночку, а Погребижская выступила в роли южного ветра.
Она уже не первый раз была в Дубровнике, хорошо знала эти места. К тому же наверняка воспользовалась монашеским платьем.
Благодаря нелепому стечению случайностей и недоразумений — профессор Хензен, боясь ожечься о воду, дул на молоко! — все списали на его несчастного пациента. Этот парень, который, как теперь стало ясно Ане, наверное, и вправду, был молодцом: шел на поправку и никого убивать не собирался. Словом, никакого отношения к покушениям на Светлову не имел.
А успех, который Светлова приписывала своей ловкости, был на самом деле мнимым. Дамы пошли на знакомство с ней, преследуя одну цель: Погребижская хотела узнать, что Анна хочет от них.
— Ой.
Светлова-то думала, что сама ведет игру, а вела ее Погребижская. Она разыгрывала эту партию не Светлова.
* * *
Наконец позвонила Наташа Кошкина.
— Приезжайте в гости, — пригласила она к себе Светлову.
— Ой, как здорово, — обрадовалась Аня.
— Только попозже… Часов в десять вечера — я поздно возвращаюсь с работы.
Уходила Светлова из дома Кошкиной, когда город уже затих и на небе загорелись яркие звезды.
Разговор с психологом оказался крайне интересным, но опять прояснил немного…
— А можно ли говорить о тяжелом заболевании автора этих текстов? О потере рассудка? — спросила Светлова.
— Не думаю, — разочаровала Аню Кошкина. — Более того, я уверена: автор в полном рассудке. Причем соображает отлично. Никакого сумасшествия там и в помине нет. Но я бы сказала, что у главного героя приключений — этого львенка Рика — в последних книгах явно прослеживается комплекс человека, которым пренебрегли. Прежде были Другие особенности.
— Пренебрегли?
— Да.. Знаете, мальчики, которыми пренебрегли, иногда всю жизнь доказывают что-то.
— Он не мальчик, он львенок… — пробормотала Анна.
* * *
Светлова возвращалась от психолога Наташи Кошкиной по бульварам. Под ногами похрустывал едок. Прохожих уже почти не было видно.
"Значит, львенком пренебрегли… Кто-то… — невесело размышляла Анна.
— И он таки просто озверел в последних порциях приключений… Косит, так же, как сама Погребижская, всех налево и направо. Уже скоро будет не «Звездная страна», а звездное кладбище…"
Светлова подняла голову: небо было таким звездным сегодня… Прямо над ее головой горела яркая-яркая звезда.
Вот все-таки не вмещает разум человека всю сложность мира, все его чудеса… — подумала Светлова.
Вот эта звезда, возможно, погасла давно, а свет все добирается до Земли…
То есть, ты видишь то, чего нет. Видишь то, чего на самом деле уже нет.
Разве так может быть? Нет, не может! А вот получается, что так оно и есть.
Глава 22
Светлова вдруг вспомнила «неувязочку», которая ее уже давно мучила.
Ну, ладно, на людей взъелась… А собаки, которых Погребижская всегда вроде бы обожала, чем ей помешали?
Всему с трудом, но можно все-таки найти объяснение. Селиверстова убили, эту журналистку Ну, хорошо. То есть не хорошо, конечно, но объяснимо — чужие люди!
На саму Светлову покушения — понятно Страх разоблачения.
Пусть и доктора убила. Ладно, допустим. Такие больные часто воспринимают врача как врага, который может, например, лишить их свободы.
Даже отравление Леши Суконцева можно объяснить. Ополчилась на вес мир!
На все человечество. На человечество…
А собаки?
Почему она избавилась от собак?
Какая муха ее укусила? Точней сказать, может, собака ее и укусила?
В общем, столь существенные изменения в характере в состоянии заметить только близкие люди, рассудила Анна…
И потом… Никогда не надо думать, что узнал от свидетеля всю подноготную, выпотрошил подчистую. Никогда «просто разговор» не бывает лишним, что-то да выплывет еще. Просто, когда неспешно беседуешь, и вот так — слово за слово…
В расчете на это Светлова и отправилась снова в гости. На этот раз к золовке Погребижской.
И не прогадала — ее радушно угостили чаем «Ахмад» и даже домашним печеньем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41