А глаза... Глаза... Словно сама мировая скорбь долго скиталась по свету, пока не обрела покой в этих чудных зеленоватых глазах.
"Как ты, любимый?! - спросила Света. - Трудно тебе?"
"Терпимо, моя хорошая! Все нормально. Прости, любимая, что не смог освободить от этого сатрапа".
"Это ни к спеху. Еще успеется. Все будет хорошо, Дима. Тебя сохранит любовь моя. Веришь?"
"Верю!"
"Ты и сейчас свободен, любимый мой. Ибо невозможно запереть нашу любовь, держать её в клетке".
И вдруг раздвинулись стены тесной кладовки. Раздвинулись до бесконечности. Взору открылись: и огромный ромашковый луг с играющими на нем счастливыми детьми, и величественные горы с цветущими на их склонах эдельвейсами, и бескрайнее пенное море. Свобода! И задохнулось сердце радостью. Как замечательно! И понял я, наконец, простую сермяжную истину Земля - лишь временное наше пристанище, с гибелью нашей бренной оболочки, жизнь не кончается. Нет. Она только-только начинается. А над головой я увидел мириады огромных ослепительных звезд. Где-то там, на одной из них, мы будем со Светой жить дальше. Определенно.
Проснулся я от нехватки воздуха и ощутил себя лежащим на полу все в той же кладовке. Да, как не прекрасны бывают, порой, наши сны, но и они, к великому сожалению, заканчиваются. Реальность была отвратительной. Другого слова трудно подобрать к той ситуации, в которой я очутился. По моим скромным подсчетам - воздуха мне оставалось ровно на час, максимум - на два. Я слишком расточительствовал во сне. Пора уже готовиться к отбытию в мир иной. Возможно, что там действительно что-то такое есть. Должно быть. Иначе все теряет всякий смысл. Но, что это? Вроде какие-то звуки? Нет, послышались. Это от нехватки воздуха начинает звенеть в ушах. Так о чем я? Ах, да... Не знаю, как там, а здесь мне положительно повезло - я любил такую замечательную женщину, как Светлана, и был ею любим. Даже ради краткого мига этой любви стоило коптить белый свет. Определенно. Но что это? Кажется, кто-то идет? Или это опять глюки? Нет, шаги. Точно. Ближе, ближе. В кладовке зажегся свет. Он показался мне таким ярким, так резанул по глазам, что я невольно зажмурился. А когда их открыл, то увидел склоненное надо мной симпатичное, радостно улыбающееся лицо Игоря Рощина. И я понял, что это Свобода! И не во сне, а наяву. Только у неё может быть такое симпатичное лицо и такая детская улыбка.
- Привет, Игорь! - сказал я, с трудом поднимаясь. - А отчего ты не говоришь: "Я пришел дать вам волю!"?
Рощин заливисто рассмеялся, сграбастал меня в объятия и принялся трясти, словно грушу.
- Здравствуйте, Павел Иванович! Я так рад видеть вас живым-здоровым. Так рад!
А за спиной Рощина стоял великан Максим и тоже радостно улыбался. Какие замечательные мужики! Да с такими ребятами сам черт не страшен. Определенно. Туго придется мафии если такие вот мужики по настоящему возмутся за дело. Мафиози, как те тараканы - вольготно себя чувствуют и размножаются лишь в темноте. Потому и окутали мою Родину мраком - это среда их обитания, так им легче проворачивать свои темные делишки. Но ничего, господа ханурики, еще, как говорится, не вечер, вытяним мы вас на свет божий и дихлофосом, и дихлофосом. Не надейтесь, что сможете убежать за границу. У них подобного дерьма у самих навалом.
- Пойдемте, Павел Иванович, - сказал Рощин. - Там Татиев ждет.
- Так это он?! - удивился я.
- А то кто же.
- Я думал, что ты здесь совершил "государственный" переворот.
- Кого там! - махнул Игорь рукой и кратко поведал о их героической эпопеи, предшествовавшей походу к Татиеву.
- Молодцы! И он вам поверил?
- Поверил. Мы дали ему прослушать запись. И он поверил. Пойдемте.
Мы поднялись на первый этаж. В дальнем углу фойе лежали два трупа боевиков из личной охраны Бахметова. Еще пятеро с хмурыми лицами толпились у стены под охраной телохранителей Татиева, взирая на мир тупо и обреченно.
- А где сам Бахметов? - спросил я у Рощина.
- Застрелился.
- Правда что ли?! - удивился я.
- Да, - кивнул Игорь. - Когда понял, что проиграл, то... Мы не успели помешать.
- Жаль! Он мог быть нам очень полезен.
Руслан Татиев ждал нас в кабинете Бахметова - своего у него здесь не было. Его телохранители уже успели убрать труп Хозяина и сделать уборку. Увидев меня, Татиев встал из-за стола и, широко улыбаясь, с раскрытыми объятиями пошел навстречу. Обнял. Радушно проговорил:
- Рад видеть вас, Павел Иванович, в добром здравии! Выходит, что вы вторично спасли мне жизнь. Руслан Татиев этого не забудет. Нет.
- Здравствуйте, Руслан Мансурович! Я здесь не при чем. Это все они, я кивнул на стоящего сзади Рощина.
- Э-э, не скажите! Если бы вы все не организовали, то... Только отчего же сразу ко мне не пришли? Зачем так рисковали?
- Хотел добыть более веские доказательства. Расчитывал, что Бахметов, как весьма разумный человек, сам должен прийти к вам с повинной.
- Какой мерзавец! Никак не ожидал от него подобного... Павел Иванович, коньячка не желаете в честь вашего освобождения?
- Не откажусь.
- Игорь Сергеевич, - обратился Татиев к Рощину, - скажите моим парням, чтобы все организовали в кафе в лучшем виде. Через пятнадцать минут мы с Павлом Ивановичем будем.
- Хорошо, Руслан Мансурович, - ответил Рощин и вышел.
- А вы считаете, что Бахметов сам на такое решился? - спросил я, возращаясь к прерванному разговору.
- Нет, я так не думаю. Сам бы он на такое никогда не решился.
- И вы догадываетесь, - кто эти люди?
- Более того, Павел Иванович, - я в этом уверен. Ожидая вас, я пробросил звонок во Владикавказ своим людям. Они мне сообщили, что на днях туда приезжал Сосновский и встречался с Бахметовым.
- Почему же они сразу не сообщили вам об этом?
- Они полагали, что встреча эта проходила с моего ведома.
- Теперь ясно. Но отчего вы перестали устраивать Сосновского?
- Есть один момент, - усмехнулся Татиев.
- Это секрет?
- Да нет, никакого секрета здесь нет. Недавно я встречался в Москве с Сосновским. В разговоре я сказал, что много оружия раздаю своим соплеменникам бесплатно. На это он мне ответил: "Что за оружие, если оно не стреляет". Я понял, что он имеет в виду, не сдержался, схватил его за грудки и чуть было душу не вытряс. Хорошо, что рядом не было его телохранителей. А то бы тут же меня кончили.
- И что же он хотел сказать этой фразой?
- А вы не догадываетесь?
- Может быть и догадываюсь, но хотел бы услышать от вас.
- Этот интриган хочет, чтобы весь Кавказ полыхнул так же, как Чечня. Вот чего он хочет. Хочет погреть свои грязные загребущие руки у большого костра.
- А вы, значит, против?
- Я не только - против, но и сделаю все возможное, чтобы этого не случилось.
- Даже так?! - проговорил я насмешливо. Не верил я всей этой патетике. Нет, не верил. Это горный козел не далеко ускакал от козла московского. Если они даже пасутся в разных стадах, то сущность-то у них все равно одна - козлинная. Определенно.
- Вы что же - мне не верите? - спросил Татиев, насупившись, как мышь на крупу.
Обиделся. А мне плевать! Все равно ты, сученок, никуда не денешься и отработаешь мне по полной программе за все мои здесь унижения и мордобой. Иного выхода у тебя просто нет. Обижайся на здоровье! Впрочем, нет, ссориться с тобой - в мои планы не входит. А потому ответил:
- Верю. Сейчас верю. Но ведь до недавнего времени Сосновский и Бахметов были вашими друзьями.
- Друзьями они мне никогда не были. - Он усмехнулся. - Скорее, как принято у вас говорить, - подельниками.
Вот это он верно. С этим трудно не согласиться. Все они - подельники, одной веревкой связаны. Всех бы разом и подвесить на этой веревке. Ничего, скоро уж.
- Пойдемте, Павел Иванович, к столу, - сказал Татиев, вставая. - А то там обед простынет.
От вида роскошного стола и запаха жаренной баранины у меня случились голодные спазмы желудка. Закружилась голова. А в гортань мощным потоком хлынул желудочный сок. Я едва успевал его сглатывать.
Татиев наполнил рюмки коньяком. Торжественно встал. И я приготовился вновь слушать длинный, как язык сварливой тещи, и витееватый, как речь политика, тост. И был искренне удивлен и даже разочарован, когда услышал:
- За вас, Павел Иванович! Спасибо вам!
Что ж, скромно, но со вкусом. Выпили. Вскоре мой желудок удовлетворенно урчал, переваривая вкусную и полезную пищу. Насытившись, я вспомнил, что не просто здесь, а на работе, напомнил Татиеву:
- Руслан Мансурович, а где же обещанные вами материалы?
- Они в моем кабинете, Павел Иванович. Брат переслал с оказией.
- Вы очень хорошо знаете русский язык.
- Это от мамы, - улыбнулся Татиев. - Она была русской. Потому и внешность у меня несколько необычная для горца. Она воспитала нас с братом на Пушкине, Достоевском, Чехове.
- Что-то не похоже, - усомнился я.
- На что вы намекаете?! - его красивые голубые глаза гневно засверкали. Сильные руки сцепились как раз в том месте, где должен был находиться эфес кинжала. Он обиделся. И здорово обиделся.
Но мне вся эта демонстрация силы, все эти устрашающие приемы были до лампочки, если не сказать больше. Козел! Еще он будет своими сраными губами марать такие светлые имена!
Я ответил ему ни менее выразительным взглядом.
- Я ни на что не намекаю, просвещенный вы наш. Это они вас научили торговать героином и оружием? Надо обязательно будет перечитать. Может быть и я что полезное для себя извлеку.
Татиев даже заскрежетал зубами. И если бы я дважды не спас ему жизнь, то он бы меня сейчас прирезал. Определенно. Вот те раз! А где же его хваленая выдержка?! Хохоже, последние события и на него подействовали, основательно потрепали нервы. Наконец, он взял себя в руки. Криво усмехнулся.
- Если бы не я, то был бы кто-то другой. Спрос рождает предложение. Вместо того, чтобы устранить причины, вы хотите устранить следствие. А так не бывает.
- Да вы ещё и философ, батенька! - делано удивился я. - У меня был один "мокрушник" - вот такой же вот философ! Он любил говорить: "Какой же я убийца. Я лишь убыстрил бег истории. Результат все равно был тот же". Как вам нравится - "убыстрил ход истории"? По-моему, замечательно! Одни убыстряют ход истории, другие, такие, как вы, - его замедляют. И все при деле. Хорошо устроились. Вам не кажется?
Лицо Татиева покрылось красными пятнами, левая половина лица стала заметно подергиваться.
- Похоже, вы, Павел Иванович, сегодня в дурном настроении. Потому и цепляетесь ко мне.
- Будем считать, Руслан Мансурович, что сегодня у меня "день открытых дверей". Вы ведь никогда не знали и не интересовались, что у меня здесь, я постучал по груди. - Вот я и приоткрыл вам дверь, чтобы вы взглянули. А если вам не понравилось то, что увидели - не взыщите. Что имею, то имею и постоянно ношу с собой.
- Значит, вы отказываете мне в дружбе?
- Самым решительным образом, догадливый вы наш! В сложившейся ситуации мы можем быть деловыми партнерами. И только. Но наступит такое время, когда вопрос будет поставлен ребром - либо вы меня, либо я вас. Другого не дано.
- Не знаю, не знаю... - раздумчиво проговорил Татиев. - Возможно вы и правы. Но только, вы мне очень симпатичны, Павел Иванович.
- Вы мне, отчасти - тоже. Однако, перейдем к делу. Вы обещали предоставить мне информацию по остальным, интересующих нас, политикам и бизнесменам?
- Я не забываю своих обещаний, Павел Иванович. Завтра еду в Москву. Надеюсь, что материалы уже подготовлены.
- Надолго? - спросил как можно равнодушнее, а сам едва не задохнулся от радости. Это значит, что скоро я увижу мою возлюбленную!
- На пару дней.
- Информацию вам организует Сосновский?
Татиев бросил на меня внимательный изучающий взгляд. Помедлил с ответом.
- Вы это знаете? - спросил.
- Нет, всего лишь догадываюсь, - ответил чистосердечно.
- Да. Он, - кивнул Татиев.
- Но трудно предположить, что делает это он бескорыстно. Не такой человек Виктор Ильич. Верно?
- Верно. - улыбнулся Татиев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51