Нам нужно защищать друг друга. Только так мы можем быть сильными. Это тебя не должно заботить. У тебя есть муж. У него серьезная работа. Он работает в полиции. Он - герой. Тебе нет необходимости беспокоиться о других делах.
- Но ты тайком от меня устроил так, что Пат женился на мне.
Сэм пожал плечами:
- Как тебе сказать, дорогая? Ты встретилась с ним сама. Ты его полюбила. Это нормальный ход событий. Он, как джентльмен, спросил разрешения. В нашей прежней стране все женитьбы организовывались. Об этом деле - о любви - мы никогда и не слышали. Мы находили хорошую жену, хорошего мужа, мы жили вместе, делали детей, мы были счастливы. Мы не знали о любви. Ты же, по крайней мере, любила.
- Господи Иисусе, и Мария, и Иосиф! - горько сказала Конни.
- Послушай, ты мой ребенок, единственная девочка. Если бы Паскуале тебе не понравился, я бы не допустил этой женитьбы, но он тебе понравился, и очень понравился. Теперь вы станете настоящей хорошей семьей, а я буду дедушкой.
- Дедушкой кого? Убийцы и торговца наркотиками? О, твой внук присоединится к чудесной традиции! А что ты еще делаешь? Продаешь школьникам грязные открытки? Раздаешь марихуану по углам? Или ты просто отдаешь приказы, а это делают другие? Пат занимается своей контрабандой и убийствами из любви к своему дорогому тестю?
С каждым вопросом ее голос повышался, пока не, дошел до крика.
- Конни, пожалуйста, ты себя расстраиваешь. Это вредно для ребенка. Вот, выпей воды...
Сэм потянулся к термосу у кровати, но она сердито выбила его у него из руки. Термос со звоном упал на пол, и под кроватью образовалась лужа.
- Это сестра уберет. Постарайся успокоиться, девочка, - сказал Сэм.
- Ты то же самое говорил моей матери? - все еще громким и резким голосом спросила Конни. - Ты это ей говорил перед тем, как убить?
Голос Сэма стал холодным и жестким:
- Конни, ты говоришь, как ненормальный человек. Если ты будешь вести себя подобным образом, то можешь никогда отсюда не выбраться. Ты же хочешь выздороветь и родить ребенка, разве не так? Откуда у тебя эти ненормальные идеи?
- Ты и обо мне позаботишься, не так ли, если я буду продолжать говорить о твоем гнилом бизнесе? Позаботишься о своей девочке и маленьком внуке внутри? Это тебе легче, чем муху убить. Скажи, ты рассказываешь о своих ужасных деяниях за последнее время, когда ходишь на исповедь по воскресеньям?
- Конни, так не годится. Я пойду и скажу, чтобы тебе дали успокоительное.
- Да, ты бы хотел, чтобы они меня тоже сделали наркоманкой. Почему бы и нет? Ты же занимаешься бизнесом. Исповедуешься ли ты своему брату, чтобы это не пошло дальше, не достигло Бога? Но Бог смотрит на тебя все время. Он знает! И я знаю!
- Послушай, - сказал Сэм размеренным тоном. - Бог к этому не имеет никакого отношения. Бог - это для женщин.
Конни смотрела на него горящими глазами, грудь ее вздымалась. Затем так же внезапно, как и возник, эмоциональный шторм прошел. Глаза, снова став холодными, смотрели прямо в пустоту комнаты.
Сэм молча сидел, опасаясь, что любые его слова могут возбудить ее опять. Наконец он вздохнул, безнадежно пожал плечами и встал.
- Что ж, мне пора обратно в город, - сказал он. - Если тебе что-нибудь будет нужно - что угодно - дай мне знать и, пожалуйста, не расстраивайся насчет Семьи, насчет бизнеса. У тебя именно то, что сказал врач, - некоторое сумасшествие из-за ребенка. Такое бывает у многих.
Конни ничего не ответила, но закрыла глаза, и Сэм увидел слезы, текущие по ее лицу. Он вышел на цыпочках и тихо прикрыл дверь. Сестра, дремавшая в кресле в коридоре, вскочила на ноги:
- Все в порядке?
- Да.
Сестра пошла было обратно в палату.
- Подождите минуту, - позвал ее Сэм.
Он достал из кармана сверток банкнот, отделил одну и сунул ее в руку сестры.
- Я хочу, чтобы вы использовали все возможности, чтобы очень хорошо заботиться о моей девочке - очень хорошо, - сказал Сэм и пошел по коридору.
Опустив глаза, сестра увидела, что держит сотенную бумажку.
Этим вечером Конни казалась веселой. Попросив свой косметический набор, нанесла на лицо немного пудры и румян, чтобы смягчить больничную бледность. Сестра, увидев это, улыбнулась и продолжала читать журнал.
Из косметички Конни достала дамскую бритву с длинной ручкой, которой она брила под мышками. Осторожно отвернув верх, она вытащила тонкое синее лезвие "Жиллетт". Сестра, облизывая пальцы, листала журнал. Спрятав лезвие под одеяло, Конни быстро вонзила его сначала в левое запястье, затем в правое. Потом легла, тихо истекая кровью под одеялом, с умиротворенной улыбкой на лице.
Только через пять минут сестра заметила два красных пятна, проступивших сквозь хлопчатобумажные покрывала, и закричала:
- Господи, что случилось?
Откинув покрывало, она увидела руки, лежавшие каждая в своей луже крови. Конни была уже почти в коме, когда сестра схватила трубку телефона, чтобы вызвать экстренную помощь. Сердито сжав запястья рукой, чтобы пережать вены и остановить кровь, сестра поглядела на Конни, уже терявшую сознание, и сказала:
- Вы очень плохая женщина! Вы это знаете? Очень плохая.
Глава 14
После попытки самоубийства Конни постоянно держали под воздействием успокоительных средств. Ее глаза, когда она смотрела на Пата, уже не горели ненавистью, а были пустыми.
Когда Пат сказал ей, что на пару недель должен уехать в Канаду, она просто посмотрела на него неодушевленным взглядом и сказала:
- Я буду молиться за тебя.
Констанца часто молилась в последнее время и просила больничного католического священника заходить к ней по меньшей мере один раз в день.
Перед отъездом Пат принес ей книгу Дугласа "Ряса" и последние выпуски газет, а также цветущую бегонию, но Конни ни на что не отреагировала. Она просто повторила:
- Поезжай, если хочешь. Я буду молиться за тебя.
И Пат ушел.
* * *
Он проехал 358 миль до Монреаля и взял номер в гостинице "Риц Карлтон" на Шербрук-Вест-стрит.
Ему нужно было встретиться с Алом Агуеси - канадским представителем Стива Маггадино - в ресторане на крыше небоскреба. Агуеси заказал столик на имя мистера Альберта и описал Пату свой внешний вид. Агуеси должен был выглядеть молодым и амбициозным рабочим - человеком, с которым надо считаться.
Агуеси был где-то на год старше Пата. Подходя к столику, Пат увидел, как ему улыбается румяный, атлетического вида молодой человек в блейзере с серебряными пуговицами и в полосатом галстуке.
- Мистер Альберт?
- Именно. Вы, должно быть, из Нью-Йорка?
Агуеси пожал Пату руку.
Они быстро проработали детали продажи облигаций и встречи в Цюрихе, где деньги должен был забрать посланник Чарли Лаки. Пату понравился Ал, он узнал в нем свой образ во время восхождения к вершине. Особенно он восхитился британским покроем и немодным видом одежды Ала.
После обеда канадец повел его по старинным частям Монреаля: по Берри-стрит до реки Святого Лаврентия, мимо древних домов с медными пластинками с датами. Все вокруг говорили по-французски, и все вывески были французскими.
Пат с Алом говорили о спорте, в основном о хоккее, который Агуеси очень любил, немного о баскетболе, немного о сексе и совсем мало о делах Семьи, если не считать упоминаний об общих знакомых.
Ал спросил, путешествует ли Пат в одиночестве, и этот вопрос навел их на мысль о девочках. После прогулки они пошли в "Шато Шамплен" и посмотрели непристойную пьесу. Что касается таланта, то девочкам было далеко до Нью-йоркских, но они были свежими и шустрыми. Пат выразил особое восхищение брюнеткой со щеками, похожими на яблоки. Она спела несколько песен Эдит Пиаф.
- Это Мими Шапель, - сказал Ал. - Моя хорошая знакомая. Хочешь познакомиться?
- Еще бы!
Ал написал записку и отдал ее официанту, и через десять минут девица сидела у них за столом. К сожалению, она почти не говорила по-английски, и Алу пришлось стать переводчиком.
- Скажи ей, что я считаю ее великолепной.
- Monsieur dit que tu es tres belle, - перевел Ал.
Мими, улыбнувшись, сказала:
- Пасибо.
- Скажи, что мне хотелось бы взять ее домой как сувенир.
- Monsieur dit qu'il t'aime.
- Пасибо, - сказала Мими, улыбаясь Пату глазами. Разговор в таком же духе продолжался примерно час, затем Ал демонстративно зевнул и посмотрел на часы:
- Я думаю, что нам лучше начать двигаться.
Пат смотрел на розовощекую канадку горящим желанием взглядом:
- Я бы не прочь еще поболтаться.
- Не беспокойся, - заметил Ал. - Все уже схвачено.
Пат заметил, что, уходя, Ал просто подписал чек, и ему не было задано никаких вопросов. Все распрощались: "Мерси, месье Альберт" и "Оревуар, мистер Альберт". Ал оставил Пата у вращающейся двери отеля.
- Какой у тебя номер комнаты? - спросил он, и Пат ему сказал.
- Сразу поднимешься наверх?
Пат пожал плечами:
- Я уже готов под кусты, по-моему.
- Ладно. Чуть позже тебя ожидает сюрприз. Не ложись спать сразу же.
- Ради этого могу и подождать, - улыбнулся Пат.
Примерно через десять минут, когда он залез в свою пижаму, раздался неуверенный стук в дверь. Это была улыбающаяся Мими. Пат провел ее в комнату.
- Мистер Альберт говориль вы хотеть меня видеть, - сказала Мими с застенчивой улыбкой.
- Мистер Альберт говорил правду, - заверил Пат, помогая ей снять пальто.
- Мистер Альберт говориль вы хотеть объехать мир.
- Я был бы в восторге, - ухмыльнулся Пат.
Он получил наслаждение, какого никогда не испытывал. Мими не позволила ему делать ничего, настояв на том, что сама сделает все. Она целовала, лизала, кусала, гладила и ласкала его тело, не пропустив ни одной части.
Около половины четвертого утра Пат наконец задремал совершенно истощенный. Мими тихо поднялась, оделась и ушла. Через десять минут раздался резкий звонок телефона. Пат ответил, с трудом вспомнив, в каком городе он находится.
- Это бюро регистрации, сэр, - сказал голос из телефона. - Молодая леди сейчас уходит. Все ли в порядке?
"Господи! - подумал Пат. - Облигации! Наличность!" У него находились деньги и ценные бумаги примерно на четверть миллиона, а он даже не побеспокоился подняться, когда дама уходила. Быстро подбежав к стенному шкафу, Пат проверил внутренний карман спортивной куртки. Все было на месте. Вернувшись к телефону, он сказал:
- Отпустите ее. Все в порядке.
Затем Пат упал на кровать и заснул мертвецким сном.
Утром приехал Ал Агуеси на взятом напрокат "кадиллаке". Они вместе позавтракали в кафе отеля и в машине, на пути к аэропорту, обменяли облигации на наличные.
- Удачи и приятного путешествия, - сказал Агуеси при расставании. - Надеюсь, мы сможем когда-нибудь снова заняться бизнесом.
"Господи, - подумал Пат, - по сравнению с Нью-Йорком здесь все было настолько по-джентльменски".
В Цюрихе у самолета его встретила блондинка по имени Митци Диклер, которая была секретаршей Цюрихского отделения банка Патерно. Она заказала для него номер в гостинице "Бор-о-Лак". Ввиду существующей ситуации у Пата не было желаний оживлять воспоминания об уик-энде в "Идене". Мисс Диклер позаботилась о том, чтобы он хорошо пообедал и провел комфортабельно ночь.
На следующий день Пат поехал во внушительную контору Патерно на Банхофштрассе и завершил операции по переводу наличных в Неаполь и открытию счета на двести тысяч долларов в банке "Креди Сюисс".
Вечером Пат позвонил в "Роуз Брайар", чтобы поинтересоваться состоянием Конни, но она отказалась с ним говорить, поэтому он побеседовал с сестрой, сообщившей ему, что его жена отдыхает в комфортабельных условиях, но ей все еще дают успокоительные.
- Послушайте, - сказал Пат, - а не повредят ли все эти успокоительные ребенку?
- Сомневаюсь, - ответила сестра, - но я все же не врач.
- Что же, если она придет в себя, скажите, чтобы хорошо себя вела. Я позвоню еще.
Повесив трубку, он ощутил, как теплые груди мисс Диклер трутся через пижаму о его спину, а теплый язык делает круги в ухе.
- Секундочку, золотце, - сказал он, - подожди, пока я пополощу рот и уничтожу этот дикий вкус после вчерашнего пьянства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75