Он и займётся проверкой дела вашего племянника.
—Здравствуйте, — приложив на мгновение платочек к красным от недавних слез глазам, сказала дама, одетая в тёмное траурное платье, и, протянув Алексею руку, не по-женски твёрдо сжала его кисть. — Я — родная тётя погибшего… — она вопросительно поглядела на полковника — …Алексей уже знаком с сутью происшедшего?
— В общих чертах, — кивнул Воронцов.
— Ну, тогда вы понимаете, о чем речь… Я тётя утонувшего Павлика Гостенина, — женщина не сдержалась и всхлипнула, прикрыв рот платочком.
Макаров молча кивнул. Он действительно уже был в общих чертах знаком с делом. По дороге на кладбище, в машине, Воронцов вкратце поведал ему следующее: Павел Гостенин, студент пятого курса МГИМО, сын достаточно известных и высокопоставленных родителей, отправился примерно две-три недели назад отдыхать на Прибалтийское взморье, в один из пансионатов. Парень, судя по всему, вообще не дурак был погулять, ездил на курорты ежегодно и, как правило, один, хотя уже на третьем курсе женился на однокурснице. К нынешним каникулам молодая супруга была уже беременна и лежала здесь, в Москве, на сохранении. Павел же, не обращая внимания на нуждающуюся во внимании и поддержке жену, подался к прохладным волнам самого западного из всех наших морей. Там-то и случилась трагедия. Полученное из санатория сообщение, подтверждённое справками местной милиции, поведало осиротевшим родителям Павла, что их непутёвое чадо погибло, свалившись с пирса в море и захлебнувшись солёной морской водой, то есть утонув.
Родители Гостенина были безутешны в своём горе. Жене, ожидающей ребёнка, никто ничего, естественно, не сказал, чтобы не волновать. Никакого дополнительного расследования обстоятельств гибели затевать тоже сначала не хотели, и тому были достаточно веские причины: не слишком добропорядочный образ жизни сына, его пристрастие к выпивке и сомнительным знакомствам были хорошо известны родителям Павла. Проведённые на месте анализы крови утонувшего и опрос свидетелей говорили о том, что погибший был сильно пьян, и поэтому, очевидно, добиваться выяснения всех обстоятельств значило для влиятельных родителей Павла получить лишь ещё больший удар по самолюбию и престижу семьи. Дело закрыли, покойника перевезли в Москву и готовились похоронить, но… Сестра матери погибшего, его тётя, ни в какую не хочет верить, что любимый племянник погиб исключительно по собственной вине. Между ними с детства и до последних дней существовали доверительные отношения, и тёте одной известны некие подробности. К тому же она отыскала где-то приятеля утонувшего Павла, который утверждал, что слышал, дескать, от Пашки накануне отъезда странное высказывание. Тётю все это побудило действовать, то есть она собралась ехать в пансионат, где отдыхал вплоть до своей внезапной трагической кончины племянник, и вести собственное расследование. Отец парня, опасаясь лишнего шума вокруг истории с его несчастным чадом, который непременно возник бы, осуществись это намерение (потому что, конечно, Лариса Тимофеевна — не Шерлок Холмс и тихо действовать не сумеет, все может кончиться банальным скандалом и оглаской) — в общем, отец студента поднял свои старые связи в МВД, и полковника Воронцова попросили без шума разобраться в этом деле. Условия были хорошо знакомы Макарову по многим прошлым заданиям подобного рода: расследование проводится полуофициально или вовсе неофициально; если криминала в деле не отыщется, необходимо представить по этому поводу свои соображения в виде отчёта, и дело будет закрыто уже навсегда. Если же что-то найдётся, результаты опять же должны быть доложены в Москву. Впрочем, полковник Воронцов, изучив представленные ему, хотя и не слишком обширные, данные, склонялся (или по крайней мере говорил так) именно к первому варианту, то есть к тому, что все в конечном итоге выльется для его подчинённого в недельный или даже двухнедельный отдых у моря за счёт государства, ибо дело действительно не стоит ломаного гроша. Очевидно, что беспутный гуляка напился и случайно погиб сам, а вся затея с расследованием нужна лишь для того, чтобы успокоить безутешную гостенинскую тётушку.
Вот что было известно Алексею Макарову о происшествии, с которым ему предстояло начать разбираться, в ту минуту, когда полковник Воронцов вывел к нему из толпы начинавших расходиться от свежей могилы родственников и друзей покойного Паши Гостенина ту самую тётушку и, судя по всему, приятеля утонувшего студента.
— Анатолий Фёдорович, — словно к дав нему знакомому, обратилась женщина к умевшему удивительно быстро сходиться с людьми Воронцову, — где нам будет удобнее поговорить?.. Останемся здесь или…
— Я думаю, лучше все-таки не спеша про двигаться к выходу. Тут очень много народу, а по дороге нам никто не помешает все обсудить, и вы изложите свою точку зрения. В целом с ситуацией мы знакомы… Вы не против? — он слегка улыбнулся.
— Отчего же, конечно… Разрешите? — легко согласилась женщина и, вопросительно посмотрев на стоявшего рядом Макарова, аккуратно взяла его под руку. — Мне так будет легче идти.
Однако осуществить задуманное и повести общий разговор им так и не удалось, поскольку первый же, совершенно незначительный вопрос повлёк за собой настолько неожиданный, эмоциональный ответ женщины, что это привело к повороту разговора в совсем иное русло и даже к сокращению состава его участников.
— Тогда, — сказал полковник, отступая чуть в сторону от пристроившейся к Макарову женщины и давая им дорогу, — начнём, если позволите. Лариса Тимофеевна, изложите нам свою точку зрения на все случившееся, а мы с Алексеем, если понадобится, зададим несколько вопросов.
— Точка зрения моя неизменна и вам, Анатолий Фёдорович, уже известна, — капризно и нервно возразила Женщина. — Суть её в том, что Павлик не мог погибнуть так беспричинно — просто напиться, полезть в море и утонуть!.. Он действительно любил иногда выпить, погулять, но не до такой же степени!..
— До какой степени? — с иронией прервал её Воронцов, так как тётушка явно собиралась приукрасить облик любимого племянника.
— Ну, хотя бы до такой, чтобы полезть в море, особенно при волнении в пять баллов…
— А почему вы в этом уверены? — не отступался полковник. — Вы, наверное, по себе судите, но ведь у мужчин и женщин совершенно разные взгляды на степень риска. Все мы в молодости совершали или способны совершить… — он попытался развить свою мысль, но расстроенная дама перебила его, внезапно отцепившись от Алексея и скрестив руки на груди, словно приготовившись к бою!
— Глупости, — воскликнула она, — глупости, Анатолий Фёдорович, все глупости… Вы не знали Павлика и не имеете права. Он бы никогда… Вам… — она захлёбывалась словами, и Алексей стал уже подумывать, что дело действительно не стоит и выеденного яйца, когда неожиданно раздался короткий ироничный смешок того, о чьём присутствии уже успели забыть.
— Все это туфта, — послышался спокойный, насмешливый голос безмолвного до сих пор человека в потрёпанных джинсах. Все — и рассерженная, расстроенная дама, и Воронцов, и Макаров — разом повернулись к длинноволосому парню. Тот, словно сделав им одолжение, лениво пояснил: — Пашка не умел плавать и поэтому не полез бы в море. — Своим коротким сообщением парень прервал возмущённо-патетические воспоминания женщины, не относящиеся к сути дела.
Высказавшись, приятель покойного замолчал и, вытащив сигарету, щёлкнул зажигалкой. Возникла небольшая пауза, и Макаров перевёл взгляд с равнодушной физиономии немногословного молодого человека на женщину. Казалось, что строгая дама не потерпит такого пренебрежительного к себе отношения и сделает замечание молодому грубияну, оборвавшему её речь. Но, к своему удивлению, он обнаружил на лице женщины лишь заинтересованность — явную дружескую заинтересованность и даже уважение к столь небрежно державшему себя с ней парню.
— Ах, — произнесла она даже немного виновато, обращаясь к Макарову, — я забыла вам, Алексей, представить моего спутника. Это друг Павлика, Дима Лушненко, они ещё со школы были друзьями…
— С детского сада, — усмехнулся парень.
— Да, с детского сада, — прежним виноватым тоном подтвердила женщина, словно извиняясь перед молодым человеком за свою забывчивость. — Да, Дима прав, — поспешно добавила она, — Павлик действительно не умел плавать…
— И не просто не умел, — небрежно-нахально усмехнулся Лушненко, выпустив целое облако сизого дыма изо рта, — он вообще боялся воды, даже у берега редко купался… Только, знаете, в бассейне или в сауне — в общем, где наверняка известно, что мелко; да если ещё.. — он снова усмехнулся, — …с девчонками, голышом.
— Да что ты? — преувеличенно радостно откликнулся Воронцов. — С девочками и я бы не отказался. — По тону Макаров понял, что полковнику не нравится манера длинноволосого нахала разговаривать.
Иронию в голосе Анатолия Фёдоровича уловила и женщина. Ей стало неудобно — благодаря стараниям её спутника сама она в ходе разговора представала в каком-то по меньшей мере двусмысленном виде, а расследование, о котором она ходатайствовала, все яснее виделось совершенно бессмысленным в силу особенностей характера покойного Павла, раскрываемых его циничным приятелем.
— Дим, зачем ты так? — сделала она робкое замечание продолжавшему спокойно покуривать, немного исподлобья глядя на всех, парню. — Это же не относится к делу… Паши нет, зачем же говорить о некоторых его…
— А к чему это относится, к телу? — не собираясь, очевидно, менять привычного насмешливого тона, тут же передразнил тот. — Пашка был, какой был, и нечего его теперь приукрашивать. Если с девками побаловаться любил — так это ж естественно и для здоровья полезно, — он усмехнулся, с явным удовольствием наблюдая, как щеки женщины заливает румянец. — И водочку любил, а воды боялся — так это ж тоже его природа, так чего же стыдиться, а?
— Ну и кричать об этом на каждом углу не слишком красиво, — оборвал юнца Воронцов, — хотя бы из уважения к женщинам и старшим…
Макаров увидел, что полковнику явно хочется приструнить наглеца. Из некоторого личного опыта он знал, что это бесполезно — парень хамил не из-за какой-то умышленной зловредности, дело было в специфическом стиле общения, принятом среди большинства молодых людей. Как бы подтверждая его мысли, парень откинул со лба волосы и презрительно посмотрел на Воронцова: ты-то, мол, чего выступаешь?
— Послушай-ка, Дима, а Павел в этот пансионат когда-нибудь раньше ездил? — спокойно спросил Алексей, словно не заметив назревающего конфликта. На самом деле он обращался одновременно и к приятелю, и к тётке погибшего.
— В прошлом году был, — опередив уже открывшую для ответа рот даму, бесцеремонно отрезал абсолютно не соблюдавший правил хорошего тона молодой человек.
Полковник оценил удачный ход Макарова.
— Лариса Тимофеевна… — обратился он к женщине, наконец решив, что будет гораздо удобнее вести разговор, если они разделят всю компанию надвое. Алексей вполне может найти контакт с близким ему по возрасту и потому более понятным молодым человеком, а ему, Воронцову, лучше уединиться с женщиной. — Лариса Тимофеевна, я вижу, мы не много увлеклись, а все ваши между тем уже давно покинули кладбище… Наверное, вас уже заждались; давайте разобьёмся на пары — и разговор наш, кстати, станет более эффективным, — я провожу вас к машине, а молодых людей оставим наедине. А после мы с Алексеем поделимся информацией и все будет в полном порядке.
— Не знаю, — замялась женщина, словно боясь оставить парня наедине с Макаровым без своего присмотра, хотя такой присмотр до сих пор вряд ли что-то менял. — Дим, ты как на это смотришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
—Здравствуйте, — приложив на мгновение платочек к красным от недавних слез глазам, сказала дама, одетая в тёмное траурное платье, и, протянув Алексею руку, не по-женски твёрдо сжала его кисть. — Я — родная тётя погибшего… — она вопросительно поглядела на полковника — …Алексей уже знаком с сутью происшедшего?
— В общих чертах, — кивнул Воронцов.
— Ну, тогда вы понимаете, о чем речь… Я тётя утонувшего Павлика Гостенина, — женщина не сдержалась и всхлипнула, прикрыв рот платочком.
Макаров молча кивнул. Он действительно уже был в общих чертах знаком с делом. По дороге на кладбище, в машине, Воронцов вкратце поведал ему следующее: Павел Гостенин, студент пятого курса МГИМО, сын достаточно известных и высокопоставленных родителей, отправился примерно две-три недели назад отдыхать на Прибалтийское взморье, в один из пансионатов. Парень, судя по всему, вообще не дурак был погулять, ездил на курорты ежегодно и, как правило, один, хотя уже на третьем курсе женился на однокурснице. К нынешним каникулам молодая супруга была уже беременна и лежала здесь, в Москве, на сохранении. Павел же, не обращая внимания на нуждающуюся во внимании и поддержке жену, подался к прохладным волнам самого западного из всех наших морей. Там-то и случилась трагедия. Полученное из санатория сообщение, подтверждённое справками местной милиции, поведало осиротевшим родителям Павла, что их непутёвое чадо погибло, свалившись с пирса в море и захлебнувшись солёной морской водой, то есть утонув.
Родители Гостенина были безутешны в своём горе. Жене, ожидающей ребёнка, никто ничего, естественно, не сказал, чтобы не волновать. Никакого дополнительного расследования обстоятельств гибели затевать тоже сначала не хотели, и тому были достаточно веские причины: не слишком добропорядочный образ жизни сына, его пристрастие к выпивке и сомнительным знакомствам были хорошо известны родителям Павла. Проведённые на месте анализы крови утонувшего и опрос свидетелей говорили о том, что погибший был сильно пьян, и поэтому, очевидно, добиваться выяснения всех обстоятельств значило для влиятельных родителей Павла получить лишь ещё больший удар по самолюбию и престижу семьи. Дело закрыли, покойника перевезли в Москву и готовились похоронить, но… Сестра матери погибшего, его тётя, ни в какую не хочет верить, что любимый племянник погиб исключительно по собственной вине. Между ними с детства и до последних дней существовали доверительные отношения, и тёте одной известны некие подробности. К тому же она отыскала где-то приятеля утонувшего Павла, который утверждал, что слышал, дескать, от Пашки накануне отъезда странное высказывание. Тётю все это побудило действовать, то есть она собралась ехать в пансионат, где отдыхал вплоть до своей внезапной трагической кончины племянник, и вести собственное расследование. Отец парня, опасаясь лишнего шума вокруг истории с его несчастным чадом, который непременно возник бы, осуществись это намерение (потому что, конечно, Лариса Тимофеевна — не Шерлок Холмс и тихо действовать не сумеет, все может кончиться банальным скандалом и оглаской) — в общем, отец студента поднял свои старые связи в МВД, и полковника Воронцова попросили без шума разобраться в этом деле. Условия были хорошо знакомы Макарову по многим прошлым заданиям подобного рода: расследование проводится полуофициально или вовсе неофициально; если криминала в деле не отыщется, необходимо представить по этому поводу свои соображения в виде отчёта, и дело будет закрыто уже навсегда. Если же что-то найдётся, результаты опять же должны быть доложены в Москву. Впрочем, полковник Воронцов, изучив представленные ему, хотя и не слишком обширные, данные, склонялся (или по крайней мере говорил так) именно к первому варианту, то есть к тому, что все в конечном итоге выльется для его подчинённого в недельный или даже двухнедельный отдых у моря за счёт государства, ибо дело действительно не стоит ломаного гроша. Очевидно, что беспутный гуляка напился и случайно погиб сам, а вся затея с расследованием нужна лишь для того, чтобы успокоить безутешную гостенинскую тётушку.
Вот что было известно Алексею Макарову о происшествии, с которым ему предстояло начать разбираться, в ту минуту, когда полковник Воронцов вывел к нему из толпы начинавших расходиться от свежей могилы родственников и друзей покойного Паши Гостенина ту самую тётушку и, судя по всему, приятеля утонувшего студента.
— Анатолий Фёдорович, — словно к дав нему знакомому, обратилась женщина к умевшему удивительно быстро сходиться с людьми Воронцову, — где нам будет удобнее поговорить?.. Останемся здесь или…
— Я думаю, лучше все-таки не спеша про двигаться к выходу. Тут очень много народу, а по дороге нам никто не помешает все обсудить, и вы изложите свою точку зрения. В целом с ситуацией мы знакомы… Вы не против? — он слегка улыбнулся.
— Отчего же, конечно… Разрешите? — легко согласилась женщина и, вопросительно посмотрев на стоявшего рядом Макарова, аккуратно взяла его под руку. — Мне так будет легче идти.
Однако осуществить задуманное и повести общий разговор им так и не удалось, поскольку первый же, совершенно незначительный вопрос повлёк за собой настолько неожиданный, эмоциональный ответ женщины, что это привело к повороту разговора в совсем иное русло и даже к сокращению состава его участников.
— Тогда, — сказал полковник, отступая чуть в сторону от пристроившейся к Макарову женщины и давая им дорогу, — начнём, если позволите. Лариса Тимофеевна, изложите нам свою точку зрения на все случившееся, а мы с Алексеем, если понадобится, зададим несколько вопросов.
— Точка зрения моя неизменна и вам, Анатолий Фёдорович, уже известна, — капризно и нервно возразила Женщина. — Суть её в том, что Павлик не мог погибнуть так беспричинно — просто напиться, полезть в море и утонуть!.. Он действительно любил иногда выпить, погулять, но не до такой же степени!..
— До какой степени? — с иронией прервал её Воронцов, так как тётушка явно собиралась приукрасить облик любимого племянника.
— Ну, хотя бы до такой, чтобы полезть в море, особенно при волнении в пять баллов…
— А почему вы в этом уверены? — не отступался полковник. — Вы, наверное, по себе судите, но ведь у мужчин и женщин совершенно разные взгляды на степень риска. Все мы в молодости совершали или способны совершить… — он попытался развить свою мысль, но расстроенная дама перебила его, внезапно отцепившись от Алексея и скрестив руки на груди, словно приготовившись к бою!
— Глупости, — воскликнула она, — глупости, Анатолий Фёдорович, все глупости… Вы не знали Павлика и не имеете права. Он бы никогда… Вам… — она захлёбывалась словами, и Алексей стал уже подумывать, что дело действительно не стоит и выеденного яйца, когда неожиданно раздался короткий ироничный смешок того, о чьём присутствии уже успели забыть.
— Все это туфта, — послышался спокойный, насмешливый голос безмолвного до сих пор человека в потрёпанных джинсах. Все — и рассерженная, расстроенная дама, и Воронцов, и Макаров — разом повернулись к длинноволосому парню. Тот, словно сделав им одолжение, лениво пояснил: — Пашка не умел плавать и поэтому не полез бы в море. — Своим коротким сообщением парень прервал возмущённо-патетические воспоминания женщины, не относящиеся к сути дела.
Высказавшись, приятель покойного замолчал и, вытащив сигарету, щёлкнул зажигалкой. Возникла небольшая пауза, и Макаров перевёл взгляд с равнодушной физиономии немногословного молодого человека на женщину. Казалось, что строгая дама не потерпит такого пренебрежительного к себе отношения и сделает замечание молодому грубияну, оборвавшему её речь. Но, к своему удивлению, он обнаружил на лице женщины лишь заинтересованность — явную дружескую заинтересованность и даже уважение к столь небрежно державшему себя с ней парню.
— Ах, — произнесла она даже немного виновато, обращаясь к Макарову, — я забыла вам, Алексей, представить моего спутника. Это друг Павлика, Дима Лушненко, они ещё со школы были друзьями…
— С детского сада, — усмехнулся парень.
— Да, с детского сада, — прежним виноватым тоном подтвердила женщина, словно извиняясь перед молодым человеком за свою забывчивость. — Да, Дима прав, — поспешно добавила она, — Павлик действительно не умел плавать…
— И не просто не умел, — небрежно-нахально усмехнулся Лушненко, выпустив целое облако сизого дыма изо рта, — он вообще боялся воды, даже у берега редко купался… Только, знаете, в бассейне или в сауне — в общем, где наверняка известно, что мелко; да если ещё.. — он снова усмехнулся, — …с девчонками, голышом.
— Да что ты? — преувеличенно радостно откликнулся Воронцов. — С девочками и я бы не отказался. — По тону Макаров понял, что полковнику не нравится манера длинноволосого нахала разговаривать.
Иронию в голосе Анатолия Фёдоровича уловила и женщина. Ей стало неудобно — благодаря стараниям её спутника сама она в ходе разговора представала в каком-то по меньшей мере двусмысленном виде, а расследование, о котором она ходатайствовала, все яснее виделось совершенно бессмысленным в силу особенностей характера покойного Павла, раскрываемых его циничным приятелем.
— Дим, зачем ты так? — сделала она робкое замечание продолжавшему спокойно покуривать, немного исподлобья глядя на всех, парню. — Это же не относится к делу… Паши нет, зачем же говорить о некоторых его…
— А к чему это относится, к телу? — не собираясь, очевидно, менять привычного насмешливого тона, тут же передразнил тот. — Пашка был, какой был, и нечего его теперь приукрашивать. Если с девками побаловаться любил — так это ж естественно и для здоровья полезно, — он усмехнулся, с явным удовольствием наблюдая, как щеки женщины заливает румянец. — И водочку любил, а воды боялся — так это ж тоже его природа, так чего же стыдиться, а?
— Ну и кричать об этом на каждом углу не слишком красиво, — оборвал юнца Воронцов, — хотя бы из уважения к женщинам и старшим…
Макаров увидел, что полковнику явно хочется приструнить наглеца. Из некоторого личного опыта он знал, что это бесполезно — парень хамил не из-за какой-то умышленной зловредности, дело было в специфическом стиле общения, принятом среди большинства молодых людей. Как бы подтверждая его мысли, парень откинул со лба волосы и презрительно посмотрел на Воронцова: ты-то, мол, чего выступаешь?
— Послушай-ка, Дима, а Павел в этот пансионат когда-нибудь раньше ездил? — спокойно спросил Алексей, словно не заметив назревающего конфликта. На самом деле он обращался одновременно и к приятелю, и к тётке погибшего.
— В прошлом году был, — опередив уже открывшую для ответа рот даму, бесцеремонно отрезал абсолютно не соблюдавший правил хорошего тона молодой человек.
Полковник оценил удачный ход Макарова.
— Лариса Тимофеевна… — обратился он к женщине, наконец решив, что будет гораздо удобнее вести разговор, если они разделят всю компанию надвое. Алексей вполне может найти контакт с близким ему по возрасту и потому более понятным молодым человеком, а ему, Воронцову, лучше уединиться с женщиной. — Лариса Тимофеевна, я вижу, мы не много увлеклись, а все ваши между тем уже давно покинули кладбище… Наверное, вас уже заждались; давайте разобьёмся на пары — и разговор наш, кстати, станет более эффективным, — я провожу вас к машине, а молодых людей оставим наедине. А после мы с Алексеем поделимся информацией и все будет в полном порядке.
— Не знаю, — замялась женщина, словно боясь оставить парня наедине с Макаровым без своего присмотра, хотя такой присмотр до сих пор вряд ли что-то менял. — Дим, ты как на это смотришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42