Из тёмного помещения туалета даже в слабо освещённом холле не составляло труда узнать того, с кем вчерашней ночью он имел стычку в стриптиз-баре. Встреча с ним теперь, когда внизу того поджидали дружки, была бы для совсем недавно перенёсшего падение с высоты метров в пятнадцать и до сих пор ощущающего затухающую боль в позвоночнике Алексея совершенно некстати, поэтому, затаившись, он подождал, пока не отзвучали шаги, и только тогда снова осторожно приоткрыл дверь. Высокого мужчины с зализанными назад волосами на лестничной площадке к этому моменту уже не было, зато была открыта — о чем свидетельствовала падавшая на тёмный пол площадки второго этажа яркая полоса света — дверь, ведущая в студию пляжного фотографа.
Решившись, Макаров осторожно вышел на площадку. Два тихих быстрых шага вдоль тёмной стены, чтобы случайно не заметили от входа в здание, и он — возле двери студии. Темноволосый таможенник как раз в этот момент подошёл к противоположному концу комнаты и стукнул два раза Примерно через полминуты дверь приоткрылась, показалась голова фотографа. При виде стучавшего на лице его появилось удивлённое выражение.
— Ты чего, Андрей? — спросил фотограф чуть громче, чем требовалось, вероятнее всего, именно от удивления, поэтому Макаров хорошо расслышал вопрос. — Что случилось?
— Выходи, выходи, — нетерпеливо сказал вызвавший его мужчина. — Совет нужен…
— Какой ещё совет? — немного визгливым, недовольным голосом сказал фотограф. — Опять влез в историю?.. Из-за бабы небось?.. — спросил он по-прежнему стоявшего к Макарову спиной человека и, выйдя из лаборатории, встал перед прикрытой дверью, скрестив на груди руки. — Чего тебе ещё надо от меня, денег?.. Мало я тебе даю?.. Сколько раз тебе говорить, купи, в конце концов, всего, чего тебе не хватает… Бабу надо, купи бабу, мужика — мужика, они же все продаются, как тебе ещё объяснять?..
— Ну ладно, ладно тебе, Алик, хватит упрекать, я все понимаю… учту, — неожиданно заискивающим, не сочетающимся с его внешностью тоном произнёс вчерашний неприятель Макарова. — Я же к тебе за помощью пришёл, за советом, голова твоя нужна…
— Голова ему нужна!.. Потому что своей нет, потерял в очередной раз, — фотограф заложил руки в карманы халата, точно так, как он проделывал уже это, разговаривая с Макаровым, и сделал пару шагов вперёд, от двери, мимо стоящего перед ним парня. Тот был на много шире его в плечах и выше ростом, поэтому трудно было поверить, что он нуждается в помощи маленького странного человечка. Однако это было, очевидно, так. — Ладно, с чем ещё пришёл?.. — проговорил очкарик ворчливо. — Говори, что там у тебя, быстро… — расслышал Макаров, отодвигаясь от дверного проёма, так как фотограф продолжал медленно двигаться в его сторону и смотрел в этом же направлении.
Некоторое время вообще больше ничего не было слышно: похоже, собеседники стали говорить тише, а затем, когда Макаров собрался было снова заглянуть в приоткрытую дверь, он отчётливо услышал вдруг приближавшиеся к нему шаги, и пришлось срочно ретироваться обратно в туалетную комнату.
— А там надёжно будет? — долетел до Алексея обрывок сказанного высоким мужчиной, произнесённый в тот момент, когда он и фотограф выходили из студии на лестничную площадку.
— Да, я слышал от начальника строительства, когда он приводил ко мне фотографировать дочь, — средств из Москвы не ожидается, и стройку заморозили до следующего лета, — уверенно ответил фотограф.
— Отлично, значит, если мы его там похороним…
— Не найдут, — убеждённо закончил за него фотограф, — а до следующего лета уже одни кости останутся… Давай, Андрей, — сказал он, стоя возле двери студии в той же, что и прежде, излюбленной позе с глубоко засунутыми в карманы халата руками, — везите его туда, бросьте в котлован и землёй не забудьте присыпать…
— Зачем, ты же сказал, там территория охраняется, никто не ходит?..
— Не ходит-то не ходит, но на всякий случай осторожность не помешает. Сколько раз тебе это повторять, смотри — ты же на этом постоянно горишь, только успеваю выручать… Ладно, — неожиданно сменил фотограф тему, — когда тебе на дежурство?
— Завтра, — ответил высокий и вдруг спросил: — Ты что это, Алик, туалет забыл запереть?.. — Сердце Макарова замерло, он быстро отступил в сторону.
— Гляди, пьяница какой-нибудь забредёт, — продолжал знакомый фотографа, — дверь-то внизу открыта… — Он подошёл к двери туалета и толкнул её. Открывшись до половины, она спрятала за собой Макарова Ярко вспыхнул свет. Алексей чувствовал, что укрытие его совсем ненадёжно, за тонкой дверной панелью стоял его враг и осматривал небольшое помещение. Макаров приготовился к отпору.
«Пускай только, — подумал он, — этот ублюдок заглянет за дверь — узнает, что может быть гораздо больнее, чем ему было вчера. А фотограф?.. Черт… С ним разберёмся после, посмотрим, как себя поведёт, хотя — я же слышал их разговор». Макаров отдавал себе отчёт, что, возможно, придётся вслед за высоким нейтрализовать и фотографа. «Но ведь тот, что внизу, непременно услышит шум и…»
— Вот скотина, унёс-таки ключ! — услышал Макаров сердитый голос подошедшего к продолжающему стоять в дверях туалета таможеннику фотографа. — А приличный с виду мужик был…
«Ну давайте же, ребята, не тяните, пока вы оба тут, рядышком!» — мысленно попросил Макаров, не веривший, что удастся избежать столкновения. Но стоявшие у двери не торопились.
— А ты что, пустил кого-то с улицы? — спросил фотографа таможенник, по-прежнему не трогая двери, за которой стоял в напряжённом ожидании Алексей.
— Слава Богу, помещение ещё не загадил, — уклонился явно не захотевший отвечать на заданный пренебрежительным тоном вопрос фотограф. — Пошли отсюда, — сказал он, и Макаров услышал, как щёлкнул выключатель. Комната погрузилась в темноту, дверь закрылась.
В следующий раз Макаров открыл её только после того, как звуки голосов, доносившиеся с лестницы, стихли. Выходить было нельзя, даже совсем не лишняя предосторожность могла его не спасти: оказалось, что фотограф и его приятель вовсе не ушли, а стоят буквально в десятках сантиметров от двери туалета, у перил лестничной площадки. Видимо, эта, завершающая часть их разговора, была секретом и для того, кого таможенник оставил присматривать за входом в здание, — говорили теперь приятели почти шёпотом. Алексея спасло лишь то, что, когда он решил выйти, собеседники стояли боком к нему и, увлечённые важным разговором, не обратили внимания на открывшуюся дверь. Судя по всему, беседа их уже заканчивалась.
— Запомнил?.. Послезавтра… Московский поезд, утренний, кажется, восьмой вагон… или девятый… — быстро говорил фотограф свистящим шёпотом. — Определишься сам… Бочкарёва… Да, белые волосы, полноватая, с меня ростом, — ответил он на вопрос таможенника, который Макаров не расслышал. — Ну все, действуй… до послезавтра. Смотри, чтоб все чётко было, как часы, иначе избавлюсь от тебя, учти, найду другого, более толкового, меньше будет хлопот… — сердито произнёс фотограф, подчёркивая лишний раз своё лидерство. — Все, действуй и в десять вечера послезавтра у меня. Разошлись, — закончил он и протянул своему собеседнику руку для пожатия.
Макаров осторожно прикрыл дверь.
Когда он снова открыл её, на лестничной площадке было темно, а с улицы доносился звук работающего мотора. Через минуту машина отъехала.
Макаров быстро спустился по ступенькам лестницы в холл, открыл дверь здания и вышел на пустынную ночную улицу. С одной стороны, вопросов вроде бы стало поменьше, а с другой — количество их несомненно возросло. Но это, как ни странно, радовало.
39
Как правило, человек далеко не сразу способен в полной мере оценить информацию, полученную в сжатые сроки и в экстремальных условиях. Особенно когда её много и требуется для полного понимания сопоставить её с уже известной. Примерно в таком положении оказался лунной летней ночью Алексей Макаров, случайно, в общем, заглянувший в мастерскую фотографа и в результате узнавший многое из того, чего никак не предполагал узнать так скоро. Поэтому совсем не удивительно, что, дойдя до гостиницы, он вдруг быстро развернулся и, вновь миновав расстояние, отделявшее отель от комбината бытового обслуживания, решительно вошёл в знакомую двустворчатую дверь, чтобы во второй раз за такой короткий промежуток подняться в фотостудию.
И опять в большой, безалаберно обставленной комнате-студии никого не было. И так же, как тогда, когда Макаров появился здесь в первый раз, была приоткрыта дверь на лестничную площадку и по-прежнему висел там, где Алексей его оставил, уходя, на дверной ручке, подвешенный на длинную цепочку, — ключ от туалетной комнаты. Увидев его на месте, Алексей испытал чувство облегчения и почти окончательно уверился в успехе предпринятой им затеи.
Подхватив ключ с дверной ручки, он весе-до крутанул его, наматывая цепочку на указательный палец, потом повторил вращение в обратном направлении, снова тем же быстрым движением закрутил цепь по часовой стрелке, так что ключ с самого длинного радиуса вращения перешёл на самый короткий и затем оказался зажатым между указательным и большим пальцами правой руки. Совершая эти незамысловатые манипуляции с ключом, Алексей как раз успел пересечь большую комнату-студию и зажатым между пальцами ключом дважды уверенно стукнул в запертую дверь, за которой должен был теперь, по его расчётам, находиться пляжный фотограф.
Через несколько секунд за дверью послышался шорох, потом быстрые лёгкие шаги и, наконец, звук поворачиваемого в замке ключа
Бледное лицо выглянувшего из кромешной темноты за дверью («Значит, все-таки лаборатория», — подумал Макаров) фотографа выглядело весьма удивлённым.
— Чего… — начал он, несмотря на удивление, практически без паузы, необходимой для обдумывания неожиданного явления, но Макаров не собирался отдавать должное его крепким нервам и перебил.
— Прости, дружище, — сказал он, беспечно улыбаясь, — ты как в воду глядел, когда предупреждал, — я и правда забыл вернуть тебе ключ. Представляешь, прихожу в гостиницу и тут только задумался, что это за ключ я верчу на пальце?.. — Макаров добродушно посмотрел в маленькие темно-карие глаза-буравчики, понять выражение которых по-прежнему было совершенно невозможно. — В общем, освежился и все из головы долой, извини. Утащил нечаянно…
— И дверь не запер, — ровным тоном под сказал фотограф.
— Да-да, братишка, конечно, — охотно со гласился Макаров, — а как же иначе: если бы я её запер, то и ключ бы не унёс с собой, а так, видишь… — он, рассмеявшись, крутанул цепочку от ключа вокруг пальца.
— Ладно, — спокойно и холодно сказал фотограф, — забудь. Давай ключ, — он протянул Алексею вытащенную из кармана правую руку в резиновой жёлтой перчатке, — запер?
Внезапно Макаровым овладело странное чувство: фотограф разговаривал с ним тем же высокомерно-пренебрежительным тоном, каким недавно говорил с таможенником, знакомым Паулы. Он словно знал себе цену, других же, окружающих его людей (может быть, не всех, но Алексея с некоторого момента — точно) оценивал гораздо ниже. Над этим стоило подумать. Впрочем, в данном случае Макарова устраивало, что его не принимают всерьёз.
— Что? — переспросил он.
— Я говорю, теперь-то дверь запер?.. — уточнил парень.
— Ах, это… Нет, забыл. Точно забыл, сейчас схожу… — Алексей сделал вид, что собирается повернуться, продолжая исполнять избранную сначала роль безалаберного простака.
— Не стоит, я сам закрою, позже, — нетерпеливо остановил его фотограф, все ещё держа открытой кисть правой руки в ожидании ключа.
Отмотав цепочку обратно, Макаров передал ему ключ и сказал:
— Я хотел бы ещё кое о чем тебя спросить, если можно… — Парень кивнул, повернулся, закрыл дверь, ведущую в лабораторию, и, слегка приподняв вверх подбородок (Макаров уже заметил, что это его любимое положение головы), молча, как бы немного свысока, хотя и был ниже ростом, уставился на Алексея своими непроницаемыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Решившись, Макаров осторожно вышел на площадку. Два тихих быстрых шага вдоль тёмной стены, чтобы случайно не заметили от входа в здание, и он — возле двери студии. Темноволосый таможенник как раз в этот момент подошёл к противоположному концу комнаты и стукнул два раза Примерно через полминуты дверь приоткрылась, показалась голова фотографа. При виде стучавшего на лице его появилось удивлённое выражение.
— Ты чего, Андрей? — спросил фотограф чуть громче, чем требовалось, вероятнее всего, именно от удивления, поэтому Макаров хорошо расслышал вопрос. — Что случилось?
— Выходи, выходи, — нетерпеливо сказал вызвавший его мужчина. — Совет нужен…
— Какой ещё совет? — немного визгливым, недовольным голосом сказал фотограф. — Опять влез в историю?.. Из-за бабы небось?.. — спросил он по-прежнему стоявшего к Макарову спиной человека и, выйдя из лаборатории, встал перед прикрытой дверью, скрестив на груди руки. — Чего тебе ещё надо от меня, денег?.. Мало я тебе даю?.. Сколько раз тебе говорить, купи, в конце концов, всего, чего тебе не хватает… Бабу надо, купи бабу, мужика — мужика, они же все продаются, как тебе ещё объяснять?..
— Ну ладно, ладно тебе, Алик, хватит упрекать, я все понимаю… учту, — неожиданно заискивающим, не сочетающимся с его внешностью тоном произнёс вчерашний неприятель Макарова. — Я же к тебе за помощью пришёл, за советом, голова твоя нужна…
— Голова ему нужна!.. Потому что своей нет, потерял в очередной раз, — фотограф заложил руки в карманы халата, точно так, как он проделывал уже это, разговаривая с Макаровым, и сделал пару шагов вперёд, от двери, мимо стоящего перед ним парня. Тот был на много шире его в плечах и выше ростом, поэтому трудно было поверить, что он нуждается в помощи маленького странного человечка. Однако это было, очевидно, так. — Ладно, с чем ещё пришёл?.. — проговорил очкарик ворчливо. — Говори, что там у тебя, быстро… — расслышал Макаров, отодвигаясь от дверного проёма, так как фотограф продолжал медленно двигаться в его сторону и смотрел в этом же направлении.
Некоторое время вообще больше ничего не было слышно: похоже, собеседники стали говорить тише, а затем, когда Макаров собрался было снова заглянуть в приоткрытую дверь, он отчётливо услышал вдруг приближавшиеся к нему шаги, и пришлось срочно ретироваться обратно в туалетную комнату.
— А там надёжно будет? — долетел до Алексея обрывок сказанного высоким мужчиной, произнесённый в тот момент, когда он и фотограф выходили из студии на лестничную площадку.
— Да, я слышал от начальника строительства, когда он приводил ко мне фотографировать дочь, — средств из Москвы не ожидается, и стройку заморозили до следующего лета, — уверенно ответил фотограф.
— Отлично, значит, если мы его там похороним…
— Не найдут, — убеждённо закончил за него фотограф, — а до следующего лета уже одни кости останутся… Давай, Андрей, — сказал он, стоя возле двери студии в той же, что и прежде, излюбленной позе с глубоко засунутыми в карманы халата руками, — везите его туда, бросьте в котлован и землёй не забудьте присыпать…
— Зачем, ты же сказал, там территория охраняется, никто не ходит?..
— Не ходит-то не ходит, но на всякий случай осторожность не помешает. Сколько раз тебе это повторять, смотри — ты же на этом постоянно горишь, только успеваю выручать… Ладно, — неожиданно сменил фотограф тему, — когда тебе на дежурство?
— Завтра, — ответил высокий и вдруг спросил: — Ты что это, Алик, туалет забыл запереть?.. — Сердце Макарова замерло, он быстро отступил в сторону.
— Гляди, пьяница какой-нибудь забредёт, — продолжал знакомый фотографа, — дверь-то внизу открыта… — Он подошёл к двери туалета и толкнул её. Открывшись до половины, она спрятала за собой Макарова Ярко вспыхнул свет. Алексей чувствовал, что укрытие его совсем ненадёжно, за тонкой дверной панелью стоял его враг и осматривал небольшое помещение. Макаров приготовился к отпору.
«Пускай только, — подумал он, — этот ублюдок заглянет за дверь — узнает, что может быть гораздо больнее, чем ему было вчера. А фотограф?.. Черт… С ним разберёмся после, посмотрим, как себя поведёт, хотя — я же слышал их разговор». Макаров отдавал себе отчёт, что, возможно, придётся вслед за высоким нейтрализовать и фотографа. «Но ведь тот, что внизу, непременно услышит шум и…»
— Вот скотина, унёс-таки ключ! — услышал Макаров сердитый голос подошедшего к продолжающему стоять в дверях туалета таможеннику фотографа. — А приличный с виду мужик был…
«Ну давайте же, ребята, не тяните, пока вы оба тут, рядышком!» — мысленно попросил Макаров, не веривший, что удастся избежать столкновения. Но стоявшие у двери не торопились.
— А ты что, пустил кого-то с улицы? — спросил фотографа таможенник, по-прежнему не трогая двери, за которой стоял в напряжённом ожидании Алексей.
— Слава Богу, помещение ещё не загадил, — уклонился явно не захотевший отвечать на заданный пренебрежительным тоном вопрос фотограф. — Пошли отсюда, — сказал он, и Макаров услышал, как щёлкнул выключатель. Комната погрузилась в темноту, дверь закрылась.
В следующий раз Макаров открыл её только после того, как звуки голосов, доносившиеся с лестницы, стихли. Выходить было нельзя, даже совсем не лишняя предосторожность могла его не спасти: оказалось, что фотограф и его приятель вовсе не ушли, а стоят буквально в десятках сантиметров от двери туалета, у перил лестничной площадки. Видимо, эта, завершающая часть их разговора, была секретом и для того, кого таможенник оставил присматривать за входом в здание, — говорили теперь приятели почти шёпотом. Алексея спасло лишь то, что, когда он решил выйти, собеседники стояли боком к нему и, увлечённые важным разговором, не обратили внимания на открывшуюся дверь. Судя по всему, беседа их уже заканчивалась.
— Запомнил?.. Послезавтра… Московский поезд, утренний, кажется, восьмой вагон… или девятый… — быстро говорил фотограф свистящим шёпотом. — Определишься сам… Бочкарёва… Да, белые волосы, полноватая, с меня ростом, — ответил он на вопрос таможенника, который Макаров не расслышал. — Ну все, действуй… до послезавтра. Смотри, чтоб все чётко было, как часы, иначе избавлюсь от тебя, учти, найду другого, более толкового, меньше будет хлопот… — сердито произнёс фотограф, подчёркивая лишний раз своё лидерство. — Все, действуй и в десять вечера послезавтра у меня. Разошлись, — закончил он и протянул своему собеседнику руку для пожатия.
Макаров осторожно прикрыл дверь.
Когда он снова открыл её, на лестничной площадке было темно, а с улицы доносился звук работающего мотора. Через минуту машина отъехала.
Макаров быстро спустился по ступенькам лестницы в холл, открыл дверь здания и вышел на пустынную ночную улицу. С одной стороны, вопросов вроде бы стало поменьше, а с другой — количество их несомненно возросло. Но это, как ни странно, радовало.
39
Как правило, человек далеко не сразу способен в полной мере оценить информацию, полученную в сжатые сроки и в экстремальных условиях. Особенно когда её много и требуется для полного понимания сопоставить её с уже известной. Примерно в таком положении оказался лунной летней ночью Алексей Макаров, случайно, в общем, заглянувший в мастерскую фотографа и в результате узнавший многое из того, чего никак не предполагал узнать так скоро. Поэтому совсем не удивительно, что, дойдя до гостиницы, он вдруг быстро развернулся и, вновь миновав расстояние, отделявшее отель от комбината бытового обслуживания, решительно вошёл в знакомую двустворчатую дверь, чтобы во второй раз за такой короткий промежуток подняться в фотостудию.
И опять в большой, безалаберно обставленной комнате-студии никого не было. И так же, как тогда, когда Макаров появился здесь в первый раз, была приоткрыта дверь на лестничную площадку и по-прежнему висел там, где Алексей его оставил, уходя, на дверной ручке, подвешенный на длинную цепочку, — ключ от туалетной комнаты. Увидев его на месте, Алексей испытал чувство облегчения и почти окончательно уверился в успехе предпринятой им затеи.
Подхватив ключ с дверной ручки, он весе-до крутанул его, наматывая цепочку на указательный палец, потом повторил вращение в обратном направлении, снова тем же быстрым движением закрутил цепь по часовой стрелке, так что ключ с самого длинного радиуса вращения перешёл на самый короткий и затем оказался зажатым между указательным и большим пальцами правой руки. Совершая эти незамысловатые манипуляции с ключом, Алексей как раз успел пересечь большую комнату-студию и зажатым между пальцами ключом дважды уверенно стукнул в запертую дверь, за которой должен был теперь, по его расчётам, находиться пляжный фотограф.
Через несколько секунд за дверью послышался шорох, потом быстрые лёгкие шаги и, наконец, звук поворачиваемого в замке ключа
Бледное лицо выглянувшего из кромешной темноты за дверью («Значит, все-таки лаборатория», — подумал Макаров) фотографа выглядело весьма удивлённым.
— Чего… — начал он, несмотря на удивление, практически без паузы, необходимой для обдумывания неожиданного явления, но Макаров не собирался отдавать должное его крепким нервам и перебил.
— Прости, дружище, — сказал он, беспечно улыбаясь, — ты как в воду глядел, когда предупреждал, — я и правда забыл вернуть тебе ключ. Представляешь, прихожу в гостиницу и тут только задумался, что это за ключ я верчу на пальце?.. — Макаров добродушно посмотрел в маленькие темно-карие глаза-буравчики, понять выражение которых по-прежнему было совершенно невозможно. — В общем, освежился и все из головы долой, извини. Утащил нечаянно…
— И дверь не запер, — ровным тоном под сказал фотограф.
— Да-да, братишка, конечно, — охотно со гласился Макаров, — а как же иначе: если бы я её запер, то и ключ бы не унёс с собой, а так, видишь… — он, рассмеявшись, крутанул цепочку от ключа вокруг пальца.
— Ладно, — спокойно и холодно сказал фотограф, — забудь. Давай ключ, — он протянул Алексею вытащенную из кармана правую руку в резиновой жёлтой перчатке, — запер?
Внезапно Макаровым овладело странное чувство: фотограф разговаривал с ним тем же высокомерно-пренебрежительным тоном, каким недавно говорил с таможенником, знакомым Паулы. Он словно знал себе цену, других же, окружающих его людей (может быть, не всех, но Алексея с некоторого момента — точно) оценивал гораздо ниже. Над этим стоило подумать. Впрочем, в данном случае Макарова устраивало, что его не принимают всерьёз.
— Что? — переспросил он.
— Я говорю, теперь-то дверь запер?.. — уточнил парень.
— Ах, это… Нет, забыл. Точно забыл, сейчас схожу… — Алексей сделал вид, что собирается повернуться, продолжая исполнять избранную сначала роль безалаберного простака.
— Не стоит, я сам закрою, позже, — нетерпеливо остановил его фотограф, все ещё держа открытой кисть правой руки в ожидании ключа.
Отмотав цепочку обратно, Макаров передал ему ключ и сказал:
— Я хотел бы ещё кое о чем тебя спросить, если можно… — Парень кивнул, повернулся, закрыл дверь, ведущую в лабораторию, и, слегка приподняв вверх подбородок (Макаров уже заметил, что это его любимое положение головы), молча, как бы немного свысока, хотя и был ниже ростом, уставился на Алексея своими непроницаемыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42