Популярным, благодаря способности вызывать поразительно реальные галлюцинации, способности изменять восприятие времени и пространства.
ЭПИЛОГ
МАРСОВО ПОЛЕ
Ночь не была белой.
Была она какого-то неприлично телесного цвета, как бюстгальтер отечественного производства.
На фоне поросячьего неба все еще по ночному темнели кроны деревьев. С одной стороны расстилалось Марсово поле. С другой — Летний сад.
Совиные глаза светофоров подмигивали желтым.
Под громадным рекламным плакатом прохладительного напитка шевелились кусты.
— Тебя не было тогда. Ты вышла куда-то. Ты бы видела, как он на нее смотрел. На эту рекламу. А потом на всех нас. А потом на весь зал как заорал — да здесь, типа, приглашать-то некого! Где девки-то?
Уродище… Я еле удержалась, чтоб не накатить на него. Деньги только зря потратили. — Мелированная в честь окончания школы Кристина взмахнула розовой юбкой и выбралась из кустов. — Че ты думаешь, он понял, что это намек?
Ни фига. Ты прикинь — как с гуся вода. Лаже не сомневается, что это приз такой мы ему придумали, как секс-символу школы.
— Да чего ты переживаешь. Ему надо было на выпускной не резиновую бабу дарить, а плакат этот рекламный в полный рост вырезать и на картон наклеить, раз он от него так тащится. Изящная Саня в голубеньком брючном костюмчике появилась в зарослях, разводя ветки руками. — Толщина пять миллиметров. Доска и два соска, как он и любит.
— И ноги не раздвигаются, — сказала Кристина без лишних сомнений. И отставив руку, как пафосный горнист, поднесла к губам бутылку кока-колы. — Не переживай. Мы — лучше!
Саня, прищурившись, смерила подругу взглядом. Нет, сама-то она на рекламную девушку не тянула, как ни крути.
— Ну, в общем, то, что у тебя ноги раздвигаются — это твое неоспоримое преимущество перед рекламным плакатом.
— Ага… У тебя зато срослись… — вяло парировала Кристина, внимательно глядя на плакат. Почему-то они такие блестящие всегда. Потные, наверно? Я поняла, Сашка, потеть — это стильно.
— А ты, Крися, когда потная, совсем что-то мне не нравишься.
Кристина прыснула, светло-коричневая пена брызнула из бутылки прямо на ее розовую юбку.
Она сложилась пополам и от смеха пошла на полусогнутых, поливая висящий на шнурке мобильник.
— Я же говорила, что надо было брать без газа. Здоровый образ жизни, он и после водки здоровый. А то посмотри на себя — жуть-то какая. Это все пузырьки… Весь алкоголь в тебе всколыхнули. — И потом добавила критически: Ну ты и дура, Криська.
— Замолчи… — простонала Кристина, размазывая по лицу кока-колу. — Отстань.
— Фу, какая ты вульгарная. На полусогнутых.
Тебя бы сейчас увидел твой Пономарев… А вот и он. Как кстати… Пономарев! Эй! Мы тут тебя с Кристиной ждем. Все говорим — если бы Пономарев увидел, если бы Пономарев увидел.
А вот и ты!
Пономарев эффектно сплюнул и тяжелой походкой направился к кустам, из которых выглядывали девчонки.
— Чего вы здесь сидите-то? Лучше места не нашли? А тебе Криська, вообще, щас в глаз дам, поняла? Полчаса ищу.
— Что за пугалки бандитские? Не понимаю!
Не фиг время засекать, когда любимая в кусты отходит. Естественная надобность. А ты сразу в глаз. Репутация у тебя какая-то, Пономарев, подмаченная.
— Не-е, Криська, подкаченная. Он не мачо, он качо. И это принципиально!
— Да какой качо… Мачок просто. Русская версия.
— Но-но, утихомирься. — Пономарев растопырил пальцы в национальном рогатом жесте и поднес их к Кристининым глазам.
— Чего ты мне туг козу делаешь, Пономарев?! Она звонко треснула его по пальцам. Пономарев в замешательстве почесал за ухом и не ко времени призадумался, отчего лоб у него сократился до двух сантиметров в ширину.
— Не морщи лоб, — машинально сказала Кристина, как всегда говорила всем в таких случаях.
— Мнда… Морщины мыслителя тебе явно не к лицу, — добавила Саня.
— Прикалывай трамвай на поворотах, — огрызнулся Пономарев, по-самбистски припадая всей тяжестью на каждую ногу.
— Да иди ты… Лучше скажи, куда наши подевались. — Саня озиралась по сторонам.
— Ага… Я-то пойду… Только вот без меня вам только по домам баиньки. Так что ведите себя скромнее, барышни, тогда дорогу покажу.
Девчонки чуть отстали. Многозначительно переглянулись за спиной Пономарева. Кристина махнула рукой и шепнула:
— Да не обращай ты внимания. Позанудствует — перестанет.
Саня пожала плечами и ответила, явно кому-то подражая:
— Мне-то что… А вам с этим жить!
Пономарев обернулся, подозрительно на них глянул. И кивая головой, как будто бы насквозь их видит, прогнусавил:
— Ой, ой, ой… А то, вы думаете, я ничего не слышу. Стыдно, батенька.
— Где ты здесь батеньку увидел? Это ты у нас скоро батенькой станешь, правда, Криська?
— Что, дура, что ли? — быстро сказала Кристина и сделала большие глаза. — Он таких шуток не понимает.
— В каждой шутке есть доля правды… — неожиданно по-философски отнесся к этому Пономарев. — Как говорится, от сумы и от тюрьмы…
— Да? Это как это? — подчеркнуто заинтересованно сказала Кристина.
— А так, Крысеныш! — Он обнял ее за шею и, по борцовской привычке, произвел фиксированный захват. И не обращая внимания на сдавленные протесты Кристины, подволакивающей ноги, продолжал:
— Ни один мужчина не может однозначно утверждать, что детей у него нет.
Пономарев сказал это и, отметив мудрость своего изречения поднятием вверх указательного пальца, чуть ослабил хватку.
— Чего ты сказал? Это кто это тут у нас бесконтрольно размножается? — Кристина побежала за ним, а он припустил от нее, гогоча, как слон. Саня шла сзади и смотрела на них мудро, как мать.
— Мне бы ваши проблемы, — проговорила она чуть слышно. Вдохнула свежий, пахнущий сиренью воздух и стала разглядывать небо и палевые, виртуозно уработанные облачка.
* * *
Пономарев, наконец, перелез через ограду Летнего сада. Там, напротив Михайловского замка, есть чудесный лаз в сад. Возле самой границы решетки и перил моста через Фонтанку. Надо только набраться смелости и сделать один небольшой шаг наискосок — с перил над водой прямо на мягкую траву.
Пономарев прыгнул первым. А потом протянул обеим девчонкам руки. Все получилось просто. И никакого экстрима.
Было часов пять утра. Их класс уже вернулся из заплыва до Ладоги и обратно. По дороге на теплоходике была станцована сотня медляков, выпито из пластмассовых стаканчиков море «отвертки». Все эмоции были растрачены. Все общие воспоминания перебраны. Выжатые как лимоны и даже, кажется, постаревшие за эту безумную ночь, все они, наконец, распрощались друг с другом, обнимаясь и целуясь на манер американских тинейджерских сериалов.
И только самые неразлучные все еще никак не хотели расходиться.
Теперь все они умещались на скамейке, сокрытой от посторонних глаз густыми кустами.
Да никаких посторонних глаз, вроде бы, и не было. И как это только им пришла в голову такая чудесная мысль — забраться в закрытый на ночь Летний сад?
Скамейка была использована максимально практично. Сидели и на спинке, и внизу. А Пономарев еще и усадил себе на колени Кристину.
— А я уеду. Послезавтра. Завтра спать буду весь день. Ни за что не останусь в городе. Что лето-то пропускать? Год впереди тяжелый. Буду на даче готовиться. Утречком часиков в шесть буду вставать. Сначала в озере купаться. Потом бегать в лесу. А потом уже — заниматься.
Я пока к этим, к школьным, экзаменам готовилась, на два килограмма потолстела. И окно не открыть — такое душилово на Московском.
Кошмар.
— А у меня хорошо. Перед окнами сирень.
Трава по пояс. Первый этаж. Если руки домиком сделать, то кажется, что на даче.
— А руки-то зачем домиком делать. Крыша, что ли?
— Да нет. Просто чтоб дома вокруг не видны были.
— А ты куда будешь поступать?
— В медицинский.
— Да ну… Гадость какая. И платят мало.
— Ад почему гадость-то? Небось, сам, когда болеешь, врачей вызываешь, а не электриков.
— А я, блин, все думаю, что это за маршрутов такая по городу ездит — «ноль-три»? Никак маршрут не просчитать. То там, то здесь.
— Я на «скорой,» не хочу. Собачья работа.
Я на третьем курсе специализацию возьму. Пластическим хирургом стану.
— К тому времени все мы хорошенько поистаскаемся. И все к тебе придем делать подтяжку, — оптимистично сказал Пономарев, придирчиво оглядывая Кристину. — Некоторым, кстати, я бы уже рекомендовал.
— Тебе, Пономарев, как убогому, все сделают первому и бесплатно, — сказала Саня. — На твоей морде Оля как раз руку и набьет. Будешь служить науке.
— Нет, Саня, — серьезно ответила Кристина. Я против экспериментов на животных.
Они засмеялись. А Пономарев оскорбленно передернул плечами и стал смотреть в сторону.
— Хм, Пономарев, держись. Во попал… — проявил мужскую солидарность коротышка Парецкий. — На свадьбу-то нас пригласить не забудете?
— Если она состоится, конечно. — Кристина взбалмошно вскинула бровь.
— Да куды ты денесся! — Парецкий доброжелательно похлопал ее по плечу. — А я всем вам свадебный подарок хоть сейчас могу сделать.
Хотите? Неизвестно еще, когда увидимся. И увидимся ли вообще…
— Чего так пессимистично, Максик? Проблемы с братвой? Так ты только скажи…
— Пока нет. Тьфу, тьфу, тьфу. Просто я, может, уеду. А потом, может, и не вернусь. Не знаю пока.
— Ну, а подарок-то у тебя всем нам где? Хорошенькая Нина пригнулась и стала нарочито осматривать Парецкого с ног до головы.
— Все материальные ценности здесь. — И он указал себе в лоб.
— Удобно, — согласилась Нина. — А сигнализация есть?
— Все есть, Нинель. Ну, в общем, я, как потомственный владелец игорного бизнеса, раскрываю фамильный секрет. Только для вас и только раз в жизни. Как выиграть в казино!
Идите, выигрывайте, покупайте себе подарки.
И вспоминайте Максика Парецкого.
— Что за уголовные сантименты. Макс? — подозрительно спросила Саня. — Смотреть не хочется…
— Просто я вас всех, гадов, оказывается, люблю. Никогда бы не подумал…
— Мамаша, не отвлекайтесь! — противным голосом проговорил Пономарев. — Как в казиното выиграть? Ближе к делу!
— Существует система. Она работает, если у тебя есть тысяча долларов и ты допускаешь мысль, что можешь проиграть. Но проиграешь вряд ли… Это уже доказано. Фишка в том, что ставить ты должен все время на черное. Не метаться. Первая ставка — сотня. Проиграл ставишь двести. Если выигрываешь, то покрываешь первый проигрыш. Если проигрываешь во второй раз, ставишь триста. Есть еще один маленький нюанс. Но это только по секрету. Он чуть нагнулся к ним, и все головы сблизились, чтобы услышать самое главное условие.
Он что-то сказал совсем тихо. А потом распрямился и сказал уже обычным голосом, в котором слышались интонации человека, который знает гораздо больше, чем говорит:
— В общем, не бывает так, чтоб ни разу не выпало черное.
Ставку все время увеличиваешь. Ну, пока всю тыщу не продуешь. А потом поворачиваешься, уходишь и покупаешь себе свадебный подарок от Парецкого.
— А можно я куплю себе свадебный подарок от Диора, а не от Парецкого? — спросила Кристина.
— Да подожди, Криська, — отмахнулись от нее. Что, правда, что ли, Макс? Работает?
— Спрашиваешь… Папаша мой на этом собаку съел. Он так себе стартовый капитал заработал.
Он свое казино открыл на деньги, выигранные у конкурента. Можете не верить. Ваше право.
— Жаль, мне не пригодится, — спокойно сказала Саня, глядя вверх, на листья деревьев. Я замуж никогда не выйду.
— Чего это ты, Сашка? Кто бы говорил, вообще… — возмутилась Ольга, с негодованием на нее глядя. А потом обратилась к Максу:
— А я верю. Спасибо тебе, Максик. Дай я тебя поцелую. Я себе тоже так заработаю на собственную клинику.
— Я бы на твоем месте ограничилась пока что взяткой приемной комиссии в институте.
— А что, тысяча на раскачку у тебя уже есть? с интересом спросила Нина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
ЭПИЛОГ
МАРСОВО ПОЛЕ
Ночь не была белой.
Была она какого-то неприлично телесного цвета, как бюстгальтер отечественного производства.
На фоне поросячьего неба все еще по ночному темнели кроны деревьев. С одной стороны расстилалось Марсово поле. С другой — Летний сад.
Совиные глаза светофоров подмигивали желтым.
Под громадным рекламным плакатом прохладительного напитка шевелились кусты.
— Тебя не было тогда. Ты вышла куда-то. Ты бы видела, как он на нее смотрел. На эту рекламу. А потом на всех нас. А потом на весь зал как заорал — да здесь, типа, приглашать-то некого! Где девки-то?
Уродище… Я еле удержалась, чтоб не накатить на него. Деньги только зря потратили. — Мелированная в честь окончания школы Кристина взмахнула розовой юбкой и выбралась из кустов. — Че ты думаешь, он понял, что это намек?
Ни фига. Ты прикинь — как с гуся вода. Лаже не сомневается, что это приз такой мы ему придумали, как секс-символу школы.
— Да чего ты переживаешь. Ему надо было на выпускной не резиновую бабу дарить, а плакат этот рекламный в полный рост вырезать и на картон наклеить, раз он от него так тащится. Изящная Саня в голубеньком брючном костюмчике появилась в зарослях, разводя ветки руками. — Толщина пять миллиметров. Доска и два соска, как он и любит.
— И ноги не раздвигаются, — сказала Кристина без лишних сомнений. И отставив руку, как пафосный горнист, поднесла к губам бутылку кока-колы. — Не переживай. Мы — лучше!
Саня, прищурившись, смерила подругу взглядом. Нет, сама-то она на рекламную девушку не тянула, как ни крути.
— Ну, в общем, то, что у тебя ноги раздвигаются — это твое неоспоримое преимущество перед рекламным плакатом.
— Ага… У тебя зато срослись… — вяло парировала Кристина, внимательно глядя на плакат. Почему-то они такие блестящие всегда. Потные, наверно? Я поняла, Сашка, потеть — это стильно.
— А ты, Крися, когда потная, совсем что-то мне не нравишься.
Кристина прыснула, светло-коричневая пена брызнула из бутылки прямо на ее розовую юбку.
Она сложилась пополам и от смеха пошла на полусогнутых, поливая висящий на шнурке мобильник.
— Я же говорила, что надо было брать без газа. Здоровый образ жизни, он и после водки здоровый. А то посмотри на себя — жуть-то какая. Это все пузырьки… Весь алкоголь в тебе всколыхнули. — И потом добавила критически: Ну ты и дура, Криська.
— Замолчи… — простонала Кристина, размазывая по лицу кока-колу. — Отстань.
— Фу, какая ты вульгарная. На полусогнутых.
Тебя бы сейчас увидел твой Пономарев… А вот и он. Как кстати… Пономарев! Эй! Мы тут тебя с Кристиной ждем. Все говорим — если бы Пономарев увидел, если бы Пономарев увидел.
А вот и ты!
Пономарев эффектно сплюнул и тяжелой походкой направился к кустам, из которых выглядывали девчонки.
— Чего вы здесь сидите-то? Лучше места не нашли? А тебе Криська, вообще, щас в глаз дам, поняла? Полчаса ищу.
— Что за пугалки бандитские? Не понимаю!
Не фиг время засекать, когда любимая в кусты отходит. Естественная надобность. А ты сразу в глаз. Репутация у тебя какая-то, Пономарев, подмаченная.
— Не-е, Криська, подкаченная. Он не мачо, он качо. И это принципиально!
— Да какой качо… Мачок просто. Русская версия.
— Но-но, утихомирься. — Пономарев растопырил пальцы в национальном рогатом жесте и поднес их к Кристининым глазам.
— Чего ты мне туг козу делаешь, Пономарев?! Она звонко треснула его по пальцам. Пономарев в замешательстве почесал за ухом и не ко времени призадумался, отчего лоб у него сократился до двух сантиметров в ширину.
— Не морщи лоб, — машинально сказала Кристина, как всегда говорила всем в таких случаях.
— Мнда… Морщины мыслителя тебе явно не к лицу, — добавила Саня.
— Прикалывай трамвай на поворотах, — огрызнулся Пономарев, по-самбистски припадая всей тяжестью на каждую ногу.
— Да иди ты… Лучше скажи, куда наши подевались. — Саня озиралась по сторонам.
— Ага… Я-то пойду… Только вот без меня вам только по домам баиньки. Так что ведите себя скромнее, барышни, тогда дорогу покажу.
Девчонки чуть отстали. Многозначительно переглянулись за спиной Пономарева. Кристина махнула рукой и шепнула:
— Да не обращай ты внимания. Позанудствует — перестанет.
Саня пожала плечами и ответила, явно кому-то подражая:
— Мне-то что… А вам с этим жить!
Пономарев обернулся, подозрительно на них глянул. И кивая головой, как будто бы насквозь их видит, прогнусавил:
— Ой, ой, ой… А то, вы думаете, я ничего не слышу. Стыдно, батенька.
— Где ты здесь батеньку увидел? Это ты у нас скоро батенькой станешь, правда, Криська?
— Что, дура, что ли? — быстро сказала Кристина и сделала большие глаза. — Он таких шуток не понимает.
— В каждой шутке есть доля правды… — неожиданно по-философски отнесся к этому Пономарев. — Как говорится, от сумы и от тюрьмы…
— Да? Это как это? — подчеркнуто заинтересованно сказала Кристина.
— А так, Крысеныш! — Он обнял ее за шею и, по борцовской привычке, произвел фиксированный захват. И не обращая внимания на сдавленные протесты Кристины, подволакивающей ноги, продолжал:
— Ни один мужчина не может однозначно утверждать, что детей у него нет.
Пономарев сказал это и, отметив мудрость своего изречения поднятием вверх указательного пальца, чуть ослабил хватку.
— Чего ты сказал? Это кто это тут у нас бесконтрольно размножается? — Кристина побежала за ним, а он припустил от нее, гогоча, как слон. Саня шла сзади и смотрела на них мудро, как мать.
— Мне бы ваши проблемы, — проговорила она чуть слышно. Вдохнула свежий, пахнущий сиренью воздух и стала разглядывать небо и палевые, виртуозно уработанные облачка.
* * *
Пономарев, наконец, перелез через ограду Летнего сада. Там, напротив Михайловского замка, есть чудесный лаз в сад. Возле самой границы решетки и перил моста через Фонтанку. Надо только набраться смелости и сделать один небольшой шаг наискосок — с перил над водой прямо на мягкую траву.
Пономарев прыгнул первым. А потом протянул обеим девчонкам руки. Все получилось просто. И никакого экстрима.
Было часов пять утра. Их класс уже вернулся из заплыва до Ладоги и обратно. По дороге на теплоходике была станцована сотня медляков, выпито из пластмассовых стаканчиков море «отвертки». Все эмоции были растрачены. Все общие воспоминания перебраны. Выжатые как лимоны и даже, кажется, постаревшие за эту безумную ночь, все они, наконец, распрощались друг с другом, обнимаясь и целуясь на манер американских тинейджерских сериалов.
И только самые неразлучные все еще никак не хотели расходиться.
Теперь все они умещались на скамейке, сокрытой от посторонних глаз густыми кустами.
Да никаких посторонних глаз, вроде бы, и не было. И как это только им пришла в голову такая чудесная мысль — забраться в закрытый на ночь Летний сад?
Скамейка была использована максимально практично. Сидели и на спинке, и внизу. А Пономарев еще и усадил себе на колени Кристину.
— А я уеду. Послезавтра. Завтра спать буду весь день. Ни за что не останусь в городе. Что лето-то пропускать? Год впереди тяжелый. Буду на даче готовиться. Утречком часиков в шесть буду вставать. Сначала в озере купаться. Потом бегать в лесу. А потом уже — заниматься.
Я пока к этим, к школьным, экзаменам готовилась, на два килограмма потолстела. И окно не открыть — такое душилово на Московском.
Кошмар.
— А у меня хорошо. Перед окнами сирень.
Трава по пояс. Первый этаж. Если руки домиком сделать, то кажется, что на даче.
— А руки-то зачем домиком делать. Крыша, что ли?
— Да нет. Просто чтоб дома вокруг не видны были.
— А ты куда будешь поступать?
— В медицинский.
— Да ну… Гадость какая. И платят мало.
— Ад почему гадость-то? Небось, сам, когда болеешь, врачей вызываешь, а не электриков.
— А я, блин, все думаю, что это за маршрутов такая по городу ездит — «ноль-три»? Никак маршрут не просчитать. То там, то здесь.
— Я на «скорой,» не хочу. Собачья работа.
Я на третьем курсе специализацию возьму. Пластическим хирургом стану.
— К тому времени все мы хорошенько поистаскаемся. И все к тебе придем делать подтяжку, — оптимистично сказал Пономарев, придирчиво оглядывая Кристину. — Некоторым, кстати, я бы уже рекомендовал.
— Тебе, Пономарев, как убогому, все сделают первому и бесплатно, — сказала Саня. — На твоей морде Оля как раз руку и набьет. Будешь служить науке.
— Нет, Саня, — серьезно ответила Кристина. Я против экспериментов на животных.
Они засмеялись. А Пономарев оскорбленно передернул плечами и стал смотреть в сторону.
— Хм, Пономарев, держись. Во попал… — проявил мужскую солидарность коротышка Парецкий. — На свадьбу-то нас пригласить не забудете?
— Если она состоится, конечно. — Кристина взбалмошно вскинула бровь.
— Да куды ты денесся! — Парецкий доброжелательно похлопал ее по плечу. — А я всем вам свадебный подарок хоть сейчас могу сделать.
Хотите? Неизвестно еще, когда увидимся. И увидимся ли вообще…
— Чего так пессимистично, Максик? Проблемы с братвой? Так ты только скажи…
— Пока нет. Тьфу, тьфу, тьфу. Просто я, может, уеду. А потом, может, и не вернусь. Не знаю пока.
— Ну, а подарок-то у тебя всем нам где? Хорошенькая Нина пригнулась и стала нарочито осматривать Парецкого с ног до головы.
— Все материальные ценности здесь. — И он указал себе в лоб.
— Удобно, — согласилась Нина. — А сигнализация есть?
— Все есть, Нинель. Ну, в общем, я, как потомственный владелец игорного бизнеса, раскрываю фамильный секрет. Только для вас и только раз в жизни. Как выиграть в казино!
Идите, выигрывайте, покупайте себе подарки.
И вспоминайте Максика Парецкого.
— Что за уголовные сантименты. Макс? — подозрительно спросила Саня. — Смотреть не хочется…
— Просто я вас всех, гадов, оказывается, люблю. Никогда бы не подумал…
— Мамаша, не отвлекайтесь! — противным голосом проговорил Пономарев. — Как в казиното выиграть? Ближе к делу!
— Существует система. Она работает, если у тебя есть тысяча долларов и ты допускаешь мысль, что можешь проиграть. Но проиграешь вряд ли… Это уже доказано. Фишка в том, что ставить ты должен все время на черное. Не метаться. Первая ставка — сотня. Проиграл ставишь двести. Если выигрываешь, то покрываешь первый проигрыш. Если проигрываешь во второй раз, ставишь триста. Есть еще один маленький нюанс. Но это только по секрету. Он чуть нагнулся к ним, и все головы сблизились, чтобы услышать самое главное условие.
Он что-то сказал совсем тихо. А потом распрямился и сказал уже обычным голосом, в котором слышались интонации человека, который знает гораздо больше, чем говорит:
— В общем, не бывает так, чтоб ни разу не выпало черное.
Ставку все время увеличиваешь. Ну, пока всю тыщу не продуешь. А потом поворачиваешься, уходишь и покупаешь себе свадебный подарок от Парецкого.
— А можно я куплю себе свадебный подарок от Диора, а не от Парецкого? — спросила Кристина.
— Да подожди, Криська, — отмахнулись от нее. Что, правда, что ли, Макс? Работает?
— Спрашиваешь… Папаша мой на этом собаку съел. Он так себе стартовый капитал заработал.
Он свое казино открыл на деньги, выигранные у конкурента. Можете не верить. Ваше право.
— Жаль, мне не пригодится, — спокойно сказала Саня, глядя вверх, на листья деревьев. Я замуж никогда не выйду.
— Чего это ты, Сашка? Кто бы говорил, вообще… — возмутилась Ольга, с негодованием на нее глядя. А потом обратилась к Максу:
— А я верю. Спасибо тебе, Максик. Дай я тебя поцелую. Я себе тоже так заработаю на собственную клинику.
— Я бы на твоем месте ограничилась пока что взяткой приемной комиссии в институте.
— А что, тысяча на раскачку у тебя уже есть? с интересом спросила Нина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47