По крайней мере, все так считали. Несколько крупнейших городских корпораций являлись его клиентами. Но все это было показухой. В действительности же у него не было никаких крупных партнеров, которые могли бы поддержать его в трудную минуту, а всего лишь целая армия мелких ассоциированных членов. И в возрасте пятидесяти двух лет гипертония настолько истончила стенки его сердца, что они стали похожи на папиросную бумагу и произошел неизбежный сердечный приступ. Карточный домик Малькольма Джонсона рассыпался. Как выяснилось, отец разорился на акциях одного сомнительного предприятия за шесть месяцев до смерти. Он никогда ничего не рассказывал домашним, считая, что все-таки сможет компенсировать свои потери за полтора года упорной работы. Но этому не суждено было случиться. Однажды утром секретарша нашла его сидящим за письменным столом, но уже бездыханным.
Страховки хватило на оплату закладной за дом и плату за последний семестр учебы Виды в колледже. Мать получила работу секретаря в суде. Этих денег было достаточно, чтобы прокормить и одеть семью, но не хватало для оплаты учебы Виды в юридическом колледже.
К счастью или к несчастью — все зависит от того, как смотреть на это, — в колледже проводился набор на службу в ФБР как раз в ту неделю, когда Вида узнала об истинном финансовом положении семьи. В те времена это казалось большим счастьем. Вида получила возможность работать в юридической системе. Конечно, может, не совсем там, где ей хотелось, но в то время это ее удовлетворяло. А в Бюро получили именно то, что искали: темнокожую женщину, чтобы сбалансировать по политическим соображениям и под давлением общественности расовые пропорции в штате сотрудников.
Никто в семье об этом не говорил, но все понимали, что если Виде удалось вытянуть счастливый билет, она и будет теперь обеспечивать обучение своих братьев в колледже. Так обычно и бывает в семьях. Вида это поняла и согласилась с этим. Единственная загвоздка заключалась в том, что дорогая мамочка с ее добрыми намерениями никогда не упускала возможности напомнить дочери, как вся семья зависит от нее. К этому Вида всегда относилась с тяжелым сердцем. По словам матери, трое пацанов, конечно, возьмутся за наркотики и станут гангстерами, если Вида не станет работать и упустит их шанс на лучшее будущее. После такого разговора в нее всегда вселялось беспокойство и неуловимое неудовольствие.
Беспокойные мысли Виды были прерваны, когда мясистая рука хлопнула ее по плечу. От неожиданности она чуть не обмерла.
— Оставайтесь на месте, леди. Вид может быть ужасен, но намерения добрые, — сказал Айра, опускаясь на табурет у барной стойки рядом с ней.
Вид был и в самом деле ужасный: Айра был небрит, глаза налиты кровью. Вида смотрела на своего товарища больше чем просто с заботой.
— Что с вами случилось?
Подзывая официантку, чтобы заказать чашечку кофе, Айра сказал:
— Наскочил на пару старых друзей по дороге из офиса вчера поздно вечером. Вместе работали по делу об убийстве четыре года назад. Мы втроем отправились в бар, стали рассказывать друг другу военные истории и не заметили, как досидели до двух часов ночи и, естественно, наклюкались. Извините, что опоздал.
— Да ладно. Надеюсь, хорошо провели время. Похоже, сегодня расплачиваетесь за вчерашнее. Скажите, вы работали с этими парнями по делу Вандемарка?
— Нет, это было дело об убийстве в Кентукки. В Бюро меня довольно часто перебрасывали на другую работу. Говорят, что у меня в самом деле есть талант выслеживать убийц. Меня вызывают на особо трудные дела. И каждый раз возвращают на дело Вандемарка перед самыми арестами, то есть когда расследование подходит к концу.
— Это скверно пахнет.
— Нет, на самом-то деле работа затягивает. Я забываю обо всем. У вас была возможность прочитать дело Вандемарка вчера вечером?
Официантка принесла Айре кофе и датскую булочку. Вида смотрела, как он набросился на еду, будто ест последний раз в жизни.
— От начала и до конца. Это удивительное дело. Там есть такое, что в это просто трудно поверить, — она скорчила гримасу: — Скажите, вы не собираетесь подкрепиться чем-нибудь более существенным? Почему бы не попробовать что-нибудь с меньшим содержанием протеина?
— Не будьте еврейской мамой, Вида. Я здоров как бык, меня об лед не расшибешь. Но вы правы в том, что кое-что в деле Вандемарка просто нереально. Например, вспомните, как Вандемарк сам пришел к нам и заявил, что знает, кто такой «Чистюля». Впрочем, не хочу снова возвращаться к этому...
— Ну, я не собиралась воспитывать вас...
— Хорошо, детка. С годами я научился не обращать внимания на смущение.
Вида отпила кофе, надеясь, что Айра продолжит разговор. Когда же тот даже не показал вида, что хочет продолжить, Вида сказала:
— Ну хорошо. Я хочу вот о чем спросить. Та часть дела, где кажется абсолютно ясным, что...
Айра уставился в чашку, грустно размышляя.
— Абсолютно ясно потому, что в то время мы все считали Вандемарка чокнутым. Думали, что его разбитый череп стал пустой коробкой. Пойдем. Я расскажу вам об этом по дороге в контору.
Официантка принесла Айре чек и еще одну чашку кофе, очевидно, это было в привычках Айры.
Когда они вышли на улицу, Левитт выглядел так, словно не хотел опять пускаться в эти разговоры, и поэтому Вида решила, что будет лучше, если она отпросится с работы сегодня утром, пока ее новый шеф и напарник снова не придет в состояние, позволяющее и далее копаться в болезненных воспоминаниях.
Продолжая думать о Вандемарке, Айра ответил:
— Конечно, отдохните до обеда. Сегодня ничего не предвидится по этому делу. Я хочу сверить некоторые детали с информацией в компьютере, в который введены данные по более крупным делам. После этого мы отправимся в путешествие.
— Правда? Куда же?
— В одно место, где происходит очень много убийств. Пока я не знаю точно, где это. Объясню после обеда. Встретимся у Вьетнамского мемориала в полвторого.
— Хорошо.
Некоторое время они шли молча. Вида знала, Айра все еще обдумывает, как рассказать о Детройте 1975 года. Они завернули за угол. В поле зрения появилось здание ФБР. Айра прокашлялся.
— Этот детройтский следователь, Брайан Круз, действительно допрашивал Вандемарка. Тот прочитал в газетах, что Круз возглавлял дело о расследовании убийств, совершенных «Чистюлей». Материал, связывающий семь убийств, опубликовали в «Детройт Фри Пресс» как раз за день до этого. Сначала Круз думал, что Вандемарк просто заинтересованное лицо, муж убитой, обвинивший Грега Хьюита, фабричного рабочего, живущего в Саутфилде, в убийстве его жены, ребенка и еще пятерых человек. Но потом Вандемарк стал рассказывать такие вещи об убийстве Эдит Бродски, которые он никак не мог знать.
Тогда Круз взял его под стражу. Он решил, что Вандемарк выписался из больницы и повторил убийство один к одному. Но эта версия долго не просуществовала. Некоторые из соседей Вандемарка видели его в собственном дворе в момент убийства Бродски. Кроме того, у Вандемарка был почти шестикилограммовый гипс на ноге. Даже такая женщина, как Эдит Бродски, справилась бы с ним.
Но Круз не хотел отпускать Вандемарка до тех пор, пока не выяснит, откуда юристу известно так много подробностей об этом преступлении, и угрожал ему судом. Сначала Вандемарк клюнул на это, но позже стал утверждать, что видел все это во сне. Конечно, это привело к заключению, что Вандемарк душевнобольной, и его в конце концов выпустили. Круза все-таки сильно интересовало, как Вандемарк раздобыл эту информацию, но потом он решил, что кто-то пожалел Вандемарка и сообщил ему подробности чуть раньше. Поэтому никто и не преследовал Хьюита, пока не стало слишком поздно.
Ожидая, пока на светофоре загорится зеленый свет, Вида обдумывала услышанное.
— Как вы думаете, откуда Вандемарк узнал, что Хьюит и есть тот самый «Чистюля»?
— Кто его знает? Может, он нашел какую-то улику, которую полиция пропустила. Может быть, ему снились — да и сейчас снятся — какие-нибудь особенные сны. Он обставил меня по количеству раскрытых убийств, совершенных серийными убийцами. У него лучше получается охота на этих гадов, чем у всех вместе взятых сотрудников нашего «обожаемого» Бюро! Когда мы неделю спустя прочесали жилье Хьюита, то нашли самые разные доказательства, которые нам были нужны для того, чтобы убедиться, что он и был «Чистюлей». Но, как вы понимаете, к тому времени это уже не имело никакого смысла.
Глава 14
17 июля 1975 года.
Саутфилд, Мичиган.
Грег Хьюит смотрел на улицу сквозь узкую полоску между неплотно прикрытыми занавесками. Ему не нравилось то, что он увидел. Подкатил черный фургон и пристроился перед его трейлером. Остановившись рядом с машиной Хьюита, он загородил ему выезд. К этому времени Хьюит уже упаковывал вещи, собираясь переехать в более безопасное место. Газеты слишком много сообщали об убийствах «Чистюли». Пора сматываться и сказать последнее «прощай» автогородку. Прибытие фургона не сулило ничего хорошего. Грег вытащил специальный полицейский пистолет тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика стола, стоявшего в дальнем конце трейлера, не спуская ни на секунду глаз с подъехавшего фургона. Из него никто до сих пор не вышел.
«Дерьмо! Возможно, ждут подкрепления», — подумал Грег. Так поступали когда-то в Оуквилле, когда он работал в полицейском участке.
Чувство страха постепенно нарастало. Дверь фургона неожиданно открылась, и из него вышел человек. Грег Хьюит почувствовал облегчение. Водитель фургона, как оказалось, был один и совсем не похож на полицейского. Слишком хорошо одет... Прекрасная спортивная куртка и дорогие мокасины. Полицейские не носят мокасин. Они сваливаются во время погони.
Человек держал в руках коричневую папку из кожезаменителя. Он осматривался по сторонам, словно не был уверен в том, куда же ему идти. В конце концов он посмотрел на трейлер Хьюита и секунду спустя хромая направился к нему. У Грега отлегло от сердца: ну не будут же они посылать хромого полицейского. Грег, конечно, не знал, что этот человек всего лишь два часа назад снял со своей ноги почти шесть килограммов гипса. Хьюит подумал, что этот парень, пожалуй, попытается всучить ему какую-нибудь страховку или что-нибудь в этом роде. Он с превеликим удовольствием выставит хромого отсюда, прежде чем еще кто-нибудь покажется здесь. Наконец раздался стук в дверь. Грег положил оружие на полку над телевизором и накрыл сверху журналом. Парень не похож на подонка, но зачем же рисковать? Что-то все-таки беспокоило Грега, где-то он видел этого парня раньше. Хьюит открыл дверь. Да, точно, есть в нем что-то знакомое.
— Послушай, что бы ты там ни продавал, мне ничего не надо.
Незнакомец улыбнулся Грегу и сказал:
— А я ничего и не продаю. Я пришел сюда отдать вам кое-что.
С тех пор как Хьюит приехал сюда, он выставил за дверь уже не одного торгаша и поэтому сейчас, изобразив скептическую мину на лице, он стал закрывать дверь.
— Я не могу позволить себе это. Пока.
— Я не торговец, я — юрист.
— Юрист?
Хьюит приоткрыл дверь снова. Человек все еще стоял на прежнем месте. Выглядел он так, будто ему известно что-то такое, о чем Грег даже не догадывается. Хьюит снова занервничал и выглянул через плечо незнакомца на улицу. Нет, полицейские машины не подкатили. Улица была пуста. Может, и в самом деле этот парень — юрист. Может, это какое-нибудь наследство? Но в этих краях друг о друге никто ничего не знал. Может быть, предстоит какая-нибудь выплата за трейлер? А может, это какие-нибудь хорошие новости?
Решив, что ломать над этим голову — просто попусту тратить время, Грег в конце концов сказал:
— Что это все значит? У меня нет времени заниматься всякой дребеденью.
Юрист протянул ему коричневую папку и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Страховки хватило на оплату закладной за дом и плату за последний семестр учебы Виды в колледже. Мать получила работу секретаря в суде. Этих денег было достаточно, чтобы прокормить и одеть семью, но не хватало для оплаты учебы Виды в юридическом колледже.
К счастью или к несчастью — все зависит от того, как смотреть на это, — в колледже проводился набор на службу в ФБР как раз в ту неделю, когда Вида узнала об истинном финансовом положении семьи. В те времена это казалось большим счастьем. Вида получила возможность работать в юридической системе. Конечно, может, не совсем там, где ей хотелось, но в то время это ее удовлетворяло. А в Бюро получили именно то, что искали: темнокожую женщину, чтобы сбалансировать по политическим соображениям и под давлением общественности расовые пропорции в штате сотрудников.
Никто в семье об этом не говорил, но все понимали, что если Виде удалось вытянуть счастливый билет, она и будет теперь обеспечивать обучение своих братьев в колледже. Так обычно и бывает в семьях. Вида это поняла и согласилась с этим. Единственная загвоздка заключалась в том, что дорогая мамочка с ее добрыми намерениями никогда не упускала возможности напомнить дочери, как вся семья зависит от нее. К этому Вида всегда относилась с тяжелым сердцем. По словам матери, трое пацанов, конечно, возьмутся за наркотики и станут гангстерами, если Вида не станет работать и упустит их шанс на лучшее будущее. После такого разговора в нее всегда вселялось беспокойство и неуловимое неудовольствие.
Беспокойные мысли Виды были прерваны, когда мясистая рука хлопнула ее по плечу. От неожиданности она чуть не обмерла.
— Оставайтесь на месте, леди. Вид может быть ужасен, но намерения добрые, — сказал Айра, опускаясь на табурет у барной стойки рядом с ней.
Вид был и в самом деле ужасный: Айра был небрит, глаза налиты кровью. Вида смотрела на своего товарища больше чем просто с заботой.
— Что с вами случилось?
Подзывая официантку, чтобы заказать чашечку кофе, Айра сказал:
— Наскочил на пару старых друзей по дороге из офиса вчера поздно вечером. Вместе работали по делу об убийстве четыре года назад. Мы втроем отправились в бар, стали рассказывать друг другу военные истории и не заметили, как досидели до двух часов ночи и, естественно, наклюкались. Извините, что опоздал.
— Да ладно. Надеюсь, хорошо провели время. Похоже, сегодня расплачиваетесь за вчерашнее. Скажите, вы работали с этими парнями по делу Вандемарка?
— Нет, это было дело об убийстве в Кентукки. В Бюро меня довольно часто перебрасывали на другую работу. Говорят, что у меня в самом деле есть талант выслеживать убийц. Меня вызывают на особо трудные дела. И каждый раз возвращают на дело Вандемарка перед самыми арестами, то есть когда расследование подходит к концу.
— Это скверно пахнет.
— Нет, на самом-то деле работа затягивает. Я забываю обо всем. У вас была возможность прочитать дело Вандемарка вчера вечером?
Официантка принесла Айре кофе и датскую булочку. Вида смотрела, как он набросился на еду, будто ест последний раз в жизни.
— От начала и до конца. Это удивительное дело. Там есть такое, что в это просто трудно поверить, — она скорчила гримасу: — Скажите, вы не собираетесь подкрепиться чем-нибудь более существенным? Почему бы не попробовать что-нибудь с меньшим содержанием протеина?
— Не будьте еврейской мамой, Вида. Я здоров как бык, меня об лед не расшибешь. Но вы правы в том, что кое-что в деле Вандемарка просто нереально. Например, вспомните, как Вандемарк сам пришел к нам и заявил, что знает, кто такой «Чистюля». Впрочем, не хочу снова возвращаться к этому...
— Ну, я не собиралась воспитывать вас...
— Хорошо, детка. С годами я научился не обращать внимания на смущение.
Вида отпила кофе, надеясь, что Айра продолжит разговор. Когда же тот даже не показал вида, что хочет продолжить, Вида сказала:
— Ну хорошо. Я хочу вот о чем спросить. Та часть дела, где кажется абсолютно ясным, что...
Айра уставился в чашку, грустно размышляя.
— Абсолютно ясно потому, что в то время мы все считали Вандемарка чокнутым. Думали, что его разбитый череп стал пустой коробкой. Пойдем. Я расскажу вам об этом по дороге в контору.
Официантка принесла Айре чек и еще одну чашку кофе, очевидно, это было в привычках Айры.
Когда они вышли на улицу, Левитт выглядел так, словно не хотел опять пускаться в эти разговоры, и поэтому Вида решила, что будет лучше, если она отпросится с работы сегодня утром, пока ее новый шеф и напарник снова не придет в состояние, позволяющее и далее копаться в болезненных воспоминаниях.
Продолжая думать о Вандемарке, Айра ответил:
— Конечно, отдохните до обеда. Сегодня ничего не предвидится по этому делу. Я хочу сверить некоторые детали с информацией в компьютере, в который введены данные по более крупным делам. После этого мы отправимся в путешествие.
— Правда? Куда же?
— В одно место, где происходит очень много убийств. Пока я не знаю точно, где это. Объясню после обеда. Встретимся у Вьетнамского мемориала в полвторого.
— Хорошо.
Некоторое время они шли молча. Вида знала, Айра все еще обдумывает, как рассказать о Детройте 1975 года. Они завернули за угол. В поле зрения появилось здание ФБР. Айра прокашлялся.
— Этот детройтский следователь, Брайан Круз, действительно допрашивал Вандемарка. Тот прочитал в газетах, что Круз возглавлял дело о расследовании убийств, совершенных «Чистюлей». Материал, связывающий семь убийств, опубликовали в «Детройт Фри Пресс» как раз за день до этого. Сначала Круз думал, что Вандемарк просто заинтересованное лицо, муж убитой, обвинивший Грега Хьюита, фабричного рабочего, живущего в Саутфилде, в убийстве его жены, ребенка и еще пятерых человек. Но потом Вандемарк стал рассказывать такие вещи об убийстве Эдит Бродски, которые он никак не мог знать.
Тогда Круз взял его под стражу. Он решил, что Вандемарк выписался из больницы и повторил убийство один к одному. Но эта версия долго не просуществовала. Некоторые из соседей Вандемарка видели его в собственном дворе в момент убийства Бродски. Кроме того, у Вандемарка был почти шестикилограммовый гипс на ноге. Даже такая женщина, как Эдит Бродски, справилась бы с ним.
Но Круз не хотел отпускать Вандемарка до тех пор, пока не выяснит, откуда юристу известно так много подробностей об этом преступлении, и угрожал ему судом. Сначала Вандемарк клюнул на это, но позже стал утверждать, что видел все это во сне. Конечно, это привело к заключению, что Вандемарк душевнобольной, и его в конце концов выпустили. Круза все-таки сильно интересовало, как Вандемарк раздобыл эту информацию, но потом он решил, что кто-то пожалел Вандемарка и сообщил ему подробности чуть раньше. Поэтому никто и не преследовал Хьюита, пока не стало слишком поздно.
Ожидая, пока на светофоре загорится зеленый свет, Вида обдумывала услышанное.
— Как вы думаете, откуда Вандемарк узнал, что Хьюит и есть тот самый «Чистюля»?
— Кто его знает? Может, он нашел какую-то улику, которую полиция пропустила. Может быть, ему снились — да и сейчас снятся — какие-нибудь особенные сны. Он обставил меня по количеству раскрытых убийств, совершенных серийными убийцами. У него лучше получается охота на этих гадов, чем у всех вместе взятых сотрудников нашего «обожаемого» Бюро! Когда мы неделю спустя прочесали жилье Хьюита, то нашли самые разные доказательства, которые нам были нужны для того, чтобы убедиться, что он и был «Чистюлей». Но, как вы понимаете, к тому времени это уже не имело никакого смысла.
Глава 14
17 июля 1975 года.
Саутфилд, Мичиган.
Грег Хьюит смотрел на улицу сквозь узкую полоску между неплотно прикрытыми занавесками. Ему не нравилось то, что он увидел. Подкатил черный фургон и пристроился перед его трейлером. Остановившись рядом с машиной Хьюита, он загородил ему выезд. К этому времени Хьюит уже упаковывал вещи, собираясь переехать в более безопасное место. Газеты слишком много сообщали об убийствах «Чистюли». Пора сматываться и сказать последнее «прощай» автогородку. Прибытие фургона не сулило ничего хорошего. Грег вытащил специальный полицейский пистолет тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика стола, стоявшего в дальнем конце трейлера, не спуская ни на секунду глаз с подъехавшего фургона. Из него никто до сих пор не вышел.
«Дерьмо! Возможно, ждут подкрепления», — подумал Грег. Так поступали когда-то в Оуквилле, когда он работал в полицейском участке.
Чувство страха постепенно нарастало. Дверь фургона неожиданно открылась, и из него вышел человек. Грег Хьюит почувствовал облегчение. Водитель фургона, как оказалось, был один и совсем не похож на полицейского. Слишком хорошо одет... Прекрасная спортивная куртка и дорогие мокасины. Полицейские не носят мокасин. Они сваливаются во время погони.
Человек держал в руках коричневую папку из кожезаменителя. Он осматривался по сторонам, словно не был уверен в том, куда же ему идти. В конце концов он посмотрел на трейлер Хьюита и секунду спустя хромая направился к нему. У Грега отлегло от сердца: ну не будут же они посылать хромого полицейского. Грег, конечно, не знал, что этот человек всего лишь два часа назад снял со своей ноги почти шесть килограммов гипса. Хьюит подумал, что этот парень, пожалуй, попытается всучить ему какую-нибудь страховку или что-нибудь в этом роде. Он с превеликим удовольствием выставит хромого отсюда, прежде чем еще кто-нибудь покажется здесь. Наконец раздался стук в дверь. Грег положил оружие на полку над телевизором и накрыл сверху журналом. Парень не похож на подонка, но зачем же рисковать? Что-то все-таки беспокоило Грега, где-то он видел этого парня раньше. Хьюит открыл дверь. Да, точно, есть в нем что-то знакомое.
— Послушай, что бы ты там ни продавал, мне ничего не надо.
Незнакомец улыбнулся Грегу и сказал:
— А я ничего и не продаю. Я пришел сюда отдать вам кое-что.
С тех пор как Хьюит приехал сюда, он выставил за дверь уже не одного торгаша и поэтому сейчас, изобразив скептическую мину на лице, он стал закрывать дверь.
— Я не могу позволить себе это. Пока.
— Я не торговец, я — юрист.
— Юрист?
Хьюит приоткрыл дверь снова. Человек все еще стоял на прежнем месте. Выглядел он так, будто ему известно что-то такое, о чем Грег даже не догадывается. Хьюит снова занервничал и выглянул через плечо незнакомца на улицу. Нет, полицейские машины не подкатили. Улица была пуста. Может, и в самом деле этот парень — юрист. Может, это какое-нибудь наследство? Но в этих краях друг о друге никто ничего не знал. Может быть, предстоит какая-нибудь выплата за трейлер? А может, это какие-нибудь хорошие новости?
Решив, что ломать над этим голову — просто попусту тратить время, Грег в конце концов сказал:
— Что это все значит? У меня нет времени заниматься всякой дребеденью.
Юрист протянул ему коричневую папку и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57