Я показываю на небо.
— Ты знаешь, что сегодня полнолуние?
— Я… э-э… я не заметил… — В глазах Уильяма застывает вопрос.
— Смотри. Туда, вверх. Видишь? Желудок Уильяма начинает сжиматься от подступающей паники.
— Полная луна. — Я смотрю туда, где полагается быть луне, и, к своему разочарованию, обнаруживаю, что ее совсем не видно.
Уильям глаз не поднимает. Он слишком занят, потому что смотрит на меня — и поражается.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Дуглас?
Я вижу, что он нервничает. Не так сильно, как некоторые из его жертв, но все-таки. Уилл убил — это моя фраза, не его, так что, может, мне стоит начать писать романы — всех своих жертв ночью. Как мне кажется, он пытался таким образом сделать ночь более солнечной.
— Я в порядке, Уилл. В полнейшем порядке. Экстра-класс.
— Как ты сюда попал?
— Приехал в багажнике твоей машины. — Нет никакого смысла лгать ему. Кроме того, его лицо, выражающее абсолютное непонимание, стоит всей честности в мире.
— Слушай, если ты хотел, чтобы я тебя подбросил, надо было просто сказать.
— Это очень любезно с твоей стороны, Уилл. Он треплется, пытается купить себе время.
В мозгу у него начинает брезжить свет. Он ищет смысл за этим светом, и я понимаю, что он занят старым любимым делом: пытается сложить вместе два и два. Я почти вижу, как медленно вращаются шестеренки вычислений. Сначала убийц было много, теперь их стало меньшее… Он поднимает глаза, и я вижу, что он наконец нашел связь. Не зря его публикуют.
— Ах ты гнусный панк!
Я не успеваю и глазом моргнуть а его руки уже у меня на горле. Я понимаю, что из-за тряски в багажнике стал реагировать медленнее и сейчас не в лучшей форме. Я давлюсь, чувствуя, что он выжимает из меня жизнь.
— Грязный маленький кусок дерьма!
Он на удивление силен для безволосого, и, когда у меня в глазах начинает темнеть, я делаю то, чего не делал с детства, — впиваюсь ногтями прямо в выпученные глаза Уилла. Он визжит, хватка его слабеет, и я со всей силы наношу ему удар в переносицу. Когда оглушенный Уилл опрокидывается назад, я хватаю насос и запихиваю ему в рот, заливая туда около полулитра неэтилированного бензина. Глаза его расширяются от ужаса, когда он видит мою серебряную зажигалку.
— Ра-ра-рарара.
Через несколько секунд все уже кончено, а я, кажется, немного загорел. Честно говоря, никаких особенных страданий не было, ну да я что-нибудь совру агенту Вэйду.
Потом я поворачиваюсь и бегу. По моим подсчетам, мне нужно пробежать около восьмидесяти миль. Это почти три марафонские дистанции. За моей спиной с оглушительным ревом взрывается бензоколонка, и, оглядываясь, я вижу охваченных пламенем служащих. Я вздрагиваю и кричу: «Простите!» — но они меня не слышат, потому что мой голос заглушает еще один мощный взрыв.
В руке я сжимаю вещичку, которую взял на память из отделения для перчаток машины Уилла несколькими днями раньше. Не знаю, что я буду делать с парой фальшивых бровей, но надеюсь, что они пригодятся на Хэллоуин.
Первый список
Агент Вэйд тормозит рядом с пластиковой «Ганнибал Ханимал» — семифутовой росомахой с собачьей зубастой улыбкой. Мы в новой придорожной закусочной, и дворники работают на полную мощь, потому что дождь льет как из ведра. Агент Вэйд рискует утонуть, высовываясь из окна и наклоняясь к передатчику, вмонтированному в грудь росомахи.
— Дайте два особых…
Агент Вэйд садится обратно в машину и задумчиво смотрит на росомаху.
— Если бы она была настоящая, мне бы пришлось ее застрелить.
— Правда?
— Животные такого размера угрожают национальной безопасности.
Несколько секунд я смотрю на него.
— Слушайте, не было случая сказать раньше, спасибо за помощь прошлой ночью.
Агент Вэйд неодобрительно смотрит на меня.
— С таким планом вам было никак не обойтись без помощи.
* * *
Пока мы едим наши особые «Ганнибал Ханимал», за которые заплатил я, агент Вэйд рассматривает других пластиковых животных, расставленных вокруг закусочной. Там пасутся еще три росомахи, четыре гризли, четыре леопарда, три гориллы, пять аллигаторов и то, что я принял за стадо бодрых черепах.
Агент Вэйд изучает сердитого гризли, рычавшего за окном машины.
— Надо было поехать в KFC. Там порции больше.
Потом агент Вэйд разворачивает какой-то листок, и я понимаю, что передо мной список членов клуба. Агент Вэйд вытаскивает карандаш и яростно вычеркивает имя Уильяма Холдена. Ни слова не было сказано, но мы оба чувствуем, что хорошо поработали. Я замечаю, что агент Вэйд даже составил список в алфавитном порядке, и чувствую, что очень сильно раздражал его тем, что начал с середины страницы.
ТАЛЛУЛА БЭНКХЕД
РИЧАРД БАРТОН
ШЕР
ТОНИ КЕРТИС
ДУГЛАС ФЭРБЕНКС ДЖУНИОР
БЕТТИ ГРЭБЛ
УИЛЬЯМ ХОЛДЕН
БЕРТ ЛАНКАСТЕР
ДЖЕЙМС МЕЙСОН
ЧАК НОРРИС
Рассматривая этот листок, я немного встревожился.
— Э-э… я не думаю, что должен быть в этом списке. Я ведь не серийный убийца.
Агент Вэйд смотрит на меня.
— Нет?
— Нет…
— Но мне казалось?..
— Конечно нет, — я с достоинством смотрю на агента Вэйда.
Он медлит, но потом быстро и неловко улыбается мне.
— Как скажешь, Дуг… — он и мое имя перечеркивает жирной чертой. — Ошибся.
ТАЛЛУЛА БЭНКХЕД
РИЧАРД БАРТОН
ШЕР
ТОНИ КЕРТИС
ДУГЛАС ФЭРБЕНКС ДЖУНИОР
БЕТТИ ГРЭБЛ
УИЛЬЯМ ХОЛДЕН
БЕРТ ЛАНКАСТЕР
ДЖЕЙМС МЕЙСОН
ЧАК НОРРИС
Мы доедаем свой обед в молчании, дождь не утихает даже на минутку. Пластиковые животные намокли, в одном из леопардов происходит короткое замыкание, он искрится и шипит, пока у него из пасти не начинает валить дым. Агент Вэйд был прав — надо было поехать B KFC.
Допивая свой молочный коктейль, он смотрит на меня — оценивающе смотрит, и это слегка нервирует. Я испытываю облегчение, когда он наконец начинает говорить.
— Ну, так как же вам удалось выжить? Я уж думал, что в клубе нынче вас недосчитаются.
— О… Я ведь такой умный парень…
— Дану?
— Зачем тогда спрашивать? — Мы обмениваемся понимающими улыбками.
— Все равно, расскажите мне.
— Скиллеры съезжаются отовсюду, так что никто не знает их настоящих имен, никто не знает, где они живут, они вообще практически ничего не знают друг о друге. Так что если один из них, так сказать, «уходит» — клуб не может связаться с ним и выяснить, в чем дело.
— Но разве вы не должны были совершать новые убийства? Чтобы поддержать свое реноме?
— Черт побери, да за кого вы меня принимаете? — я очень серьезно смотрю на агента Вэйда. — Сначала включаете меня в этот список, потом предполагаете, что я буду убивать ни в чем не повинных людей только для того, чтобы поддержать свое реноме?
Агент Вэйд выглядит немного смущенным, и поделом ему.
— Я просто думал вслух… — он опять улыбается этой своей милой улыбкой, и я немного расслабляюсь.
Агент Вэйд снова смотрит в окно, как всегда бдительный, он замечает, что официантка из закусочной бежит к ожидающей машине, поскальзывается и падает, распластавшись, на капот машины.
— Но если вы не серийный убийца, кто же вы такой?
Я отвечаю с гордостью:
— Ответ на общие молитвы. Ангел мщения. Это я — демон Дуги.
Я смотрю на темные тучи, бегущие по удручающе серому небу, одна из них по форме напоминает голову лошади, угольно-черного жеребца, который сердито фыркает и обрушивает на землю свою ярость.
— Что вас к этому подтолкнуло?
— Всякие мелочи. Например, Стэн Лаурел вечно прохаживался на мой счет — на каждом собрании норовил меня унизить. Да еще Рэкел Уэлч, того и гляди, сделает какую-нибудь гадость. Он все время говорил мне, что я у него в плане.
— Он?
— Даже не спрашивайте… Этот парень только зря на земле место занимал. Он убивал уродов — ошибки природы: людей со странной формой тела, с перепонками на руках и ногах, хромых — он хромых не любил.
— Сам он урод…
— И только после того как я увидел его мертвым, мне пришло это видение. Зачем останавливаться на нем одном? Почему не убивать дальше? На самом деле — почему бы не убить всех серийных убийц, до которых я смогу добраться?
Агент Вэйд молчит, размышляет издает моим словам раствориться в тишине. Он выпускает последний клуб дыма и бросает сигарету в пепельницу. Потом проводит языком по зубам и откашливается.
— Вот это видение, Дуги…
— Спасибо. — Мне стало тепло изнутри. Кончики пальцев покалывало.
— Я собирался стать дантистом — такой у меня был план.
— Правда? — Мне понадобилось несколько секунд, чтобы выйти из своей мечтательной задумчивости и сосредоточиться на том, что говорит агент Вэйд. — Я боюсь дантистов, хоть моя эйфория и поутихла, я думаю, не сможет ли он взглянуть на мой верхний правый моляр, который в последнее время часто ноет.
— Все дело в том, что я хотел помогать людям как-то иначе, Дуги. Пломбировать не только их зубы, но и их жизнь. — Это вполне могло бы прозвучать грубо, но в устах агента Вэйда казалось трогательным. — К тому же я тащился от пистолетов. Просто кайф. Понимаете? — Я киваю, делаю большой глоток молочного коктейля, чувствуя, как от ледяной жидкости начинает резко болеть грудь — так всегда, когда я пью молочные коктейли. — Некоторые дети вырастают из игры в ковбоев и индейцев. Но не я.
Я мрачно улыбаюсь, вспоминая собственное детство.
— Я всегда был индейцем. Другие мальчики выслеживали меня и «скальпировали». В то время мне приходилось здорово быстро бегать, скажу я вам. Казалось, все хотят отрезать кусочек от Джеронимо . Так я себя тогда называл.
— Джеронимо был из ФБР.
Я останавливаюсь, смотрю на агента Вэйда. Он кивает.
— Серьезно.
— Джеронимо?
— Хотя в те дни это еще не называлось ФБР…
— Я никогда об этом не слышал. Неужели сам Джеронимо?
— Я забыл, как они это называли, но был членом организации, это точно.
— Пинкертон… разве не так они назывались? — Говоря это, я думаю, что назвал правильный ответ, но агент Вэйд ничего на это не отвечает. Он просто бросает взгляд в зеркальце заднего вида, запускает руку в волосы, обращается ко мне, но смотрит при этом только на себя.
— Итак… кем вы теперь займетесь?

Таллула Бэнкхед
Обидчивая Ужасная Татуировщица
Я решаю исправить мою ошибку и продолжать в алфавитном порядке.
Дождя не было уже целый час, и, собираясь на очередное заседание клуба, я воображаю, что все будут в хорошем настроении. Проходя мимо группы ботаников, замечаю, что у них не хватает еще одного члена и они выглядят как-то уныло. Но у меня нет времени думать об этом, потому что, уже подойдя к столу, я понимаю: что-то не в порядке.
Я чувствую, что бледнею, когда поднимаю взгляд на телевизор, находящийся высоко над нашим обычным столом, вижу, что прямо на меня смотрит фотография Уильяма Холдена. Эта самая фотография была помещена на обложке его первого романа. Его сияющее лицо медленно блекнет, и, когда камера переключается на скорбного диктора, желудок у меня сжимается.
— Потребовалась серьезная работа группы высококлассных судмедэкспертов, но теперь тело уже официально опознано. Ждите новых сообщений.
Все члены клуба смотрят на экран. Они молчат, в воздухе явственно пахнет тревогой и шоком. Мне безумно хочется повернуться на каблуках и броситься бежать.
Тони первым ловит мой взгляд. Он выглядит очень мрачным.
— Ты об этом слыхал?
К моему ужасу, оказывается, что я не могу говорить. Я тупо смотрю на Тони, в глотке у меня пересохло. Другие члены клуба смотрят на меня, ждут ответа, а я, Боже, помоги мне, не могу выдавить из себя ничего, кроме жалкого бульканья.
— Будем считать, что это значит «да». — Тони отворачивается и смотрит на других членов.
Мое сердце почему-то оказывается у меня в горле, я молча занимаю свое место, ноги дрожат так сильно, что я начинаю бояться, как бы с меня не свалились штаны.
— Охо-хо… —Тони проводит по лицу своей большой рукой. — Случается же на свете такое дерьмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32