Я тяжело дышал, но внутренне очистился, словно после оргазма; адреналин струился, но сработал рефлекс «драться», а не рефлекс «бежать», и сейчас все закончилось, и я был спокоен. В воздухе что-то сверкнуло: в руке Мэвис был револьвер Хагбарда. А теперь он летел ко мне. Когда я его поймал, Мэвис сказала: «Прикончи ублюдка».
Но приступ бешенства прошёл уже тогда, когда я удержался от пинка, видя, что он и так вырубился.
— Нет, — сказал я. — Хватит.
— Не хватит, пока ты его не убил. Ты нам не подойдёшь, пока не будешь готов убить, Джордж.
Не обращая на неё внимания, я застучал в стену.
— Уберите гада, — громко сказал я.
Стена раздвинулась, два матроса славянской внешности схватили Койна за руки и, усмехаясь, выволокли из каюты. Стена снова тихо закрылась.
— Я не убиваю по приказу, — сказал я, поворачиваясь лицом к Мэвис. — Я вам не волкодав и не военный. Я с ним в расчёте, а если ты хочешь его смерти, займись этим грязным делом сама.
Но Мэвис безмятежно улыбалась.
— А это не Естественный Закон? — спросила она.
А двадцать три часа спустя Тобиас Найт слушал голос, звучавший в наушниках: «В том-то и дело. Не могу вспомнить. Но если вы на некоторое время оставите меня одного, возможно, мне удастся его вспомнить». Нервно поглаживая усы, Найт включил режим автоматической записи, снял наушники и вызвал кабинет Эсперандо Деспонда.
— Деспонд слушает, — отозвался интерком.
— ЦРУ взяло одного. Который был с той девкой после Мочениго. Пришлите кого-нибудь за кассетой: тут записаны её приметы.
— Понял, — буркнул Деспонд. — Что-то ещё?
— Он говорит, что постарается вспомнить имя её следующего клиента. Она якобы его называла. Мы тоже сможем его узнать.
— Будем надеяться, — Деспонд отключил интерком. Он откинулся на спинку стула и обратился к трём агентам, находившимся в кабинете. — Парень, которого мы схватили… как там его? Найсмит… вероятно, был следующим клиентом проститутки. Мы сравним оба словесных портрета девушки и получим более точное описание, чем ЦРУ, поскольку они работают только с одним словесным портретом.
Но через пятнадцать минут он с удивлением таращился на таблицу, начерченную мелом на доске:
Громадный звероподобный агент по имени Рой Юбу задумчиво произнёс:
— Я никогда не видел, чтобы два очевидца давали совершенно одинаковые описания, но это…
Маленький жёлчный агент по имени Баз Веспа выпалил:
— Один из них по какой-то причине лжёт. Но кто именно?
— Ни у того, ни у другого нет причин лгать, — сказал Деспонд. — Джентльмены, мы должны смотреть фактам в глаза. Доктор Мочениго был недостоин высокого доверия, оказанного ему правительством США. Он оказался развращённым сексуальным маньяком. Прошлой ночью у него были две женщины, и одна из них — черномазая.
— Как это понимать: чёртов карлик сбежал? — орал в этот момент Питер Картен из ЦРУ. — Из его палаты можно было выйти только одним способом — через вот эту дверь, которую все мы держали под постоянным наблюдением. Дверь открывалась только один раз, когда Десальво выносил большой кофейник, чтобы заправить его в закусочной. О… Боже… мой… большой… кофейник. — Когда он с отвисшей челюстью тяжело плюхнулся на стул, вошёл агент, державший в руках устройство, похожее на миноискатель.
— Ежедневный сбор жучков ФБР, — смущённо сказал он. — Сэр, устройство показывает жучок под вашим столом. Если вы позволите… уфф… вот он!
Больше Тобиас Найт ничего не слышал. Понадобится несколько часов, чтобы их человек в ЦРУ смог установить новый жучок.
А Сол Гудман резко ударил по тормозам взятого напрокат «форда-бронтозавра», когда из закусочной «Папа Мескалито» выскочила крошечная резвая фигурка и бросилась прямо под машину. Сол услышал отвратительный звук глухого удара и голос Барни Малдуна сзади: «О Господи! Нет!»
Вот тебе на, приехали! Синдикат — я ещё мог понять, но федералы? Я был ошеломлён. Я спросил эту глупую сучку Бонни Квинт: «Ты на тысячу процентов уверена?»
— Кармел, — отвечает она. — Я знаю Синдикат. Они не такие спокойные. Эти парни те, кем себя называют. Федералы.
О Боже праведный, драть тебя за бороду! Я ничем не мог себе помочь, я просто размахнулся и вмазал ей по роже. — Что ты им сказала? — заорал я. — Что ты им сказала?
Она тогда пустила слезу.
— Ничего я им не сказала, — ноет.
Ну, пришлось снова ей врезать. Боже, терпеть не могу бить баб: всегда начинают выть. — Я вот возьму ремень, — кричу. — Моли Господа, когда я возьму ремень! Не ври, что ты ничего им не сказала. Каждый человек всегда что-нибудь говорит. У них даже немой запоёт, как Синатра, когда его возьмут в оборот. Так что выкладывай, что ты им сказала?
Я снова её ударил, Господи, это было ужасно.
— Сказала только, что не была с этим Мочениго. Как и на самом деле.
— Тогда что сказала: с кем была?
— Придумала из головы. Сказала, что была с лилипутом. Того лилипута я просто видела на улице. Настоящего клиента не называла, я же знаю, что это может обернуться против тебя. И против меня.
Я не знал, что делать, поэтому снова ей вмазал.
— Пошла вон, — говорю. — Скройся. Мне надо подумать.
Она вышла, все ещё завывая, а я подошёл к окну и стал смотреть на пустыню, чтобы успокоиться. Похоже, у меня снова «розовая лихорадка». Начался сезон. И зачем только выращивают розы в этой пустыне? Я и так и сяк обмозговал ситуацию, стараясь не обращать внимания на лихорадку. Было только одно объяснение: этот чёртов Мочениго сообразил, что Шерри его выспрашивает, и донёс федералам. Синдикат пока ни о чем не знает. Все они пока что копошатся на Востоке, словно куры с отрубленными лапами, пытаясь вычислить, кто замочил Малдонадо и почему это произошло в доме такого доброго гражданина, как этот банкир Дрейк. Поэтому они ещё ничего не знают про пять миллионов баксов Бананового Носа, которые исчезли в моем сейфе. Сразу после того, как я узнал о его смерти. А федералы тут вообще были вроде не при делах.
И тут меня как молотком по голове шарахнуло, я аж пошатнулся. Кроме моих девчонок, которые ничего не скажут, есть ведь пара десятков таксистов, барменов и всякой прочей швали, которые знают, что Шерри работала на меня. Рано или поздно федералы вытянут из кого-нибудь эту информацию, и скорее рано, чем поздно. В моей голове словно зажглась лампочка, какую рисуют в комиксах, когда хотят показать, что человека осенило, и перед глазами возникли огромные буквы: ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА. Ещё с детства я помнил двух евреев-учёных, которые за это попали в ФБР. Получили электрический стул. Поджарили запросто, Господи, я чуть не сблевал. Почему это гребаное государство так жестоко обращается с теми, кто просто хочет заработать денег? Уж на что крут Синдикат, но там тебя просто пристрелят или взорвут, а педерастическое Государство обязательно должно посадить тебя на электрический стул. Черт, я был горячий, как огонь.
Я вытащил из кармана конфету и начал жевать, пытаясь решить, что делать. Если я сбегу, Синдикат заподозрит, что это я взял общак Малдонадо, тогда меня найдут хоть под землёй. Если я не сбегу, сюда придут федералы и покажут в дверях ордер на арест по подозрению в государственной измене. Что в лоб, что по лбу. Можно бы попробовать угнать самолёт в Панаму, но ведь мне почти ничего не удалось узнать насчёт жучков Мочениго. Нечего продать тамошним коммунистам. Они просто вышлют меня обратно. Это бессмысленно. Единственное, что можно сделать, — это найти какую-нибудь нору и схорониться.
И вдруг в голове снова зажглась лампочка, и я вспомнил: Пещеры Леман.
— А что говорит компьютер сейчас? — Президент спросил Генерального прокурора.
— Что говорит компьютер сейчас? — рявкнул Генеральный прокурор в стоявший перед ним селектор.
— Если у девушки накануне смерти было два контакта, в этот момент число возможных носителей, — в телефоне возникла пауза, — достигло 428 000 человек. Если у девушки было три контакта — 7 656 000 человек.
— Вызовите дежурного спецагента, — отрывисто бросил Президент.
Он был самым спокойным человеком за этим столом, ибо с начала событий в Фернандо-По в дополнение к либриуму, тофранилу и эловилу начал глотать демерол, забавные маленькие таблетки, позволявшие Герману Герингу оставаться бодрым и неунывающим во время Нюрнбергского процесса, когда все остальные нацисты находились в кататонических, параноидальных и прочих дисфункциональных состояниях.
— Деспонд, — послышался голос из другого селектора.
— Это ваш Президент, — оповестил его Президент. — Доложите все как есть. Что там у вас, решили проблему?
— Э— э, сэр, нет, сэр. Мы должны найти сутенёра, сэр. Вероятно, девушка мертва, но мы её не нашли. Можно с математической достоверностью утверждать, что её тело кто-то спрятал. Напрашивается очевидная версия, сэр, что, скорее всего, труп спрятал её сутенёр, который, занимаясь нелегальным бизнесом, предпочёл ни о чем не сообщать. У нас есть два словесных портрета девушки, и, э-э, хотя они совпадают не полностью, с их помощью мы можем выйти на сутенёра. Понятно, что он скоро должен умереть, сэр, и тогда мы сразу его найдём. Это станет поворотным моментом в деле, сэр. А тем временем разрешите доложить, сэр, что нам поразительно повезло. Пока что вне базы зарегистрировано только два достоверных случая заражения и обоим пострадавшим ввели противоядие. Возможно, вполне возможно, что сутенёр, избавившись от тела, где-нибудь спрятался. В таком случае он ни с кем не сможет вступить в контакт и зараза не распространится. Сэр.
— Деспонд, — сказал Президент. — Мне нужны результаты. Держите нас в курсе. На вас надеется вся страна.
— Слушаю, сэр.
— Решите эту проблему, Деспонд.
— Есть, сэр.
Едва Эсперандо Деспонд отвернулся от телефона, как в кабинет вошёл агент из компьютерного отдела.
— Есть новости? — нервно поинтересовался Деспонд.
— Я насчёт первой девушки, чёрной, сэр. Это одна из проституток, которых мы вчера допрашивали. Её зовут Бонни Квинт.
— Ты как будто встревожен. Что-то не стыкуется? — проницательно спросил Деспонд.
— Опять очередная загадка. Она не призналась, что была с Мочениго прошлой ночью, но мы на её чистосердечное признание и не рассчитывали. Удивляет другое: приметы парня, с которым она, по её словам, была. — Компьютерщик с сомнением покачал головой. — Эти сведения не совпадают с показаниями Найсмита, того парня, который сказал, что с ней был он. Зато совпадают с приметами того карлика, которого поймали цээрушники. Только он сказал, что был с другой девушкой.
Деспонд вытер лоб.
— Что за чертовщина происходит в этом городе? — спросил он у потолка. — Новый вид сексуальных оргий!
Действительно, с тех пор, как два дня назад в Лас-Вегас прибыли «Ветераны Секс-Революции», в городе начались самые разные сексуальные оргии. «Бригада Хью М. Хефнера» сняла два этажа отеля «Пески», наняла целую толпу профессиональных проституток и до сих пор не вышла из номеров, чтобы примкнуть к «Бригаде Альфреда Кинси», «Партизанам Нормана Мейлера» и всем остальным, маршировавшим туда и обратно по Стрипу, брызгавшим между ног молоденьким девушкам из водяных пистолетов, передававшим по рукам бутылки с самогоном, повсеместно блокировавшим уличное движение и крайне досаждавшим пешеходам. Сам доктор Найсмит после нескольких символических выходов избегал массовых развлечений. Он уединился в номере люкс, чтобы поработать над новым письмом, призывающим к сбору денежных средств для «Фонда Колосса Йорба-Линдского». Вообще, ВСР, как и «Белые герои, противостоящие красному экстремизму», относились к разряду малых проектов и приносили гроши. Большинство настоящих ветеранов сексуальной революции давно согнулись под гнётом сифилиса, брака, детей, алиментов или ещё какой-нибудь заразы, и мало кто из белых людей изъявлял готовность противостоять красному экстремизму тем идиотским способом, который предлагался в брошюрах Найсмита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50