Он взял в руки поднос и осторожно провел вилкой по центру пирожка. Он распался на две половинки. Сверху моти был мучнисто-бледного цвета, а внутри — ярко-красный, словно сырое мясо под серебристой пленкой. Чонгминг взглянул на пирожок, и выражение его лица слегка изменилось. Немного подождал, поднес ко рту очень маленький кусочек. Осторожно его разжевал, с усилием проглотил. Казалось, он боялся его есть.
— Знаете, — сказал он, отхлебнув чаю и промокнув рот платком, — по-моему, вы сейчас счастливее, чем при нашей первой встрече. Это так? В Токио вы чувствуете себя счастливой?
— Счастливой? Не знаю. Я об этом не задумывалась.
— Вам есть где жить. — Он указал рукой на дом, на верхнюю галерею. В грязных окнах отражались пухлые облака. — Безопасное место для проживания. И у вас появились деньги.
— Да.
— Вам нравится ваша работа? Я опустила глаза в тарелку.
— Пока не жалуюсь.
— Вы работаете в клубе? Вы сказали, что работаете по вечерам.
— Развлекаю гостей. Не вижу в этом ничего интересного.
— Согласен. Я кое-что знаю об этих клубах. Не такой уж я невежественный старик, как это может показаться. Где вы работаете? В городе два главных района — Роп-понги и Акасака.
— Ёцуя — я махнула рукой, указывая направление. — Большое здание в Ёцуя. Черное.
— А, да, — сказал он задумчиво. — Знаю.
Что-то в его голосе заставило меня на него посмотреть. Он на меня не глядел, его глаза были устремлены в пространство, словно в этот момент он решал сложную задачу.
— Профессор Ши? Вы пришли, чтобы сказать мне о фильме?
Он наклонил голову с прежним отрешенным выражением. Я не поняла, ответил ли он на мой вопрос утвердительно. Подождала, чтобы он прояснил ситуацию, но профессор, похоже, забыл о моем присутствии. Затем неожиданно тихо сказал:
— Знаете, сокрытие правды не такой уж сложный трюк.
— Что?
Он перевел на меня задумчивый взгляд, словно думал не о Нанкине, а обо мне. Я почувствовала, что краснею. — Что?
— Все очень просто. Требуется лишь хранить молчание.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Он сунул руку в карман и достал предмет, размером со спичечный коробок, похожий на маленького бумажного журавлика, сделанный из ярко-красной и пурпурной бумаги. Голова журавлика была откинута назад, крылья драматически раскинуты.
— Посмотрите на эту совершенную птичку. — Он положил журавлика на мою ладонь. Я смотрела на него. Он оказался тяжелее, чем я предполагала. Снизу он был обернут перевитыми резинками. Я вопросительно посмотрела на профессора. Он кивал, не сводя глаз с птички. — Вообразите, что у этой маленькой спокойной птицы есть прошлое. Представили?
Я в недоумении глядела на журавлика. Затем почувствовала: что-то происходит. Птица задрожала. Я ощутила тремор в запястье, предплечьях, во всем теле. Пурпурные крылья зашевелились. Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но птица словно взорвалась. Из ее тела, словно черт из бутылки, выскочило что-то красное и ужасное — в меня выстрелила отвратительная морда китайского дракона. Я уронила игрушку и вскочила на ноги. Стул с грохотом повалился, а я стояла, дрожа, глядя вниз, на землю, где корчился странный бумажный дракон, пока не развернулись все резинки.
Ши Чонгминг подцепил журавля палкой, смял и положил в карман.
— Не бойтесь. Я не колдун.
Я посмотрела на него. Сердце стучало, лицо раскраснелось.
— Это всего лишь детская игрушка. Да что ж вы так испугались? Садитесь, пожалуйста.
Уверившись, в том, что дракон не выскочит из его кармана, я подняла стул и села, мрачно на него поглядывая.
— Я хочу, чтобы вы поняли: говорить о прошлом — все равно что класть под облачное небо шарик из фосфора. Прошлое преобразует энергию. Энергию ветра или огня. Нам следует проявлять уважение к чему-то столь разрушительному. А вы, не подумав, хотите войти в эпицентр. Это — опасная земля. Вы уверены, что хотите продолжить путь?
— Конечно, уверена, — сказала я, искоса на него посматривая. — Конечно, хочу.
— В Китае был профессор, желавший процветания своему университету. — Ши Чонгминг чопорно держал в руках чашку, аккуратно соединив ноги. При разговоре он не смотрел мне в глаза, а адресовал свои слова окружающему пространству. — Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Этот профессор услышал, что в Гонконге есть фирма, производящая китайские лекарства. Фирма хотела, чтобы университет провел исследования: посмотрел бы на традиционное лечение с научной точки зрения. Профессор знал, что такое партнерство было бы университету очень полезно, но понимал, что научные сотрудники должны найти что-то особенное, чтобы заинтересовать фирму. — Ши Чонгминг понизил голос: — Однажды до него дошел слух о тонизирующем напитке, обладавшем замечательным воздействием. Согласно слухам, этот тоник вроде бы излечивает сахарный диабет, артрит и даже малярию. — Он поднял брови и внимательно на меня посмотрел. — Представляете, какой будет фурор, если все окажется правдой?
Я не ответила, потому что все еще не оправилась от шока, все еще сердилась на Ши Чонгминга за бумажного дракона. Я не знала, чего ожидать от этой встречи — согласится он или будет упрямиться. Чего не ожидала, так это его упорного взгляда.
— Профессор знал, что, если университет узнает ингредиенты тоника, сделка с фирмой наверняка состоится. Он тяжко трудился, сделал много секретных запросов и, наконец, узнал имя человека, у которого, как говорили, был чудодейственный тоник. Единственная проблема — этот человек жил в Японии.
Чонгминг поставил чашку и выпрямился, положил руки на колени, словно маленький мальчик, пришедший к духовнику.
— Я не был абсолютно честен с университетом Тодай. У них сложилось впечатление, будто я интересуюсь китайскими традициями, которые принесла домой японская армия. В широком смысле слова, это так и есть. Но есть и нечто другое: я поступил в университет Тодай по одной причине — мне надо было приехать в Японию, чтобы узнать ингредиенты.
— Вы хотите сказать, что солгали. Солгали, чтобы получить грант.
Он криво улыбнулся.
— Пожалуй. Да, солгал. Дело в том, что в Токио я приехал ради светлого будущего своего университета. Если бы я узнал состав этой загадочной субстанции, все бы изменилось — не только для меня, но и для сотен других людей. — Он устало потер глаза. — К несчастью, приехав в Токио, я обнаружил, что это не конец охоты. Напротив, только начало. Человек, с которым я хотел говорить, очень стар, ему более восьмидесяти лет, и он один из самых могущественных людей в Японии. Он окружен людьми, о которых запрещено говорить, поэтому информация доходит окольными путями. — Ши Чонгминг улыбнулся. — Короче говоря, я наткнулся на стену.
— Не знаю, зачем вы мне все это рассказываете. Ко мне это не имеет никакого отношения.
Он кивнул, словно я впервые оказалась права.
— Когда он чувствует себя получше, то посещает клубы. Да. И одно из мест, где его иногда видят, это клуб, в котором вы работаете. Может, теперь вы понимаете, к чему я клоню.
Я помолчала, посмотрела на него поверх кромки чашки. Теперь мне кое-что стало ясно. Ши Чонгминг говорил о Фуйюки.
— Да? — сказал он, заметив, что я удивилась. — В чем дело? Я вас расстроил?
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Думаю, я его видела. Дзюндзо Фуйюки.
Глаза Ши Чонгминга заблестели. Они были умные и живые.
— Вы его видели, — сказал он, подавшись вперед. — Моя интуиция меня не обманула.
— Он в инвалидной коляске?
— Да.
— Профессор Ши, — я медленно поставила чашку. — Дзюндзо Фуйюки — гангстер. Вам это известно?
— Конечно. Я об этом и говорю. Он — оябун, крестный отец. — Чонгминг взял чашку, сделал несколько мелких глотков и снова поставил чашку на стол. Казалось, он встал в полный рост, выпрямился, как на параде. — А теперь я хочу вас кое о чем попросить. Иногда Фуйюки заводит дружбу с девушками из клубов. Бывает, приглашает их к себе домой. Там, я уверен, он и хранит ингредиенты лекарства, о котором я вам рассказал. Он и выпить не дурак, и в такие моменты теряет бдительность. Возможно, он с вами заговорит. Думаю, вы сумеете разузнать об этом снадобье.
— Я его уже видела. То есть видела, как он принимает что-то. Что-то… — Я показала пальцами размер флакона, который передала ему медсестра. — Жидкость. С коричневатым порошком внутри.
Ши Чонгминг долго на меня смотрел. Потер губы, словно они у него потрескались. Наконец, вымолвил нейтральным голосом:
— Коричневатый?
— А вы ожидали чего-то другого?
— Нет, нет, напротив, — он вытащил из кармана платок и промокнул лоб. — Именно этого я и ожидал. Порошок. Декокт. — Он положил платок в карман. — Тогда… — сказал он, и я заметила, что он старается унять дрожь в голосе. — Тогда вы сможете мне помочь. Мне нужно выяснить, что это за порошок.
Ответила я не сразу. Аккуратно поставила чашку на поднос и, сгорбившись, сидела, зажав ладони между колен. Смотрела на чашку, обдумывала его слова. После долгой паузы откашлялась и подняла на него глаза.
— В обмен на мою услугу вы позволите мне увидеть фильм?
— Не относитесь к этому так легко. Вы не представляете, насколько это опасно. Если кто-нибудь узнает или заподозрит, что я задаю вопросы… — Он поднял палец. — Он ни в коем случае не должен узнать, что я задаю вопросы. Идти напролом здесь нельзя. Вы должны работать с чрезвычайной осторожностью. Даже если на это уйдут недели, месяцы.
— Я не об этом вас спрашиваю. Я сказала: если я это сделаю, вы позволите мне увидеть фильм?
— А вы это сделаете?
— А вы позволите мне посмотреть фильм? Он смотрел на меня застывшим взглядом.
— Так что? Вы позволите…
— Да, — ответил он. — Да. Позволю.
Я открыла рот.
— Позволите?
— Да.
— Значит, фильм существует. Он существует? Я это не выдумала?
Чонгминг вздохнул, опустил глаза и устало приложил руку к виску.
— Существует, — пробормотал он. — Вы не выдумали.
Я опустила голову, желая спрятать от него невольную улыбку. Задрожали плечи, большим и указательным пальцами я схватила себя за нос, чтобы не тряслась голова. На меня нахлынуло чувство облегчения.
— Так будете или нет? — спросил он. — Будете помогать мне?
Согнав с лица улыбку, я опустила руку и посмотрела на него.
Он показался мне еще меньше ростом. Хрупкий старик в поношенной куртке. Его глаза превратились в булавочные головки, на переносице выступил пот.
— Будете?
Какая удивительная история. Заключить сделку со старым профессором, который, насколько я понимала, мог оказаться таким же сумасшедшим, какой все считали меня. Разве не удивительно, на что идут люди ради собственного спокойствия? Казалось, мы целую вечность просидели, глядя друг на друга. В голове тяжко отдавалось жужжание насекомых. Самолеты вычерчивали белые линии на жарком голубом небе. Наконец, я кивнула.
— Да, — сказала я тихо. — Да, я это сделаю.
Внизу были ворота, от которых отходил туннель. Я удивилась, когда заржавевший ключ повернулся в замке и дверь, пусть и неохотно, отворилась. Я выпустила Ши Чонгминга прямо на улицу.
— В Китае, — сказал он мне, остановившись в дверях в надвинутой на глаза шляпе, — мы не думаем о времени, как вы на Западе. Мы считаем, что наше будущее… можно увидеть в прошлом.
Глаза его обратились к саду, словно оттуда кто-то прошептал его имя. Он поднял руку, будто почувствовал дыхание на своей ладони.
Я оглянулась на каменный фонарь.
— Что вы можете увидеть, Ши Чонгминг? Что вы видите?
Он тихо и спокойно ответил:
— Я вижу… сад. Я вижу сад. И его будущее. Оно ждет, когда его откроют.
Я заперла за ним ворота и немного постояла в тени туннеля. Со стен осыпалась штукатурка, в углах висела серая паутина. Глядя на сад, я представила себе мать хозяина, стук ее деревянных башмаков, алый зонтик, костяной гребень в форме бабочки, оброненный и позабытый, отброшенный ногой под листья, где он и лежит до сих пор, медленно превращаясь в камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Знаете, — сказал он, отхлебнув чаю и промокнув рот платком, — по-моему, вы сейчас счастливее, чем при нашей первой встрече. Это так? В Токио вы чувствуете себя счастливой?
— Счастливой? Не знаю. Я об этом не задумывалась.
— Вам есть где жить. — Он указал рукой на дом, на верхнюю галерею. В грязных окнах отражались пухлые облака. — Безопасное место для проживания. И у вас появились деньги.
— Да.
— Вам нравится ваша работа? Я опустила глаза в тарелку.
— Пока не жалуюсь.
— Вы работаете в клубе? Вы сказали, что работаете по вечерам.
— Развлекаю гостей. Не вижу в этом ничего интересного.
— Согласен. Я кое-что знаю об этих клубах. Не такой уж я невежественный старик, как это может показаться. Где вы работаете? В городе два главных района — Роп-понги и Акасака.
— Ёцуя — я махнула рукой, указывая направление. — Большое здание в Ёцуя. Черное.
— А, да, — сказал он задумчиво. — Знаю.
Что-то в его голосе заставило меня на него посмотреть. Он на меня не глядел, его глаза были устремлены в пространство, словно в этот момент он решал сложную задачу.
— Профессор Ши? Вы пришли, чтобы сказать мне о фильме?
Он наклонил голову с прежним отрешенным выражением. Я не поняла, ответил ли он на мой вопрос утвердительно. Подождала, чтобы он прояснил ситуацию, но профессор, похоже, забыл о моем присутствии. Затем неожиданно тихо сказал:
— Знаете, сокрытие правды не такой уж сложный трюк.
— Что?
Он перевел на меня задумчивый взгляд, словно думал не о Нанкине, а обо мне. Я почувствовала, что краснею. — Что?
— Все очень просто. Требуется лишь хранить молчание.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Он сунул руку в карман и достал предмет, размером со спичечный коробок, похожий на маленького бумажного журавлика, сделанный из ярко-красной и пурпурной бумаги. Голова журавлика была откинута назад, крылья драматически раскинуты.
— Посмотрите на эту совершенную птичку. — Он положил журавлика на мою ладонь. Я смотрела на него. Он оказался тяжелее, чем я предполагала. Снизу он был обернут перевитыми резинками. Я вопросительно посмотрела на профессора. Он кивал, не сводя глаз с птички. — Вообразите, что у этой маленькой спокойной птицы есть прошлое. Представили?
Я в недоумении глядела на журавлика. Затем почувствовала: что-то происходит. Птица задрожала. Я ощутила тремор в запястье, предплечьях, во всем теле. Пурпурные крылья зашевелились. Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но птица словно взорвалась. Из ее тела, словно черт из бутылки, выскочило что-то красное и ужасное — в меня выстрелила отвратительная морда китайского дракона. Я уронила игрушку и вскочила на ноги. Стул с грохотом повалился, а я стояла, дрожа, глядя вниз, на землю, где корчился странный бумажный дракон, пока не развернулись все резинки.
Ши Чонгминг подцепил журавля палкой, смял и положил в карман.
— Не бойтесь. Я не колдун.
Я посмотрела на него. Сердце стучало, лицо раскраснелось.
— Это всего лишь детская игрушка. Да что ж вы так испугались? Садитесь, пожалуйста.
Уверившись, в том, что дракон не выскочит из его кармана, я подняла стул и села, мрачно на него поглядывая.
— Я хочу, чтобы вы поняли: говорить о прошлом — все равно что класть под облачное небо шарик из фосфора. Прошлое преобразует энергию. Энергию ветра или огня. Нам следует проявлять уважение к чему-то столь разрушительному. А вы, не подумав, хотите войти в эпицентр. Это — опасная земля. Вы уверены, что хотите продолжить путь?
— Конечно, уверена, — сказала я, искоса на него посматривая. — Конечно, хочу.
— В Китае был профессор, желавший процветания своему университету. — Ши Чонгминг чопорно держал в руках чашку, аккуратно соединив ноги. При разговоре он не смотрел мне в глаза, а адресовал свои слова окружающему пространству. — Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Этот профессор услышал, что в Гонконге есть фирма, производящая китайские лекарства. Фирма хотела, чтобы университет провел исследования: посмотрел бы на традиционное лечение с научной точки зрения. Профессор знал, что такое партнерство было бы университету очень полезно, но понимал, что научные сотрудники должны найти что-то особенное, чтобы заинтересовать фирму. — Ши Чонгминг понизил голос: — Однажды до него дошел слух о тонизирующем напитке, обладавшем замечательным воздействием. Согласно слухам, этот тоник вроде бы излечивает сахарный диабет, артрит и даже малярию. — Он поднял брови и внимательно на меня посмотрел. — Представляете, какой будет фурор, если все окажется правдой?
Я не ответила, потому что все еще не оправилась от шока, все еще сердилась на Ши Чонгминга за бумажного дракона. Я не знала, чего ожидать от этой встречи — согласится он или будет упрямиться. Чего не ожидала, так это его упорного взгляда.
— Профессор знал, что, если университет узнает ингредиенты тоника, сделка с фирмой наверняка состоится. Он тяжко трудился, сделал много секретных запросов и, наконец, узнал имя человека, у которого, как говорили, был чудодейственный тоник. Единственная проблема — этот человек жил в Японии.
Чонгминг поставил чашку и выпрямился, положил руки на колени, словно маленький мальчик, пришедший к духовнику.
— Я не был абсолютно честен с университетом Тодай. У них сложилось впечатление, будто я интересуюсь китайскими традициями, которые принесла домой японская армия. В широком смысле слова, это так и есть. Но есть и нечто другое: я поступил в университет Тодай по одной причине — мне надо было приехать в Японию, чтобы узнать ингредиенты.
— Вы хотите сказать, что солгали. Солгали, чтобы получить грант.
Он криво улыбнулся.
— Пожалуй. Да, солгал. Дело в том, что в Токио я приехал ради светлого будущего своего университета. Если бы я узнал состав этой загадочной субстанции, все бы изменилось — не только для меня, но и для сотен других людей. — Он устало потер глаза. — К несчастью, приехав в Токио, я обнаружил, что это не конец охоты. Напротив, только начало. Человек, с которым я хотел говорить, очень стар, ему более восьмидесяти лет, и он один из самых могущественных людей в Японии. Он окружен людьми, о которых запрещено говорить, поэтому информация доходит окольными путями. — Ши Чонгминг улыбнулся. — Короче говоря, я наткнулся на стену.
— Не знаю, зачем вы мне все это рассказываете. Ко мне это не имеет никакого отношения.
Он кивнул, словно я впервые оказалась права.
— Когда он чувствует себя получше, то посещает клубы. Да. И одно из мест, где его иногда видят, это клуб, в котором вы работаете. Может, теперь вы понимаете, к чему я клоню.
Я помолчала, посмотрела на него поверх кромки чашки. Теперь мне кое-что стало ясно. Ши Чонгминг говорил о Фуйюки.
— Да? — сказал он, заметив, что я удивилась. — В чем дело? Я вас расстроил?
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Думаю, я его видела. Дзюндзо Фуйюки.
Глаза Ши Чонгминга заблестели. Они были умные и живые.
— Вы его видели, — сказал он, подавшись вперед. — Моя интуиция меня не обманула.
— Он в инвалидной коляске?
— Да.
— Профессор Ши, — я медленно поставила чашку. — Дзюндзо Фуйюки — гангстер. Вам это известно?
— Конечно. Я об этом и говорю. Он — оябун, крестный отец. — Чонгминг взял чашку, сделал несколько мелких глотков и снова поставил чашку на стол. Казалось, он встал в полный рост, выпрямился, как на параде. — А теперь я хочу вас кое о чем попросить. Иногда Фуйюки заводит дружбу с девушками из клубов. Бывает, приглашает их к себе домой. Там, я уверен, он и хранит ингредиенты лекарства, о котором я вам рассказал. Он и выпить не дурак, и в такие моменты теряет бдительность. Возможно, он с вами заговорит. Думаю, вы сумеете разузнать об этом снадобье.
— Я его уже видела. То есть видела, как он принимает что-то. Что-то… — Я показала пальцами размер флакона, который передала ему медсестра. — Жидкость. С коричневатым порошком внутри.
Ши Чонгминг долго на меня смотрел. Потер губы, словно они у него потрескались. Наконец, вымолвил нейтральным голосом:
— Коричневатый?
— А вы ожидали чего-то другого?
— Нет, нет, напротив, — он вытащил из кармана платок и промокнул лоб. — Именно этого я и ожидал. Порошок. Декокт. — Он положил платок в карман. — Тогда… — сказал он, и я заметила, что он старается унять дрожь в голосе. — Тогда вы сможете мне помочь. Мне нужно выяснить, что это за порошок.
Ответила я не сразу. Аккуратно поставила чашку на поднос и, сгорбившись, сидела, зажав ладони между колен. Смотрела на чашку, обдумывала его слова. После долгой паузы откашлялась и подняла на него глаза.
— В обмен на мою услугу вы позволите мне увидеть фильм?
— Не относитесь к этому так легко. Вы не представляете, насколько это опасно. Если кто-нибудь узнает или заподозрит, что я задаю вопросы… — Он поднял палец. — Он ни в коем случае не должен узнать, что я задаю вопросы. Идти напролом здесь нельзя. Вы должны работать с чрезвычайной осторожностью. Даже если на это уйдут недели, месяцы.
— Я не об этом вас спрашиваю. Я сказала: если я это сделаю, вы позволите мне увидеть фильм?
— А вы это сделаете?
— А вы позволите мне посмотреть фильм? Он смотрел на меня застывшим взглядом.
— Так что? Вы позволите…
— Да, — ответил он. — Да. Позволю.
Я открыла рот.
— Позволите?
— Да.
— Значит, фильм существует. Он существует? Я это не выдумала?
Чонгминг вздохнул, опустил глаза и устало приложил руку к виску.
— Существует, — пробормотал он. — Вы не выдумали.
Я опустила голову, желая спрятать от него невольную улыбку. Задрожали плечи, большим и указательным пальцами я схватила себя за нос, чтобы не тряслась голова. На меня нахлынуло чувство облегчения.
— Так будете или нет? — спросил он. — Будете помогать мне?
Согнав с лица улыбку, я опустила руку и посмотрела на него.
Он показался мне еще меньше ростом. Хрупкий старик в поношенной куртке. Его глаза превратились в булавочные головки, на переносице выступил пот.
— Будете?
Какая удивительная история. Заключить сделку со старым профессором, который, насколько я понимала, мог оказаться таким же сумасшедшим, какой все считали меня. Разве не удивительно, на что идут люди ради собственного спокойствия? Казалось, мы целую вечность просидели, глядя друг на друга. В голове тяжко отдавалось жужжание насекомых. Самолеты вычерчивали белые линии на жарком голубом небе. Наконец, я кивнула.
— Да, — сказала я тихо. — Да, я это сделаю.
Внизу были ворота, от которых отходил туннель. Я удивилась, когда заржавевший ключ повернулся в замке и дверь, пусть и неохотно, отворилась. Я выпустила Ши Чонгминга прямо на улицу.
— В Китае, — сказал он мне, остановившись в дверях в надвинутой на глаза шляпе, — мы не думаем о времени, как вы на Западе. Мы считаем, что наше будущее… можно увидеть в прошлом.
Глаза его обратились к саду, словно оттуда кто-то прошептал его имя. Он поднял руку, будто почувствовал дыхание на своей ладони.
Я оглянулась на каменный фонарь.
— Что вы можете увидеть, Ши Чонгминг? Что вы видите?
Он тихо и спокойно ответил:
— Я вижу… сад. Я вижу сад. И его будущее. Оно ждет, когда его откроют.
Я заперла за ним ворота и немного постояла в тени туннеля. Со стен осыпалась штукатурка, в углах висела серая паутина. Глядя на сад, я представила себе мать хозяина, стук ее деревянных башмаков, алый зонтик, костяной гребень в форме бабочки, оброненный и позабытый, отброшенный ногой под листья, где он и лежит до сих пор, медленно превращаясь в камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49