Хотя, конечно,
вряд ли кто-нибудь рискнул бы назвать его пустым местом в газетном мире.
День был ясным и теплым, но не жарким. Это был день, который мог бы
навеки запечатлеться в его памяти. Джонни Леандро мечтал написать роман...
но он забыл одну старую истину: "Бери от Бога, что хочешь, но не забудь
заплатить за это".
Он знал, что приблизился к чему-то гораздо большему и более важному,
чем могло показаться с первого взгляда. Он забыл обо всякой осторожности.
Ему хотелось как можно скорее извлечь из этой истории с Хейвеном все, что
только можно.
Когда он выезжал со двора сестры своей матери, мать крикнула вслед:
- Не забудь позавтракать, Джонни!
В руке она держала увесистый сверток с бутербродами.
- Спасибо, мама, - сказал он, протягивая в окно руку. - Ты не должна
была беспокоиться об этом. Я захватил с собой пару гамбургеров...
- Я говорила тебе тысячу раз, - сказала она, - не смей есть эти
проклятые гамбургеры. С твоим желудком тебе следовало бы навсегда забыть,
что это такое. И потом, ты не знаешь, из каких ужасных грязных продуктов
их готовят. Микробы...
- Я все знаю, мам. Я...
- Ты не видишь этих микробов, - не обращая внимания на его слова,
продолжала миссис Леандро. Ее было невозможно сбить с начатой темы.
- Да, мама.
- Руки поваров тоже бывают грязными, как тебе известно. Я бы не
хотела, чтобы ты думал, будто я поучаю тебя, но иногда сыну бывает полезно
послушать мать. Еда в общественных местах способствует многим, очень
многим болезням.
- Мам...
Она вдруг неловко улыбнулась и прищурила левый глаз:
- Ты считаешь свою мать дурочкой, сынок, и мечтаешь только об одном:
чтобы она поскорее заткнулась.
Леандро понимал, что это самый обыкновенный, не слишком ловкий
маневр, но все же ему стало стыдно.
- Нет, мама, - сказал он, - я вовсе так не думаю.
- Конечно, ты отличный репортер, а я всего лишь домохозяйка...
Леандро, потупив глаза, ничего не ответил.
- Но кое-что я все же знаю. Держись подальше от придорожных
закусочных, Джонни, потому что ты можешь там отравиться. Там все кишит
микробами.
- Постараюсь, мама.
Удовлетворенная полученным обещанием, теперь она хотела, чтобы он
поскорее уехал.
- Ты вернешься к ужину?
- Да, - ответил Леандро, не слишком уверенный в этом.
- К шести? - уточнила она.
- Да! Да!
- Знаю, знаю, я только глупая старая...
Он глянул в зеркало заднего обзора и увидел ее, стоящую на тропинке.
Он дал задний ход, потом рванул вперед - и машина тронулась с места. Он
уехал, а мать все еще что-то говорила ему вслед.
В Хейвене Бобби Андерсон демонстрировала Гарднеру усовершенствованную
аппаратуру, приспособленную для дыхания. Ив Хиллмен узнал бы ее: это был
все тот же респиратор, который он захватил для Дугана, только
преобразованный внутри. Батча он должен был предохранять от воздуха
Хейвена, а Бобби сделала так, что, войдя в корабль, она и Джим будут
вдвоем дышать через него именно воздухом Хейвена.
Было девять часов тридцать минут.
В это же время в Дерри Джон Леандро притормозил у обочины дороги
неподалеку от места, где исчезли полицейские Роудс и Габбонс. Он открыл
"бардачок" и достал оттуда пистолет марки "смит-и-вессон" сорок пятого
калибра. Он держал его в руках, ощущая приятную прохладу металла, а его
нос принюхивался к странному запаху, доносившемуся откуда-то издалека.
Запаху тухлого мяса.
Микробы, - вспомнились ему слова матери. - Еда в общественных местах
способствует многим, очень многим болезням.
Передумав, он положил пистолет на место и, так и не выйдя из машины,
нажал на газ и тронулся с места.
Сердце его билось чуть быстрее, будто предчувствовало встречу с
чем-то важным.
С чем-то большим... иногда я просто чую это.
Да. Здесь, безусловно, что-то происходит. Смерть миссис Мак-Косленд
(когда же это было? в июле?); самоубийство полицейского, любившего ее; еще
раньше - исчезновение маленького мальчика, Давида Брауна. Да, не забыть
бы: исчезновение двух полицейских и странный рассказ дедушки этого самого
Давида об обстоятельствах, при которых исчез его внук.
Почему вы пришли к Брайту, а не ко мне, мистер Хиллмен? - подумал
Леандро. Подумал как минимум в пятнадцатый раз за последний месяц.
А теперь и Хиллмен исчез. Уехал из города две недели назад и не
вернулся. Не появился больше к лежащему в госпитале внуку. Не вернул
взятый напрокат автомобиль. Официальная версия была такова, что Хиллмен не
исчез, но все же его разыскивала полиция. В глазах же Джона Леандро это
исчезновение приобретало совершенно другой характер. Квартирная хозяйка
Хиллмена в Дерри рассказала ему, что Ив задолжал ей шестьдесят баксов, а
он никак не походил на человека, убегающего от долгов.
Что-то большое... странный запах...
Подобные эманации исходили от Хейвена в последние две недели. За июль
в городе произошло несколько пожаров. Потом эта авиакатастрофа. Еще можно
было прибавить то, что дозвониться в Хейвен стало практически невозможно.
Это удавалось немногим. Он, Леандро, сам посылал запрос в телефонную
компанию, и ему ответили, что никак не могут обнаружить неисправность.
Ему хотелось найти кого-нибудь, кто мог бы подробно рассказать обо
всем, что происходило в Хейвене начиная с 10 июля...
Он интервьюировал многих людей, но ничего не добился. Некоторые
уехали из Хейвена до известных событий и мало что могли рассказать. Другие
с удивлением смотрели на него, потому что, хотя и были в Хейвене в начале
интересующего Джона периода, никаких перемен, как и те, кто приезжал на
похороны Руфи Мак-Косленд, не заметили.
В Бангоре Леандро разыскал Рикки Беррингера, младшего брата хорошо
знакомого нам Ньюта Беррингера.
- Мы приезжали в гости к Ньюту, - рассказывал Рикки, - в конце июля.
Но он как раз в это время заболел воспалением легких.
Очевидно, воспаление легких в Хейвене приобрело характер эпидемии.
Этой же болезнью примерно в то же время переболели тетка Дана Блю Сильвия,
брат Билла Спруса Френк и многие другие.
Выясняя все это, Леандро воздержался от комментариев. Он собирал
информацию и не хотел, чтобы кто-то, заподозрив в Хейвене что-то неладное,
опередил его.
Еще одним интервьюируемым оказался Элвин Рутлидж. В июле он приезжал
в Хейвен к друзьям, но почти сразу же заболел и был вынужден вернуться.
После беседы с ним у Леандро стала образовываться и другая цепочка -
звеньями в ней были заболевшие после посещения Хейвена.
Совершенно случайно он встретил в Дерри давнюю подругу своей матери
Элейн Пульсифер, у которой в Хейвене, в свою очередь, тоже была подруга.
Элейн была старше матери Джонни на пятнадцать лет, и ей скоро должно
было исполниться семьдесят. Угощая Джонни чаем с черствыми коржиками, она
рассказала ему историю сходную с теми, которые он уже слышал.
Подругу Элейн в Хейвене звали Мэри Джеклин (а ее внуком, как все,
наверное, догадались, был Томми Джеклин). Они ездили друг к другу в гости
около сорока лет. Но этим летом ей так и не удалось повидаться с Мэри. Ни
разу. Она разговаривала с ней по телефону, и на первый взгляд могло
показаться, что все нормально, но, зная Мэри, она почувствовала: что-то не
в порядке.
- Все, что она говорила мне, было само по себе хорошо и правильно, но
в целом звучало не так, как всегда, если ты понимаешь, что я имею в виду,
- рассказывала она, подвигая к Джону блюдо с коржиками. - Съешь еще
парочку!
- Нет, благодарю вас, - отказался Леандро.
- Ох уж эти мальчишки, - добродушно засмеялась старая леди. - Твоя
мать наверняка рассказывала тебе о правилах хорошего тона, но ты, как,
впрочем, и любой мальчик, так и не усвоил их.
Принужденно улыбаясь, Джон был вынужден взять еще один коржик.
Откинувшись на спинку стула, миссис Пульсифер продолжала:
- Я заподозрила неладное... Сперва мне показалось, что Мэри просто не
хочет мне чего-то рассказывать. Потом я рассудила, что мы знакомы
достаточно давно, и, скорее всего, если бы произошло что-то плохое, она
поделилась бы со мной. Понимаешь, она не то чтобы охладела ко мне...
- Она просто стала другой, верно?
- Именно так. И я подумала, что, наверное, она просто больна, но не
хочет, чтобы друзья нервничали из-за нее. Тогда я позвонила Вере и
сказала: "Вера, мы должны съездить и проведать Мэри. Мы не будем
предупреждать ее о нашем приезде, чтобы она не отговорила нас. Будь
готова, Вера, - сказала я, - потому что завтра в десять утра я заеду за
тобой, и, если ты к этому времени не соберешься, я не стану ждать ни
минуты".
- Вера - это...
- Вера Андерсон из Дерри. Она моя лучшая подруга, не считая, конечно,
твоей матери и Мэри.
- Итак, вы отправились вдвоем...
- Да.
- И вы заболели.
- Заболела! Я думала, что умру! Мое сердце! - Она драматическим
жестом приложила руку к груди. - Оно так колотилось! Моя голова
разболелась, а из носа потекла кровь. Вера так испугалась! Она сказала:
"Поворачивай, Элейн, ты должна сразу же обратиться в больницу". Я
развернула машину, и мы поехали в обратном направлении. Потом вдруг изо
рта у меня вылетели два зуба. Представляешь, сразу два! Слышал ты
когда-нибудь о подобном?
- Нет, - солгал Джон, вспоминая о том, что рассказывали ему другие
интервьюируемые. - А где это произошло?
- Я ведь сказала, мы собирались навестить Мэри Джеклин...
- Да, но вы не сказали, доехали ли вы до Хейвена. Где вам стало
плохо? Уже в городе?
- Нет. Это случилось в миле от черты города, когда мы проехали Трою.
- То есть близко от Хейвена.
- Я почувствовала себя неважно еще раньше, но не хотела пугать Веру,
потому что рассчитывала, что все пройдет.
Вера Андерсон не заболела, и это беспокоило Леандро. У нее не болела
голова, не шла носом кровь, не выпадали зубы.
- Нет-нет, - отвечая на его вопрос, сказала Элейн, - с ней было все в
порядке. Единственное, от чего она могла заболеть, - это страх. Точно, она
была больна от страха. За меня... и за себя, безусловно.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, дорога была пустынной. Она подумала, что, если я выйду из
строя, нам никто не сможет оказать помощь.
- А разве она не могла сесть за руль?
- Спаси тебя Бог, Джонни! У Веры уже много лет мускульная дистрофия.
Она носит металлический корсет - это жестокие пытки! Иногда мне просто
жаль на нее смотреть!
15 августа в десять утра Леандро проехал Трою. Его живот урчал от
голода, и он не хотел признаваться в этом даже самому себе от страха. По
коже бежали мурашки.
Я тоже могу заболеть. У меня может пойти носом кровь. И выпадут
зубы...
И все же он не собирался менять принятого решения.
Он проехал Трою, где все казалось обычным, и направился к дороге,
ведущей в Хейвен. Было скучно, и он включил приемник, настроившись на
Бангор. Сперва все было в порядке, но потом вдруг появились какие-то
помехи, постепенно усиливающиеся, и программа бангорской радиостанции
потонула в шуме и свисте. Он покрутил ручку настройки и, раздосадованный,
выключил радио.
Вокруг простирались поля. Странно, обычно в августе они уже бывали
убраны, а тут поля стояли нетронутыми, будто о них просто забыли. Он не
увидел по дороге ни единого человека.
В голове у него что-то шептал тихий голосок. Джонни прислушался.
Голосок напоминал детский, но со взрослыми интонациями.
Лучше тебе было бы вернуться домой.
Да. Домой, к маме. Домой, чтобы успеть к обеду. Она будет рада ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
вряд ли кто-нибудь рискнул бы назвать его пустым местом в газетном мире.
День был ясным и теплым, но не жарким. Это был день, который мог бы
навеки запечатлеться в его памяти. Джонни Леандро мечтал написать роман...
но он забыл одну старую истину: "Бери от Бога, что хочешь, но не забудь
заплатить за это".
Он знал, что приблизился к чему-то гораздо большему и более важному,
чем могло показаться с первого взгляда. Он забыл обо всякой осторожности.
Ему хотелось как можно скорее извлечь из этой истории с Хейвеном все, что
только можно.
Когда он выезжал со двора сестры своей матери, мать крикнула вслед:
- Не забудь позавтракать, Джонни!
В руке она держала увесистый сверток с бутербродами.
- Спасибо, мама, - сказал он, протягивая в окно руку. - Ты не должна
была беспокоиться об этом. Я захватил с собой пару гамбургеров...
- Я говорила тебе тысячу раз, - сказала она, - не смей есть эти
проклятые гамбургеры. С твоим желудком тебе следовало бы навсегда забыть,
что это такое. И потом, ты не знаешь, из каких ужасных грязных продуктов
их готовят. Микробы...
- Я все знаю, мам. Я...
- Ты не видишь этих микробов, - не обращая внимания на его слова,
продолжала миссис Леандро. Ее было невозможно сбить с начатой темы.
- Да, мама.
- Руки поваров тоже бывают грязными, как тебе известно. Я бы не
хотела, чтобы ты думал, будто я поучаю тебя, но иногда сыну бывает полезно
послушать мать. Еда в общественных местах способствует многим, очень
многим болезням.
- Мам...
Она вдруг неловко улыбнулась и прищурила левый глаз:
- Ты считаешь свою мать дурочкой, сынок, и мечтаешь только об одном:
чтобы она поскорее заткнулась.
Леандро понимал, что это самый обыкновенный, не слишком ловкий
маневр, но все же ему стало стыдно.
- Нет, мама, - сказал он, - я вовсе так не думаю.
- Конечно, ты отличный репортер, а я всего лишь домохозяйка...
Леандро, потупив глаза, ничего не ответил.
- Но кое-что я все же знаю. Держись подальше от придорожных
закусочных, Джонни, потому что ты можешь там отравиться. Там все кишит
микробами.
- Постараюсь, мама.
Удовлетворенная полученным обещанием, теперь она хотела, чтобы он
поскорее уехал.
- Ты вернешься к ужину?
- Да, - ответил Леандро, не слишком уверенный в этом.
- К шести? - уточнила она.
- Да! Да!
- Знаю, знаю, я только глупая старая...
Он глянул в зеркало заднего обзора и увидел ее, стоящую на тропинке.
Он дал задний ход, потом рванул вперед - и машина тронулась с места. Он
уехал, а мать все еще что-то говорила ему вслед.
В Хейвене Бобби Андерсон демонстрировала Гарднеру усовершенствованную
аппаратуру, приспособленную для дыхания. Ив Хиллмен узнал бы ее: это был
все тот же респиратор, который он захватил для Дугана, только
преобразованный внутри. Батча он должен был предохранять от воздуха
Хейвена, а Бобби сделала так, что, войдя в корабль, она и Джим будут
вдвоем дышать через него именно воздухом Хейвена.
Было девять часов тридцать минут.
В это же время в Дерри Джон Леандро притормозил у обочины дороги
неподалеку от места, где исчезли полицейские Роудс и Габбонс. Он открыл
"бардачок" и достал оттуда пистолет марки "смит-и-вессон" сорок пятого
калибра. Он держал его в руках, ощущая приятную прохладу металла, а его
нос принюхивался к странному запаху, доносившемуся откуда-то издалека.
Запаху тухлого мяса.
Микробы, - вспомнились ему слова матери. - Еда в общественных местах
способствует многим, очень многим болезням.
Передумав, он положил пистолет на место и, так и не выйдя из машины,
нажал на газ и тронулся с места.
Сердце его билось чуть быстрее, будто предчувствовало встречу с
чем-то важным.
С чем-то большим... иногда я просто чую это.
Да. Здесь, безусловно, что-то происходит. Смерть миссис Мак-Косленд
(когда же это было? в июле?); самоубийство полицейского, любившего ее; еще
раньше - исчезновение маленького мальчика, Давида Брауна. Да, не забыть
бы: исчезновение двух полицейских и странный рассказ дедушки этого самого
Давида об обстоятельствах, при которых исчез его внук.
Почему вы пришли к Брайту, а не ко мне, мистер Хиллмен? - подумал
Леандро. Подумал как минимум в пятнадцатый раз за последний месяц.
А теперь и Хиллмен исчез. Уехал из города две недели назад и не
вернулся. Не появился больше к лежащему в госпитале внуку. Не вернул
взятый напрокат автомобиль. Официальная версия была такова, что Хиллмен не
исчез, но все же его разыскивала полиция. В глазах же Джона Леандро это
исчезновение приобретало совершенно другой характер. Квартирная хозяйка
Хиллмена в Дерри рассказала ему, что Ив задолжал ей шестьдесят баксов, а
он никак не походил на человека, убегающего от долгов.
Что-то большое... странный запах...
Подобные эманации исходили от Хейвена в последние две недели. За июль
в городе произошло несколько пожаров. Потом эта авиакатастрофа. Еще можно
было прибавить то, что дозвониться в Хейвен стало практически невозможно.
Это удавалось немногим. Он, Леандро, сам посылал запрос в телефонную
компанию, и ему ответили, что никак не могут обнаружить неисправность.
Ему хотелось найти кого-нибудь, кто мог бы подробно рассказать обо
всем, что происходило в Хейвене начиная с 10 июля...
Он интервьюировал многих людей, но ничего не добился. Некоторые
уехали из Хейвена до известных событий и мало что могли рассказать. Другие
с удивлением смотрели на него, потому что, хотя и были в Хейвене в начале
интересующего Джона периода, никаких перемен, как и те, кто приезжал на
похороны Руфи Мак-Косленд, не заметили.
В Бангоре Леандро разыскал Рикки Беррингера, младшего брата хорошо
знакомого нам Ньюта Беррингера.
- Мы приезжали в гости к Ньюту, - рассказывал Рикки, - в конце июля.
Но он как раз в это время заболел воспалением легких.
Очевидно, воспаление легких в Хейвене приобрело характер эпидемии.
Этой же болезнью примерно в то же время переболели тетка Дана Блю Сильвия,
брат Билла Спруса Френк и многие другие.
Выясняя все это, Леандро воздержался от комментариев. Он собирал
информацию и не хотел, чтобы кто-то, заподозрив в Хейвене что-то неладное,
опередил его.
Еще одним интервьюируемым оказался Элвин Рутлидж. В июле он приезжал
в Хейвен к друзьям, но почти сразу же заболел и был вынужден вернуться.
После беседы с ним у Леандро стала образовываться и другая цепочка -
звеньями в ней были заболевшие после посещения Хейвена.
Совершенно случайно он встретил в Дерри давнюю подругу своей матери
Элейн Пульсифер, у которой в Хейвене, в свою очередь, тоже была подруга.
Элейн была старше матери Джонни на пятнадцать лет, и ей скоро должно
было исполниться семьдесят. Угощая Джонни чаем с черствыми коржиками, она
рассказала ему историю сходную с теми, которые он уже слышал.
Подругу Элейн в Хейвене звали Мэри Джеклин (а ее внуком, как все,
наверное, догадались, был Томми Джеклин). Они ездили друг к другу в гости
около сорока лет. Но этим летом ей так и не удалось повидаться с Мэри. Ни
разу. Она разговаривала с ней по телефону, и на первый взгляд могло
показаться, что все нормально, но, зная Мэри, она почувствовала: что-то не
в порядке.
- Все, что она говорила мне, было само по себе хорошо и правильно, но
в целом звучало не так, как всегда, если ты понимаешь, что я имею в виду,
- рассказывала она, подвигая к Джону блюдо с коржиками. - Съешь еще
парочку!
- Нет, благодарю вас, - отказался Леандро.
- Ох уж эти мальчишки, - добродушно засмеялась старая леди. - Твоя
мать наверняка рассказывала тебе о правилах хорошего тона, но ты, как,
впрочем, и любой мальчик, так и не усвоил их.
Принужденно улыбаясь, Джон был вынужден взять еще один коржик.
Откинувшись на спинку стула, миссис Пульсифер продолжала:
- Я заподозрила неладное... Сперва мне показалось, что Мэри просто не
хочет мне чего-то рассказывать. Потом я рассудила, что мы знакомы
достаточно давно, и, скорее всего, если бы произошло что-то плохое, она
поделилась бы со мной. Понимаешь, она не то чтобы охладела ко мне...
- Она просто стала другой, верно?
- Именно так. И я подумала, что, наверное, она просто больна, но не
хочет, чтобы друзья нервничали из-за нее. Тогда я позвонила Вере и
сказала: "Вера, мы должны съездить и проведать Мэри. Мы не будем
предупреждать ее о нашем приезде, чтобы она не отговорила нас. Будь
готова, Вера, - сказала я, - потому что завтра в десять утра я заеду за
тобой, и, если ты к этому времени не соберешься, я не стану ждать ни
минуты".
- Вера - это...
- Вера Андерсон из Дерри. Она моя лучшая подруга, не считая, конечно,
твоей матери и Мэри.
- Итак, вы отправились вдвоем...
- Да.
- И вы заболели.
- Заболела! Я думала, что умру! Мое сердце! - Она драматическим
жестом приложила руку к груди. - Оно так колотилось! Моя голова
разболелась, а из носа потекла кровь. Вера так испугалась! Она сказала:
"Поворачивай, Элейн, ты должна сразу же обратиться в больницу". Я
развернула машину, и мы поехали в обратном направлении. Потом вдруг изо
рта у меня вылетели два зуба. Представляешь, сразу два! Слышал ты
когда-нибудь о подобном?
- Нет, - солгал Джон, вспоминая о том, что рассказывали ему другие
интервьюируемые. - А где это произошло?
- Я ведь сказала, мы собирались навестить Мэри Джеклин...
- Да, но вы не сказали, доехали ли вы до Хейвена. Где вам стало
плохо? Уже в городе?
- Нет. Это случилось в миле от черты города, когда мы проехали Трою.
- То есть близко от Хейвена.
- Я почувствовала себя неважно еще раньше, но не хотела пугать Веру,
потому что рассчитывала, что все пройдет.
Вера Андерсон не заболела, и это беспокоило Леандро. У нее не болела
голова, не шла носом кровь, не выпадали зубы.
- Нет-нет, - отвечая на его вопрос, сказала Элейн, - с ней было все в
порядке. Единственное, от чего она могла заболеть, - это страх. Точно, она
была больна от страха. За меня... и за себя, безусловно.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, дорога была пустынной. Она подумала, что, если я выйду из
строя, нам никто не сможет оказать помощь.
- А разве она не могла сесть за руль?
- Спаси тебя Бог, Джонни! У Веры уже много лет мускульная дистрофия.
Она носит металлический корсет - это жестокие пытки! Иногда мне просто
жаль на нее смотреть!
15 августа в десять утра Леандро проехал Трою. Его живот урчал от
голода, и он не хотел признаваться в этом даже самому себе от страха. По
коже бежали мурашки.
Я тоже могу заболеть. У меня может пойти носом кровь. И выпадут
зубы...
И все же он не собирался менять принятого решения.
Он проехал Трою, где все казалось обычным, и направился к дороге,
ведущей в Хейвен. Было скучно, и он включил приемник, настроившись на
Бангор. Сперва все было в порядке, но потом вдруг появились какие-то
помехи, постепенно усиливающиеся, и программа бангорской радиостанции
потонула в шуме и свисте. Он покрутил ручку настройки и, раздосадованный,
выключил радио.
Вокруг простирались поля. Странно, обычно в августе они уже бывали
убраны, а тут поля стояли нетронутыми, будто о них просто забыли. Он не
увидел по дороге ни единого человека.
В голове у него что-то шептал тихий голосок. Джонни прислушался.
Голосок напоминал детский, но со взрослыми интонациями.
Лучше тебе было бы вернуться домой.
Да. Домой, к маме. Домой, чтобы успеть к обеду. Она будет рада ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50