Или тарелку спагетти с котлетами, а к ним - итальянские булочки и груши в
масле. И молоко. Целый кувшин молока. И к черту все эти тюбики и фляжки.
Молоко, твердая пища и место, где можно сесть и нормально поесть. Разве это
не здорово?
Впереди, под раскидистым вязом, как раз завтракало семейство из пяти
человек - отец, мать, сын с дочкой и седая бабушка Они прихлебывали горячий
какао и жизнерадостно махали идущим.
- Твари, - прошептал Гэррети.
- Что? - спросил его Макфрис.
- Я говорю, хорошо бы присесть и съесть чего-нибудь. Погляди на этих
свиней.
- Ты бы с удовольствием к ним присоединился, - Макфрис помахал и
заулыбался, большую часть улыбки адресуя бабушке, которая улыбалась в
ответ, поглощая нечто, напоминающее сэндвич с яйцом.
- Конечно. Сидел бы и жрал, как самая голодная хрюшка.
- Отврати от себя греховные помыслы, сын мой, - пропел Макфрис,
имитируя преподобного У.С.Филдса.
- Иди к черту. Ты просто не хочешь этого признать. Они ведь просто
животные. Они хотят увидеть чьи-нибудь мозги на дороге, потому и
притащились сюда.
- Не в этом дело, - спокойно возразил Макфрис. - Ты же говорил, что
сам в детстве ходил смотреть на Длинный путь?
- Да, но я тогда не понимал...
- Зато теперь понял, - Макфрис коротко, неприятно рассмеялся. -
Конечно, животные. Думаешь, ты первый до этого додумался? Ты иногда мне
кажешься ужасно наивным. Французские лорды обожали трахаться после того,
как смотрели на казни. Обычное увеселение, Гэррети. Ничего нового, - он
опять рассмеялся. Гэррети зачарованно смотрел на него.
- Давай, Макфрис, - послышался чей-то голос. - Ты на втором дыхании.
Посмотрим, придет ли третье.
Гэррети не нужно было оборачиваться, чтобы узнать голос Стеббинса.
Стеббинс, всезнающий Будда. Ноги автоматически несли его вперед, но он их
почти не чувствовал, будто они были налиты гноем.
- Смерть разжигает аппетит, - сказал Макфрис. - Помните Гриббла и тех
двух девок? Им было интересно трахнуться с мертвецом. Что-то Совсем Новое.
Не знаю, почуял ли это Гриббл, но они-то уж точно почуяли. И то же со
всеми, неважно, жрут ли, пьют или валяются на траве. Они острее чувствуют
все это оттого, что смотрят в это время на мертвецов. Но это тоже не
главное, Гэррети. Главное - что это _не_ _они_. Не их бросают львам. Не они
ковыляют по дороге, надеясь, что с них снимут предупреждение. Ты болван,
Гэррети. Ты и я, и Стеббинс, и Пирсон, и Баркович - все мы. И Скрамм
болван, хотя он думает, будто что-то понимает. Они животные, правильно. Но
почему ты думаешь, что мы - люди?
Он замолчал, переводя дыхание.
- И вот мы все идем, и каждый из нас в любую минуту может накрыться.
Оборвать нить своей жизни, скажем так.
- Тогда зачем ты идешь? - спросил Гэррети. - Зачем, если ты такой
умный?
- Затем же, зачем и мы все, - ответил за Макфриса Стеббинс. Он мягко,
почти любяще, улыбался. Губы его запеклись, но в остальном лицо не
изменилось с начала пути. - Мы все хотим умереть, потому и идем. Зачем же
еще, Гэррети? Зачем?

Глава 8
"Раз-два-три, посчитай, На углу стоит
трамвай. В нем табак жует мартышка, Пьет
винишко попугай. Трамвай покатился,
Мартышка подавилась И отправилась в
трамвае С попугаем прямо в рай".
(Детский стишок)

Рэй Гэррети плотно затянул пояс с концентратами вокруг талии и
приказал себе не притрагиваться к еде хотя бы полчаса. Это было трудно -
желудок требовал своего. Участники пути вокруг него, жадно чавкая, отмечали
первые двадцать четыре часа, проведенные на дороге.
Скрамм улыбнулся Гэррети с набитым ртом и промычал что-то
неразборчивое. Бейкер держал пакетик с оливками - настоящие оливки, надо
же! - и с методичностью автомата отправлял их в рот одну за другой. Пирсон
поглощал крекеры с тунцовой пастой, а Макфрис, закатив глаза от
удовольствия, медленно выдавливал из тюбика куриный паштет.
С половины девятого до девяти выбыло еще двое; одним из них был Уэйн,
которого совсем недавно так радостно приветствовал рабочий с бензоколонки.
Но они прошли девяносто девять миль и потеряли только тридцать шесть
человек. "Разве это не отлично? - думал Гэррети и глотал слюну, наблюдая,
как Макфрис доедает паштет. - Отлично. Хоть бы и все остальные откинули
копыта прямо сейчас".
Макфрис отбросил пустой тюбик, и к нему тут же устремились подросток в
линялых джинсах и домохозяйка средних лет. Подросток оказался проворнее.
- Спасибо! - прокричал он Макфрису и побежал обратно, к своим
товарищам. Домохозяйка провожала его завистливым взглядом.
- Ел что-нибудь? - спросил Макфрис.
- Я жду.
- Чего?
- Половины десятого.
Макфрис задумчиво посмотрел на него:
- Старый добрый самоконтроль?
Гэррети пожал плечами, готовый к отпору, но Макфрис только смотрел на
него и молчал.
- Знаешь что? - спросил наконец Макфрис.
- Что?
- Если бы у меня был доллар... хотя бы доллар, понимаешь... я бы
поставил на тебя, Гэррети. Я думаю, у тебя есть шанс.
Гэррети засмеялся:
- Ты что, шутишь?
- Может быть. Может, и шучу, - Макфрис вытянул перед собой руки. Они
заметно дрожали. - Надеюсь, Баркович загнется раньше.
- Пит?
- Что?
- Если бы ты сейчас вернулся назад, зная все это... пошел бы ты снова?
Макфрис опустил руки и сказал:
- Даже если бы Майор приставил мне пистолет к виску, не пошел бы. Это
самоубийство, только медленное. Очень медленное.
- Точно, - Олсон улыбнулся жуткой улыбкой узника концлагеря, от
которой у Гэррети внутри похолодело.
Через десять минут они прошли под громадным красно-белым
транспарантом: "100 _миль_! _Поздравляем_ _участников_ _Длинного_ _пути_
_этого_ _года_! _Коммерческий_ _совет_ _Джефферсона_".
Вскоре сосны, среди которых они шли, расступились, и они оказались в
окружении первой настоящей толпы. Крики и рукоплескания накатывали и
отступали, как морские волны. Мигали разноцветные лампочки. Полицейские
тащили с дороги мальчишку с грязным зареванным лицом, который размахивал
блокнотом для автографов.
- Эй! - крикнул Бейкер. - Эй, вы только поглядите на них!
Колли Паркер махал и улыбался, и, когда Гэррети подошел к нему
поближе, он услышал, как Паркер кричит:
- Привет, уроды! - еще улыбка. - О, мамаша Макги, старая кошелка! Моя
жопа передает тебе привет - вы ведь с ней, как близнецы. Привет, привет!
Гэррети закрыл рот ладонью и истерически захохотал. Мужчина в первом
ряду махал плакатом с фамилией "Скрамм". Рядом с ним толстуха в дурацком
желтом костюме пыхтела, пытаясь отодвинуться от трех парней, пьющих пиво.
Гэррети, заметив это, захохотала еще сильнее.
"Только не впадать в истерику. О Господи, только не это. Вспомни про
Гриббла... не надо... не надо..."
Но это случилось. Он смеялся, пока в желудке не поднялась тупая,
режущая боль. Он согнулся, слыша, как сзади кто-то кричит. Это был Макфрис.
- Рэй! _Рэй_! Что с тобой?
- Они смешные, - он едва не плакал от смеха. - Пит, Пит, погляди...
они такие смешные, такие...
Маленькая девочка в грязном платье сидела на земле и строила гримасы.
Увидев ее, Гэррети совсем скорчился от смеха и получил предупреждение.
Странно - сквозь весь этот шум предупреждения слышались совершенно
отчетливо.
"Я могу умереть, - подумал он. - Умереть от смеха". Колли все еще
махал и улыбался, осыпая зрителей ругательствами, и это было смешнее всего.
Гэррети упал на одно колено и получил второе предупреждение. Смех продолжал
сотрясать его тело короткими приступами, похожими на лай.
- Его тошнит! - заорал кто-то в экстазе. - Элис, смотри скорее, его
тошнит!
- Гэррети! Гэррети, черт тебя побери! - Макфрис подхватил Гэррети под
локоть и рывком поднял его на ноги.
- О Боже, - прохрипел Гэррети. - О Боже, они меня убивают. Я... я не
могу, - он снова захлебнулся смехом. Его ноги подкосились, но Макфрис
удержал его. Они оба получили предупреждение. "Мое последнее, - со странным
спокойствием подумал Гэррети. - Прости, Джен. Я..."
- Иди, кретин! Я не могу тебя тащить! - прошипел Макфрис.
- Не могу. У меня...
Макфрис дважды хлестко ударил его по щекам. Потом быстро, не
оглядываясь, отошел.
Смех прошел, но внутренности у него словно превратились в желе, а
легкие никак не могли набрать воздуха. Он зашагал вперед, пытаясь
восстановить дыхание. Перед глазами плясали черные пятна, ноги заплетались,
и пару раз он едва не упал.
"Если я упаду, я умру. Тогда мне уже не подняться".
За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почти сексуального
шепота. Они ждали, когда он упадет.
Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читал рассказ Рэя
Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и с жадным
любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить или
умрут. "Я буду жить, - говорил им Гэррети. - Я буду жить. Я не умру".
Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулким эхом
отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Он
забыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мысль
крутилась в голове, стуча, как барабан, - я _буду_ _жить_. _Я_ _буду_
_жить_, - пока сами эти слова не утратили смысл.
Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-то впереди
закричал. "Ну вот, - подумал он, - дожил до выстрела и услышал собственный
крик".
Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64, Фрэнк Морган,
невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужка разбитых
очков все еще цеплялась за его ухо.
- Я не умер, - медленно проговорил он. Шок окутал его теплой волной,
угрожая превратить его ноги в вату.
- Да, но мог бы, - сказал Макфрис.
- Ты спас его, - тоном упрека произнес Олсон. - Зачем ты это сделал? -
глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. - Я бы убил тебя, если
б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что ты
сделал, - его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у него
пахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.
- Иди к черту, - спокойно сказал Макфрис. - Я просто уплатил долг. Мы
ведь в расчете, так? - он пошел прочь и скоро был уже всего-навсего одним
из ярких пятен вдали.
Дыхание Гэррети восстанавливалось медленно, и он еще долго ждал, что
бок ему прорежет внезапная судорога... но наконец все прошло. Макфрис спас
ему жизнь. "Мы в расчете, так?" Так. Они были в расчете.
- Бог покарает его, - повторял Хэнк Олсон с настойчивостью идиота. -
Бог убьет его, вот увидите.
- Заткнись, или я тебя сам покараю, - сказал Абрахам. День становился
все жарче, и разговоры постепенно умолкли. Толпа немного поредела, когда
они отошли от радиуса действия телекамер и микрофонов, но люди продолжали
стеной стоять вдоль дороги, сливаясь в единое Лицо Толпы. Это лицо
улыбалось, кричало, гримасничало, но никогда не менялось. И никогда не
отворачивалось - даже когда Уаймэн опорожнял кишечник. Оно ждало. Гэррети
хотел поблагодарить Макфриса, но сомневался, что тому нужна его
благодарность. Макфрис шел впереди, уставившись в спину Барковича.
Половина десятого. Гэррети расстегнул рубашку, чтобы было не так
жарко. Он думал о том, знал ли урод д'Алессио, что ему выпишут пропуск,
перед тем, как все случилось. И еще о том, меняет ли знание ощущение
человека, когда это с ним происходит.
Дорога плавно пошла в гору, и толпа исчезла, как только они пересекли
железнодорожные пути, четырьмя рядами уходящие на восток и на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29