Тот поймал
арбуз на лету с реакцией опытного игрока в бейсбол и благодарно улыбнулся.
Гэррети почувствовал, как безумная радость наполняет его, вливая
свежую силу в его ноги и руки. Почти всем досталось по кусочку арбуза,
пусть даже самому маленькому.
Стеббинс, как обычно, был исключением. Он одиноко шагал по дороге и не
улыбался.
"Ну и хрен с ним", - подумал Гэррети, но радость немного поутихла. Его
ноги снова налились тяжестью. Он знал, что Стеббинсу арбуз не нужен. Не
нужен, и все.
14.30. Они прошли 121 милю. Тучи приблизились и стали наливаться
тьмой. Подул холодный ветерок. Люди по сторонам дороги принялись
сворачивать одеяла и Укладывать провизию в корзинки. Температура сразу же
упала, и Гэррети быстро застегнул рубашку.
- Одевайся скорее, - сказал он Скрамму.
- Ты что? - тот непонимающе уставился на него. - Я весь день не
чувствовал себя так хорошо!
Они шли по вершине пологого плато и видели далеко впереди завесу
дождя, опустившуюся над лесом. Над ними небо пожелтело. "Как перед
смерчем", - подумал Гэррети. Что они будут делать, если смерч подхватит их
всех и унесет в страну Оз вместе с туфлями и ломтиками арбуза?
Он рассмеялся, но ветер тут же унес его смех.
- Макфрис!
Макфрис повернулся к нему. Ветер развевал его одежду, и весь он, с его
черными волосами и белым шрамом на загорелом лице, напоминал старого
морского волка на капитанском мостике.
- Что?
- Интересно, в правилах есть что-нибудь о Божьей воле?
- Думаю, нет, - Макфрис начал застегивать куртку.
- Что если нас поразит молнией?
Макфрис откинул голову и рассмеялся:
- Что-что - умрем!
Гэррети фыркнул и отошел. Некоторые с опаской глядели на небо. Мимо
Гэррети пролетела бейсбольная кепка, и, оглянувшись, он увидел мальчика, с
которого ее сорвало ветром. Скрамм поймал кепку и попытался кинуть обратно
мальчику, но ветер закрутил ее гигантской дугой, как бумеранг, и забросил
на дерево.
Грянул гром. Бело-пурпурный росчерк молнии пересек небо. Успокаивающий
шепот ветра в ветвях превратился в стук и треск десятка свихнувшихся духов.
В грохоте и вое ветра почти потерялись звуки выстрелов. Гэррети
повернул голову, снова уверенный, что это Олсон. Но Олсон все еще шел;
болтающаяся на нем одежда демонстрировала, как быстро он похудел. Куртку он
где-то потерял, и торчащие из рукавов рубашки руки казались тонкими, как
карандаши.
С дороги тащили кого-то другого. Его незнакомое лицо выглядело
маленьким, жалким и очень мертвым.
- Если ветер попутный, мы будем в Олдтауне уже в полпятого! - радостно
сказал Баркович. Он натянул свою желтую шапочку, и лицо его горело безумной
радостью. Гэррети вдруг понял - Макфрис был прав - Баркович спятил.
Через несколько минут ветер внезапно стих. Гром кашлянул пару раз где-
то вдали. Опять вернулась жара, невыносимая после свежих порывов ветра.
- Э-гей! Рэймонд! Рэймонд Гэррети!
Гэррети рывком повернул голову. На один ужасный момент ему показалось,
что его зовет мать, и он сразу вспомнил Перси. Но это была всего лишь
пожилая леди, глядящая на него из-под журнала "Вог", которым она
закрывалась от дождя.
- Старая кошелка, - пробормотал рядом Арт Бейкер.
- А, по-моему, очень милая женщина. Ты что, ее знаешь?
- Я знаю этот тип. Она похожа на мою тетю Хэтти. Та обожала ходить на
похороны и с такой же улыбкой смотрела на плачущих родственников.
Облизываясь, как кот на сливки.
- Может, это мать Майора, - сказал Гэррети, но Бейкера эта шутка не
развеселила. Он был бледен.
- У тети Хэтти было девять детей. И четверых она похоронила с такой же
вот улыбкой. Некоторые любят смотреть на смерть. Я этого не понимаю, а ты?
- Я тоже, - Бейкер портил ему настроение. - А она умерла?
- Нет. Она сейчас дома. Должно быть, сидит на крыльце в своем кресле.
Слушает новости про нас и улыбается, когда сообщают новые цифры, - Бейкер
потер ладонью щеку. - Ты видел когда-нибудь, как кошка жрет собственных
котят?
Гэррети не ответил. Новая вспышка молнии осветила небо. Следом
пророкотал гром. Тучи неслись по небу, как безумные пираты по ночному
эбеновому морю.
- Знаешь, - сказал внезапно Бейкер, - а я хотел стать гробовщиком.
Хорошая работа. Гробовщику найдется дело даже в кризис. Мой дядя был
гробовщиком и много чего мне порассказал. Он говорил: "Люди думают, что им
все равно, но это не так. Сначала они толкуют про простой сосновый ящик, а
в конце концов покупают самый роскошный. Некоторые даже указывают в
завещании номер модели".
- А зачем? - спросил Гэррети.
- У нас большая влажность, поэтому многие хотят, чтобы их хоронили над
землей, в мавзолее. Но наверху крысы. Жирные луизианские крысы, которые
разгрызают сосновый гроб, как орех.
Ветер рвал их одежду невидимыми пальцами. Гэррети хотелось, чтобы
пошел дождь и отвлек их от этого дурацкого разговора.
- Да ну к черту, - сказал он. - Платить полторы тысячи за то, чтобы
тебя после смерти не ели крысы!
- Не знаю, - глаза у Бейкера были полузакрыты. - Понимаешь, они едят
мягкие части. Так и вижу, как они прогрызают дырку в моем гробу - шире,
шире, - наконец влезают и сразу проглатывают мои глаза, как вишни. И тогда
я становлюсь частью этих крыс. Разве не так?
- Не знаю, - выдавил из себя Гэррети.
- Нет уж, спасибо. Я хочу гроб, обшитый свинцом.
- Скоро он может тебе понадобиться.
- Это точно, - без улыбки согласился Бейкер.
Молния сверкнула снова, оставив в воздухе запах озона. Через мгновение
с неба что-то посыпалось.
Это был град. В пять секунд землю засыпали градины размером с мелкую
гальку. Некоторые вскрикнули от неожиданности, а Гэррети закрыл глаза
рукой. Иенсен в панике пустился бежать, упал и остался лежать. Солдаты на
вездеходе для верности выпалили раз десять в полускрытое завесой града
тело. Прощай, Иенсен. Извини.
За градом пошел дождь, перемежающийся раскатами грома. С холма, на
который они взбирались, текли потоки воды.
- Черт! - крикнул Паркер, едва не наткнувшись на Гэррети. Он был похож
на мокрую крысу. - Гэррети, это, без сомнения...
- Знаю-знаю - самый поганый из всех штатов. Накрой лучше чем-нибудь
голову.
- Нечем, - Паркер сокрушенно пожал плечами и отошел, заливаемый
дождем.
- Как тебе? - прокричал Гэррети Макфрису. Макфрис махнул рукой:
- Все к худшему. Теперь хочется, чтобы вышло солнце.
- Скоро выйдет, - успокоил Гэррети, но он ошибся. В четыре часа дождь
все еще шел.

Глава 10
"Знаете, почему меня зовут Граф? Потому,
что я занимаюсь графикой! Ха-ха-ха!"
(Граф из "Сезам-стрит")
Когда они встретили второй вечер на дороге, заката не было. К половине
пятого дождь превратился в противную морось, которая поливала почти до
восьми. Потом все стихло, и в просветах туч показались яркие, холодно
мерцающие звезды.
Гэррети плотнее закутался в промокшую одежду. Дневная жара казалась
теперь благодатью. Он надеялся, что немного теплее станет от людей, которые
все в большем количестве толпились вдоль дороги. Они жались друг к другу,
чтобы согреться, и терпеливо ждали - должно быть, чьей-нибудь смерти. Им не
очень повезло. После Иенсена выбыло только двое участников, оба просто
упали в обморок. Теперь их осталась ровно половина.
Гэррети шел один. От холода ему не хотелось спать. Он сжал губы, чтобы
они не дрожали. Олсон еще был здесь; кое-кто даже заключал пари, что он был
пятидесятым, но эта честь досталась не ему, а некоему Роджеру Фенуму с
несчастливым номером 13. Гэррети уже казалось, что Олсон будет идти вечно -
если только не умрет от голода. Если он выиграет, в этом можно усмотреть
высшую справедливость. Он представил заголовки в газетах: "_Длинный_ _путь_
_выиграл_ _мертвец_".
Ноги у Гэррети онемели. Настоящая боль поселилась теперь не в ступнях,
а в икрах, которые тупо ныли при каждом шаге. Иногда ноги пронизывала
острая, как укол ножа, боль. Это заставило его вспомнить сказку, которую
ему в детстве читала мать - о русалочке, которой дали ноги вместо хвоста,
но каждый шаг по земле давался ей с такой болью, будто она шла по ножам.
- Предупреждение! Предупреждение 47-му!
- Слышу, - сквозь зубы проговорил Гэррети и прибавил шагу.
Лес поредел. Север штата остался позади. Они прошли через два тихих
провинциальных городка, мимо тротуаров, заполненных людьми, - молчаливыми
тенями в свете фонарей. Никто особо не веселился и не кричал, видимо, из-за
дождя.
Гэррети опять сбавил скорость и лишь с большим трудом заставил себя
идти быстрее. Впереди Баркович сказал что-то и разразился своим неприятным
смехом.
- Заткнись, убийца, - как всегда, ответил ему Макфрис. Баркович послал
его к черту и замолчал.
Гэррети заметно отстал и опять оказался рядом со Стеббинсом. Чем-то
Стеббинс поражал его, но ему не хотелось думать об этом. Сейчас было не
время думать о таких вещах.
Впереди в темноте засветилась громадная арка из разноцветных лампочек.
Грянул марш, следом хор приветствий. Что-то закружилось в воздухе, и
Гэррети сперва подумал, что это снег. Но это было конфетти. Они перешли на
новую дорогу, и указатель известил, что до Олдтауна осталось только
шестнадцать миль. Гэррети почувствовал волнение, почти гордость. За
Олдтауном он знал дорогу, как свои пять пальцев.
- Ты, кажется, из этих мест?
Гэррети подпрыгнул. Стеббинс как будто читал его мысли.
- Не совсем. Я в жизни не был к северу от Гринбуша, - они миновали
оркестр, трубы и кларнеты которого тускло отсвечивали в темноте.
- Но мы будем проходить через твой город?
- Рядом с ним.
Стеббинс хмыкнул. Гэррети взглянул на его ноги и с удивлением увидел,
что Стеббинс сменил теннисные туфли на пару мягких мокасин. Туфли он сунул
за пазуху, под рубашку.
- Я берегу туфли, - пояснил Стеббинс, - на всякий случай. Но, думаю,
они мне не понадобятся.
- А-а.
Они прошли радиовышку, скелетом стоящую в голом поле. На ее верхушке
мерно, как сердце, пульсировал красный огонек.
- Думаешь увидеть любимых людей?
- Думаю, - ответил Гэррети.
- А потом?
- Что потом? Пойду дальше. Если вы все к тому времени не выйдете из
игры.
- Не думаю, - Стеббинс улыбнулся. - А ты уверен, что не выйдешь из
игры раньше?
- Я ни в чем не уверен. Не был уверен, когда это началось, и еще
меньше сейчас.
- Думаешь, у тебя есть шанс?
- Нет, не думаю, - сердито ответил Гэррети. - И зачем я говорю с
тобой? Это все равно, что говорить с ветром.
Где-то далеко в ночи завыли полицейские сирены.
- Кто-то впереди прорвался через ограждение, - сказал Стеббинс. Какие
они тут неугомонные! Только подумай, сколько еще людей ждет тебя впереди.
- Тебя тоже.
- Меня тоже, - согласился Стеббинс, и они долгое время молчали. -
Удивительно, как сознание управляет телом, - сказал он наконец. Средняя
домохозяйка за день проходит шестнадцать миль, от холодильника до утюга и
обратно, и к концу дня ног под собой не чует.
Коммивояжер может пройти двадцать, школьник, играющий в футбол, - от
двадцати пяти до двадцати восьми... это за весь день, с утра до вечера. И
все они устают. Устают, но не выматываются.
- Да.
- Но представь, что домохозяйке говорят: сегодня до ужина тебе надо
пройти шестнадцать миль.
Гэррети кивнул:
- Вот тогда она вымотается.
Стеббинс промолчал. Гэррети показалось, что он недоволен его ответом.
- Разве не так?
- А ты не думаешь, что она пройдет их до обеда, а потом будет валяться
перед телевизором?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29