Потом он исчез. И вездеход уехал за ним. Двое
соскочивших с него солдат шли рядом с участниками все с теми же каменными
лицами.
Никто не сказал ни слова. Все слушали. Долго, очень долго до них не
доносилось ничего. Только птичьи голоса, ранние майские сверчки да где-то
вдалеке гудение самолета. Потом - резкий окрик, пауза и еще один.
- Готов, - сказал кто-то.
Когда они взошли на холм, они увидели стоящий у обочины вездеход. Зака
нигде не было.
- Где Майор? - заорал кто-то паническим голосом. Это был Гриббл, номер
48. - Я хочу видеть Майора! Где он?
Солдаты, идущие рядом, молчали. Все молчали.
- Может, он скажет нам еще речь? - продолжал кричать Гриббл. - Он
убийца! Я... скажу ему это! Скажу _прямо_ _в_ _лицо_! - в возбуждении он
замедлил шаг, почти остановился и солдаты впервые заинтересовались им.
- Предупреждение! Предупреждение 48-му!
Гриббл на мгновение замер, потом быстро, опустив голову, пошел вперед.
Скоро они дошли до вездехода, и он, не торопясь, пополз за ними.
В 16.45 Гэррети поужинал - протертое мясо тунца из тюбика, несколько
крекеров с сыром и вода. Он заставил себя остановиться. Воды можно
попросить всегда, но концентраты раздадут только в девять утра. А ночью ему
тоже может понадобиться еда. Обязательно понадобиться.
- Пускай это вопрос жизни и смерти, - заметил Бейкер, - но я не могу
ограничивать аппетит.
- Знаешь, мне не очень хочется упасть утром в обморок от голода, -
сказал Гэррети.
Хотя это была не такая уж неприятная идея: ничего не видишь, ничего не
чувствуешь, очнулся - и ты уже в вечности.
- Думаешь о чем-то? - тихо спросил Бейкер. Его лицо в меркнувшем свете
дня было очень молодым и красивым.
- Да. О многом.
- Например?
- Например, о нем, - Гэррети махнул головой в сторону Стеббинса,
который шел точно так же, как в начале пути. Штаны его высохли. В руке он
все еще держал сэндвич.
- А что с ним такое?
- Ну, почему он здесь и почему он ни с кем не говорит. И умрет ли он.
- Гэррети, мы все умрем. Кроме одного.
- Может, хоть не этой ночью, - сказал Гэррети. Он сказал это легко, но
внезапно его охватила дрожь. Он не знал, заметил ли это Бейкер. Он
повернулся задом, расстегнул молнию и помочился.
- А что ты думаешь о призе? - спросил Бейкер.
- Не вижу смысла думать об этом, - Гэррети застегнулся и повернулся
опять, слегка удивленный, что выполнил всю операцию, не получив
предупреждения.
- А я думал. Не о самом призе, а о деньгах.
- Богачи не войдут в Царствие небесное, - сказал Гэррети. Он смотрел
на свои ноги - то единственно, что могло ему помешать узнать, существует
Царствие небесное или нет.
- Аллилуйя, - сказал Олсон. - После проповеди будут поданы
прохладительные напитки.
- Ты верующий? - спросил Бейкер у Гэррети.
- Не особенно. Просто я не жадный до денег.
- Ты был бы, если бы вырос на картофельном супе и капусте. Мясо только
по праздникам.
- Может быть, - согласился Гэррети, думая, что бы еще сказать. - Но
это, наверное, не самое важное.
- Да, с собой деньги все равно не заберешь, - сказал Макфрис. Он опять
улыбался своей кривой улыбкой. - Так ведь? Мы ничего не приносим сюда и,
конечно, ничего не уносим.
- Да, но промежуток лучше прожить в комфорте, - сказал Бейкер.
- Комфорт! - сказал Гэррети. - Если один из этих болванов тебя
пристрелит, тебе уже будет все равно.
- Но сейчас-то мне не все равно, - не унимался Бейкер.
- А если ты выигрываешь? Представь себе, ты месяц думаешь, как ты
распорядишься деньгами, а потом выходишь из дома и - бац! - попадаешь под
такси!
С ними поравнялся Гаркнесс.
- Со мной это не пройдет, - сообщил он. - Как только я получу деньги,
я куплю целый парк машин. Никогда не буду ходить пешком.
- Вы не поняли, - Гэррети эта тема почему-то взволновала.
- Картофельный суп или черепаховый, особняк или хижина, - все равно
потом тебя положат в ящик, как Зака или Эвинга, и все. Нужно просто
принимать все, как есть, вот что я хочу сказать.
- Какое красноречие! - иронически сказал Макфрис.
- А ты? - повернулся к нему Гэррети. - Что ты планируешь?
- Сейчас лично я планирую почесать яйца.
- Так вот, - продолжил Гэррети мрачно. - Вся разница в том, что мы
можем умереть прямо сейчас.
Наступило молчание. Гаркнесс опять принялся протирать очки. Олсон еще
больше побледнел. Гэррети начал жалеть, что сказал это.
Тут кто-то сзади позвал:
- Слушайте! Эй!
Гэррети оглянулся, уверенный, что это Стеббинс, хотя он никогда не
слышал его голоса. Но Стеббинс шел, все так же смотря вниз.
- Что-то я отключился, - сказал Гэррети, зная, что отключился на самом
деле не он, а Зак. - Хотите печенья?
Он раздал печенье, и наступили пять часов. Солнце повисло над
горизонтом. Земля будто перестала вращаться. Те трое или четверо, кто еще
шел впереди, замедлили шаг и смешались с остальными.
Гэррети чуть не споткнулся о брошенный пояс. С удивлением он поднял
глаза. Олсон держался за талию.
- Я... уронил. Хотел съесть что-нибудь и уронил, - он засмеялся, чтобы
показать, как это глупо, но резко оборвал смех. - Я голоден.
Никто ему не ответил. Все уже ушли вперед, и подобрать пояс было
некому. Он лежал на белой линии, как свернувшаяся змея.
- Я голоден, - повторил Олсон.
"Майор сказал, что любит остряков", - сказал Олсон когда-то. Теперь он
уже не выглядел остряком. Гэррети осмотрел свой пояс. У него осталось три
тюбика концентратов, крекеры и сыр - довольно плохой.
- Держи, - он протянул сыр Олсону. Олсон взял его, ничего не сказав.
- Мушкетер, - сказал Макфрис с той же кривой улыбкой.
К половине шестого стало темнеть. В воздухе закружились первые
светляки. В низинах клубился молочно-белый туман. Кто-то впереди спросил,
что будет, если туман заволокет дорогу.
Ответил голос Барковича:
- А ты как думаешь, балда?
"Четыре выбыли, - думал Гэррети. - Восемь с половиной часов в пути, и
выбыли только четверо. Но всех я все равно не переживу. Хотя почему бы и
нет? Ведь кто-то..."
Разговор замолк, и воцарилась тяжелая тишина. Их окружала темнота, в
которой таинственно плавали островки тумана. Гэррети вдруг до смерти
захотелось прижаться к матери, или к Джен, или к любой другой женщине, и он
удивился, зачем он здесь и что он здесь делает. Впрочем, он был не один -
рядом блуждали в темноте еще девяносто пять таких же болванов.
В горле у него опять застрял слизистый шар, мешая глотать. Впереди
кто-то тихо всхлипывал, потом все опять затихло.
До Карибу оставалось десять миль. Эта мысль немного успокаивала. Он
жив, и незачем думать о том, чего пока еще нет.
Без четверти шесть донесся слух об одном из предыдущих лидеров по
имени Трэвин. Теперь он медленно, но верно отставал, и кто-то сказал, что у
него диаррея. Гэррети не мог в это поверить, но, увидев Трэвина своими
глазами, понял, что это правда. Бедный парень все время подтягивал штаны и
каждый раз получал предупреждения. Гэррети удивился, почему он вообще не
снимет штаны. Лучше идти с голым задом, чем валяться мертвым.
Трэвин согнулся, как Стеббинс с его сэндвичем, и каждый раз, когда он
вздрагивал, становилось ясно, что у него снова схватило желудок. Гэррети
сам почувствовал тошноту. В этом не было никакой тайны, никакого ужаса -
просто парень, которого прохватывал понос. Ужасными были только
последствия.
Солдаты внимательно следили за Трэвином. Они ждали. Наконец бедняга
присел, не смог встать, и они пристрелили его со спущенными штанами. Он
перекатился на спину, устремив оскалившееся лицо к небу. Кого-то стошнило,
и ему влепили предупреждение.
- Вот и следующий, - сказал Гаркнесс.
- Заткнись! - прошептал Гэррети. - Просто заткнись.
Все молчали. Гаркнесс с пристыженным видом снова стал протирать очки.
Того, кого тошнило, не застрелили.
Они миновали компанию веселящихся тинэйджеров, попивающих коку. Юнцы
узнали Гэррети и наградили его овацией. У одной из девушек были потрясающие
груди, и ее приятель жадно смотрел, как они трясутся, когда она прыгала.
Гэррети решил, что из него вырастет настоящий маньяк.
- Глянь, какие у них сиськи! - сказал Пирсон. - Ух ты!
Гэррети подумал о том, девушка ли она.
Потом они прошли мимо большого круглого пруда, затянутого туманом.
Среди тумана виднелись таинственные заросли водных растений, в которых
хрипло квакала лягушка. Гэррети подумал, что этот пруд - одна из самых
красивых вещей, какие он когда-либо видел.
- Какой большой штат, - заметил Баркович откуда-то спереди.
- Как он меня достал, - ни к кому не обращаясь, сказал Макфрис. - Так
хочется его пережить!
Олсон шептал молитву. Гэррети с тревогой посмотрел на него.
- Сколько у него предупреждений? - спросил Пирсон.
- Ни одного.
- Но вид у него не очень-то добрый.
- Как у нас у всех, - сказал Макфрис. Опять тишина. Гэррети впервые
принял, что у него заболели ноги. Не только бедра и колени, но и ступни -
наступая на них, он чувствовал боль. Он застегнул куртку и поднял воротник.
- Эй, глядите! - крикнул Макфрис.
Они все посмотрели налево. Так раскинулось маленькое сельское
кладбище, обнесенное каменной оградой. Ангел со сломанным крылом смотрел на
них пустыми глазами.
- Наше первое кладбище, - весело сказал Макфрис. - На твоей стороне,
Рэй. Ты теряешь все накопления. Помнишь эту игру?
- Слишком много болтаешь, - неожиданно сказал Олсон.
- А что такого, старина? Дивное место, последний приют, как сказал
поэт. Уютная гробница...
- Заткнись!
- Тебе что, не по вкусу мысль о смерти, Олсон? - осведомился Макфрис.
- Как сказал другой поэт, пугает не смерть, а то, что придется так долго
лежать под землей. Ты этого боишься, Чарли? Ничего, не дрейфь! Придет и
наш...
- Оставь его в покое, - сказал Бейкер.
- С чего это? Он тут храбрился и уверял, что всех нас с говном съест.
Так что, если он теперь ляжет и помрет, я не собираюсь его от этого
удерживать.
- Если он не помрет, помрешь ты, - сказал Гэррети.
- Да, я помню, - Макфрис опять улыбался, но на этот раз совсем
невесело, сейчас Гэррети почти боялся его. - Это он забыл.
- Я больше не буду так делать, - хрипло сказал Олсон.
- Остряк, - Макфрис повернулся к нему. - Так ты себя называл? Что ж ты
теперь не остришь? Можешь лечь и сдохнуть здесь, это сойдет за шутку!
- Оставь его, - сказал Гэррети.
- Слушай, Рэй...
- Нет, это ты послушай. Хватит с нас одного Барковича. Незачем ему
подражать.
- Ладно. Будь по-твоему.
Олсон молчал. Он только поднимал и опускал ноги. Полная темнота
наступила в половине седьмого. Карибу, теперь уже в шести милях, слабо
мерцал на горизонте. Людей у дороги было мало - все ушли домой ужинать.
Туман призрачными лентами развевался по холмам. Над головой замерцали
звезды. Гэррети всегда хорошо разбирался в созвездиях. Он показал Пирсону
Кассиопею, но тот только хмыкнул.
Он подумал о Джен и испытал укол вины, вспомнив о девушке, которую
поцеловал утром. Он уже не помнил, как выглядела та девушка, но помнил свое
возбуждение. Если прикосновение к ее заду так его возбудило, то что было
бы, просунь он ей руку между ног? Он почувствовал спазм внизу живота и
поморщился.
Джен было шестнадцать. Волосы у нее спускались почти до талии. Грудь у
нее была не такая большая, как у той девушки. Ее грудь он хорошо изучил;
это занятие сводило его с ума. Он хотел заняться с ней любовью, и она
хотела, но он не знал, как ей об этом сказать. Были парни, которые могли
добиться _этого_ от девушек, но ему никогда не хватало воли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29