Тремонт в
два счета взобрался по шнуру обратно в камеру, ловко, как обезьяна. Энди
вышел через трубу. Возможно, он знал, что она оканчивается на западной
стороне тюрьмы в пяти сотнях ярдов от ее стен. Я думаю, знал. Существовали
эти карты, и Энди наверняка мог найти способ взглянуть на них. Он был
методичен. Он узнал, что сточная труба, обслуживающая пятый блок -
единственная в Шоушенке не реконструированная по новому образцу, и он знал,
что в августе 1975 года будет установлена новая канализационная система.
Поэтому бежать надо было сейчас или никогда. Пять сотен ярдов. Длина пяти
футбольных полей. Он полз, сжимая в руке свой любимый камешек, а возможно,
еще пару книг и спички. Полз сквозь зловоние, которое я боюсь себе даже
представить. Крысы выскакивали перед его носом и следовали за ним, а в
темноте они всегда наглеют. Возможно, где-то ему приходилось протискиваться
сквозь сужающуюся трубу, опасаясь, что он останется здесь навсегда. Если бы
я был на его месте, клаустрофобия довела бы меня до сумасшествия. Но он все
прошел до конца. Через две мили от тюрьмы была найдена его униформа, и было
это только днем позже. Газетчики, как вы можете предположить, тут же
принялись раздувать историю. Но ни один человек в радиусе пятнадцати миль от
тюрьмы не пожаловался на угон автомобиля, кражу одежды. Никто не сообщил о
том, что видел голого человека, бегущего в лунном свете. Даже собаки не
лаяли во дворах. Энди вышел из канализационной трубы и таинственным образом
исчез, словно растворился в воздухе. Но я меру спорить, что растворился он в
направлении Бакстона. Три месяца прошло с того памятного дня, и комендант
Нортон взял отставку. Но без радости могу добавить, что он был совершенно
раздавленным человеком к этому времени. В последний раз он выходил из
тюремных ворот ссутулившись, ковыляющей походкой, как старый больной
заключенный ковыляет в лазарет за своими каплями. Комендантом стал Ганьяр, и
для Нортона это было худшее, чего только можно было ожидать. Насколько я
знаю, Сэм Нортон и теперь живет в Элисте, исправно посещает воскресные
церковные службы. Его не покидают тягостные мысли об Энди Дюфресне,
какого-то черта взявшем над ним верх. Все просто, Сэм: это должно было
произойти. Имея дело с таким человеком, как Энди, следовало знать, что это
должно произойти. Вот все, что я знаю. Теперь попробую изложить свои
предположения. Не знаю, насколько они могут оказаться близки к истине в
деталях. Но MOiy спорить, что общую линию я уловил верно. И когда я теперь
думаю об этом, я вспоминаю Нормандена, придурочного индейца. - Славный
малый, - говорил Норманден после восьми месяцев проживания с Энди. - Но я
был рад оттуда съехать. Такие сквозняки в камере. Все время холодно. Он не
позволяет никому трогать свои вещи. Хороший человек. Но такие сквозняки...
Бедняга Норманден знал больше, чем все мы. Прошло восемь долгих месяцев,
прежде чем Энди смог снова остаться один в своей камере. Если бы не эти
восемь месяцев, которые Норманден провел с ним, Энди был бы "а свободе еще
до того, как Никсон стал президентом. Я полагаю, все началось в 1949 - не с
молотка даже, а с Риты Хейворт. Я уже описывал, каким нервным показался мне
Энди, когда разговаривал со мной в кинотеатре. Тогда я подумал, что это
просто смущение, что Энди из тех людей, которые не хотят, чтобы окружающие
знали, что они тоже из плоти и крови и тоже могут хотеть женщину. Но теперь
я знаю, что ошибался, возбуждение Энди имело совсем другую причину. Что
привело к появлению того лаза, который Нортон обнаружил за фотографией
девочки, которая даже не родилась в те далекие дни, когда Энди принес в
камеру Риту Хейворт? Долгий труд и тщательный расчет Энди, этого у него не
отнимешь. Но было еще кое-что: удача и те свойства, которыми обладает бетон.
Что такое удача, объяснять не нужно. Насчет бетона я писал даже в Майнский
университет и получил адрес человека, который мог ответить на интересующие
меня вопросы. Он был автором проекта строительства Шоушенкской тюрьмы.
Корпус, содержащий третий, четвертый, пятые блоки, был построен с 1934 по
1937 год. Теперь не принято считать цемент и бетон "техническим
достижением", как автомобили и ракеты, но это не верно. До 1870 года не было
современного цемента, и до начала нашего столетия не было современного
бетона. Смешивать компоненты для бетона - такая же непростая задача, как
выпекать хлеб. Вы можете взять слишком много или слишком мало воды,
передозировать песок или выбрать его неподходящего качества. И в 1934 году в
этой области не было накоплено достаточно опыта, чтобы бетон всегда выходил
качественно. Стены пятого блока достаточно твердые, но недостаточно сухие.
Точнее говоря, чертовски отсыревшие. Время от времени в них появляются
трещины, некоторые очень глубокие, к этому мы давно уже привыкли, и трещины
регулярно замазываются. И вот в блоке появился Энди Дюфресн. Человек,
который окончил Майнский университет по экономическому профилю и был
бизнесменом, но заодно окончил два или три геологических курса. Геология
была его главным хобби. Это вполне соответствовало его скрупулезной,
педантичной натуре. Тысячелетние ледники. Миллионы лет горообразования.
Движущиеся глубоко под земной корой тектонические влиты, которые на
протяжении тысячелетий перемещались, наталкивались друг на друга, образуя
кору. Давление. Энди как-то сказал мне, что геология заключается в изучении
давлений. И, конечно, время. У него было много времени на изучение этих
стен. Когда захлопывалась дверь камеры и гасли огни, просто не на что было
смотреть. Новички всегда трудно адаптируются к тюремной жизни. У них
начинается нечто вроде горячки. Особо нервных приходится даже пичкать
успокоительными в лазарете, чтобы они пришли в норму. Довольно обычным
занятием для нас, стариков, является слушать крики какого-нибудь бедняги,
только вчера попавшего в нашу милую семейку. Он бьется о прутья решетки и
кричит, чтобы его выпустили, и по блоку проносится слух: "Новенький
попался". Энди не выкидывал никаких штучек, когда попал в Шоушенк в 1948, но
это не значит, что он не испытывал тех же переживаний. Он находился на грани
сумасшествия, возможно, и он сумел удержаться на этой грани и не потерять
рассудок. Хотя это так тяжело, когда старая жизнь рушится в одно мгновение,
и начинается долгий кошмар, жизнь в аду. И что же он сделал? Он стал искать
какого-нибудь занятия, чего-нибудь, что помогало бы убить время и дать пищу
для деятельности сознания. В тюрьме можно найти множество разнообразных
способов развлечься; похоже, что человеческий мозг бесконечно изобретателен
и имеет неограниченные возможности, когда дело касается развлечений. Я уже
рассказывал о скульпторе, создавшем "Три возраста Иисуса". Многие собирают
коллекцию монет, и их всегда крадут. Кто-то коллекционирует марки, и я знаю
одного парня, у которого были почтовые открытки из 35 стран мира. И он
отвернул бы голову тому, кто посмел бы тронуть его коллекцию. Энди
интересовался камнями. И стенами своей камеры. Я думаю, первоначально его
намерения заходили не слишком далеко. Разве что выбить свои инициалы на
стене. Или, может быть, несколько строчек стихотворения. Вместо того все,
что он обнаружил, был удивительно мягкий бетон. Возможно, с первого же удара
молотка от стены откололся хороший кусок. Я представляю себе, как Энди лежит
на своей койке, вертит в руках кусок бетона и задумчиво его разглядывает. На
секунду стоит забыть о том, что Вы находитесь в проклятой Богом дыре, что
вся прошлая жизнь дала трещину и разлетелась на мелкие кусочки. Обо всем
этом сейчас лучше не думать и внимательно посмотреть на этот кусок бетона.
Через несколько месяцев он решил, что будет забавно посмотреть, какое
количество бетона он сможет вытащить, выбить из стены. Но нельзя ведь начать
долбить стену вполне откровенно. И потом, когда придет недельная проверка
(или одна из тех неожиданных проверок, которые вечно обнаруживают у
заключенных травку и порнографию) просто сказать охраннику: "Это? Просто я
ковырял маленькую дырочку в стене. Пустяки, не обращайте внимания". Нет, так
он поступить не мог. Поэтому он пришел ко мне и спросил, нельзя ли достать
плакат с Ритой Хейворт. Большой экземпляр. И, конечно, тот самый молоток.
Помню, когда я доставал его в 1948 году, я подумал, что уйдет шесть сотен
лет на то, чтобы пробить такой штуковиной стену. Вполне резонно. Но Энди
пришлось проходить только половину стены, да еще из довольно мягкого бетона,
и на это ушло всего лишь 27 лет и два истершихся молотка. Большую часть
одного из этих лет пришлось потратить на Нормандена. К тому же Энди
приходилось работать ночью, когда все, включая охранников ночной смены,
спят. Но я подозреваю, что более всего работу замедляла необходимость
куда-то девать вынутые из стены куски. Приглушить звук молотка можно было с
помощью полировальных подушечек, но что делать с раскрошившимся бетоном и
попадающимся гравием? Помню одно воскресенье вскоре после того, как я принес
Энди молоток. Помню, как я смотрел на Энди, идущего по двору. Вот он
останавливается, подбирает камушек... и тот исчезает в рукаве тюремной
куртки. Такой карман в рукаве - старый тюремный трюк. В рукаве или в
штанинах брюк. Помню и другое свое наблюдение. Энди Дюфресн прогуливался по
двору в жаркий летний день, когда вокруг ног Энди легкий ветерок, казалось,
поднимал и кружил песчинки и пыль. Стало быть, у него была пара потайных
карманов. В них набивался раскрошенный цемент, и как только Энди оказывался
в сравнительной безопасности, и никто не наблюдал за ним довольно
пристально, он выпускал цементную пыль. Старый трюк, который применяли
пленники времен второй мировой войны, устраивающие подкопы. Проходили годы,
и Энди понемногу выносил свою разрушавшуюся стену на тюремный двор. Он
участвовал в махинациях каждой новой администрации, и все думали, что он это
делает потому, что хочет расширять библиотеку. Несомненно, в этом была доля
истины, и довольно большая. Но главное заключалось в том, что Энди хотел
оставаться один в четырнадцатой камере пятого блока. Не знаю, были ли у него
реальные планы побега. Или, по крайней мере, надежда на побег. Возможно, он
считал, что стена более чем твердая и длиной 10 футов. И если даже он
пройдет этот путь, то выйдет наружу в тридцати футах над прогулочным двором.
Но как я уже сказал, не думаю, чтобы он как-то беспокоился и особо
задумывался на этот счет. Его мысли могли течь по следующему руслу: я
прохожу всего фут стены за семь лет, значит, наружу смог бы выйти только лет
через семьдесят, в сто один год, но и черт с ним со всем, будь что будет.
Посмотрим, как развиваются события дальше. Энди знает, что если его
увлечение обнаружат, он получит изрядный срок карцера и черную отметку в
карточке. А так как регулярные проверки происходят каждую неделю, а
неожиданная может придти в любой момент, и чаще всего это происходит ночью,
то все это не может продолжаться слишком долго. Рано или поздно какой-нибудь
охранник может заглянуть за картинку, чтобы проверить, не прячет ли там Энди
остро наточенную ручку алюминиевой ложки или сигарету с травкой. И Энди
сделал из этого игру: поймают или не поймают? Тюрьма - чертовски скучное
место, и возможность нарваться на ночную комиссию в то время, как Рита
Хейворт снята со стены, как всякий риск, вносила некий интерес и
разнообразие в жизнь заключенного на протяжении первых лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19