Он открыл ее и произнес: - Смотри сюда, мальчик. Сейчас
я тебе дам кое-что, что ты возьмешь в рот. А потом так же поступит мистер
Рустер. Я полагаю, ты не откажешься доставить нам удовольствие. Тем более ты
имел неосторожность разбить ему нос, и должен теперь как-то это
компенсировать. - Все, что окажется в моем рту, будет вами на век утеряно. -
Спокойно ответил Энди. Боге поглядел на него как на придурка, рассказывал
потом Эрни, бывший в тот день в прачечной. - Нет, - сказал он медленно,
словно объясняя простейшие вещи глупому ребенку, - ты меня не понял. Если ты
попробуешь дернуться, то ты узнаешь вкус этого лезвия. Теперь дошло? - Я-то
вас понял. Боюсь, вы не поняли меня. Я сказал, что откушу все, что вы
попробуете в меня засунуть. А что касается лезвия, следует учитывать, что
резкая боль вызывает у жертвы непроизвольное мочеиспускание, дефекацию... и
сильнейшее сжатие челюстей. Он глядел на Богса, улыбаясь своей характерной,
едва уловимой, иронической улыбкой, будто вся компания обсуждала с ним
проблемы человеческих рефлексов вместо того, чтобы собираться его
изнасиловать. Будто он был в своей шикарной шерстяной "тройке" и при
галстуке, а не валялся на грязном полу подсобки, придерживаемый двумя
бугаями, с кровью, сочащейся из задницы. - И кстати, - продолжал он, - я
слышал, что этот рефлекс проявляется так сильно, что челюсти жертвы можно
разжать только с помощью металлического рычага. Можете проверить, но я бы не
рекомендовал. Боге оставил Энди, и он ничего не засунул в его рот той
февральской ночью сорок восьмого года, не сделал этого и Рустер Макбрайд. И
насколько я знаю, никто никогда такого рода эксперимент поставить не
решился. Хотя они втроем довольно круто избили Энди в тот день, и оказались
все вместе в карцере. Энди и Рустер попали потом в лазарет. Сколько еще раз
эти ребята пытались получить свое от Энди? Не знаю. Макбрайд потерял вкус
довольно быстро: перебитый нос не располагал к такого рода развлечениям.
Летом отстал и Боге Даймонд. С Богсом вышел довольно странный эпизод.
Однажды утром, в начале июля, его не досчитались на проверке. Он был найден
в камере в полубессознательном состоянии, жутко избитым. Он не сказал, что
произошло, кто это сделал и как к нему в камеру пробрались, но для меня все
было совершенно ясно. Я прекрасно знаю, что за соответствующую сумму офицер
охраны окажет вам любую услугу. Разве что не продаст оружие. Большие деньги
никогда не запрашивались, да и теперь цены не слишком высоки. И в те дни не
было никаких электронных систем, никаких скрытых телекамер, контролирующих
каждый уголок тюрьмы. Тогда, в тысяча девятьсот сорок восьмом году,
охранник, имеющий ключ от блока и всех его камер, мог позволить войти внутрь
кому угодно. И даже двум-трем человекам. Даже в камеру Богса. Такая работа
стоила денег. Конечно, по стандартам мира, находящегося за пределами и
тюремных стен, расценки были не слишком высоки. Здесь доллар в ваших руках
значит столько же, сколько на свободе двадцать долларов. По моим подсчетам
учинить такое над Богсом стоило не мало - пятьдесят долларов за то, чтобы
открыли блок и камеру, по два-три доллара каждому из охранников в коридоре.
Я не берусь утверждать, что это сделал Энди Дюфренс, но я знаю, что рн
пронес сюда пять сотен долларов. И раньше он был банкиром. А это человек,
который понимает лучше остальных, как можно сделать так, чтобы превратить
деньги в реальную власть. Боге после того, как его избили - три сломанных
ребра, подбитый глаз, смещенная бедренная кость и, кажется, чуть растянутая
задница, - оставил Энди в покое. Надо сказать, он всех оставил в покое. Он
стал похож на тех облезлых шавок, которые много лают, но совершенно не
кусаются. И перешел в разряд "слабых сестер". Так закончились домогательства
Богса Даймонда, человека, который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди,
если бы тот не принял предупредительных мер. Я все же думаю, это был именно
Энди, кто устроил тот эпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не
закончилась, хотя поутихла. Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн
зарекомендовал себя человеком, слабо подходящим на эту роль. Вокруг было
множество других жертв, и сестры ослабили свое внимание к Энди, хотя долгое
время не оставляли его окончательно. Он всегда боролся с ними, насколько я
помню. Стоит только один раз отдаться им без боя, и в следующий они будут
чувствовать себя уверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал
появляться иногда с отметинами на лице, и неприятности с сестрами были
причиной двух сломанных пальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в
1949 году парень "отдыхал в лазарете после того, как его угостили куском
металлической трубы из подсобки прачечной, обернутой фланелью. Он всегда
сражался, и в результате проводил немало времени в одиночном карцере. Но я
не думаю, что одиночка представляла собой серьезную неприятность для Энди -
человека, привыкшего всегда быть наедине с собой, даже когда он находился в
обществе. Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхивая вновь, до
1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речь впереди.
Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе и спросил, могу ли
я достать ему дюжину полировальных подушечек. - Это еще что за хреновина? -
поинтересовался я. Он объяснил мне, что это необходимо для обработки камней.
Полировальные подушечки туго набиты, имеют размер примерно с салфетку и две
стороны, тонкую и грубую. Тонкая - как мелкозернистая полировальная бумага.
Грубая - как промышленный наждак. Я ответил, что все будет сделано, и
действительно, в конце недели мне купили заказанные штуковины в том же
магазине, в котором когда-то был куплен молоток. В этот раз я взял с Энди
свои десять процентов и ни пенни сверх того. Я не видел ничего летального
или даже просто опасного в этих небольших набитых жестких кусочках ткани.
Действительно, полировальные подушечки. Пять месяцев спустя Энди попросил
меня Риту Хейворт. Мы разговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для
заключенных устраивают раз или два в неделю, а в те далекие дни это было
гораздо реже, раз в месяц или около того. Фильмы подбирались не
какие-нибудь, а высокоморальные. С каждого сеанса мы должны были уходить
более благонравными чем вошли в зал. Этот раз был не исключением. Мы
смотрели фильм, повествующий о том, как вредно напиваться. Хорошо хоть то,
что эту мораль мы получали с неким комфортом. Энди сел близко ко мне, и
где-то посреди сеанса он приблизился и спросил на ухо, не могу ли я достать
для него Риту Хейворт. По правде говоря, он меня слегка удивил. Обычно такой
спокойный, хладнокровный и корректный, сегодня он выглядел неловким и
смущенным, будто он просил меня доставить ему троянского коня или... одну из
этих резиновых или кожаных штучек, которые продаются в соответствующих
магазинах и, судя по журнальной рекламе, "скрасят ваше одиночество и
доставят массу наслаждения". Энди выглядел чуть растерянным. - Я принесу ее,
- сказал я, - все в норме, успокойся. Тебе большую или маленькую? В то время
Рита была лучшей из моих картинок (через несколько лет любимой звездой стала
Бетти Грейбл) и она продавалась в двух видах. Маленькую вы могли купить за
доллар. За два с половиной - большую Риту, в полный рост, размером четыре
фута. - Большую, - ответил он, не глядя на меня. Он зарделся, как ребенок,
пытающийся попасть на вечеринку в клуб по пригласительному билету старшего
брата. - Ты это действительно можешь? - Могу, будь спокоен. Хотел бы я
знать, что в лесу сдохло? Зал зааплодировал, закричал, затопал.
Кульминационный момент фильма. - Как быстро? - Неделя. Или даже меньше. -
О'кей, - однако он все еще был в непривычном для себя смущении, которое с
трудом преодолевал. - И сколько это будет стоить? Я назвал ему цену, не
добавив ни пенни для себя. Я мог себе позволить продать Риту за ее
стоимость, тем более Энди всегда был хорошим покупателем. И славным малым.
Во время всех этих разборок с Рустером и Богсом я часто мучился вопросом,
как долго он продержится, прежде чем этот молоток, который я ему доставил,
опустится на голову какой-нибудь из сестер. Открытки - существенная часть
моего бизнеса, в списке самых популярных вещей они стоят сразу после
спиртного и курева, и даже перед травкой. В шестидесятых это дело
процветало, все желали приобретать плакаты с Джими Хендриксом, Бобом Дпланом
и прочими из этой же серии. Однако больше всего пользовались спросом
девочки, и одна популярная красотка сменяла другую. Через несколько дней
после того, как мы поговорили с Энди, шофер прачечной привез мне около
шестидесяти открыток, большинство из них с Ритой Хейворт. Возможно, вы
помните эту фотографию. У меня-то она стоит перед глазами во всех'
подробностях. Рита в купальном костюме, одну руку заложила за голову, глаза
полуприкрыты, на полных чувственных губах играет легкая улыбка.
Администрация тюрьмы знала о существовании черного рынка, если вас волнует
эта проблема. Разумеется, все знали. Им было известно о моем бизнесе ровно
столько же, сколько мне самому. Они мирились с этим, потому что знали, что
тюрьма - большой котел, и нужно кое-где оставлять открытыми клапаны, чтобы
выпускать пар. Иногда они устраивали проверки, проявляли строгость, и я
проводил время в одиночке. Но в безобидных вещах, типа открыток, никто не
видел ничего страшного. Живи и жить давай другим. И если в чьей-нибудь
камере обнаруживается, например, Рита Хейворт, то принято считать, что
картинка попала к заключенному в посылке с вольного мира. Естественно, все
передачи родственников и друзей тщательно проверяются, но кто станет
устраивать повторные проверки и поднимать шум из-за такой невинной вещицы,
как Рита Хейворт, Эйва Гарднер или еще какая-нибудь красотка на плакате?
Если вы хороший повар, вы знаете, как оптимальным способом выпускать пар из
котла. Живи и жить давай другим, иначе найдется кто-нибудь, кто вырежет вам
второй рот аккуратно под кадыком. Приходится прибегать к компромиссам. Это
был снова Эрни, кому я доверил доставить открытку из моей шестой камеры в
четвертую, где обитал Энди. И тот же Эрни принес записку, на которой твердым
почерком банкира было написано одно слово: "спасибо". Чуть позже, когда нас
выводили на утреннюю проверку, я заглянул одним глазом в его камеру и увидел
Риту, висящую над его кроватью. Энди мог любоваться на нее в полумраке
долгих бессонных тюремных ночей. А теперь, при свете солнца, лицо ее было
пересечено черными полосами. То были тени от прутьев решетки на маленьком
пыльном окошке. А теперь я расскажу, что случилось в середине мая 1950 года,
после чего Энди окончательно выиграл свою войну с сестрами. После этого
происшествия он также сменил работу: перешел из прачечной, куда его
определили, когда он вступил в нашу маленькую счастливую семейку, в
библиотеку. Вы могли уже заметить, что большинство из рассказанного мною -
слухи и сплетни. Кто-то увидел, кому-то рассказал, через десятые руки все
попало ко мне, и я вам пересказываю. Ну что же поделаешь, приходится
пользоваться всякими источниками, в том числе и не проверенными, если хочешь
быть в курсе событий. Просто нужно уметь выделять крупицу истины из тонн
лжи, пустых сплетен и тех частых случаев, когда желаемое выдается за
действительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
я тебе дам кое-что, что ты возьмешь в рот. А потом так же поступит мистер
Рустер. Я полагаю, ты не откажешься доставить нам удовольствие. Тем более ты
имел неосторожность разбить ему нос, и должен теперь как-то это
компенсировать. - Все, что окажется в моем рту, будет вами на век утеряно. -
Спокойно ответил Энди. Боге поглядел на него как на придурка, рассказывал
потом Эрни, бывший в тот день в прачечной. - Нет, - сказал он медленно,
словно объясняя простейшие вещи глупому ребенку, - ты меня не понял. Если ты
попробуешь дернуться, то ты узнаешь вкус этого лезвия. Теперь дошло? - Я-то
вас понял. Боюсь, вы не поняли меня. Я сказал, что откушу все, что вы
попробуете в меня засунуть. А что касается лезвия, следует учитывать, что
резкая боль вызывает у жертвы непроизвольное мочеиспускание, дефекацию... и
сильнейшее сжатие челюстей. Он глядел на Богса, улыбаясь своей характерной,
едва уловимой, иронической улыбкой, будто вся компания обсуждала с ним
проблемы человеческих рефлексов вместо того, чтобы собираться его
изнасиловать. Будто он был в своей шикарной шерстяной "тройке" и при
галстуке, а не валялся на грязном полу подсобки, придерживаемый двумя
бугаями, с кровью, сочащейся из задницы. - И кстати, - продолжал он, - я
слышал, что этот рефлекс проявляется так сильно, что челюсти жертвы можно
разжать только с помощью металлического рычага. Можете проверить, но я бы не
рекомендовал. Боге оставил Энди, и он ничего не засунул в его рот той
февральской ночью сорок восьмого года, не сделал этого и Рустер Макбрайд. И
насколько я знаю, никто никогда такого рода эксперимент поставить не
решился. Хотя они втроем довольно круто избили Энди в тот день, и оказались
все вместе в карцере. Энди и Рустер попали потом в лазарет. Сколько еще раз
эти ребята пытались получить свое от Энди? Не знаю. Макбрайд потерял вкус
довольно быстро: перебитый нос не располагал к такого рода развлечениям.
Летом отстал и Боге Даймонд. С Богсом вышел довольно странный эпизод.
Однажды утром, в начале июля, его не досчитались на проверке. Он был найден
в камере в полубессознательном состоянии, жутко избитым. Он не сказал, что
произошло, кто это сделал и как к нему в камеру пробрались, но для меня все
было совершенно ясно. Я прекрасно знаю, что за соответствующую сумму офицер
охраны окажет вам любую услугу. Разве что не продаст оружие. Большие деньги
никогда не запрашивались, да и теперь цены не слишком высоки. И в те дни не
было никаких электронных систем, никаких скрытых телекамер, контролирующих
каждый уголок тюрьмы. Тогда, в тысяча девятьсот сорок восьмом году,
охранник, имеющий ключ от блока и всех его камер, мог позволить войти внутрь
кому угодно. И даже двум-трем человекам. Даже в камеру Богса. Такая работа
стоила денег. Конечно, по стандартам мира, находящегося за пределами и
тюремных стен, расценки были не слишком высоки. Здесь доллар в ваших руках
значит столько же, сколько на свободе двадцать долларов. По моим подсчетам
учинить такое над Богсом стоило не мало - пятьдесят долларов за то, чтобы
открыли блок и камеру, по два-три доллара каждому из охранников в коридоре.
Я не берусь утверждать, что это сделал Энди Дюфренс, но я знаю, что рн
пронес сюда пять сотен долларов. И раньше он был банкиром. А это человек,
который понимает лучше остальных, как можно сделать так, чтобы превратить
деньги в реальную власть. Боге после того, как его избили - три сломанных
ребра, подбитый глаз, смещенная бедренная кость и, кажется, чуть растянутая
задница, - оставил Энди в покое. Надо сказать, он всех оставил в покое. Он
стал похож на тех облезлых шавок, которые много лают, но совершенно не
кусаются. И перешел в разряд "слабых сестер". Так закончились домогательства
Богса Даймонда, человека, который мог бы, что вполне вероятно, убить Энди,
если бы тот не принял предупредительных мер. Я все же думаю, это был именно
Энди, кто устроил тот эпизод с Даймондом. Эпопея с сестрами на этом не
закончилась, хотя поутихла. Шакалы ищут легкой добычи, а Энди Дюфресн
зарекомендовал себя человеком, слабо подходящим на эту роль. Вокруг было
множество других жертв, и сестры ослабили свое внимание к Энди, хотя долгое
время не оставляли его окончательно. Он всегда боролся с ними, насколько я
помню. Стоит только один раз отдаться им без боя, и в следующий они будут
чувствовать себя уверенней. Не стоит сдавать своих позиций. Энди продолжал
появляться иногда с отметинами на лице, и неприятности с сестрами были
причиной двух сломанных пальцев спустя полгода после случая с Даймондом. А в
1949 году парень "отдыхал в лазарете после того, как его угостили куском
металлической трубы из подсобки прачечной, обернутой фланелью. Он всегда
сражался, и в результате проводил немало времени в одиночном карцере. Но я
не думаю, что одиночка представляла собой серьезную неприятность для Энди -
человека, привыкшего всегда быть наедине с собой, даже когда он находился в
обществе. Война с сестрами продолжалась, то затихая, то вспыхивая вновь, до
1950 года. Тогда все прекратилось окончательно. Но об этом речь впереди.
Осенью 1948 Энди встретил меня утром на прогулочном дворе и спросил, могу ли
я достать ему дюжину полировальных подушечек. - Это еще что за хреновина? -
поинтересовался я. Он объяснил мне, что это необходимо для обработки камней.
Полировальные подушечки туго набиты, имеют размер примерно с салфетку и две
стороны, тонкую и грубую. Тонкая - как мелкозернистая полировальная бумага.
Грубая - как промышленный наждак. Я ответил, что все будет сделано, и
действительно, в конце недели мне купили заказанные штуковины в том же
магазине, в котором когда-то был куплен молоток. В этот раз я взял с Энди
свои десять процентов и ни пенни сверх того. Я не видел ничего летального
или даже просто опасного в этих небольших набитых жестких кусочках ткани.
Действительно, полировальные подушечки. Пять месяцев спустя Энди попросил
меня Риту Хейворт. Мы разговаривали об этом в кинозале. Теперь сеансы для
заключенных устраивают раз или два в неделю, а в те далекие дни это было
гораздо реже, раз в месяц или около того. Фильмы подбирались не
какие-нибудь, а высокоморальные. С каждого сеанса мы должны были уходить
более благонравными чем вошли в зал. Этот раз был не исключением. Мы
смотрели фильм, повествующий о том, как вредно напиваться. Хорошо хоть то,
что эту мораль мы получали с неким комфортом. Энди сел близко ко мне, и
где-то посреди сеанса он приблизился и спросил на ухо, не могу ли я достать
для него Риту Хейворт. По правде говоря, он меня слегка удивил. Обычно такой
спокойный, хладнокровный и корректный, сегодня он выглядел неловким и
смущенным, будто он просил меня доставить ему троянского коня или... одну из
этих резиновых или кожаных штучек, которые продаются в соответствующих
магазинах и, судя по журнальной рекламе, "скрасят ваше одиночество и
доставят массу наслаждения". Энди выглядел чуть растерянным. - Я принесу ее,
- сказал я, - все в норме, успокойся. Тебе большую или маленькую? В то время
Рита была лучшей из моих картинок (через несколько лет любимой звездой стала
Бетти Грейбл) и она продавалась в двух видах. Маленькую вы могли купить за
доллар. За два с половиной - большую Риту, в полный рост, размером четыре
фута. - Большую, - ответил он, не глядя на меня. Он зарделся, как ребенок,
пытающийся попасть на вечеринку в клуб по пригласительному билету старшего
брата. - Ты это действительно можешь? - Могу, будь спокоен. Хотел бы я
знать, что в лесу сдохло? Зал зааплодировал, закричал, затопал.
Кульминационный момент фильма. - Как быстро? - Неделя. Или даже меньше. -
О'кей, - однако он все еще был в непривычном для себя смущении, которое с
трудом преодолевал. - И сколько это будет стоить? Я назвал ему цену, не
добавив ни пенни для себя. Я мог себе позволить продать Риту за ее
стоимость, тем более Энди всегда был хорошим покупателем. И славным малым.
Во время всех этих разборок с Рустером и Богсом я часто мучился вопросом,
как долго он продержится, прежде чем этот молоток, который я ему доставил,
опустится на голову какой-нибудь из сестер. Открытки - существенная часть
моего бизнеса, в списке самых популярных вещей они стоят сразу после
спиртного и курева, и даже перед травкой. В шестидесятых это дело
процветало, все желали приобретать плакаты с Джими Хендриксом, Бобом Дпланом
и прочими из этой же серии. Однако больше всего пользовались спросом
девочки, и одна популярная красотка сменяла другую. Через несколько дней
после того, как мы поговорили с Энди, шофер прачечной привез мне около
шестидесяти открыток, большинство из них с Ритой Хейворт. Возможно, вы
помните эту фотографию. У меня-то она стоит перед глазами во всех'
подробностях. Рита в купальном костюме, одну руку заложила за голову, глаза
полуприкрыты, на полных чувственных губах играет легкая улыбка.
Администрация тюрьмы знала о существовании черного рынка, если вас волнует
эта проблема. Разумеется, все знали. Им было известно о моем бизнесе ровно
столько же, сколько мне самому. Они мирились с этим, потому что знали, что
тюрьма - большой котел, и нужно кое-где оставлять открытыми клапаны, чтобы
выпускать пар. Иногда они устраивали проверки, проявляли строгость, и я
проводил время в одиночке. Но в безобидных вещах, типа открыток, никто не
видел ничего страшного. Живи и жить давай другим. И если в чьей-нибудь
камере обнаруживается, например, Рита Хейворт, то принято считать, что
картинка попала к заключенному в посылке с вольного мира. Естественно, все
передачи родственников и друзей тщательно проверяются, но кто станет
устраивать повторные проверки и поднимать шум из-за такой невинной вещицы,
как Рита Хейворт, Эйва Гарднер или еще какая-нибудь красотка на плакате?
Если вы хороший повар, вы знаете, как оптимальным способом выпускать пар из
котла. Живи и жить давай другим, иначе найдется кто-нибудь, кто вырежет вам
второй рот аккуратно под кадыком. Приходится прибегать к компромиссам. Это
был снова Эрни, кому я доверил доставить открытку из моей шестой камеры в
четвертую, где обитал Энди. И тот же Эрни принес записку, на которой твердым
почерком банкира было написано одно слово: "спасибо". Чуть позже, когда нас
выводили на утреннюю проверку, я заглянул одним глазом в его камеру и увидел
Риту, висящую над его кроватью. Энди мог любоваться на нее в полумраке
долгих бессонных тюремных ночей. А теперь, при свете солнца, лицо ее было
пересечено черными полосами. То были тени от прутьев решетки на маленьком
пыльном окошке. А теперь я расскажу, что случилось в середине мая 1950 года,
после чего Энди окончательно выиграл свою войну с сестрами. После этого
происшествия он также сменил работу: перешел из прачечной, куда его
определили, когда он вступил в нашу маленькую счастливую семейку, в
библиотеку. Вы могли уже заметить, что большинство из рассказанного мною -
слухи и сплетни. Кто-то увидел, кому-то рассказал, через десятые руки все
попало ко мне, и я вам пересказываю. Ну что же поделаешь, приходится
пользоваться всякими источниками, в том числе и не проверенными, если хочешь
быть в курсе событий. Просто нужно уметь выделять крупицу истины из тонн
лжи, пустых сплетен и тех частых случаев, когда желаемое выдается за
действительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19