Хильда легла спать — это было очевидно. Подушка все еще хранила отпечаток ее головы. Сейчас восемь утра. Медэксперт сказал, что она мертва вот уже восемь-десять часов. Где-то между десятью вечера и полуночью Хильда встала с постели, надела халат, прошла к секретеру и что-то написала или нарисовала, а потом поставила чайник.
Когда Хильда, известная своей пунктуальностью, не пришла в участок, капитан Ши попытался ей позвонить. Никто не брал трубку. Он встревожился и попросил коменданта здания проверить, что с ней случилось. Если бы он этого не сделал, ее тело могло бы оставаться ненайденным еще несколько суток. Никаких следов взлома они не нашли, и это означало, что, скорее всего, она открыла кому-то дверь по собственной воле. Неужели она кого-то ждала? Или кто-то обвел вокруг пальца проницательную и недоверчивую старуху, внушив, что она может доверять своему ночному гостю?
Капитан вернулся в гостиную. Как это получилось, что Хильда стояла у открытого секретера, когда ее убили? Если она почуяла опасность, почему не попыталась хотя бы убежать?
Может быть, она что-то показывала своему гостю, когда он напал на нее? Что-то такое, что ночной визитер забрал с собой, когда убил ее?
Два детектива, сопровождавшие его, выпрямились, когда он подошел к ним.
— Я хочу, чтобы допросили всех до единого обитателей этого дома, всех, кто был в здании, — рявкнул капитан Ши. — Я хочу знать, где каждый из них находился вчера вечером и в котором часу вернулся домой. Меня в особенности интересуют те, кто приходил или уходил между десятью вечера и полуночью. Я хочу знать, с кем Хильда Джонсон могла состоять в переписке. Я возвращаюсь в участок.
В участке злосчастный сержант Хаббард, не принявший всерьез заявление Хильды о том, что у Кэролин Уэллс был похищен коричневый конверт, после чего ее столкнули под колеса, получил самый жестокий нагоняй за всю свою жизнь.
— Вы проигнорировали звонок, который мог оказаться важным. Если бы вы отнеслись к Хильде Джонсон с уважением, которого она заслуживала, и послали кого-то поговорить с ней, не исключено, что она сейчас была бы жива, а мы получили бы сведения из первых рук о грабителе, который теперь, возможно, стал убийцей, недоумок!
Он наставил на Хаббарда трясущийся от гнева палец.
— Я требую, чтобы вы опросили каждого из тех, чьи имена были записаны на месте происшествия, и узнали, видел ли кто-нибудь из них коричневый конверт под мышкой у Кэролин Уэллс перед тем, как она упала на мостовую. Ясно?
— Да, сэр.
— Надеюсь, нет нужды напоминать вам, что вы не должны напрямую говорить о конверте. Просто спросите, было ли у нее что-нибудь под мышкой и если да, то что именно. Ясно?
22
Он спал беспокойно, просыпался несколько раз за ночь. Каждый раз он включал телевизор, постоянно настроенный на местный канал новостей Нью-Йорк-1, и каждый раз слышал одно и то же: Кэролин Уэллс, женщина, попавшая под машину на углу Парк-авеню и Восемьдесят первой улицы, находится в коме, ее положение определяется как критическое.
Он знал, что если, ему на беду, она придет в себя, то обязательно скажет, кто толкнул ее под машину, — Оуэн Адамi, человек, с которым она познакомилась в круизе.
Им никогда не установить, что Оуэн Адамi и он — одно и то же лицо, в этом он был совершенно уверен. Британский паспорт, как и все остальные, которыми он пользовался во время своих особых поездок, был поддельным. Нет, реальная опасность крылась в другом: даже без очков, усов и парика, на близком расстоянии Кэролин Уэллс узнала его вчера. А это означает, что, если она выживет, нельзя исключить, что они могут случайно столкнуться нос к носу. В Нью-Йорке такое бывает. И если они столкнутся нос к носу, она опять его узнает.
Этого не должно случиться. Значит, ясно одно: нельзя позволить ей выжить.
О Хильде Джонсон ни в одном из ночных выпусков новостей не было ни слова. Значит, ее тело еще не обнаружено. Только в девять утра старая женщина была найдена заколотой в своей квартире в восточной части города. Он напрягся в ожидании следующих слов диктора.
— Как сообщалось вчера, Хильда Джонсон, ставшая жертвой убийства, позвонила в полицию и заявила, что она видела, как кто-то нарочно столкнул на мостовую женщину, попавшую под колеса автофургона на углу Парк-авеню и Восемьдесят первой улицы.
Хмурясь, он направил пульт на экран и выключил телевизор. Если в полиции работают не одни только идиоты, а на это рассчитывать не приходилось, они поймут, что Хильду Джонсон нельзя считать случайной жертвой насилия.
Если они свяжут смерть Хильды Джонсон с якобы несчастным случаем, произошедшим с Кэролин Уэллс, пресса поднимет невообразимый шум. Возможно, даже выяснится, что именно Кэролин Уэллс звонила на радио в программу Сьюзен Чандлер и говорила о подаренном на память колечке с надписью «Ты мне принадлежишь».
Люди прочтут об этом, начнутся пересуды, — размышлял он. Не исключено даже, что тот коротышка, владелец жалкой сувенирной лавчонки в Гринвич-Виллидж, — настоящая крысиная нора! — вспомнил он с содроганием, может заявить, что некий джентльмен, имя которого ему известно, несколько раз заходил в его лавку и покупал украшенные бирюзой кольца с такой надписью.
В детстве он слышал сказку о женщине, распространявшей злостные сплетни. В наказание ей велели распороть подушку в ветреный день, а потом собрать все разлетевшиеся по ветру перья. Когда она сказала, что это невозможно, ей ответили, что точно так же невозможно найти всех людей, слышавших ее клевету, и убедить их, что это неправда.
Когда-то эта сказка его позабавила. Он с удовольствием представил себе, как одна женщина, предмет его особой ненависти, мечется, бегает туда-сюда, пытаясь собрать не дающиеся в руки, увертливые перышки.
Но теперь он увидел историю с распоротой перьевой подушкой в ином свете. Столь тщательно выстроенный им сценарий рассыпался на кусочки, они раскатывались в разные стороны, и он не мог их собрать.
Кэролин Уэллс. Хильда Джонсон. Сьюзен Чандлер. Коротышка.
От Хильды Джонсон он себя обезопасил. Но остальные три все еще носились, как перышки на ветру.
23
Настало чудесное золотое октябрьское утро. Воздух был свеж, все кругом словно светилось. Дональд Ричардс решил воспользоваться хорошей погодой и пройтись пешком от своего дома на Сентрал-Парк-Уэст до радиостудии, на которой работала Сьюзен Чандлер.
Этим утром он уже успел принять одного пациента, пятнадцатилетнего Грега Крейна, пойманного с поличным во время взлома соседского дома. Когда полицейские допросили мальчика, он сознался, что уже трижды опустошал чужие дома в элитном районе Скар-сдейла, где находился и его собственный дом.
«У этого парнишки есть все, а он, похоже, крадет и уничтожает соседскую собственность просто ради острых ощущений», — размышлял Ричардс, энергично шагая по тротуару вдоль ограды парка. Он нахмурился при мысли о том, что Крейна уже можно подогнать под психологический портрет стихийного преступника, с рождения лишенного способности отличать добро от зла.
Причина, судя по всему, не в его родителях, думал он, рассеянно кивая на ходу соседу, совершавшему пробежку. По крайней мере, все, что удалось о них узнать, все, что он наблюдал лично, говорило в их пользу. Это были хорошие, внимательные родители.
Он еще раз мысленно перебрал в уме подробности сегодняшней беседы с мальчиком. «Некоторые дети, у которых в подростковом возрасте проявляются признаки асоциального поведения, потом исправляются. У других это не выходит. Надеюсь, с Грегом мы не опоздали, — думал Ричардс. — Только бы до него достучаться».
Потом его мысли переключились на Сьюзен Чандлер. Она выступала прокурором в суде по делам несовершеннолетних, интересно было бы услышать ее мнение о таком парне, как Крейн. Собственно говоря, ему интересно было бы услышать ее мнение по многим поводам, решил Ричардс, огибая Коламбус-Серкл.
* * *
Он пришел за двадцать минут до начала программы. Секретарша сказала, что доктор Чандлер скоро будет, а он может подождать в зеленой комнате. В коридоре он столкнулся с продюсером Джедом Гини.
Гини торопливо поздоровался и хотел уже проскочить мимо, но Ричардс его остановил.
— Я как-то не сообразил попросить у вас запись вчерашней передачи для моего архива, — сказал он. — Буду рад заплатить за нее, разумеется. Да, кстати, не могли бы вы сделать для меня заодно и запись сегодняшней передачи тоже?
— Без проблем, — пожал плечами Гини. — По правде говоря, я как раз собираюсь сделать запись вчерашней передачи для одного парня, который позвонил на студию. Говорит, что она нужна ему для матери. Идемте, я заодно сделаю копию и для вас.
Ричардс последовал за ним в аппаратную.
— Этот парень жугко мялся, когда просил копию, наверно, сам себе казался полным придурком, — продолжал Гини, — но он уверяет, что его мать никогда не пропускает передач Сьюзен.
Он взял конверт с уже написанным адресом.
— И почему мне это имя кажется знакомым? Я уже чуть голову себе не сломал, пытаясь вспомнить, где я его слышал.
Дональд Ричардс предпочел не отвечать, но ему пришлось напрячься, чтобы не выдать своего изумления.
— Вы можете записать две пленки одновременно?
— Запросто.
Глядя, как крутятся бобины, Дональд Ричардс стал вспоминать, как один-единственный раз к нему на прием приходил Джастин Уэллс. Это был обычный пробный сеанс для знакомства, после чего Уэллс так и не вернулся.
Ричардс вспомнил, как он позвонил Уэллсу, пытался уговорить его начать лечение — пусть не у него, а у какого-нибудь другого психиатра, — уверяя, что ему просто необходима помощь. У него осталось ощущение, что Уэллс так и не воспользовался советом.
24
Ворвавшись в студию без десяти десять, Сьюзен встретила неодобрительный взгляд своего продюсера.
— Знаю, Джед, знаю, — торопливо объяснила она, — но у меня были чрезвычайные обстоятельства. Позвонила одна женщина, у нее серьезная проблема. Я не могла просто бросить трубку.
Она не сказала, что этой женщиной была ее сестра Ди, которая вернулась в Калифорнию и, судя по голосу, пребывала в глубокой депрессии.
— Я здесь чувствую себя такой одинокой, — пожаловалась Ди. — На будущей неделе я отправляюсь в круиз. Папа купил мне путевку. Как ты думаешь, это удачная мысль? Кто знает, может, мне встретится кто-нибудь интересный.
Под конец она спросила:
— Да, кстати, тебе звонил Алекс Райт?
Вот тут Сьюзен догадалась, зачем, собственно, звонила ее сестра, и со всей возможной быстротой положила конец разговору.
— Это у тебя будут проблемы, если опоздаешь, Сьюзен, — деловито сообщил Гини. — Мне-то что, я всего лишь здесь работаю.
Сьюзен перехватила сочувственный взгляд Дона Ричардса.
— Ты мог бы начать без меня с доктором Ричардсом, — возразила она. — Я ему еще вчера сказала, что он просто создан для этой работы.
В первой части программы они поговорили о том, как женщины могут обезопасить себя и каких ситуаций, чреватых неприятностями, им следует избегать.
— Вот, к примеру, — сказал Ричардс, — большинство женщин прекрасно понимает, что если они оставят машину на неосвещенной и неохраняемой стоянке в шести кварталах от ближайшего жилья, им грозят большие неприятности. Но те же самые женщины проявляют удивительную беспечность, оказавшись у себя дома. Жизнь теперь такова, что если оставить двери незапертыми — даже в самом благополучном районе, — ваши шансы стать жертвой ограбления или чего-то похуже значительно возрастают. Времена изменились, — продолжал он. — Моя бабушка, например, никогда не запирала двери. А если и запирала, оставляла на дверях записку крупными буквами, настоящий плакат: «Ключ в почтовом ящике». К сожалению, те дни миновали.
«Он прекрасно держится, — подумала Сьюзен, прислушиваясь к его дружелюбному тону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50