Выкини из головы все лишнее. И попытайся сосредоточиться на деле. У нас большие планы и очень-очень неплохие перспективы. То, что мы можем зарабатывать большие деньги, ты уже, наверное, понял. Ты прекрасно понимаешь, что искусство должно приносить деньги. И есть масса способов заработать себе на безбедное существование. А уж как продавать искусство, это не мне тебе объяснять. Я думаю, вся система требует капитальной перестройки. Я думаю, что в принципе ты мог бы занять более достойное место в этой системе. На место-то ныне покойного Равца можешь смело претендовать.
— На место Юры?
— Да. Вполне. Ну а там…
— А что?.. — попытался было Михайлов включиться в разговор, к которому его, по всей видимости, старательно подводили, но собеседник выставил вперед правую руку.
— Подожди. Закрой, пожалуйста, шторы на окнах. А то я не люблю, когда на улице ночь.
Окно гостиничного номера на тринадцатом этаже высотного комплекса выходило на многолюдный проспект с множеством цветных вывесок. Мелькание неоновых надписей на соседних зданиях отражалось на стенах комнаты. Михайлов закрыл окно и задернул шторы. В номере сразу стало тихо.
— Я считаю, что будет лучше, если мы все начнем с нуля. С новыми людьми. Ты понимаешь теперь, какой поворот может произойти в твоей судьбе?
— Да-да, — закивал Михайлов. — Это просто как-то неожиданно…
— Если ты не хочешь, это другой разговор.
— Как не хочу?! Я очень даже хочу. То есть я хочу сказать, что мне кажется, что у меня должно получиться.
— И я тоже так думаю. Такое всегда неожиданно приходит. Правда, и уходит так же неожиданно… Я думаю, Витя, что тебе надо просто хвататься за эту возможность. Я бы так и сделал на твоем месте. Ведь жизнь может и не дать тебе второй шанс.
— Да, это правда. Я немного взволнован. Не могу адекватно мыслить, — честно признался Виктор Максимович.
— А тебе сейчас и не надо. Послушай. У тебя есть все, что нужно для успешной карьеры. Подумай сам. Ты молод. У тебя есть мозги. Ты умеешь ладить с людьми. Умеешь нравиться, если на то пошло. Неплохо выглядишь, одним словом. А если не будешь так эмоционально реагировать на все и немного займешься собой, то у тебя вообще дела пойдут в гору очень быстро. Ты просто обязан использовать все, что дала тебе природа. Я, например, в тебя верю. Но есть одна загвоздочка, Витюша. — Голос мужчины стал особенно ласковым, как то было всегда, когда он планировал подсунуть собеседнику горькую пилюлю. Михайлову подобный прием был уже отлично известен. — Для того чтобы создать эту новую систему, мы должны убрать старые слабые звенья…
Михайлов вздрогнул. Мужчина, находившийся напротив, неодобрительно посмотрел на него.
— Нет-нет, я понимаю. Так надо. По-другому нельзя, — пролепетал Михайлов и подтянул ноги на кровать.
— И в первую очередь, это Олег Павлович Меньшинский.
— Я догадался, — Виктор Максимович опустил глаза.
— А убрать его придется, собственно, тебе, Витенька.
— Что? Опять я? Нет! — взмолился Михайлов.
— У тебя эта идея вызывает неодобрение?
— Да, нет… То есть да. Но я хотел сказать не это. Что?.. Что я должен сделать? То есть я должен убрать Меньшинского совсем?
Собеседник ничего не ответил.
— Нет. Я не могу. Я решительно не могу убивать людей. У меня это не получается. — Михайлова стала бить нервная дрожь.
— Но ты же это уже сделал, — произнес мужчина.
— Не надо! Не надо напоминать мне об этом! Я просто не выдержу. — Виктор Максимович замахал руками в знак протеста.
— Нет, ты должен. Ты просто обязан. Это не вопрос твоего выбора. Это решено, — теперь собеседник Михайлова говорил крайне жестко. — Либо ты, либо тебя, Витенька. Ты пойми, ты в системе давно. У тебя просто нет пути назад. Ты один из самых важных винтиков.
— Но если я не справлюсь?
— Откуда такая неуверенность! — отмахнулся мужчина. — Во-первых, ты справишься. А во-вторых, ты пойми, я тоже — один из винтиков. Надо мной люди. Если я не справлюсь, то уберут меня. Потому что я буду слабым звеном. То же самое и с тобой.
— Но я не хочу. Я просто хочу хорошо и тихо жить. Любить. Есть вкусно…
— Я знаю, Витя. Знаю. Поэтому и предлагаю тебе сделать все для собственного счастья. Ты согласен?
— Да, — еле выдавил Михайлов, прекрасно понимая, что отвертеться ему все равно не удастся.
— Ну и молодец, — похвалил его собеседник.
Мужчина встал. Прошелся по комнате и снова уселся в кресло.
— На этом, собственно, все. Иди. Свободен.
Виктор Максимович уже практически ничего не слышал. Не чувствуя под собой ног, он доплелся до прихожей и влез в свои ботинки.
— Ты все понял? — донесся до него возглас из комнаты.
— Да, — снова ответил Михайлов и, не прощаясь, переступил порог гостиничного номера.
— Не обижайся. Надеюсь, и впредь мы с тобой будем так же легко находить общий язык, как это было сегодня вечером…
— Мне тоже так кажется. Я только… — начал было Михайлов, но тут же осекся. — Все, насчет этого ни слова. Молчу. Молчу.
Михайлов закрыл за собой дверь номера и, прислонившись к ней спиной, простоял так с минуту. У него не было сил. Он был выжат, словно лимон. Ему казалось, что если он сделает хоть один шаг, то тут же рухнет на грязный паркет коридора и уже не поднимется никогда. Слабое, будто ватное, тело не подчинялось Виктору Максимовичу. На лбу выступила испарина, руки стали влажными, а сердце билось редко и слабо.
— Это конец. За что? — тихо простонал Виктор Максимович. — Ну почему я?
После этих вопросов, неизвестно кому адресованных, Михайлов все-таки нашел в себе силы сдвинуться с места и поплелся к лифту.
Лифт не работал. Виктор Максимович не сразу это понял и какое-то время бессмысленно нажимал на кнопку вызова. Потом, сообразив, в чем дело, и, приняв неисправность лифта как очередной недобрый знак судьбы, направился к лестнице. Дорога вниз на первый этаж показалась ему бесконечной. Оказавшись на улице, Михайлов стал жадно хватать ртом воздух, не в силах надышаться. Со стороны он был похож на огромную жирную рыбу, выброшенную волной на берег. Немного придя в себя, он осмотрелся и, увидев в двадцати метрах припаркованное такси, обрадовался такому легкому решению проблемы с доставкой до дома. Михайлов подошел к машине и слегка постучал в тонированное окно. Стекло опустилось. За рулем с отсутствующим видом сидел водитель. Недовольный тем, что его побеспокоили, он, не поворачиваясь к Михайлову, раздраженно спросил:
— Чего тебе?
— Улица Правды, — еле выговорил Михайлов.
— У меня заказ, — пренебрежительно проговорил таксист и уже собрался закрыть окно, когда Михайлов произнес два слова, которые имеют магическую силу над таксистами всего мира.
— Сто баксов.
— Поехали! — не задумываясь, очень бодро ответил таксист и открыл дверь машины для Михайлова.
Виктор Максимович сел на заднее сиденье, тут же достал мобильный телефон и набрал свой домашний номер. Трубку долго не брали. Михайлов занервничал и уже хотел было отключить телефон, как наконец-то вместо длинных гудков он услышал долгожданное, протяжное и такое любимое слово «Да?».
— Илюшенька! Родной! Ну, что же ты так долго, милый? — у Михайлова от прилива нежности даже выступили слезы. — Господи, котенок, я так перенервничал! Думал, не услышу тебя…
— Ну, что за излишняя эмоциональность? Я спал, — кокетливо проканючил Илюшенька. — Ты разбудил меня, Виктор! — растягивая гласные в словах, протянул он, делая ударение на букве «о» в имени своего бойфренда.
— Да-да, милый, прости! Я знаю, ты много работаешь! Всю ночь не спал! Но это может быть последний наш разговор! Илюша, меня скоро не станет! — Михайлов рыдал, обливаясь слезами.
— Ну вот, опять! Ты меня измучил своими предчувствиями скорой смерти! Ну, что на этот раз? Опять болит сердце? Или дурная примета? Или?..
— Илюша, все намного хуже! Это очень серьезно! Это все! Это конец! Если я его не убью, то прикончат меня!
После этих слов Михайлова рука водителя дрогнула, и машину слегка качнуло вправо. Слезы на глазах Виктора Максимовича мгновенно исчезли, и он зло закричал на таксиста:
— Следите за дорогой! Мы попадем в аварию! А я хочу жить! — и тут же плачущим тоном, утопая в слезах, вновь продолжил разговор с Илюшей: — Я покойник! Он все равно убьет меня! Котенок, мне конец!
— Ты утомляешь меня, Виктор! Ну, что ты опять придумал? — зевнув, сказал Илюша, не веря в серьезность проблем Михайлова.
— Да очнись! Я про хозяина говорю!
— Ты серьезно? А где ты сейчас? — лениво поинтересовался Илюша.
— К дому подъезжаю!
— Странный ты, Виктор. Зачем тогда звонишь? Зачем разбудил меня? Придешь домой, тогда и расскажешь. — Возмущенный, что его побеспокоили, Илюша бросил трубку.
— Скотина! Тварь неблагодарная! Плевать ему на меня! Ему только деньги мои нужны!
Михайлов был в бешенстве. Он колотил телефоном по спинке переднего сиденья машины, выкрикивая подробности своих отношений с Илюшей, не обращая внимания на водителя. Таксист был напуган слишком импульсивным пассажиром. Он весь как-то сжался, втянув голову в плечи.
— Сучка неблагодарная! Спит до обеда! Он, видите ли, работает! Творит! Роман пишет! Знаю я его роман! До шести утра в компьютер пялится — играет! Бездарность! Хоть бы капельку любви за два года. Уважения, нежности… Я его из общаги выковырял, отмыл, одел! Никогда ни в чем ему не отказывал! Хочет Илюшенька красненькую машинку? На тебе, Илюшенька, красненькую машинку! Хочет котенок перстенек? На, носи, котенок, перстенек! Меня убивают, а он трубку бросает, сука! Где справедливость, где?
Разумно расценив, что вопрос адресован не ему, водитель промолчал.
— Налево! — скомандовал Виктор Максимович. — Остановишь у последнего подъезда!
Таксист был рад, что наконец-то довез не вполне нормального клиента до места. Получив от Михайлова обещанную сумму, он поспешил уехать.
С силой хлопнув дверцей машины, Виктор Максимович подбежал к двери подъезда и открыл ее электронным ключом. Поднимаясь в лифте на девятый этаж, он выкрикивал проклятия в адрес неблагодарного любовника. Михайлов попытался открыть дверь квартиры своими ключами. Из-за пережитого стресса у него сильно дрожали руки, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Прекратив бесполезные попытки самостоятельно открыть дверь, Виктор Максимович нажал на кнопку звонка. Несмотря на непрекращающийся неприятный звук, Илюша не спешил открывать дверь Михайлову.
— Иду! Зачем так трезвонить?
Когда Виктор Максимович услышал голос Илюши из-за двери, он все еще держал руку на кнопке звонка. Наконец-то с крайне недовольным видом Илюша открыл дверь.
— Прекрати звонить. Я принимал ванну…
Достаточно сильная и звонкая пощечина Михайлова прервала Илюшу на полуслове, не дав ему возможность выразить свое возмущение. Но вид накачанного молодого обнаженного тела — только небольшое махровое полотенце прикрывало бедра Илюши — с ровным шоколадным загаром, приобретенным в солярии, и капельками воды подействовал на Михайлова возбуждающе. Не в силах сдержать свое желание обладать этой красотой, Михайлов кинулся к Илюше, обхватил его за шею руками, прижался щекой к груди и зарыдал:
— Котенок, прости!
— Убери руки! Я ухожу! — коротко и категорично заявил Илюша и, освободившись от объятий Михайлова, направился в спальню.
— Нет, нет! Ты не бросишь меня! Только не сейчас! Ты должен понять! Ты не можешь уйти, не имеешь права! — выкрикивал Михайлов, бегая по квартире за Илюшей, который с презрительным и равнодушным видом переходил из комнаты в комнату, собирая свои вещи.
Сцена расставания была для обоих привычной, но до этого Виктор Максимович не позволял себе воздействовать на Илюшу такими средствами. Пощечина была неожиданной, как для одного, так и для другого.
— Что? Ты заговорил о правах? Так ты решил, что имеешь право избивать меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31