Один из них держал у моего лба пистолет с глушителем. Я решил, что это продолжение кошмарного сна и закрыл глаза.
— Э, нет, милай, просыпайся, — услышал голос. — Пора платить долги.
— А вы кто? — задал глупый вопрос. — И как сюда?..
— Мы твои друзья. Пока, — усмехнулась сладкая парочка. — Все зависит от твоего поведения, Чеченец.
— У меня в школе было примерное поведение, — поднимался, размышляя как действовать против людей с оружием.
— И не думай, — прочитали мои мысли эти странные гости. — Хочешь к Лаптю, ты нам только скажи. Отправим бандеролью.
— К нему нет, — натягивал штаны. Я уже там был, промолчал.
За окном угасал день — и краски неба казались нездоровым выплеском душевных эмоций художника абстракциониста.
Неожиданные гости были уверены в своих действиях; чувствовалась служебная выправка, движения были аккуратны и корректны. На ментовско-МПСовскую братию не походили, те пустили бы пулю без всяких разговоров. Тогда кто вышел из моего больного сна, точно из болотных топей?
— И не делай лишних движений, Чеченец, — предупредили, когда покидали квартиру. — Если не хочешь иметь лишних дырок.
Я поблагодарил за столь обходительное беспокойство о моем здоровье. Приятно иметь дело с интеллигентными людьми. Такие вначале прочитают лекцию о вреде тутовичного шелкопряда на табачных плантациях Алабамы и только после вздернут тебя за твои же нежные ребра на дыбе.
У подъезда нас поджидал буржуазный «бьюик», что доказывало: на меня имеются определенные положительные виды. Во всяком случае, на труповозку лимузин никак не был похож.
Меня зажали на заднем сидении, как пирожок в духовке, и мы отправились в путь. Замелькали знакомые улицы и переулки, прохожие на тротуарах были настолько далеки, что казалось я смотрю на них из лунного кратера.
Выкатив на скоростную магистраль, авто устремилось в столицу. Заснеженные деревеньки, пластающиеся вдоль дороги, казались нежилыми, лишь слабые соломенные огоньки в оконцах и химический дым из труб доказывал люди ещё обитают на пространстве, именуемом Россия.
Мягкое движение и ровный звук отрегулированного мотора убаюкивал. Мои спутники осоловело смотрели перед собой, они были стойкие оловянные солдатики и спали с открытыми глазами. Можно было начинать против них боевые действия, равно как и против водителя с не защищенной шеей, да зачем? Можно выиграть в малом, проиграв в большом. Необходимо было понять затеявшуюся новую интригу. Трудно сражаться с тенью, с призрачной фата-морганой — невозможно. Единственное оружие в борьбе с призраками: терпение и ангельская выдержка.
Огромный, светящийся космическими огнями мегаполис остался в стороне. «Бьюик» шел по заданной траектории МКАД, мои сопровождающие ожили, как астронавты перед высадкой на планету в созвездии Черных Маргиналов.
Затем машина свернула на лесную, бетонированную дорогу, приведшую нас к некоему объекту, похожему на военный городок, окруженный колючей проволокой. На КПП дежурили офицеры в полушубках, отороченными белым мехом, в валенках и шапках-ушанках. Мне показалось, что я угодил в другой временной срез — Подмосковье, 1941 год, и где-то рядом идут кровопролитные бои за столицу.
Короткая проверка документов, франтовская отдача чести, и мы продолжили наш путь по закрытой территории. Среди сосен и елей находились коттеджи из красного кирпича и какие-то здание казарменного типа. У одного из этих домов «бьюик» притормозил, и меня попросили из его уютного салона. По хрумкому, искрящемуся от света прожектора снегу наша великолепная троица протрусила к двери.
Пока все мне казалось игрой в «казаки-разбойники». На двери имелась трафаретная табличка, утверждающая, что посторонним вход запрещен. За ней дежурил полусонный солдатик в странной, без погон, форме. Интересно, куда же это я влип по самые гланды?
Пройдя по коридору, остановились у лифта. В нем рухнули вниз и летели в свободном полете вечность. Затем снова коридор, длинный, как кишка динозавра, с двумя пропускными пунктами, и наконец — путь закончен: я был запущен в странный кабинет, что-то вроде шкатулки, где ничего не было кроме стен, стола и двух стульев, прикрепленных к полу. Я прогулялся вдоль стен, ощущая макушкой, что за мной ведут наблюдение, как за подопытным кроликом. Должно, шкатулка была с секретом: для меня стены были непроницаемы, для моих оппонентов — нет.
Я пожал плечами и сел на стул, уставившись в одну точку, как меня учили. Что, собственно, происходит? Ровным счетом ничего. Если я кому-то нужен, пусть тот и нервничает. А я вспомню что-нибудь приятное.
Однажды, когда мы все жили, мама привезла меня и Ю на море. В нем было много воды, Ю уже умела хорошо ходить и смешно ковыляла по песочному берегу, а я, плескаясь на мелководье, визжал как недорезанный. Мы так полюбили море, что маме часто приходилось отлавливать нас на берегу и гнать хворостиной в домик, снятый Лаптевым на лето.
… На печи в тазах парила вода, пахло вареными яблоками и заплесневевшими бочками. Мама без лишних слов нас, орущих, сажала в эти бочки — и начинался банный вечер.
Я бы многое отдал хотя бы за один такой вечер. К сожалению, можно лишь определенное количество раз сесть в бочку…
У меня была своя бочка, большая, прекрасная, вонючая, склизкая бочка; у Ю — поменьше, но тоже старая и дубовая. Мама доливала кипяточку и начинала по очереди шкрябать наши запаршивевшие от соли и песка головы. Тот, в чьих волосах гулял тяжелый брусок хозяйственного мыла, вопил на всю округу, другой — подло хихикал, мол, так тебе и надо, золотогривый. Потом подходила очередь следующего оглашать местность воплями, а тот, который… хихикая, сам намыливал голову душистым мягким мылом и волосы становились желатиновыми, нежными… (что-что, а мыла тогда было навалом: и хвойное, и лесное, и ландышевое, и земляничное, и детское, и цветочное).
Потом меня и Ю извлекали из бочек и наждачно-чистым полотенцем вытирали насухо наши закопченные солнцем, монголоидные тела.
И мы с Ю, пахнущие хвоем-лесом-ландышем-земляникой-детством-цветами, золотогривые от лучей закатывающего в море… под низкими яблоневыми ветками… пили чай… и были счастливы… Почему были счастливы? Я так думаю: благодаря только мылу.
Появление человека в шкатулке вернул меня в настоящее. Был моложав, симпатичен, атлетичен. У таких, крепких телом и духом, не возникает сомнений относительно своих кондиций, и приказы вышестоящего руководства они выполняют с ретивой педантичностью. Он сел на стул, доброжелательно улыбнулся:
— Страшно?
— Аж жуть.
— Познакомимся? — предложил.
— Можно, — передернул плечом.
— Ты — Чеченец, — ощерился. — А я Арсений, муж Алисы.
Мне показалось, что я сошел с ума. Если бы он превратился в буро-квакающего гуманоида с планеты Альтаир, я бы отнесся к этому факту более сдержанно. В этих случаях на загадочном востоке говорят: человек потерял лицо. Я почувствовал, что лица у меня нет, лишь какая-то немыслимая маска идиота:
— А-а-арсений? — глупо переспросил. — Очень приятно.
— Не думаю, что таки и приятно… — ухмыльнулся. — Смешная история, неправда ли?
— Обхохочешься, — я пытался сосредоточиться, но тщетно — удар судьбы был настолько мощным и беспощадным, что все мои морально-волевые качества были задавлены в зародыше. — Я её не убивал, — пролепетал.
— Это мы знаем, — сказал Арсений. — Но рога наставлял. Мне. Нехорошо.
— Да уж, — жалко проговорил.
— Женщины способны на все, мужчины — на все остальное, — резюмировал мой собеседник. — Алиса любила выбрасывать коленца, что там говорить, да речь не об этом, — замолчал.
— О чем? — не выдержал я.
— О том, что мы совершили ошибку, — ответил Арсений. — Ты, Чеченец, прихлопнул отчима, а мы позволили тебе это сделать.
— Мы — это кто? — занервничал я.
— Это имеет значение?
— Конечно. Чтобы знать с кем идти в разведку.
Мой новый знакомый самовлюбленно ухмыльнулся:
— Назовемся обществом спасения «Красная стрела», устраивает такая вывеска?
— Спасения чего? — решил я уточнить.
— Родины, — процедил сквозь зубы.
Я пожал плечами — все происходящее казалось продолжением чудовищного сна. В моей голове смешались все событие последних дней: любвеобильная Алиса сыграла со мной поражающую насмерть шутку, оказавшись женой члена некой военизированной организации под столь романтическим названием, как «Красная стрела».
А если появление в моей жизни этой женщины было не так случайным, как это показалось на первый взгляд?
Нет, это все уму непостижимо. В более нелепой и дикой ситуации я ещё не находился.
— И что вы хотите, — поинтересовался наконец я, — от меня?
— Нужно исправлять ошибку, Чеченец.
— Не понимаю?
Мой собеседник вздохнул и признался, что организация «Красная стрела» занимается проблемами, связанными с наркотиками; Лаптев уже давно находился в списке, как один из девяти «наркобаронов» страны. Его разрабатывали несколько лет, но тут появился я, как черт из табакерки…И мы имеем то, что имеем.
— То есть вы знали, что хочу пристрелить Лаптева?..
— Безусловно.
— Откуда? — задал идиотский вопрос.
— Алексей, вы плохо представляете, с кем имеете дело, — добродушно улыбнулся.
— Никто не знал? — недоумевал. — Навели «воры»?.. Так это они меня сдали? Или Алиса?
— Много вопросов, — поморщился Арсений.
— А если знали, почему не остановили?
— Много вопросов, я сказал, — рявкнул мой собеседник. — А вопросы здесь задаю только я.
— Тогда зачем я здесь?
— Мы хотим сотрудничать.
— С кем?
— С тобой, Чеченец, с тобой.
— Тогда я должен знать… обстановку…
Арсений хекнул, покачал головой: наглец-наглец, но, видимо, поразмыслив, решил выдать некую дозированную информацию: Лаптев, как выяснилось, оказался намного хитрее, чем можно было предположить. Он успел утаить материалы по будущим поставкам героина в РФ, равно как и конфиденциальную информацию о некоторых высокопоставленных господах; все эти сведения загнаны в компьютерный компакт-диск, который, к сожалению, исчез.
— И что? — окончательно потерял голову.
— Надо найти.
— Ааа, вот что искали на даче, — догадался я. — И кто это был? Лаптевские?
— Кто был, тот был, — ушел от прямого ответа.
— Это они Алису?
— Да, — решительно поднялся, поправил кожаный ремень на военизированной униформе. — Прошу, — жестом пригласил следовать за собой.
Мы покинули комнату-шкатулку, к нам присоединились двое моих старых оловянных солдатиков, и мы снова потопали по длинному коридору. Судя по бетонным перекрытиям, находились в подземном бункере, расположенном где-то близко с земным ядрышком.
Вскоре остановились у бронированной двери с огромным колесом, такие двери можно встретить в банковских хранилищах.
Я уж грешным делом решил, что мне сейчас выдадут гонорар за будущую работу, да ошибся. Помещение напоминало складское — трубы, ящики, пиломатериалы; потом почувствовал знакомый тошнотворный кисловатый запах крови.
Включили свет, и я увидел клетку, точно в зоопарке. В ней были подвешены на крюках кусками мяса люди. Их было двое.
Первый, утыканный стрелами, как дикобраз, кровоточил — на полу под ним темнела пурпурная лужа; второй был просто бит и ещё подавал признаки жизни. Признаюсь, меня передернуло от увиденного.
— Кто это?
— Один из них тебе знаком, Чеченец.
— Что?
— Затейника вспомни, он тебя кинул на поле, — усмехнулся Арсений. Все рассказал, всю подноготную. А вот где дискета не знает. А ведь правая рука Лаптева. Был ею, — подошел к столу с арбалетами и стрелами. — Ну что, Алексей Николаевич, отомсти за себя и Алису, — хотел передать мне архаичное, но модное оружие.
— Нет, — сказал я.
— Почему?
— Я трупам не мщу.
— Благородно-то как, — цокнул Арсений. — А он бы тебя не пожалел.
— Пожалел… тогда на поле… — вспомнил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Э, нет, милай, просыпайся, — услышал голос. — Пора платить долги.
— А вы кто? — задал глупый вопрос. — И как сюда?..
— Мы твои друзья. Пока, — усмехнулась сладкая парочка. — Все зависит от твоего поведения, Чеченец.
— У меня в школе было примерное поведение, — поднимался, размышляя как действовать против людей с оружием.
— И не думай, — прочитали мои мысли эти странные гости. — Хочешь к Лаптю, ты нам только скажи. Отправим бандеролью.
— К нему нет, — натягивал штаны. Я уже там был, промолчал.
За окном угасал день — и краски неба казались нездоровым выплеском душевных эмоций художника абстракциониста.
Неожиданные гости были уверены в своих действиях; чувствовалась служебная выправка, движения были аккуратны и корректны. На ментовско-МПСовскую братию не походили, те пустили бы пулю без всяких разговоров. Тогда кто вышел из моего больного сна, точно из болотных топей?
— И не делай лишних движений, Чеченец, — предупредили, когда покидали квартиру. — Если не хочешь иметь лишних дырок.
Я поблагодарил за столь обходительное беспокойство о моем здоровье. Приятно иметь дело с интеллигентными людьми. Такие вначале прочитают лекцию о вреде тутовичного шелкопряда на табачных плантациях Алабамы и только после вздернут тебя за твои же нежные ребра на дыбе.
У подъезда нас поджидал буржуазный «бьюик», что доказывало: на меня имеются определенные положительные виды. Во всяком случае, на труповозку лимузин никак не был похож.
Меня зажали на заднем сидении, как пирожок в духовке, и мы отправились в путь. Замелькали знакомые улицы и переулки, прохожие на тротуарах были настолько далеки, что казалось я смотрю на них из лунного кратера.
Выкатив на скоростную магистраль, авто устремилось в столицу. Заснеженные деревеньки, пластающиеся вдоль дороги, казались нежилыми, лишь слабые соломенные огоньки в оконцах и химический дым из труб доказывал люди ещё обитают на пространстве, именуемом Россия.
Мягкое движение и ровный звук отрегулированного мотора убаюкивал. Мои спутники осоловело смотрели перед собой, они были стойкие оловянные солдатики и спали с открытыми глазами. Можно было начинать против них боевые действия, равно как и против водителя с не защищенной шеей, да зачем? Можно выиграть в малом, проиграв в большом. Необходимо было понять затеявшуюся новую интригу. Трудно сражаться с тенью, с призрачной фата-морганой — невозможно. Единственное оружие в борьбе с призраками: терпение и ангельская выдержка.
Огромный, светящийся космическими огнями мегаполис остался в стороне. «Бьюик» шел по заданной траектории МКАД, мои сопровождающие ожили, как астронавты перед высадкой на планету в созвездии Черных Маргиналов.
Затем машина свернула на лесную, бетонированную дорогу, приведшую нас к некоему объекту, похожему на военный городок, окруженный колючей проволокой. На КПП дежурили офицеры в полушубках, отороченными белым мехом, в валенках и шапках-ушанках. Мне показалось, что я угодил в другой временной срез — Подмосковье, 1941 год, и где-то рядом идут кровопролитные бои за столицу.
Короткая проверка документов, франтовская отдача чести, и мы продолжили наш путь по закрытой территории. Среди сосен и елей находились коттеджи из красного кирпича и какие-то здание казарменного типа. У одного из этих домов «бьюик» притормозил, и меня попросили из его уютного салона. По хрумкому, искрящемуся от света прожектора снегу наша великолепная троица протрусила к двери.
Пока все мне казалось игрой в «казаки-разбойники». На двери имелась трафаретная табличка, утверждающая, что посторонним вход запрещен. За ней дежурил полусонный солдатик в странной, без погон, форме. Интересно, куда же это я влип по самые гланды?
Пройдя по коридору, остановились у лифта. В нем рухнули вниз и летели в свободном полете вечность. Затем снова коридор, длинный, как кишка динозавра, с двумя пропускными пунктами, и наконец — путь закончен: я был запущен в странный кабинет, что-то вроде шкатулки, где ничего не было кроме стен, стола и двух стульев, прикрепленных к полу. Я прогулялся вдоль стен, ощущая макушкой, что за мной ведут наблюдение, как за подопытным кроликом. Должно, шкатулка была с секретом: для меня стены были непроницаемы, для моих оппонентов — нет.
Я пожал плечами и сел на стул, уставившись в одну точку, как меня учили. Что, собственно, происходит? Ровным счетом ничего. Если я кому-то нужен, пусть тот и нервничает. А я вспомню что-нибудь приятное.
Однажды, когда мы все жили, мама привезла меня и Ю на море. В нем было много воды, Ю уже умела хорошо ходить и смешно ковыляла по песочному берегу, а я, плескаясь на мелководье, визжал как недорезанный. Мы так полюбили море, что маме часто приходилось отлавливать нас на берегу и гнать хворостиной в домик, снятый Лаптевым на лето.
… На печи в тазах парила вода, пахло вареными яблоками и заплесневевшими бочками. Мама без лишних слов нас, орущих, сажала в эти бочки — и начинался банный вечер.
Я бы многое отдал хотя бы за один такой вечер. К сожалению, можно лишь определенное количество раз сесть в бочку…
У меня была своя бочка, большая, прекрасная, вонючая, склизкая бочка; у Ю — поменьше, но тоже старая и дубовая. Мама доливала кипяточку и начинала по очереди шкрябать наши запаршивевшие от соли и песка головы. Тот, в чьих волосах гулял тяжелый брусок хозяйственного мыла, вопил на всю округу, другой — подло хихикал, мол, так тебе и надо, золотогривый. Потом подходила очередь следующего оглашать местность воплями, а тот, который… хихикая, сам намыливал голову душистым мягким мылом и волосы становились желатиновыми, нежными… (что-что, а мыла тогда было навалом: и хвойное, и лесное, и ландышевое, и земляничное, и детское, и цветочное).
Потом меня и Ю извлекали из бочек и наждачно-чистым полотенцем вытирали насухо наши закопченные солнцем, монголоидные тела.
И мы с Ю, пахнущие хвоем-лесом-ландышем-земляникой-детством-цветами, золотогривые от лучей закатывающего в море… под низкими яблоневыми ветками… пили чай… и были счастливы… Почему были счастливы? Я так думаю: благодаря только мылу.
Появление человека в шкатулке вернул меня в настоящее. Был моложав, симпатичен, атлетичен. У таких, крепких телом и духом, не возникает сомнений относительно своих кондиций, и приказы вышестоящего руководства они выполняют с ретивой педантичностью. Он сел на стул, доброжелательно улыбнулся:
— Страшно?
— Аж жуть.
— Познакомимся? — предложил.
— Можно, — передернул плечом.
— Ты — Чеченец, — ощерился. — А я Арсений, муж Алисы.
Мне показалось, что я сошел с ума. Если бы он превратился в буро-квакающего гуманоида с планеты Альтаир, я бы отнесся к этому факту более сдержанно. В этих случаях на загадочном востоке говорят: человек потерял лицо. Я почувствовал, что лица у меня нет, лишь какая-то немыслимая маска идиота:
— А-а-арсений? — глупо переспросил. — Очень приятно.
— Не думаю, что таки и приятно… — ухмыльнулся. — Смешная история, неправда ли?
— Обхохочешься, — я пытался сосредоточиться, но тщетно — удар судьбы был настолько мощным и беспощадным, что все мои морально-волевые качества были задавлены в зародыше. — Я её не убивал, — пролепетал.
— Это мы знаем, — сказал Арсений. — Но рога наставлял. Мне. Нехорошо.
— Да уж, — жалко проговорил.
— Женщины способны на все, мужчины — на все остальное, — резюмировал мой собеседник. — Алиса любила выбрасывать коленца, что там говорить, да речь не об этом, — замолчал.
— О чем? — не выдержал я.
— О том, что мы совершили ошибку, — ответил Арсений. — Ты, Чеченец, прихлопнул отчима, а мы позволили тебе это сделать.
— Мы — это кто? — занервничал я.
— Это имеет значение?
— Конечно. Чтобы знать с кем идти в разведку.
Мой новый знакомый самовлюбленно ухмыльнулся:
— Назовемся обществом спасения «Красная стрела», устраивает такая вывеска?
— Спасения чего? — решил я уточнить.
— Родины, — процедил сквозь зубы.
Я пожал плечами — все происходящее казалось продолжением чудовищного сна. В моей голове смешались все событие последних дней: любвеобильная Алиса сыграла со мной поражающую насмерть шутку, оказавшись женой члена некой военизированной организации под столь романтическим названием, как «Красная стрела».
А если появление в моей жизни этой женщины было не так случайным, как это показалось на первый взгляд?
Нет, это все уму непостижимо. В более нелепой и дикой ситуации я ещё не находился.
— И что вы хотите, — поинтересовался наконец я, — от меня?
— Нужно исправлять ошибку, Чеченец.
— Не понимаю?
Мой собеседник вздохнул и признался, что организация «Красная стрела» занимается проблемами, связанными с наркотиками; Лаптев уже давно находился в списке, как один из девяти «наркобаронов» страны. Его разрабатывали несколько лет, но тут появился я, как черт из табакерки…И мы имеем то, что имеем.
— То есть вы знали, что хочу пристрелить Лаптева?..
— Безусловно.
— Откуда? — задал идиотский вопрос.
— Алексей, вы плохо представляете, с кем имеете дело, — добродушно улыбнулся.
— Никто не знал? — недоумевал. — Навели «воры»?.. Так это они меня сдали? Или Алиса?
— Много вопросов, — поморщился Арсений.
— А если знали, почему не остановили?
— Много вопросов, я сказал, — рявкнул мой собеседник. — А вопросы здесь задаю только я.
— Тогда зачем я здесь?
— Мы хотим сотрудничать.
— С кем?
— С тобой, Чеченец, с тобой.
— Тогда я должен знать… обстановку…
Арсений хекнул, покачал головой: наглец-наглец, но, видимо, поразмыслив, решил выдать некую дозированную информацию: Лаптев, как выяснилось, оказался намного хитрее, чем можно было предположить. Он успел утаить материалы по будущим поставкам героина в РФ, равно как и конфиденциальную информацию о некоторых высокопоставленных господах; все эти сведения загнаны в компьютерный компакт-диск, который, к сожалению, исчез.
— И что? — окончательно потерял голову.
— Надо найти.
— Ааа, вот что искали на даче, — догадался я. — И кто это был? Лаптевские?
— Кто был, тот был, — ушел от прямого ответа.
— Это они Алису?
— Да, — решительно поднялся, поправил кожаный ремень на военизированной униформе. — Прошу, — жестом пригласил следовать за собой.
Мы покинули комнату-шкатулку, к нам присоединились двое моих старых оловянных солдатиков, и мы снова потопали по длинному коридору. Судя по бетонным перекрытиям, находились в подземном бункере, расположенном где-то близко с земным ядрышком.
Вскоре остановились у бронированной двери с огромным колесом, такие двери можно встретить в банковских хранилищах.
Я уж грешным делом решил, что мне сейчас выдадут гонорар за будущую работу, да ошибся. Помещение напоминало складское — трубы, ящики, пиломатериалы; потом почувствовал знакомый тошнотворный кисловатый запах крови.
Включили свет, и я увидел клетку, точно в зоопарке. В ней были подвешены на крюках кусками мяса люди. Их было двое.
Первый, утыканный стрелами, как дикобраз, кровоточил — на полу под ним темнела пурпурная лужа; второй был просто бит и ещё подавал признаки жизни. Признаюсь, меня передернуло от увиденного.
— Кто это?
— Один из них тебе знаком, Чеченец.
— Что?
— Затейника вспомни, он тебя кинул на поле, — усмехнулся Арсений. Все рассказал, всю подноготную. А вот где дискета не знает. А ведь правая рука Лаптева. Был ею, — подошел к столу с арбалетами и стрелами. — Ну что, Алексей Николаевич, отомсти за себя и Алису, — хотел передать мне архаичное, но модное оружие.
— Нет, — сказал я.
— Почему?
— Я трупам не мщу.
— Благородно-то как, — цокнул Арсений. — А он бы тебя не пожалел.
— Пожалел… тогда на поле… — вспомнил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72