В 16.38 Елена услышала, как стукнула входная дверь, послышались голоса и она тут же запела ударный хит сезона Эльвиры - песенку "Любовь под дождем" по тексту своему настолько лишенную хоть какого-то смысла, что просто русскими словами её и пересказать было невозможно. Был только сколь-либо понятен лишь припев.
Мы с тобою вверх ногами Едем прямо в рай!
На этот припев Елена и нажала, натягивая на постель свежие простыни. Через минуту она затылком почувствовала, что дверь в спальню открылась, но не обернулась, а перевела тональность припева в знаменитый хрип Эльвиры, подражая ей с изумительной точностью и примолкла, когда послышался вопрос.
- А ты кто такая, обезьяна?
Лена обернулась, изобразила легкий испуг в перемешку со смущением и сказала.
- Я племянница тети Шуры, она прихворнула...
- Это я уже знаю, Тимур сказал. Я спрашиваю, обезьяна, почему ты под меня поешь?
Эльвира стояла в дверях в концертном платье - она не расслаблялась на репетициях работала с полной отдачей. Платье влипало в её расплывающиеся телеса, жировые складки вываливались из блестящей ткани и как она могла что-то петь, затянутая в одежду словно в смирительную рубашку - не мог понять никто. Но лицо Эльвиры сохраняло прежнюю красоту - несколько вульгарную, вызывающую, но для эстрады и, скажем, солдатской аудитории - то что надо.
- Вы, - запнулась Елена. - Вы моя самая любимая певица. Я...
- Это я знаю, - польщенно сказала Эльвира. - Но зачем ты в мою спальню залезла? Чего хочешь?
Елена тут же поняла, что её тактика, план намеченного разговора требует корректировки на ходу. В жизни Эльвира оказалась много прямолинейней, откровенней и циничней даже того, что она изображала на эстраде. Дешевенькими сказочками её явно было невозможно обмануть.
- Я хочу петь. - жестко сказала Елена. - На эстраде. Как вы.
- Вот с этого бы и начинала. Раздевайся.
Елена ожидала чего угодно и более того - была ко всему готова. О некоторых историях из жизни Эльвиры, связанных с лесбиянством была наслышана вся Москва и Елена бестрепетно, в одно движение скинула через голову платье. Однако - ошиблась в намерениях "звезды".
Эльвира обошла её кругом, завистливо пощелкала языком.
- Хороша, стерва... Хороша. А главное, сложение такое, что долго толстеть не будешь... А я вот плыву, черт побери, как квашня. Танцевать умеешь?
- Кончено.
- Подруга тебе под пару есть?
- Найду, - недоумевала Елена, поскольку не могла определить направление разговора.
- Тогда возьмешь свою подругу и сегодня вечером поработаешь со мной в одном месте.
- На эстраде?!
- Да. Можно сказать, что на эстраде. Я буду петь, а вы подтанцуете у меня за спиной.
Такого Елена не ожидала даже в самых своих запредельных мечтах. Но "в темную" Елена никогда не играла и принялась допытываться до существа вопроса. Певица, скидывая платье и заваливаясь на чистые простыни, пояснила, что две девочки и парень, которые в её группе обычно подтанцовывают под её песни у не за спиной, сегодня заняты, а её пригласили петь часа два-три в очень респектабельном ночном клубе, занятие это тошнотворное, когда зрители жрут, пьют и бегают в туалет во время исполнения, но... Так требует общая ситуация, поскольку народ там денежный и влиятельный и пренебрегать этой публикой никак нельзя, а деньги здесь вовсе не при чем.
Елена сразу поняла подноготную суть дела - петь в ночном кабаке для певицы её ранга, честно то говоря, было уже зазорно. Но быть может все-таки денежный интерес, или какие-то другие соображения заставляли Эльвиру сегодня ночью этим заниматься. Тем не менее - свой выход в этот ночной клуб она стремилась по возможности скрыть, сделать его тайным, а потому и пригласила Елену себе в пару. На сегодняшний день так поступала ни одна она. Певцы солидного ранга все ещё стеснялись признаваться, что поют не только для широкой общественности, но и попросту для денежных мешков, денег ради. Самые отважные , правда, уже и рекламировали по телевизору средство от перхоти, парфюмерии, но никто особо не похвалялся, что за солидный бакшиш продают свое высокое искусство по подозрительным ночным заведениям. Что же касалось непосредственно Эдьвиры, то, честно говоря, к своим зрителям и слушателям она не испытывала ничего, кроме наглого презрения, хотя и стонала со слезой с эстрады: "Я люблю вас, мои милые! Как я вас люб лю!"
- А какие костюмы нужны? - уже деловито спросила Елена. - У нас есть маскарадные, был недавно бал оборванцев...
- Это в Клубе "Тайм-брэк" - ревниво спросила Эльвира. - Слышала. Меня туда приглашали, но...
Она хотела сказать, что была занята и отказалась, но потом почему то отказалась от враки.
- Я этим пижонам не по вкусу. - и тут же вспыхнула. - Сами дешевки паршивые, сами пижоны ряженые, а туда же, нос ещё воротят!
- Так мы с подругой там в были в костюмах оборванок. Из мешков.
- Вот и прекрасно. Первое отделение вы в мешках, а я на вашем фоне в бальном платье... Ну, а вторую часть, дорогая, сама знаешь, как будешь танцевать.
- Голой? - уверенно спросила Елена.
- Умница, обезьяна, дело знаешь, далеко пойдешь. Подруга у тебя тоже не из дурочек?
- Конечно. И у нас примерно фигуры одинаковые... У Александры, пожалуй, посовременней. В бедрах уже.
- Посмотрим на твою Александру. - Эльвира натянула на плечи одеяло. Выматывайся отсюда, завтра приберешься. А вечером, в десять приходи сюда, с подругой, Тимур отвезет вас куда надо.
- А можно я ещё одну подружку прихвачу на всякий случай? - спросила Елена.
- Пожрать попить на халяву? - с пониманием дела спросила Эльвира. Студентки небось?
- Да.
- Давай, - неожиданно взгляд её стал подозрительным, а лицо жестким и сразу оказалось, что жизненная дорога её не была усыпана розами и смазана медом. - Только, обезьяна, помни - язык держать за зубами. От этого твой завтрашний день зависит.
- Я поняла. - просто ответил Елена и вышла из спальни "звезды", твердо решив, что в её собственный "звездный чае" она себе такого похабного будуара не заведет. Если, конечно, этот "звездный час" свершится.
Рая Бондарева.
Грузовичок катился по шоссе уже несколько часов, стемнело и сквозь брезент, которым был крыт кузов, Рая видела лишь проблеск фар встречных и попутных машин. Все это время Цирюльник расписывал их будущую счастливую жизнь, и чем более яркие краски этого существования он находил, тем большее отвращение к этой жизни и самому Цирюльнику ощущала в себе Рая. Она уже прикинула план побега - немедленного, как только подвернется возможность. Даже дня совместного проживанияи с козолюбом проводить она не собиралась, НО - поддакивала, задавала уточняющие вопросы, терпела грубые поцелуи поцелуи и даже отвечала на них, разумно предположив, что во-первых, это усыпляет бдительность, во-вторых, попросту входили в план её побега. Она уже обнаружила, что в кузов, вместе с её телом, парни забросили и её сумку - при двух бутылках: "Тархуна" и "Пепси", из чего следовала, что теперь она уж не столь и беззащитна да беспомощна, как казалось разомлевшему Цирюльнику.
- Кушать хочется, Боря. - сказала она, дотянулась до сумки и открыла её. - Запить у меня есть чем, а вот...
- Все хотят! - ответил Цирюльник и постучал по кабине машины, после чего прокричал водителю. - Витя! Не забудь остановится на сто восемьдесят пятой параллели! Перекусим.
- Где перекусим? - спросила Рая.
- Шашлычная фартовая сейчас будет, сутками армяне работают, Недорого и знатно. А под утро будем дома.
Кто где, холодно подумала Рая. И у кого какой дом. Но она сделала последнюю попытку, дала своему кавалеру последний шанс, разработка которого могла изменить ситуацию.
- Борька, ты уже разбогател, или как?
- Ну, нельзя сказать, чтоб мы уже раскрутились...
- Я, Борька, деньги должна отдать, если уж в новую жизнь въехала. Большие деньги. Серьезным людям. Можешь меня выкупить?
- Сколько? - озабоченно спросил он.
- Две тысячи двести долларов. То есть отдать нужно тысячу восемьсот.
- Ого! Весело ты жила! - с возмущенным осуждением заметил Цирюльник. - Ну, уж нет, милая! Твои прошлые долги меня не касаются. А у меня тебя никто не найдет. Так что плюнь на это и забудь.
Ну, вот тебе, козлодуй, и конец, твердо решила Рая - на ходу выпрыгну из кузова, но до своего логова ты меня не довезешь. Она уже понимала, что умственные способности к мышлению у Цирюльника застряли где-то на уровне жареного карася и потому была уверена, что сбежать удастся.
Через четверть часа грузовичок сбавил скорость, а потом и вовсе остановился. Следом за Цирюльником Рая выпрыгнула из кузова. Мимо них, ревя моторами уносились в ночь тяжелые трейлеры, было около десяти часов, интенсивность движения по трассе ещё не падала, в воздухе завис туман не туман, а какая-то сырая хмарь.
Прямо к бровке шоссе прилепилось фанерное сооружение, десяток лампочек освещал вывеску, надпись на которой все равно было невозможно прочесть. Но уже за сорок шагов от неё - пахло жареным мясом.
Из кабины вышел Виктор с приятелем и позвал, весело глядя на Раю.
- Ну, пойдем, беглецы, пожуем?
- Ты подожди здесь с Мишей, - неожиданно сказал Цирюльник. - А я шамовки принесу и мы в кузове перекусим спокойно.
По его заблестевшим глазам Рая тут же сообразил, что за ужин он собирается устраивать, а то что он оставил при ней сторожа - взбесило и того более, но ответила она легко, дурочку из себя строила.
- Хорошо, как знаешь.
Он вернулся из павильончика через десяток минут с бутылками и закусками в руках, отправил Мишу перекусывать следом за Виктором и подтолкнул Раю в кузов.
- Пойдем, поедим вдвоем спокойно.
Полог кузова он занавесил и включил внутри мощный бытовой фонарь, а потом сказал.
- Соскучился я по тебе, Раечка.
Ей хотелось спросить его, что ж это так соскучился, иль подходящей козы под руку не попалось, но такой вопрос был бы неблагоразумен.
- Подожди, - сказала она. - Давай я какой-никакой стол накрою. Нельзя же жрать, как свиньи.
Она перевернула ящик и разложила на нем закуски, а все в тот же большой пластиковый стакан разом налила Цырюльнику воды - на сей раз из "Пепси" заправленной снотворным.
В павильоне, как оказалось, водкой не торговали и Цирюльник принес оттуда лишь приторно-сладкий дешевый портвейн. Его и запил по первому тосту полным стаканом "Пепси". И почти тут же - завелся, поспешно расстелил на полу кузова спальный мешок и повалил Раю на спину. Она сопротивлялась ровно на столько, чтобы он возбудился и того более. Раздевать полностью он её не стал, да и сам обнажился в тот минимуме, который был необходим , а Рая этого не терпела, отвыкла от такой собачьей любви впопыхах, в одежде, кое-как, когда не чувствуешь теплоты и гладкости обнаженного тела. Уж чего не вытворяли в "курятнике", но всегда это было красиво, весело, всем в охотку. Почти всегда.
Цирюльник впопыхах, без какой бы то ни было подготовки, даже не целуя, сжал ей грудь до боли, грубо навалился, потом подхватил под коленки и весь задрожав - раздвинул ей ноги.
Никакого удовольствия ни сразу, ни через минуту. Но Рая ойкнула, запыхтела и попробовала поймать момент, когда он достигнет вершины, но тот работал как машина в ровной и тупой, животной эмоции - кобель на сучке в подворотне, да и все тут.
Рая подняла и согнула ноги, несколько раз качнула коленями, что как правило вызывало захлюбывающиеся эмоции у партнера, но в данном случае опять же никакого всплеска не дождалась, от чего ей захотелось то ли заплакать, то ли захохотать. И что - так до конца жизни будет, на этой лесопилке?!
Еще через полминуты Рая вытянулась, громко застонала и изобразила волну тех мягких, коротких и быстрых судорог в бедрах, которые сводят мужчин с ума. Хоть это проняло - Цирюльник скрипнул зубами, замычал, дернулся и затих. Потом мешком скатился с неё на пол, перевел дух, но, скотина этакая, хоть бы слово какое нашел, хоть бы матом выругался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43