- Это еще не все. За такие бабки,- передразнил его дед.- Все дело в том, что у мамашки этого пацаненка прогрессирует, кажется, та же болезнь. Оказывается, баловалась она наркотой этой...синтетической. Ну, которая на ДНК влияет. Чтобы избежать ее дальнейшего влияния, требуется заменить кое-какие жизненно важные органы. Какие именно, мне не объяснили. Да это и без надобности.
- Почему?- спросил Влад, глупо ухмыляясь - он еще не врубился до конца.
- Да потому, что именно ты должен как можно быстрее доставить эти органы в Америку. В живом контейнере.
- Как это?
- Очень просто. Тебе дают спецконтейнер и оформляют "зеленый коридор" на обеих таможнях - нашей и американской. Ты заполняешь контейнер согласно приложенному прайс-листу и вылетаешь с ним в Америку. Деньги выплачивают из рассчета: половина в аэропорту России, а вторая половина на месте назначения. Ну, врубился?
- Не совсем,- честно признался Влад.- Чем заполнять контейнер, который мне выдадут?
- Теплыми человеческими органами молодой восемнадцатилетней девушки без вредных привычек: не курящей, не пьющей, не потребляющей наркотики,монотонно перечислил Сват, с ухмылкой наблюдая, как все больше и больше расширяются глаза Боя по мере этого перчисления. Еще в обморок шлепнется, супермен сраный.- И без всяких венерических и прочих болезней,- безжалостно закончил он. - Ф-фух, за это и выпьем.
- Значит, все-таки мокруха. Да еще какая - беспредельная. За это и растерзать народ может, без суда и следствия. Как хотели растерзать Ростовского Чикатило, не отбей его вовремя конвой от жаждущей крови толпы.
- Кого терзать-то, если ты уже в Штатах будешь,- смется Сват, опрокинув в глотку еще стакан первача.- Ну хочешь, привози сюда, освежуем и упакуем по первому разряду. У меня и отходы есть куда спрятать: в баньке топка, как в паровозном котле - корову можно спалить, если постараться. Но третья часть гонорара моя.
- Третья часть российского гонорара,- пытается уточнить Влад. И этим подписывается под готовящимся преступлением.
- Триста штук я имел в виду,- узкие и без того глаза деда превращаются в едва заметные щелочки. - Я ж с тобой за пристяжного прохожу, забыл?
- Идет,- решается Влад, протягивая ему краба. И уже более деловито спрашивает,- срок исполнения?
- Две недели. Маловато, конечно, но и ты пойми безутешных родителей. За досрочную доставку они готовы выплатить двадцать пять процентов премиальных.
Эти двое, решив чью-то судьбу, уже более спокойно торгуются за размер оплаты, совершенно не думая о том, что у будущей жертвы тоже имеются родители. Жажда наживы затолкала их совесть так далеко в прогнившее морально нутро, что они и думать об этом себе не позволяют. Деньги решают все, а много денег исполняют это решение.
- Слушай, дед, а как они, эти твои заказчики, пацана собираются переправлять?- спрашивает Влад после третьего стакана. И тут же понимает, что ляпнул не то - Сват хохочет, выставляя напоказ стальные коронки вместо передних зубов.
- Ну, кореш, если уж тебе предоставляют коридор под запчасти, то это будет попроще. Ты мне только быстрее доставь его сюда. Неделька на уточнение родословной - и дело в шляпе. Да, чуть не забыл - деваха должна быть не старше восемнадцати лет. Ну, давай на дорожку еще по единой.
- Не буду, мне еще предстоит работа,- Влад, качнувшись, поднимается и идет к двери.- Не подбросит кто-нибудь из твоих шестерок до Красноармейской? Нужно в одно место заскочить, а тачка у тебя в сарае.
- Она уже давно не в сарае,- ухмыляется Сват, легко выскакивая из-за стола - никаких следов опьянения. - Иди по переулку, тебя догонят.
Через десять минут бесшумная "Вольво" подбирает бредущего в темноте Влада. А еще через полчаса он стоит перед разбитой дверью входа в "Клондайк". Несмотря на столь поздний час у мраморного крыльца суетятся парни в сине-красных комбинезонах с надписью "М.Евроофис" на груди и спине. Ремонт есть ремонт - деньги времени не спрашивают. Пит и Дав, величественно приняв на чай от Влада, тут же признают его за своего - даже не пропускают через металлодетектор. Наверное, потому, что он сломан. Только Владу это знать не обязательно. Как и толпе, весело резвящейся в полутьме фойе, среди бликов светомузыки. И первый, кого он встречает из знакомых - Светлана. Она вынырнула из толпы и сразу берет быка за рога, то есть хватает Влада за причинную часть через ткань брюк и волокет его так через весь зал среди танцующих пар, не обращающих никакого внимания на ее рукоблудие. Здесь принято так здороваться, особенно после полуночи.
В маленькой комнатке на третьем этаже они, наконец, дают волю чувствам: Влад на ходу срывает с себя одежду, а затем лихорадочно обдирает с тела Светланы разноцветную паутину, названную почему-то вечерним нарядом. Затем они вместе окунаются в пучину наслаждения и страсти...
- В душ, в душ,- командует Светлана после получаса любовной гонки и, не давая Владу выйти из себя, требует,- как хочешь, но мы должны добраться туда неразъемными.
Влад думает недолго.
- Обними ногами мою поясницу,- и большой человекообразный спрут вкатывается в огромную квадратную ванну. Сеанс продолжается. А скрытый "глазок" Митяя равнодушно гонит на экран монитора кадр за кадром затасканный уже порноролик с участием одной из "бабочек" клуба...
- Слушай, а ты меня любишь?- такой же затасканный вопрос срывается с ее губ, когда они лежат на широкой тахте, задумчиво куря в потолок.
- Естественно,- отвечает не менее оригинально Влад, взглядом оглаживая ее прекрасное в наготе тело.- А сколько тебе лет?
- Как тебе не стыдно?- упрекает она, лениво стряхивая пепел на ковер.
- Допустим, двадцать четыре. Я еще молода, понял?
Ну не настолько же,- думает он, вспоминая последнее напутствие Свата: "Гляди - не старше восемнадцати". Итак - гонки на приз начались.
Глава 14. ЗА ЛЮБОВЬ И ИЗМЕНУ !
За несколько дней, проведенных в домике на 83-м километре, Елена Сергеевна расцвела и похорошела настолько, что Ефрем Борисович любовался ею не переставая. Словно лепестки из прибитого морозом бутона, вырвались наружу ее прелесть и красота, добавив столько шарма этому и без того прекрасному телу, что Раздольский иногда подвизгивал по-щенячьи от внезапного прилива умиления, лаская его взглядом на диком пляжике маленького водоема неподалеку от разъезда. Водное зеркало площадью не больше гектара почему-то громко именовалось Рыбным озером. Рыба в этой луже, наверное, все-таки водилась - в выходные дни сюда толпами стягивалось вездесущее племя рыбаков с ближайшей электрички. И не рыбаков тоже - озерцо притягивало чистейшей, видимо родниковой, водой и обилием растительности по берегам. Знал дядька Игнат, куда идти на покой в преклонные годы, да не дали старому зэка упокоиться с миром.
Перед отъездом Федор указал Раздольскому на тайный ледник бывшего хозяина, сводил их с Еленой Сергеевной в бункер-спальню под сараем и, наконец, показал вот это Рыбное озеро. А потом отвел Ефрема Борисовича за угол дома "перетереть базар".
- Больше вам знать не положено. И упаси вас Бог шарить по закоулочкам - есть возможность наткнуться на нечто, идущее вразрез с вашими юридическими наклонностями, Ефрем Борисович. Знакомы с пословицей :" Меньше знаешь - слаще спишь"? В данном случае она как нельзя более кстати. А на всякий случай оставляю вот это,- в руку Раздольскому ткнулся мягкий увесистый матерчатый сверток.- "Стечкина", магазин на двадцать маслят, то есть патронов. Шесть лет меня здесь дожидался. Не боись, чистый, даже номеров заводских нет - из "левых" запчастей собран. Обращаться сможешь?он почему-то перешел на "ты". - Ну и слава Богу. Тогда не забудь напоследок еще одну пословицу: "Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай". Спрячь, пока этот опер не усек.
Федор уехал, а они остались в тот вечер в обществе капитана Боровина - милейшего оперуполномоченного данного участка, как оказалось после пары-тройки произнесенных им тостов. Осень выдалась жаркая, вишневые деревья не спасали от предвечерней духоты, которая обволакивала тело липким потом, поэтому предложение Раздольского искупаться принято было единогласно. Собрали в сумку припасы и пошли потихоньку, благо идти было всего ничего. И вот здесь-то, на берегу Рыбного, Боровин впервые видит Елену Сергеевну в бикини. Разинув было рот,он забывает опрокинуть в него занесенную уже стопку коньяка, провожая девчоночьи стройное не по годам тело восхищенным взглядом до самой воды. Ефрем Борисович смотрит на его сразу поглупевшее лицо и заразительно хохочет.
- Рот прикрой, Степан Ильич, еще какой стрекозел ненароком влетит. Ленка, знаешь, наш участковый в тебя влюбился,- кричит он Елене Сергеевне, которая, нырнув прямо с крутенького берега, резвится уже на середине пруда. Предзакатное солнце обтекает золотистой пылью ее белоснежные, не тронутые загаром плечи, запутывается в пепельных волосах, придавая им зеленоватый оттенок, и создает вокруг женщины слепяще-апельсиновую ауру от мелькающих в воздухе водяных брызг.
- Что? Не слышу,- Елена Сергеевна перестает бить по воде руками.Прыгайте в воду, поиграем в прятки.
- Ну уж нет,- Степан Ильич рывком натягивает форменную рубашку, которую снял было на берегу.- Рядом с такой красотой нужно круглосуточную охрану держать, Ефрем Борисович. Сорок, говоришь, ей? Да в жизнь не поверю - от силы двадцать пять. Как же она умудрилась сохранить себя?капитан цокает языком и вновь обалдевшим взглядом впивается в русалку посреди пруда.- Слушай, Ефрем, ты правильно сделал, что увез Елену Сергеевну в эту глухомань. Такая женщина должна принадлежать одному человеку.
- А как быть с мнением общественности, для чего созданы музеи, наконец?- Раздольский, улыбаясь, поднимает рюмку с коньяком.
- Красоту нельзя выносить на суд плебеев: или украдут, или испохабят,- авторитетно заявляет Боровин, сдвигая свою рюмку.
Эта фраза так неприятно режет слух, что Ефрем Борисович с изумлением и даже некоторым любопытством смотрит на капитана: а к какому же классу относишь себя ты, обыкновенный опер?
Капитан, уловив его взгляд из-за рюмки, тут же спешит сгладить возникшую неловкость.
- Да пошутил я, Ефрем. Выводи, конечно, в свет, но - на коротком поводке. На природе твоя жена смотрится культурной розой среди бессмертников . Знаешь, у меня есть подходящий к этому случаю тост.
- Это какой же по счету за время моего отсутствия?- Елена Сергеевна уже на берегу, отжимает волосы, смешливо поглядывая из-под них на собутыльников.
- За прекрасных дам можно пить, не пьянея,- напыщено произносит капитан.- Присоединяйтесь,- он сдвигается на разостланном покрывале и подносит ей наполненную рюмку.
- А где же тост?
- В вашем присутствии любой тост покажется банальнейшей пошлятиной. Мы сейчас выпьем просто за вас. Идет?
- Идет,- Елена Сергеевна улыбается - ей определенно нравится этот начитанный мент. Зато не нравится Раздольскому, и он ненавязчиво намекает об этом капитану.
- Слушай, Ильич, картошка остынет.
- Какая картошка?- тот недоуменно таращится на него.
- Ну как же : ты звонишь жене домой, что придешь сегодня вовремя. Жена в полпятого чистит картошку, в пять ставит ее жарить. В полшестого картошка готова - поджаристая такая, с золотистой корочкой. И есть ее нужно, пока она горячая, остынет - пиши пропало. Я к чему это - время как раз полшестого,- Ефрем Борисович стучит по циферблату.
- Тьфу ты, и вправду засиделся я с вами,- такой намек понятен даже участковому. Боровин торопливо прощается с ними, пообещав наведываться. "Только в следующий раз со своим коньяком!"- хочется крикнуть вдогонку, но Раздольскому мешает крикнуть Елена Сергеевна. Как только спина капитана скрывается за ближайшими зарослями, она со смехом валит Раздольского на траву, выкрикивая сквозь смех:" а вот и ревнуешь, а вот и ревнуешь".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51